"В" - значит вторжение

33

Я попросила Пегги Клейн последовать за мной на ее машине, которую она потом припарковала в проезде за гаражом Генри. Я нашла себе место на улице перед домом, в шести машинах от машины Соланы. Вошла в калитку и повернула за угол. Пегги ждала меня возле дырки в ограде, через которую я помогла ей пролезть. У Генри была нормальная калитка, но ей нельзя было пользоваться, потому что она, вместе с оградой, заросла вьюнками.

— Как здорово, что вы вовремя появились в квартирном комплексе Соланы, — сказала я.

— Когда я показала Норману и Принсесс водительское удостоверение, они точно знали, что происходит.

Пегги прошла за мной до задней двери в дом Генри, и когда он вышел, я представила их друг другу.

— Что случилось? — спросил он.

— Мы собираемся забрать Гаса оттуда. Она тебе все расскажет, а я пока сбегаю домой за инструментами.

Я оставила их вдвоем, открыла свою дверь и поднялась наверх. Второй раз за два дня очистила поверхность своего ящика для обуви и открыла крышку. Достала свою поясную сумку. Нашла фонарик и проверила батарейки, которые были хорошими, и положила его в сумку, вместе с набором отмычек в стильном кожаном футляре, подаренном мне знакомым грабителем несколько лет назад. Еще я была гордой владелицей электрической отмычки на батарейках, подаренной мне еще одним дорогим другом, который в настоящее время находился в тюрьме, и поэтому не нуждался в специальном оборудовании.

В интересах добродетели я некоторое время не совершала взломов и незаконных проникновений, но это был особый случай, и я надеялась, что мои навыки не особенно заржавели, чтобы справиться с работой. Я пристегнула сумку и вернулась к Генри, как раз, чтобы застать конец рассказа Пегги. Мы с Генри обменялись взглядом. Мы оба чувствовали, что у нас остался единственный шанс, чтобы спасти Гаса. Если мы этого не сделаем, Гас вполне может кончить, как бабушка.

— О, господи, — сказал Генри. — Ты здорово рискуешь.

— У тебя есть вопросы?

— Как насчет Соланы?

— Я ее не беспокою.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду.

— Ну да. У меня все под контролем. Пегги сейчас позвонит. Я описала ей ситуацию, и она посоветовала план, который точно заставит Солану засуетиться. Не возражаешь, если мы используем твой телефон?

— Добро пожаловать.

Я нацарапала телефон Гаса в блокноте, который Генри держал у телефона, и смотрела, как Пегги набирает номер. Выражение ее лица изменилось после того, как на другом конце сняли трубку, и я наклонилась поближе, чтобы слышать разговор.

— Могу я поговорить с мисс Тасинато? — спросила она мягко.

У нее была чудесная манера разговаривать по телефону, приятная и авторитетная, с долей теплоты в голосе.

— Да, я слушаю.

— Это Денис Эмбер. Я — ассистент мистера Ларкина из Накоплений и Займов Санта — Терезы. Я слышала, что была проблема с финансированием вашего займа. Он попросил меня позвонить и сказать, что он просит прощения за все причиненные неудобства.

— Это правда. Я была очень расстроена и подумываю о том, чтобы обратиться в другой банк.

Так можете ему и передать. Я не привыкла, чтобы со мной так обращались. Он сказал мне прийти и забрать чек, а потом эта женщина, беременная..

— Ребекка Уилчер.

— Это она. Она дала мне еще одну форму, чтобы заполнить, когда я уже отдала мистеру Ларкину все, что он просил. А потом она имела наглость заявить, что заем не будет выдан без одобрения судьи.

— Вот почему я и звоню. Боюсь, что миссис Уилчер и мистер Ларкин не поняли друг друга.

Она не знала, что он уже решил вопрос в суде.

— Решил?

— Конечно. Мистер Вронский много лет был уважаемым клиентом. Мистер Ларкин смог ускорить процесс одобрения.

— Я рада это слышать. Ко мне в понедельник придет строитель с готовыми планами. Я обещала ему задаток, так что мы сможем начать менять проводку. Сейчас проводка такая ужасная, что пахнет горелым. Когда я включаю одновременно утюг и тостер, то электричество вырубается. Миссис Уилчер даже не высказала озабоченности.

— Я уверена, что она понятия не имела, с чем вы сталкиваетесь. Я звоню потому, что ваш чек лежит у меня на столе. Банк закрывается в пять часов, так что, если хотите, я могу послать его по почте, и вам не придется ехать по городу в час пик.

Солана секунду помолчала.

— Это очень мило с вашей стороны, но я скоро уеду из города. Почта в этот район идет долго, и я не могу позволить задержки. Я предпочитаю сама забрать чек и положить на специальный счет. Не в вашем банке. Это трастовая компания, с которой я связана много лет.

— Как удобнее для вас. Если вам удобней завтра, банк открывается в девять.

— Сегодня подойдет. Я сейчас немного занята, но могу это отложить и быть там через пятнадцать минут.

— Замечательно. Я сейчас ухожу, но вам всего лишь нужно обратиться к служащему в окне.

Я положу чек в конверт с вашим именем на нем. Извините, что меня не будет, чтобы лично его вручить.

— Нет проблем. Какое окно?

— Первое. Сразу у двери. Я отнесу конверт, когда мы окончим разговор.

— Большое спасибо. Это огромное облегчение, — сказала Солана.

Пегги повесила трубку, удовлетворенно улыбаясь. Я была счастлива посвятить ее в радость легкого вранья. Она волновалась, что у нее не получится, но я сказала, что любой, кто рассказывает маленьким детям про Санта-Клауса и Пасхального Зайца, может справиться.

Генри стоял у окна столовой и наблюдал за улицей. Через несколько минут появилась Солана и поспешила к машине. Как только Генри дал сигнал, что она уехала, я вышала через заднюю дверь и проскользнула сквозь ограду. Пегги продиралась через кусты за мной, нанося бог знает какой ущерб своим колготкам.

— Наплевать, — сказала она, когда я ее предупредила.

— У вас с собой ключи от машины?

Она похлопала себя по карману.

— Я заперла сумку в багажнике, так что мы готовы.

— У вас просто криминальный талант. Я восхищаюсь. Кем вы работаете? — спросила я, когда мы поднимались на крыльцо.

— Я — мама, которая сидит дома. Редкая порода в наши дни. Половина матерей, которых я знаю, держится за свою работу, потому что не может справляться со своими детьми целыми днями.

— Сколько их у вас?

— Две девочки, шесть и восемь. Они сейчас у друзей, поэтому я свободна. У вас есть дети?

— Нет. Я не совсем уверена, что я подходящий тип.

Генри вышел на улицу в брезентовых рукавицах и с несколькими садовыми инструментами, расположившись поближе к входной дорожке Гаса, где начал усердно копать. Трава там была пожухлой и мертвой, так что, если Солана застанет его за прополкой, я не уверена, как он сможет объяснить свое занятие. Наверное, он придумает, как ее обмануть. Она, должно быть, столько же знает о садоводстве, сколько о недвижимости.

Моим большим беспокойством был сын Соланы. Я предупредила о нем Пегги, но не вдавалась в детали, чтобы не отпугнуть ее.

Я заглянула в стеклянную заднюю дверь. Свет в кухне был выключен. В гостиной свет тоже не горел, но я слышала непрерывный звук телевизора, что значило Крошка, скорее всего, дома.

Если бы Солана взяла его с собой в банк, Генри сказал бы об этом.

Я нажала на ручку, на случай, если она оставила дверь незапертой. Конечно, я знала лучше, но подумайте, как глупо я бы себя чувствовала, используя электрическую отмычку для открытой двери.

Я повернула сумку вокруг талии вперед и достала электрическую отмычку, мою главную надежду на быстрый вход. Пять отмычек в кожаном футляре требовали больше времени и терпения, но могли пригодиться как страховка. В молодые годы я ловко управлялась с обычными отмычками, но сейчас давно не практиковалась и не хотела рисковать.

По моим подсчетам, поездка Соланы в банк и обратно занимала пятнадцать минут в каждую сторону. Мы еще рассчитывали на дополнительную задержку, когда она будет препираться с банковским служащим по поводу несуществующего чека, который ей обещала несуществующая мисс Эмбер. Если Солана разбушуется, может вмешаться охрана и вывести ее из помещения. В любом случае, ей не понадобится много времнеи, чтобы понять, что ее одурачили. Вопрос в том, сможет ли она найти связь между отвлекающим маневром и нашим наступлением на форт?

Наверное, она думает, что держит меня под ногтем со своим запретительным постановлением. На Пегги Клейн она и не рассчитывала. Большое упущение. Пегги, домохозяйка, была готова на все.

Я взялась за отмычку и приступила к работе. Через некоторое время механизм издал приятный щелчок. Мне вспомнился электрический степлер, выстреливающий скрепки в бумагу. Пегги ждала за моим плечом, милосердно не задавая вопросов. Я могла сказать, что она нервничает, потому что она переминалась с ноги на ногу, руки плотно сжаты, как будто она сдерживает себя.

— Я должна была пописать, когда была возможность, — был ее единственный комментарий.

Я уже хотела, чтобы она не упоминала об этом. Мы находились на вражеской территории и не могли себе позволить делать паузы.

Прошло меньше минуты, после чего замок уступил. Я убрала инструменты и осторожно открыла кухонную дверь. Просунула голову внутрь. Звук телевизора доносился из одной из трех спален, которые выходили в коридор, и телевизионный смех был таким громким, что колыхались кухонные занавески. Чувствовался сильный запах отбеливателя, и я увидела на столе бутылку чистящего средства и влажную губку рядом. Я вошла в комнату, и Пегги проскользнула вслед за мной.

Я выглянула через кухонную дверь в коридор. Рев телевизора доносился из комнаты Крошки в конце коридора. Я показала Пегги на третью спальню, дверь в которую была слегка приоткрыта. Я слышала, как Крошка выкрикнул какую-то фразу, в ответ телевизору, но его слова звучали неразборчиво. Я надеялась, что его ограниченный интеллект не вступит в конфликт со способностью сосредоточиться на программе.

Моим первым делом было проскользнуть в гостиную и отпереть входную дверь, на случай, если нам понадобится помощь Генри. Наверное, он оставил свои инструменты на тротуаре, больше бутафорию в драме, чем нужные вещи. Я видела, как он стоял на крыльце, внимательно следя за пустой улицей. Он был дозорным, и наш успех зависел от того, что он вовремя заметит машину Соланы и оповестит нас, чтобы мы успели убраться. Я отперла дверь и закрепила замок в открытой позиции, потом вернулась в коридор, где ждала меня побледневшая Пегги. Я не заметила, чтобы у нее появился аппетит к опасности.

Спальня Гаса была первой направо. Дверь была закрыта. Я взялась за ручку и осторожно повернула. Приоткрыла дверь наполовину. Шторы были задернуты, и свет, проходящий через них, придавал комнате оттенок сепии. В воздухе пахло немытыми ногами, ментолом и мочой. Увлажнитель шипел в углу, давая нам еще один слой звуковой защиты.

Я вошла в комнату, Пегги за мной. Я оставила дверь чуть-чуть приоткрытой. Гас лежал без движения, опираясь на подушки. Его лицо было повернуто к двери, глаза закрыты. Я уставилась на его диафрагму, но обнадеживающих подъемов и опусканий не было. Я надеялась, что не смотрю на парня в первой стадии трупного окоченения.

Подошла к кровати и коснулась двумя пальцами его руки, которая была теплой. Его глаза открылись. Ему было трудно сфокусироваться, глаза не совсем работали в унисон. Он казался растерянным, и я не была уверена, что он помнит, где находится. На каких бы лекарствах ни держала его Солана, от него будет мало толку.

Нашей насущной проблемой было поставить его на ноги. Его пижама была из тонкого хлопка, его босые ноги длинными и тощими, как у святого. Таким хрупким, как он был, мне не хотелось выводить его на улицу, не укутав во что-нибудь.

Пегги встала на четвереньки и выудила из-под кровати пару шлепанцев. Она дала мне один шлепанец, и каждая из нас взяла по ноге. У меня появилась проблема, потому что его пальцы загибались, и я не могла применить силу, запихивая ногу в шлепанец. Пегги заметила мое затруднительное положение, протянула руку и надавила большим пальцем на подошву ноги под пальцами, с ловкостью матери, которой не раз приходилось засовывать ребенка в ботинки на твердой подошве. Пальцы Гаса расслабились, и шлепанец налез.

Я проверила шкаф, в котором не нашлось ничего похожего на пальто. Пегги начала открывать ящики комода, без особого успеха. В конце концов она нашла шерстяной свитер, который не выглядел слишком теплым, но должен был подойти.

Она освободила Гаса от пут одеяла, а я его посадила в кровати. Пыталась одеть на него свитер, но казалось, что его руки вставлены неправильно. Пегги оттеснила меня и применила еще один материнский трюк, который позволил завершить работу. Вместе мы ухватились за его ноги и спустили с кровати.

В ногах кровати лежала сложенная шерстяная шаль. Я встряхнула ее и набросила Гасу на плечи, как плащ.

Из конца коридора послышался взрыв музыкальной мелодии, как будто начиналось игровое шоу. Крошка громко подпевал. Он выкрикнул какое-то слово, и я с опозданием поняла, что он зовет Гаса. Мы с Пегги с ужасом переглянулись. Она развернула его ноги назад и прикрыла одеялом, чтобы скрыть шлепанцы. Я схватила шаль и уложила в ногах кровати, а Пегги сняла свитер одним мягким движением и спрятала под одеяло.

Мы слышали, как Крошка прошлепал в ванную. Через секунду он уже писал, с силой, напоминавшей водопад, льющийся в жестяное ведро. Для выразительности он пукнул на длинной музыкальной ноте.

Он спустил воду — хороший мальчик — и двинулся по коридору в нашем направлении.

Я толкнула Пегги и мы постарались очистить сцену, бесшумными гигантскими шагами.

Мы стояли, замерев, за дверью, когда Крошка распахнул ее и вошел. Большая ошибка.

Я могла видеть его лицо, отразившееся в зеркале над комодом. Я думала, что мое сердце остановится. Если он посмотрит направо, то увидит нас так же хорошо, как мы его.

Я никогда его толком не видела, не считая того случая, когда наткнулась на него, спящего, думая что в доме никого нет. Он был огромный, с широкой мясистой шеей и низко посаженными ушами, как у шимпанзе. Волосы были собраны в длинный хвост, завязанный чем-то, вроде тряпки. Он произнес что-то, похожее на фразу, законченную наклоном головы, что должно было означать вопрос.

Я поняла, что он уговаривает Гаса присоединиться к нему, чтобы слушать телевизионное ржание в соседней комнате. Я видела, как Газ простодушно бросил взгляд в нашу сторону.

Помахала пальцем в воздухе и приложила его к губам.

Слабым голосом Гас сказал:

— Спасибо, Крошка, но я сейчас устал. Может быть, попозже.

Он закрыл глаза, как будто собираясь уснуть.

Послышалась еще одна мычащая фраза, и Крошка вышел. Я слышала, как он шаркает по коридору, и как только я решила, что он устроился в своей кровати, мы опять взялись за дело. Я стащила одеяло. Пегги засунула руки Гаса в рукава свитера и спустила его ноги с кровати. Я закутала его плечи шалью.

Гас понимал наши намерения, но был слишком слаб, чтобы помогать. Мы с Пегги взяли его за руки, понимая, каким болезненным должно быть наше прикосновение, когда у него оставалось так мало плоти на костях. Через минуту он был на ногах, его колени подгибались, и нам приходилось поддерживать его, чтобы не упал.

Мы довели его до двери, которую я распахнула. В последнюю минуту я оперла его руку о косяк, для баланса, и бросилась в ванную, где схватила его лекарства и упрятала в сумку.

Вернувшись, приняла его вес на свое плечо. Мы выбрались в коридор. Высокие децибеллы из телевизора маскировали наше перемещение, в то же время, делая угрозу обнаружения более вероятной. Если Крошка высунет голову из спальни, все будет кончено.

Шаги Гаса были медленными. Пять метров от спальни до конца коридора заняли добрых две минуты, что не кажется таким долгим, если только Солана уже не возвращается домой.

Когда мы добрались до кухонной двери, я посмотрела направо. Генри не решился стучать по стеклу, но он неистово размахивал руками и проводил пальцем поперек горла.

Солана, видимо, выехала на улицу из-за угла. Генри исчез, и я решила, что он сумеет спастись, в то время как мы с Пегги сосредоточились на насущных проблемах.

Пегги была примерно моего размера, и мы обе трудились, чтобы удержать Гаса на ногах и заставить двигаться. Он был легким, как перышко, но плохо сохранял баланс, и ноги отказывали ему через каждый шаг. Путешествие через кухню проследовало, как в замедленнной съемке. Мы вывели его через заднюю дверь, которую я догадалась за нами закрыть. Не знаю, что подумает Солана, когда обнаружит переднюю дверь открытой изнутри. Я надеялась, что она обвинит Крошку.

С улицы я услышала приглушенный хлопок дверцы машины. Я издала тихий писк, и Пегги послала мне сердитый взгляд. Мы удвоили свои усилия.

Спуск с заднего крыльца был кошмаром, но времени было слишком мало, чтобы волноваться, что будет, если Гас упадет. Шаль волочилась за ним, и сначала одна из нас, а потом другая, запутались в ней ногами. Мы были в полшаге от того, чтобы споткнуться, и я представила, как мы втроем катимся вниз, как куча-мала.

Мы не обменялись ни словом, но я знала, что Пегги чувствует такое же напряжение, как и я, стараясь дотащить его до безопасного места, пока Солана войдет в дом, проверит его комнату и поймет, что его нет.

На полпути по дорожке Пегги, во внезапном озарении, наклонилась и подложила руку под ноги Гаса. Я сделала то же самое, и мы подняли его, сформировав сиденье из наших рук.

Гас обхватил нас дрожащими руками, держась изо всех сил, пока мы проделали путь до задней калитки Гаса. Ржавый металл заскрипел, когда мы ее открыли, но в этот момент мы уже были так близко к свободе, что никто не поколебался.

Мы преодолели двадцать шагов по проезду до машины Пегги. Она отперла переднюю дверцу и открыла заднюю, устроив Гаса на заднем сидении. У него хватило соображения лечь, чтобы скрыться из вида. Я достала его лекарства и положила рядом с ним.

Я укутывала его шалью, когда он схватил меня за руку.

— Осторожно.

— Я знаю, что вам больно, Гас. Мы делаем, что можем.

— Я имел в виду тебя. Будь осторожна.

— Я буду.

И Пегги: — Поезжайте.

Пегги тихонько закрыла дверцу, перебралась на водительское сиденье и закрыла свою дверцу почти беззвучно. Она завела машину, а я скользнула сквозь ограду на здний двор Генри. Пегги отъехала тихонько, но потом увеличила скорость. Мы запланировали, что она отвезет Гаса прямо в больницу, где доктор осмотрит его и примет, если необходимо.

Я не знала, как она опишет их взаимоотношения, разве что представится как соседка или знакомая. Нет смысла упоминать опеку, которая фактически делала его заключенным.

Мы не обсуждали предмет во время нашей спасательной операции, но я знала, что, спасая Гаса, Пегги возвращалась в прошлое достаточно далеко, чтобы спасти свою бабушку.

Генри появился из-за угла студии и поспешил через двор. Его садовых инструментов не было видно, значит он где-то их оставил. Генри взял меня за локоть, повел к своей двери и в кухню. Мы сняли куртки. Генри запер дверь и уселся у стола, а я пошла к телефону, позвонить Чини Филлипсу в отделение полиции. Я знала, что он быстро схватит ситуацию и приведет в движение нужную машину. Когда он взял трубку, я пропустила приветствия и рассказала, что происходит. Согласно Пегги, на арест Соланы уже имелся ордер.

Чини слушал внимательно, и я слышала, как он стучит по клавишам компьютера, разыскивая материалы по всем ее именам. Я рассказала, где она находится сейчас, и он обещал обо всем позаботиться. Вот и все.

Я присоединилась к Генри за кухонным столом, но мы оба были слишком издерганы, чтобы сидеть спокойно. Я взяла газету и открыла на первой попавшейся странице. Согласно высказанным там мнениям, люди были полными идиотами. Я стала читать первую страницу.

Там были обычные мировые несчастья, но ни одно не могло сравниться с драмой, которая разворачивалась у нас дома. Генри нервно постукивал ногой. Потом он встал, достал из корзины луковицу и очистил. Я смотрела, как он режет ее, сначала на половинки, потом на четвертинки, уменьшив их до таких крошечных кусочков, что у него из глаз потекли слезы.

Это было его лекарством от большинства болезней. Мы ждали, тишина нарушалась только тиканьем часов.

Шурша газетой, я обратилась к секции «Бизнес» и изучила график, изображающий тенденции рынка с 1978 года до настоящего времени. Я надеялась, что скучная статья успокоит мои нервы, но это не помогло. Я все ожидала услышать, как Солана орет изо всех сил. Она должна была начать со своего сына, и отыгравшись на нем по полной, появиться, как банши, у двери Генри, стуча, вопя, завывая и всячески понося нас. Если повезет, приедут полицейские и заберут ее, пока она еще чего-нибудь не натворит.

Но ничего не было слышно.

Тишина и еще раз тишина.

Телефон зазвонил в 5.15. Я взяла трубку сама, потому что Генри занимался мясным рулетом, его руки размешивали овсяные хлопья, кетчуп и сырые яйца с мясным фаршем.

— Алло?

— Эй, это Пегги. Я еще в больнице, но решила позвонить. Гаса положили. У него куча проблем. Ничего серьезного, но надо подержать его пару дней. У него истощение и обезвоживание. Инфекция мочевого пузыря и сердце себя проявляет. Полно синяков и тонкая трещина на правой руке. По результатам рентгена, врач говорит, что она у него уже какое-то время.

— Бедняга.

— Он будет в порядке. Конечно, у него нет документов, но в приемной нашли записи о его предыдущей госпитализации. Я объяснила, что он нуждается в охране, и врач согласился записать его под моей фамилией.

— Они не возражали?

— Вовсе нет. Там работает мой муж, он невролог. У него легендарная репутация, но, главное, у него темперамент бешеной собаки. Они знают, что если будут возражать, им придется иметь дело с ним. Кроме этого, за последние десять лет мой отец пожертвовал достаточно денег, чтобы пристроить целое крыло. Они целовали мое кольцо.

— Ох.

Я выразила свое удивление, но род занятий ее мужа и финансовый статус ее отца были двумя фактами из многих, которые мне были неизвестны о ней.

— А как же девочки? Разве вы не должны уже быть дома?

— Это еще одна причина, по которой я звоню. Они ужинают у своей подружки. Я говорила с ее мамой и она не возражает, но я заверила ее, что заберу их через час. Я не хотела уезжать, не рассказав вам, как дела.

— Вы невероятная. Не знаю, как вас благодарить.

— Не беспокойтесь об этом. Я не получала такого удовольствия с начальной школы!

Я засмеялась.

— Это было здорово, правда?

— Конечно. Я объяснила старшей медсестре, что к Гасу нельзя пускать посетителей, кроме вас, меня и Генри. Я рассказала ей о Солане…

— Называя имена?

— Еще бы. Почему мы должны ее защищать, когда она такой кусок дерьма? Было ясно, что с ним очень плохо обращались, так что медсестра сразу позвонила в полицию и на горячую линию по издевательствам над стариками. Я так поняла, что они кого-то пришлют. А как вы? Что там у вас происходит?

— Ничего особенного. Сидим здесь, ждем, когда бомба взорвется. Солана уже должна знать, что его забрали. Не могу понять, почему она такая тихая.

— Это действует на нервы.

— Конечно. Пока что, я позвонила своему другу в отделение полиции. С постановлением о ее аресте, пара офицеров должны скоро приехать, чтобы арестовать ее толстую задницу. Мы приедем после этого.

— Не надо спешить. Гас спит, но будет хорошо, если он увидит знакомое лицо, когда проснется.

— Я там буду, как только смогу.

— Не упустите случай увидеть, как Солане оденут наручники и бросят ее в полицейскую машину.

— Жду не дождусь.

Положив трубку, я рассказала Генри о состоянии Гаса, кое-что он уже понял, слушая мои ответы.

— Пегги всех предупредила о возможности проявления Соланы. Она никуда не пройдет, что уже хорошие новости. Интересно, что она замышляет? Думаешь, копы уже приехали?

— Еще прошло недостаточно времени, но погоди секунду.

Он быстро сполоснул руки, схватил кухонное полотенце и направился в гостиную. Я пошла за ним. Генри отодвинул штору и выглянул на улицу.

— Что-нибудь?

— Ее машина до сих пор на месте, и я не вижу никаких признаков жизни, так что, может быть, она еще не знает.

Конечно, это было возможно, но ни один из нас не был убежден.