"В" - значит вторжение

17

Солана

Солана открыла глаза и посмотрела на часы. Было 2.02 ночи. Она послушала звук монитора для младенцев, который она поставила в спальне старика, у его кровати. Его дыхание было ритмичным, как шум прибоя. Она сложила одеяло и вышла босиком в коридор.

В доме было темно, но она отлично видела в темноте, и было достаточно света с улицы, чтобы от стен исходило серое сияние. Она регулярно подсыпала ему снотворное, добавляя его в еду. «Еда на колесах» доставляла горячие обеды и коричневые бумажные мешки с ужином, но Гас предпочитал горячее блюдо в 5 часов. Она не могла ничего сделать с яблоком, печеньем и сэндвичем, но запеканка прекрасно служила ее целям. Вдобавок, он любил перед сном поесть мороженого. Его чувство вкуса почти исчезло, и если снотворные пилюли были горькими, он никогда не сказал ни слова.

Теперь с ним стало гораздо легче договориться, чем раньше. Иногда он казался растерянным, но не больше, чем многие старики, которые были на ее попечении. Скоро он станет полностью зависимым. Ей нравилось, когда пациенты были послушными. Обычно сердитые и протестующие сдавались первыми, как будто всю жизнь ждали ее успокаивающего режима. Она была матерью и помогающим ангелом, давая им внимание, которого они были лишены в юности.

Она верила, что сварливые старики были такими же в детстве, получая гнев, разочарование и отрицание от своих родителей, которые должны были давать им любовь и одобрение.

Выращенные на постоянной диете родительской агрессии, эти потерянные души были лишены большей части социальных связей. Презираемые и презирающие, они страдали от жажды, замаскированной злобой, и одиночества, замаскированного под раздражительность.

Гас Вронский был не более и не менее сварлив, чем миссис Спарроу, ядовитая на язык старая карга, за которй она ухаживала два года. Когда она в конце концов спровадила миссис Спарроу в ад, та ушла тихо, как котенок, мяукнув только один раз, когда лекарство начало действовать. В некрологе говорилось, что она скончалась мирно, во сне, что было более или менее правдой. У Соланы было нежное сердце. Она этим гордилась. Она избавляла их от страданий и отпускала.

Теперь, когда Гас лежал неподвижно, она исследовала ящики его комода, пользуясь маленьким фонариком, который она загораживала ладонью. Потребовались недели постепенного повышения дозы, пока она сумела оправдать свое присутствие по ночам.

Доктор осматривал его достаточно часто, и Солана не хотела, чтобы он что-то заподозрил.

Это он посоветовал, чтобы за Гасом кто-то присматривал. Она рассказала, что Гас иногда просыпается среди ночи, дезориентированный, и пытается встать. Она сказала, что дважды застала его, бродящим по дому среди ночи, и не имеющим понятия, где он.

Увеличение ее рабочих часов вызвало необходимость очистить одну из спален, чтобы ей было, где спать. Занимаясь этим, она исследовала две другие спальни, откладывая в сторону предметы, которые имели потенциальную ценность, и выбрасывая остальное. При наличии мусорного контейнера на тротуаре у дома, она смогла избавится от большей части мусора, который Гас копил годами. В начале он поднял такой шум по этому поводу, что она продолжала работать, когда он спал. Он, в любом случае, редко посещал эти комнаты, поэтому не замечал, сколько всего исчезло.

Солана обыскивала его спальню раньше, но она явно что-то пропустила. Почему у него было так мало сбережений? Он упоминал в разговоре, что всю жизнь проработал в железнодорожной компании. Она видела ежемесячные пенсионные чеки и чеки социального страхования, которых было более, чем достаточно, чтобы покрывать его месячные расходы.

Куда же делись остальные деньги? Она знала, что его дом был оплачен, каким бы отвратительным он не был, но теперь ему надо было оплачивать ее труды, а это было недешево. Скоро она начнет слать счета Мелани за переработку, после того как она позволила доктору посоветовать добавочные часы.

В первую неделю работы она нашла банковские книжки двух счетов, которые лежали в ящике письменного стола. На одном счете было жалких пятнадцать тысяч, а на другом — двадцать две. Очевидно, он хотел, чтобы она поверила, что это все. Он смеялся над ней, зная, что она никогда не сможет наложить руку на фонды.

На прежней работе произошло что-то подобное. Она убедила миссис Фелдкамп подписать бесконечное количество чеков на предъявителя, но еще четыре больших банковских счета всплыли на поверхность после старухиной смерти. На этих четырех было почти пятьсот тысяч долларов, что заставило Солану плакать от разочарования.

Она предприняла последнюю попытку, подделав даты и подпись старушки. Она надеялась, что попытка удастся, но банк поднял шум. Была даже речь о наказании, и если бы она не уничтожила эту свою конкретную индивидуальность, вся ее тяжелая работа пошла бы насмарку. К счастью, она успела исчезнуть, до того, как банк обнаружил масштаб ее художеств.

У Гаса, за неделю до этого, после старательных исследований ящиков комода в одной из спален, она нашла немного украшений, которые, должно быть, принадлежали жене Гаса. Большинство были дешевыми, но обручальное кольцо миссис Вронской было украшено бриллиантом хорошего размера, а ее часы — от Картье. Солана отнесла их в тайное местечко в своей комнате, пока она сможет выбраться к ювелиру и оценить их. Она не хотела пользоваться ломбардом, потому что знала, что получит только маленький процент от настоящей стоимости. К тому же, вещи в ломбарде было легко проследить.

Она уже начинала терять надежду раскопать ценности, кроме тех, которые были у нее в руках.

Солана подкралась к встроенному шкафу, отодвинула задвижку и открыла дверцу. Она на собственном опыте убедилась, что петли скрипели, как собака, которой наступили на хвост.

Это случилось на вторую ночь, которую она провела в доме. Гас сидел в кровати и требовал знать, что она делает в его комнате. Она ответила первое, что пришло в голову.

— Я услышала, что вы кричали, и подумала, что что-то случилось. Наверное, вам приснился плохой сон. Давайте, я нагрею вам молока.

Она добавила в молоко вишневый сироп от кашля, сказав, что это специальный напиток для детей, полный витаминов и минералов. Гас выпил все до дна, а Солана сделала для себя отметку смазать петли, прежде чем она попробует еще раз.

Теперь она прошлась по карманам его куртки, проверила плащ, его единственную спортивную куртку и халат, который он повесил на дверце шкафа. Ничего, ничего, ничего, думала она раздраженно. Если старик ничего не стоил, она ни за что не будет его терпеть.

Он мог прожить еще годы, и что толку помогать, если она ничего с этого не имеет?

Она — квалифицированный специалист, а не доброволец.

Солана прекратила поиски на сегодня и вернулась в постель, разочарованная и огорченная.

Она лежала без сна, мысленно обходя дом, пытаясь понять, как Гас перехитрил ее.

Никто не мог прожить так долго, как он, не имея где-то солидной суммы. Эта тема не давала ей покоя с первого дня работы, когда она была уверена в успехе. Она расспрашивала его о страховых полисах, притворившись, что она решает для себя, что лучше, пожизненные или временные. Почти весело он ответил, что все его полисы стали недействительными.

Солана была глубоко разочарована, хотя узнала через мистера Эберзола, как трудно сделать себя наследницей. С миссис Прент у нее получилось лучше, хотя она совсем не была уверена, что полученный урок подойдет к данной ситуации.

Конечно, у Гаса было завещание, которое могло предоставить другие возможности. Солана не нашла копии, но нашла ключ от банковского сейфа, что говорило о том, что Гас держит свои ценности в банке.

Все эти волнения были очень утомительны. В 4 утра Солана встала, оделась и аккуратно застелила постель. Она вышла из дома через переднюю дверь и прошла полквартала до машины. Было темно и холодно, и она не могла избавиться от плохого настроения, в которое поверг ее Гас. Она поехала в Колгейт. Дорога на долгих промежутках была свободна, широкая и пустая, как река.

Солана заехала под навес для машин у своего жилого комплекса. Ее взгляд скользил по окнам, чтобы увидеть, кто не спит. Ей нравилось ощущение могущества, которое она испытывала, зная, что она бодрствует и действует, в то время, как большинство остальных мертвы для мира.

Она вошла в квартиру и проверила, дома ли Крошка. Он редко выходил из дома, но когда он это делал, она могла не видеть его днями. Солана открыла дверь в его комнату, с той же осторожностью, которую она применяла, обыскивая шкафы Гаса. Комната была темной, полная запахов его тела. Крошка держал тяжелые шторы закрытыми, потому что утренний свет раздражал его, заставляя просыпаться часами раньше, чем он был готов встать из постели. Он не ложился до поздней ночи, смотря телевизор, и говорил, что не может столкнуться с жизнью раньше полудня.

Мягкий проблеск дневного света из коридора проявлял его массивный контур на кровати, одна мясистая рука поверх одеяла. Солана закрыла дверь.

Она плеснула чуть-чуть водки в стакан и села за обеденный стол, который был завален ненужной почтой и неоткрытыми счетами, среди них ее новое водительское удостоверение, которое она была очень рада получить. Сверху лежал белый конверт, с ее именем, нацарапанным поперек. Она узнала почти нечитаемый почерк своего домовладельца.

Вообще-то, он был менеджером, который наслаждался своей позицией, потому что не платил за аренду. Послание внутри было коротким и деловым, и сообщало о повышении ежемесячной оплаты на двести долларов. Два месяца назад ей сказали, что здание было продано. Теперь новый владелец систематически повышал аренду, что автоматически повышало стоимость здания. В то же время, он делал очень мало улучшений, если их так называть. Он хвастался, что отремонтировал почтовые ящики, хотя его заставило почтовое ведомство. Почтальон не будет доставлять почту по адресу, если там нет ясно помеченного почтового ящика.

Мертвые кусты были убраны от фасада здания и сложены на тротуаре, где сборщики мусора игнорировали их неделями. Еще он установил платные стиральные и сушильные машины в общей прачечной, которая была заброшена годами и служила хранилищем для велосипедов, многие из которых были украдены. Она знала, что большинство жильцов не пользовались стиральными машинами.

Через дорогу от ее квартиры был другой жилой комплекс, который он купил — двадцать четыре квартиры в четырех зданиях, в каждом из которых была своя прачечная, где стиральные и сушильные машины предоставлялись бесплатно. В ее здании было только двадцать квартир, и многие из ее соседей пользовались бесплатными услугами. Маленькие коробочки стирального порошка продавались в автомате, но было легко взломать механизм и брать, что хочешь.

Солана размышляла, что задумал новый хозяин, скупая жилье направо и налево. Такие жадные люди выдавливают последние пенни из таких, как она, сражающихся, чтобы выжить.

Она не собиралась платить на две сотни больше за квартиру, в которой едва можно было жить, в таком виде, каком она находилась. Какое-то время Крошка держал кота, большого, старого и белого, которого он назвал в свою честь. Ему было лень вставать, чтобы выпускать и впускать животное, так что кот привык писать на ковер и использовать отопительные отдушины для более серьезных дел. Солана уже привыкла к запаху, но знала, что если они соберутся уезжать, менеджер устроит скандал. Она не платила за наличие животного, потому что когда они въезжали, кота еще не было. Теперь она не понимала, почему должна отвечать, если кот уже скончался от старости. Она даже не хотела думать о шкафчике в ванной, который Крошка выдрал из стены, или дыре на ламинате кухонного стола, куда она поставила горячую сковородку несколько месяцев назад. Солана решила подождать с уплатой аренды, пока не обдумает альтернативные варианты.

Она вернулась в дом Гаса в три часа дня и нашла его бодрствующим и злым, как черт. Он знал, что она ночует в его доме три или четыре раза в неделю и ждал, что она будет у него под рукой, на побегушках. Он сказал, что стучал в стену часами. Сама идея привела Солану в ярость.

— Мистер Вронский, я говорила вам, что ухожу, в одиннадцать часов вчера вечером, как я всегда делаю. Я заходила к вам в комнату, чтобы об этом сказать, и вы согласились.

— Кто-то был здесь.

— Это не я. Если вы сомневаетесь, зайдите в мою комнату и посмотрите на кровать. Вы увидите, что на ней не спали.

Солана продолжала настаивать на своей версии событий. Она видела, насколько Гас сбит с толку, убежденный в одной вещи, когда она стоит здесь и говорит совершенно противоположное.

Он быстро заморгал, и его лицо приняло знакомое ей упрямое выражение. Солана положила руку ему на плечо.

— Это не ваша вина. Вы переволновались, вот и все. Такое случается с людьми вашего возраста. Может быть, у вас была серия микро-инсультов. Эффект примерно такой же.

— Вы были здесь. Вы заходили в мою комнату. Я видел, как вы искали что-то в шкафу.

Она покачала головой, печально улыбаясь.

— Вы спали. С вами было то же самое на прошлой неделе. Не помните?

Гас заглянул ей в лицо. Она сохраняла доброе выражение, и ее тон был сочувствующим.

— Я тогда вам говорила, что вы воображаете вещи, но вы отказались мне верить, так? Теперь вы это делаете снова.

— Нет.

— Да. И я не единственная, кто это заметил. Ваша племянница звонила мне сразу после того, как она разговаривала с вами, в начале недели. Она сказала, что вы были растеряны. Она так волновалась о вас, что попросила соседку зайти и проверить, как вы. Помните мисс Миллоун?

— Конечно. Она — частный детектив и собирается расследовать вас.

— Не будьте смешным. Ваша племянница попросила ее навестить вас, потому что думала, что у вас появились признаки сенильной деменции. Поэтому она и пришла, посмотреть сама.

Не нужно быть детективом, чтобы заметить, каким беспокойным вы стали. Я сказала ей, что это могут быть разные вещи. Гипотиреоз, например, что я тоже объяснила вашей племяннице. Теперь для вас лучше будет держать рот закрытым. А то подумают, что у вас паранойя, а выдумывание разных вещей — очередной признак деменции. Не унижайтесь в глазах других. Все, что вы получите — их жалость и презрение.

Солана увидела, как его лицо сморщилось. Она знала, что может его сломать. Ворчливым и вспыльчивым, каким он был, он для нее не годился. Гас начал дрожать, его губы шевелились.

Он снова заморгал, на этот раз, пытаясь сдержать слезы. Солана погладила его по руке и пробормотала несколько ласковых слов. По ее опыту, именно доброта причиняла стариками наибольшую боль. Противоположность они могли вынести. Они, наверное, приветствовали ее. Но сочувствие (или видимость любви в этом случае) резало душу пополам.

Гас начал всхлипывать, мягкий, безнадежный звук кого-то, тонущего под гнетом отчаяния.

— Хотите немножко чего-нибудь, чтобы успокоить нервы?

Он прикрыл глаза дрожащей рукой и кивнул.

— Хорошо. Вам станет лучше. Доктор не хочет, чтобы вы огорчались. Я принесу вам имбирного эля тоже.

После приема лекарства Гас заснул так глубоко, что Солана сильно ущипнула его за ногу и не увидела никакой реакции.

Она приняла решение уволиться при первой же проблеме. Ей надоело с ним возиться.

В семь часов вечера Гас дотащился из спальни до кухни, где сидела Солана. Он пользовался своим ходунком, который издавал отвратительный стук, действовавший ей на нервы.

— Я не ужинал.

— Это потому, что уже утро.

Гас поколебался, вдруг потеряв уверенность в себе. Он бросил взгляд в окно.

— Там темно.

— Сейчас четыре утра, и естественно, солнце еще не взошло. Если хотите, я приготовлю завтрак. Хотите яичницу?

— Часы показывают семь.

— Они сломались. Я отдам их в ремонт.

— Если это утро, вас здесь не должно быть. Когда я сказал, что видел вас прошлой ночью, вы сказали, что я это придумал. Вы не приходите на работу раньше середины дня.

— Обычно, да, но я осталась на ночь, потому что вы расстроены и растеряны, и я волновалась. Садитесь за стол, и я приготовлю вам что-нибудь вкусное на завтрак.

Солана помогла ему сесть за стол. Она чувствовала, как он мучительно пытается понять, что правда, а что — нет. Пока она жарила яичницу, Гас сидел молчаливый и печальный.

Она поставила яичницу перед ним.

Он уставился на тарелку, но не пошевелился, чтобы начать есть.

— Что теперь не так?

— Я не люблю жесткую яичницу. Я вам говорил. Я люблю мягкую.

— Извините. Ошиблась.

Солана взяла тарелку и выкинула яичницу в помойное ведро, потом приготовила другую, которая была лишь чуть гуще, чем лужа слизи.

— Теперь ешьте.

На этот раз он послушался.

Солана устала от этих игр. Если она ничего не получает, то пора двигаться дальше. Ей нравилось, когда в ее пациентах еще оставалось немного сил для борьбы. Иначе, чего бы стоили ее победы? В любом случае, он был отвратительный, вонючий старикашка. Прямо там и сейчас она решила все бросить. Если он такой умный, пусть обходится сам. Она не собирается извещать его племянницу, что уходит. Зачем тратить время и энергию на междугородный звонок? Она сказала Гасу, что пора принимать его обезболивающее.

— Я уже принял.

— Нет, не приняли. Я все записываю для доктора. Можете сами посмотреть, здесь ничего не написано.

Он принял лекарства и через несколько минут начал клевать носом, и Солана помогла ему снова добраться до постели. Наконец-то тишина и покой.

Она пошла в свою комнату и собрала вещи, засунув в сумку украшения жены Гаса.

Накануне она получила по почте деньги за переработку, скупой чек от его племянницы, которая даже не вложила записку с благодарностью. Солана раздумывала, не прихватить ли машину, которую она видела в гараже. Гас, наверное, не заметит, что ее нет, он так редко выходит из дома. В конце концов, ей никто не пользовался, а подержанный кабриолет Соланы был развалиной.

Она как раз кончила застегивать свои сумки, когда в дверь постучали. Зачем кому-то приходить в такой час? Она надеялась, что это не мистер Питтс с вопросами о состоянии старика. Солана посмотрелась в зеракло, пригладила волосы и поправила заколку. Прошла в гостиную, включила свет на крыльце и выглянула наружу. На крыльце стояла женщина, которую она не могла узнать, хотя та казалась знакомой. Ей было за семьдесят, и выглядела она хорошо: низкие каблуки и темный костюм, с кружевными оборками на шее. Она напоминала социального работника. Ее улыбка была приятной, и она заглядывала в бумагу, которую держала, освежая свою память. Солана приоткрыла дверь.

— Вы — миссис Рохас?

Солана поколебалась. — Да.

— Я правильно произношу?

— Да.

— Можно мне войти?

— Вы продаете что-нибудь?

— Вовсе нет. Меня зовут Шарлотта Снайдер. Я — агент по продаже недвижимости, и хотела узнать, могу ли я поговорить с мистером Вронским о его доме. Я знаю, что он упал, и если он неважно себя чувствует, я могу прийти в другой раз.

Солана демонстративно посмотрела на часы, надеясь, что женщина поймет намек.

— Извините, я знаю, что уже поздно, но я весь день провела с клиентом, и только сейчас смогла зайти.

— Что именно, насчет дома?

Шарлотта заглянула ей через плечо, в гостиную.

— Я предпочла бы объяснить это ему.

Солана улыбнулась.

— Почему бы вам не зайти, и я посмотрю, не спит ли он. Доктор велел ему отдыхать побольше.

— Я бы не хотела его беспокоить.

— Не волнуйтесь.

Солана впустила женщину и оставила на диване в гостиной, пока сама совершила путешествие в спальню. Она включила свет и посмотрела на Гаса. Он спал глубоким сном.

Она выждала немного, потом выключила свет и вернулась в гостиную.

— Он не чувствует себя достаточно хорошо, чтобы выйти из комнаты. Он сказал, что если вы объясните свое дело мне, я смогу передать ему информацию, когда он будет чувствовать себя получше. Может вы будете так добры, что назовете мне свое имя еще раз.

— Снайдер. Шарлотта Снайдер.

— Теперь я вас узнала. Вы знакомая соседа, мистера Питтса, да?

— Ну да, но я здесь не из-за него.

Солана села и уставилась на Шарлотту. Она не любила людей, уклончивых в том, что касалось их бизнеса. Женщина волновалась из-за чего-то, но Солана не могла определить, что это было.

— Миссис Снайдер, конечно, поступайте так, как считаете нужным, но мистер Вронский доверяет мне во всем. Я его сиделка.

— Это большая ответственность.

Похоже, что она обдумывала идею, какой бы она ни была, уставившись в пол, прежде, чем решиться продолжать.

— Я здесь не для того, чтобы продвигать одну идею, или другую. Просто визит вежливости…

Солана сделала нетерпеливый жест. Хватит предисловий.

— Я не уверена, что мистер Вронский понимает, сколько стоит это место. У меня есть клиент, который ищет собственность такого сорта.

— Какого сорта?

Первым импульсом Соланы было высказаться пренебрежительно о доме, который был маленьким, старым и плохо отремонтированным. Но зачем давать агенту повод предложить меньше, если она только к этому ведет?

— Вы знаете, что он владеет двойным участком? Я проверила в окружном офисе, и вышло, что когда мистер Вронский покупал этот участок, он купил и соседний тоже.

— Конечно, — ответила Солана, хотя ей никогда не приходило в голову, что свободный участок рядом принадлежит старику.

— Оба участка рассчитаны на дома на несколько семей.

Солана очень мало знала о недвижимости и никогда в жизни ею не владела.

— Да?

— Мой клиент из Балтимора. Я показала ему все, что сейчас продается, но вчера мне пришло в голову…

— Сколько?

— Простите, что?

— Вы можете дать мне цифры. Если у мистера Вронского будут вопросы, я вам дам знать.

Неправильный ход. Солана заметила, что беспокойство женщины вернулось.

— Вы знаете, если подумать, будет лучше, если я вернусь в другое время. Я должна иметь дело с ним лично.

— Как насчет, завтра утром, в одиннадцать?

— Ладно. Это хорошо. Спасибо.

— Пока что нет смысла зря тратить время, его или ваше. Если цена слишком низкая, не о чем говорить. В таком случае не будет необходимости беспокоить его еще раз. Он любит свой дом.

— Я уверена, что любит, но будем реалистами, в этом случае земля стоит больше дома, так что мы говорим о сносе.

Солана помотала головой.

— Нет-нет. Он не будет этого делать. Он жил здесь со своей женой, и это разобьет его сердце.

Уговорить его будет очень трудно.

— Я понимаю. Может быть, это не очень хорошая идея, что мы обсуждаем…

— К счастью, я имею на него влияние и смогу его уговорить, если цена хорошая.

— Я еще не сравнивала цены. Мне нужно подумать, но все зависит от его ответа. Я хочу поговорить с ним и прощупать почву, прежде чем двигаться дальше.

— У вас должно быть мнение, иначе вы не пришли бы сюда.

— Я уже сказала больше, чем нужно. Будет в высшей мере некорректно называть цену в долларах.

— Как хотите, — сказала Солана, но таким тоном, который говорил, что дверь закрывается.

Миссис Снайдер снова сделала паузу, чтобы выстроить свои мысли.

— Ну…

— Пожалуйста. Я смогу помочь.

— За два участка вместе, я думаю, что будет приемлемо сказать девять.

— Девять? Вы говорите девять тысяч, или девяносто? Потому что, если девять, вы можете остановиться прямо здесь. Я не хочу обижать его.

— Я имела в виду девятьсот тысяч. Конечно, я не привязываю клиента к определенной сумме, но мы искали примерно в таких пределах. В первую очередь я представляю его интерес, но если мистер Вронский захочет продать недвижимость через меня, я буду рада провести его через процесс.

Солана приложила руку к щеке. Женщина помедлила.

— С вами все в порядке?

— Все нормально. У вас есть визитная карточка?

— Конечно.

Позже Солана закрыла глаза с облегчением, понимая, как близка она была к тому, чтобы все испортить. Как только женщина ушла, она пошла в свою комнату и распаковала вещи.