"В" - значит вторжение

25

В 11.10 утра в понедельник я поднималась по ступенькам на второй этаж трехэтажного здания, где жили Гаффи. Я слышала звук льющейся воды, и решила, что садовник или дворник поливает из шланга дорожки. Я не имела удовольствия встречаться с Грантом Гаффи, но его жена была враждебна, и мне не хотелось еще одного скандала. Зачем я на это согласилась? Если я даже замечу огромные дыры в стене, они будут отрицать свою ответственность, клянясь направо и налево, что дыры были там с самого начала. У меня нет копии заключения инспекции, которое они подписали, когда вселялись. Я знаю, что Комптон был щепетильным на этой стадии процесса, что позволяло ему так давить на жильцов, когда они выезжали. Если там будут видимые повреждения, и Гаффи будут протестовать, мы скатимся до перебранки: «Делали! — Не делали!»

Я оставила машину на аллее, поближе к зданию, под таким углом, чтобы ее не было видно из их окна. Не то, чтобы они знали мою машину, но осторожность никогда не помешает.

Место было обозначено как пожарная линия, но я надеялась, что не пробуду там долго.

Если услышу сирену или почувствую дым, то прискачу, как зайчик, и заберу свою бедную машинку, пока ее не раздавил пожарный грузовик.

Последний раз я делаю грязную работу для Комптона. Конечно, это было не бесплатно, но у меня полно других дел. Призрак Мелвина Доунса мелькал в моем мозгу, принося с собой медленное, тяжелое дурное предчувствие.

Поднявшись на площадку, я увидела растущую лужу воды, вытекающую из-под двери квартиры № 18. Поток выливался через край галереи, достигая цементированного дворика внизу, создавая иллюзию дождя, которую я только что слышала. Весело.

Я прошлепала по воде к двери. На окнах в коридоре шторы были задернуты, так что было ничего не разглядеть, но, когда я постучала, дверь со скрипом распахнулась. В кинотеатрах в такой момент аудитория хочет закричать: «Не заходи, дура!». Когда дверь сама распахивается, это обычно означает, что на полу лежит тело, и бесстрашного детектива обвинят в убийстве, после того, как он сдуру поднимет пистолет, чтобы исследовать следы пороха.

Я была слишком умна для этого.

Осторожно заглянула внутрь. Вода уже дошла до верха моих теннисных туфель и намочила носки. Квартира была не только пуста, но совершенно разгромлена. Вода хлестала из ванной, из нескольких разбитых предметов сантехники: раковины, душа, унитаза и ванны. Ковровое покрытие было изрезано острым инструментом и полоски колебались в бегущей воде, как длинная трава в быстром ручье. Кухонные шкафчики были вырваны из стены и лежали кучкой на полу.

Если квартира была меблированной, то вся мебель была украдена или продана, потому что, кроме пары вешалок для одежды, ничего не было видно. По силе льющейся воды, я могла бы поспорить, что в квартире внизу идет тропический ливень. Мои тенниски издали чавкающий звук, когда я попятилась от двери.

— Привет, — сказал мужской голос.

Я подняла голову. Мужчина свесился через перила третьего этажа. Я прищурилась, чтобы разглядеть его против света.

— У вас там проблемы?

— Можно от вас позвонить? Мне нужно позвонить в полицию.

— Я уже догадался, так что позвонил им сам. Если там, сзади, ваша машина, вам лучше ее убрать, а то оштрафуют.

— Спасибо. Вы не знаете, где найти вентиль, чтобы перекрыть воду?

— Понятия не имею.

Переставив машину, я провела следующий час в обществе заместителя шерифа, котрый приехал через десять минут. За это время я спустилась к квартире № 10 и постучала, но никто не открыл. Наверное, жильцы были на работе и не узнают о потопе до пяти часов вечера.

Заместитель шерифа умудрился перекрыть воду, что привело вторую череду жильцов, разгневанных, на этот раз, отсутствием воды. Одна женщина появилась, завернувшись в полотенце, с копной мыльной пены на голове.

Я воспользовалась телефоном соседа сверху и позвонила в отель в Сан-Франциско, поклявшись, что оставлю деньги за междугородный звонок. Чудом, Ричард Комптон оказался в своей комнате. Когда я рассказала ему, что происходит, он сказал: «Черт!»

Подумав немного над проблемой, он продолжил:

— Ладно, я об этом позабочусь. Извини, что втравил тебя в это.

— Хочешь, я позвоню в компанию по ремонту и расскажу о потопе? Они, по крайней мере, могут привезти большие фены и подсушить здесь немного. Если не сделать это сразу, полы покоробятся, а на стенах вырастет плесень.

— Я попрошу менеджера из другого здания заняться этим. Он позвонит в компанию, которой мы пользуемся. А пока я позвоню своему страховому агенту и попрошу, чтобы он кого-нибудь прислал.

— Думаю, Гаффи не получат обратно свой залог.

Он засмеялся, но не слишком весело.

После того, как мы разъединились, я выбрала момент, чтобы оценить ситуацию.

Между исчезновением Мелвина Доунса и вандализмом Гаффи, я не представляла, что дела могут стать еще хуже. Что должно показать, как мало я знаю о жизни.

В понедельник больше ничего интересного не случилось. Во вторник утром я поджала свой воображаемый хвост и явилась к Ловеллу Эффинджеру с новостями о Мелвине Доунсе.

Я до этого встречалась с Эффинджером дважды, а потом мы обсуждали наши дела только по телефону. Сидя напротив него за столом, я заметила, каким усталым он выглядел, с темными мешками под глазами. Это был шестидесятилетний мужчина, с копной вьющихся волос, которые с последней нашей встречи изменили цвет от соли с перцем до белого. У него был сильный подбородок и челюсть, но лицо было помятым, как бумажный пакет. Наверное, у него были личные проблемы, но я недостаточно хорошо его знала, чтобы спрашивать.

Он говорил глубоким голосом, который гремел прямо из его груди.

— Вы знаете, где он работает?

— Нет. Возможно, недалеко от городского колледжа, где он садится в автобус. Когда водитель сказал мне, где он живет, я так была занята попытками встретиться с ним там, что не думала о том, где он работает.

— Если он съехал из своей комнаты, возможно, он и работу бросил, вы так не думаете?

— Ну, это всегда возможно. Я вернусь в меблированные комнаты и поговорю с миссис Вон. Я так часто с ней виделась, что она вполне может меня удочерить. Она заявляет о политике невмешательства в дела жильцов, но могу поспорить, что она знает больше, чем рассказывала мне до сих пор. Я могу также поговорить с кем-нибудь из других жильцов, пока я там.

— Делайте что сможете. Если ничего не появится через несколько дней, подумаем, что делать дальше.

— Я бы хотела действовать быстрее. Когда я говорила с ним в субботу, он и вида не показывал, что собирается уехать. Конечно, он только что принес две картонные коробки, но мне не пришло в голову, что он собирается паковать туда вещи.

Через тридцать минут я уже была в меблированных комнатах, в тридесятый раз. Сейчас я поймала миссис Вон выходившей из столовой, с чашкой чая в руке. На ней была вязаная кофта поверх домашнего платья, и край носового платка торчал из рукава.

— Опять вы, — произнесла она, но без всякого определенного выражения.

— Боюсь, что да. У вас есть минутка?

— Если это относится к мистеру Доунсу, у меня есть все время, которое вам нужно. Он уехал без предупреждения, и я не знаю, почему. Сегодня у меня выходной, так что, если хотите, можем пойти в мою квартиру и поговорить.

— Буду счастлива.

— Хотите чашку чая?

— Нет, спасибо.

Она отперла дверь в дальнем конце офиса.

— Изначально это были помещения для прислуги, — прокомментировала она, входя.

Я последовала за ней, оглядываясь по сторонам.

— Во времена моих дедушки и бабушки слуг не должно было быть видно, когда они не работали. Это была их гостиная и столовая, где они ели. Повар готовил для них еду, но ничего похожего на то, что подавалось в официальной столовой. Спальни для слуг были на чердаке, над третьим этажом.

Она использовала две комнаты как спальню и гостиную, обе оформлены в розовато-лиловых тонах, с избытком семейных фотографий в серебряных рамках. Четыре сиамские кошки, разлегшиеся на диванах и креслах, едва проснулись после утреннего сна. Две посмотрели на меня с интересом, а одна встала, потянулась и пересекла комнату, чтобы понюхать мою руку.

— Не обращайте на них внимания. Это мои девочки. Джо, Мег, Бет и Эми.

Она уселась на диван, поставив чашку на подлокотник.

— Я предполагаю, что ваш интерес к мистеру Доунсу связан с судебным делом.

— Вот именно. У вас есть какие-нибудь предположения, куда он отправился? У него должна быть где-то семья.

— У него есть дочь в городе. Я не знаю ее фамилии по мужу, но не думаю, что это имеет значение. Они не общались годами. Я не знаю деталей, кроме того, что она не разрешает ему видеться с внуками.

— Звучит жестоко.

— Я не знаю. Он только однажды упоминал о ней.

— Вы обращали внимание на татуировку у него на руке?

— Обращала, но он, похоже, ее стеснялся, так что я старалась не смотреть. Что вы думаете об этом?

— Я подозреваю, что он сидел в тюрьме.

— Я сама об этом думала. Скажу, что за время, когда он здесь жил, его поведение было образцовым. Пока он содержал комнату в порядке и платил за нее вовремя, я не видела причины совать нос в его дела. У большинства людей есть секреты.

— Так что, если бы вы знали, что он был осужден как преступник, это не помешало бы вам поселить его здесь.

— Я это и сказала.

— Вы знаете, какого рода работой он занимался?

Она немного подумала и помотала головой.

— Ничего, что требует диплома. Он несколько раз повторял, как жалет о том, что не закончил школу. По средам, когда он возвращался поздно, я думала, что он посещает вечернюю школу. «Образование для взрослых», кажется, сейчас это так называют.

— Когда он впервые пришел в поисках комнаты, он заполнял заявление?

— Заполнял, но через три года я их уничтожаю. У меня достаточно бумаг, загромождающих мою жизнь. Правда в том, что я очень осторожна с моими жильцами. Если бы я подумала, что он плохой человек, я бы его не взяла, сидел он, или нет. Насколько я помню, он не указал никаких личных связей, что показалось мне странным. С другой стороны, он был чистый и аккуратный, с приятной речью, интеллигентный. Он еще был мягким по натуре, и я никогда не слышала, чтобы он сквернословил.

— Думаю, если у него было, что скрывать, он был слишком умен, чтобы написать об этом в заявлении.

— Я тоже так думаю.

— Я слышала, что он дружил с мужчиной со второго этажа. Не возражаете, если я с ним поговорю?

— Говорите, с кем пожелаете. Если б мистер Доунс проявил достаточно уважения, чтобы оставить мне записку, я бы держала свои наблюдения при себе.

Она взглянула на часы.

— Теперь, если вам больше ничего не нужно, я лучше займусь своими делами.

— Как зовут джентльмена из пятой комнаты?

— Мистер Уэйбел. Вернон.

— Он дома?

— О, да. Он живет на пособие по инвалидности и редко выходит.