"В" - значит вторжение

3

Солана

Через шесть недель после того, как Другая уволилась, она подала заявление сама. Это был, своего рода, день выпуска. Это было время распрощаться с унизительной работой помощницы и начать новую карьеру в качестве свежеиспеченной дипломированной медсестры. Хотя больше никто не знал об этом, теперь в мире существовала новая Солана Рохас, живущая параллельной жизнью в том же самом городе.

Некоторые считали Санта-Терезу маленьким городком, но Солана знала, что может заниматься своими делами без риска столкнуться со своим двойником. Она делала это раньше с удивительной легкостью.

Она обзавелась двумя новыми кредитными карточками, указав собственный адрес. По ее мнению, использование документов и кредита Другой не было преступлением. Она и не думала приобретать товары, за которые не собиралась платить. Вовсе нет. Она оплачивала счета в ту же минуту, как они поступали. Она могла не покрывать баланс полностью, но быстро заполняла свежеотпечатанные чеки и отсылала их. Она не могла себе позволить иметь задолженность, потому что знала, что если ее счет попадет в коллекторское агенство, ее двойственность может выйти на свет. Этого никогда не должно было случиться. Никаких черных отметок не должно появиться против имени Другой.

Она видела только одну загвоздку — почерк Другой был своеобразным, и ее подпись невозможно было подделать. Солана пыталась, но ей не удавалось ее воспроизвести в небрежной манере. Она боялась, что какой-нибудь чересчур дотошный работник магазина попытается сравнить ее подпись с миниатюрной подписью на водительском удостоверении.

Чтобы избежать лишних вопросов, она носила в сумке лангету и надевала ее на правое запястье, когда шла по магазинам. Это позволяло ей говорить, что у нее синдром запястного канала, что вызывало сочувствие, вместо подозрения по поводу ее неуклюжего воспроизведения подписи Другой.

Даже тогда она однажды чуть не попалась в магазине в центре города. Она решила сделать себе подарок — новые простыни, новое одеяло и две подушки, которые она принесла на кассу в отделе постельного белья. Кассирша пробила покупки, потом взглянула на имя на кредитной карточке и с удивлением посмотрела на нее.

— Не могу поверить. Я только что обслужила Солану Рохас, меньше десяти минут назад.

Солана улыбнулась и махнула рукой.

— Такое все время случается. Нас три в этом городе, с одинаковым именем и фамилией. Все нас путают.

— Могу себе представить, — сказала кассирша. — Это должно быть, неприятно.

— На самом деле ничего страшного, хотя выходит смешно иногда.

Кассирша посмотрела на кредитную карточку и спросила приятным голосом:

— Могу я взглянуть на ваши документы?

— Конечно.

Солана открыла сумку и притворилась, что роется в ней. Она сразу поняла, что не осмелится показать женщине украденное водительское удостоверение, когда Другая только что была здесь. Сейчас у Другой, наверное, был дубликат удостоверения. Если она его предъявляла, кассирша увидит тот же документ дважды.

Она перестала рыться в сумке и растерянно сказала:

— О, господи. Моего кошелька нет. Даже не знаю, где я могла его оставить.

— Вы были где-нибудь еще, до того, как пришли сюда?

— Знаете что? Была. Теперь я вспомнила, что вытащила кошелек и положила у кассы, когда покупала туфли. Я была уверена, что забрала его, потому что доставала кредитную карточку, но, наверное, оставила его там.

Кассирша потянулась к телефону.

— Буду рада спросить в обувном отделе. Наверное, они его нашли.

— Ой, это было не там. Это было в магазине через дорогу. Ладно, не важно. Вы можете отложить эти вещи, и я вернусь за ними, как только найду кошелек.

— Нет проблем. Я все положу вот сюда.

— Большое спасибо.

Она покинула магазин, бросив постельные принадлежности, которые она в конце концов купила в торговом центре на окраине города. Событие напугало ее больше, чем она согласилась бы признать. Она обдумывала проблему последующие дни и в результате решила, что на карту поставлено слишком многое, чтобы рисковать.

Она сходила в архив и получила копию свидетельства о рождении Другой. Потом пошла в Управление автотранспорта и подала заявку на получение водительских прав под именем Соланы Рохас, используя свой собственный адрес в Колгейте.

Она решила, что в мире точно существует больше одной Соланы Рохас, точно так же, как больше одного Джона Смита. Она сказала клерку, что ее муж умер и она только что научилась водить машину. Ей нужно было сдать письменный экзамен и пройти тест на вождение, с сидящим рядом с ней экзаменатором, но она с легкостью справилась с обоими.

Она расписалась в формах, ее сфотографировали и выдали временное удостоверение, до того, как постоянное будет сделано в Сакраменто и выслано ей по почте.

После этого ей нужно было заняться другим, возможно, более практическим делом.

У нее были деньги, но она не хотела тратить их на текущие расходы. У нее была тайная заначка, на случай, если она захочет исчезнуть — что она и сделает в какой-то момент — но ей нужен был постоянный доход. После всего, у нее был сын, Крошка, которого нужно было содержать. Работа была необходима. Поэтому она просматривала объявления, день за днем, без всякого успеха. Было больше предложений для машинистов, домашних уборщиц и рабочих, чем для медицинских профессионалов, что вызывало у нее справедливое возмущение. Ей стоило такого труда, чтобы оказаться там, где она была, и теперь выходит, что ее услуги никому не нужны.

Две семьи искали няню с проживанием. Одни подчеркивали, что нужен опыт обращения с совсем маленькими детьми, другие упоминали о ребенке околошкольного возраста. В обоих случаях говорилось, что мама работает за пределами дома. Каким нужно быть человеком, чтобы распахнуть свою дверь перед любым, кто умеет читать? Женщины в наши дни ничего не соображают. Они ведут себя так, будто материнство ниже их достоинства, тупая работа, которая может быть доверена любому незнакомцу, зашедшему с улицы. Как им не придет в голову, что педофил может утром заглянуть в газету и заполучить свою жертву к концу дня?

Все рекомендации и проверки прошлого ничего не стоят. Эти женщины находятся в отчаянном положении и ухватятся за любого, кто вежлив и выглядит хоть наполовину презентабельно. Если бы Солана желала согласиться на долгие рабочие дни и плохую оплату, то подала бы заявку сама. Но она ждала чего-нибудь получше.

Ей нужно было подумать о Крошке. Они жили вдвоем в скромной квартирке уже около десяти лет. Он являлся предметом дискуссий между ее родственниками, которые считали его избалованным, безответственным манипулятором.

Мальчика назвали Томассо. После его появления на свет с весом в шесть килограммов, она страдала от инфекции женских органов, что излечило ее как от желания иметь других детей, так и от возможности сделать это. Он был красивым младенцем, но педиатр, который осматривал его после рождения, сказал, что он дефективный. Солана не могла вспомнить теперь название этого дефекта, но тогда она проигнорировала мрачные докторские слова.

Несмотря на размеры сына, его плач был слабым и мяукающим. Он был вялым, с плохими рефлексами и слабым мышечным тонусом. Он с трудом сосал и глотал, что создало проблемы с кормлением. Доктор сказал ей, что мальчику будет лучше в специальном учреждении, где за ним будут ухаживать люди, привычные к таким детям, как он. Солана воспротивилась. Ребенок нуждается в ней. Он был светом и радостью в ее жизни, а если у него были проблемы, она с ними разберется.

Когда мальчику была всего неделя от роду, один из ее братьев прозвал его «Крошка», и с тех пор его так и называли. Она мысленно с любовью называла его Тонто, что ей казалось подходящим. Как индеец Тонто в старых вестернах, он был ее спутником, верным и преданным товарищем.

Теперь он был тридцатипятилетним, с плоским носом, глубоко посаженными глазами и гладким младенческим лицом. Он носил свои темные волосы собранными на затылке в хвост, открывавшим низко поставленные уши. Он не был легким ребенком, но она посвятила ему свою жизнь.

Когда Крошка учился в шестом классе, он весил больше 80 килограммов и имел освобождение от занятий физкультурой. Он был гиперактивным и агрессивным, склонным к вспышкам гнева и разрушения, когда ему перечили. Он плохо успевал в начальной школе и в средних классах, потому что страдал расстройством, которое делало для него затруднительным чтение и обучение. Больше чем один школьный психолог приходил к выводу, что Крошка слегка отстает в развитии, но Солана только фыркала.

Если ребенку трудно сконцентрироваться в классе, зачем винить его? Это была вина учительницы, которая плохо делала свою работу. Было правдой, что у него имелись проблемы с речью, но она понимала его без труда. Он дважды оставался на второй год — в четвертом классе и в восьмом- и наконец бросил школу в десятом классе, в день, когда ему исполнилось восемнадцать.

Его интересы были ограничены, и это, в придачу к его размерам, мешало ему удержаться на нормальной работе, или на любой работе вообще. Он был сильным и старательным, но не был приспособлен к какому-либо виду работ. Она являлась его единственной поддержкой, и это устраивало их обоих.

Солана перевернула страницу и проверила объявления о работе. Она пропустила объявление с первого взгляда, но что-то заставило ее перечитать страницу. Вот оно, почти сверху, объявление в десять строчек о сиделке для пожилой женщины, больной деменцией и нуждающейся в квалифицированном уходе.

«Надежная, ответственная, с собственным транспортом», гласило объявление. Ни слова о честности. Был указан адрес и телефон. Она посмотрит, какую информацию сможет собрать, прежде чем идти на собеседование. Ей нравилось иметь возможность оценить ситуацию заранее, так что она могла решить, стоит ли это усилий.

Солана сняла трубку и набрала номер.