"В" - значит вторжение

24

Солана

Воскресным утром Солана стояла в кухне и толкла пестиком пригоршню таблеток. Это было новое снотворное, которое продавалось без рецепта, и Солана купила его вчера. Она любила экспериментировать. Старик в данный момент был усыплен, и она воспользовалась моментом, чтобы позвонить Другой, с которой она последний раз разговаривала до Рождества. Занятая сначала праздниками, а потом уходом за стариком, Солана не особенно вспоминала о ней все это время. Она чувствовала себя в безопасности. Она не думала, что прошлое может как-то ее настигнуть, но считала, что не повредит на всякий случай держать руку на пульсе Другой.

После обычного банального разговора Другая сказала:

— Случилась очень странная вещь. Я была недалеко от «Дома восходящего солнца» и зашла повидать наших. Там новая женщина-администратор, и она спросила меня, как мне нравится моя новая работа. Когда я ответила, что сейчас не работаю, а только учусь, она странно на меня посмотрела. Я даже не могу сказать, насколько это было странно. Я спросила, что не так, и она ответила, что приходил частный детектив и проверял меня для работы

личной сиделки. Я сказала, что она ошиблась, и я не работаю сиделкой.

Солана закрыла глаза, стараясь понять, что это значит.

— Она, наверное, ошиблась, приняв тебя за кого-то другого.

— Я тоже так подумала, но она достала папку и показала записи, которые сделала тогда. Там была даже визитка той женщины.

Солана испытала странное чувство отстраненности и постаралась сфокусироваться на информации.

— Женщины?

— Я никогда не слышала ее имени и не помню его, но мне не нравится идея, что кто-то расспрашивает обо мне.

— Мне нужно идти. Кто-то стучит в дверь. Позвоню тебе позже.

Солана положила трубку. Она чувствовала, как сердце колотится в груди. Ее очень настораживал факт, что молодая женщина из соседнего дома сует нос в дела, которые ее не касаются. Открытие было очень неприятным, но она не могла сейчас сидеть и думать об этом. У нее были другие дела. Она назначила встречу в художественной галерее, где она надеялась сбыть картины, которые нашла в первый же день своего появления в доме. Она ничего не понимала в живописи, но рамы были красивыми, и она надеялась заработать некоторую сумму. Она изучила желтые страницы и выбрала пять или шесть галерей в шикарных районах города. Как только Крошка помог ей погрузить картины в багажник, она уехала, оставив Крошку присматривать за мистером Вронским.

Солана съехала с шоссе и поехала по Олд Кост роуд, которая проходила через часть Монтебелло, известную как Лоувер Виллидж. Ничего даже отдаленно похожего на деревню там не было.

Там были заведения высшего класса: одежда на заказ, дизайнерские магазины, офисы архитекторов и офисы по продаже недвижимости, с цветными фотографиями домов за десять-пятнадцать миллионов в окнах. Солана заметила галерею в центре линии магазинов. С парковкой было сложно, и она дважды объехала квартал, пока нашла место. Открыла багажник и достала две из шести картин, которые привезла. Обе были в богато украшенных рамах, и она была уверена, что золотые листочки настоящие.

Сама галерея была скромной, длинная и узкая, ни ковра, ни мебели, кроме дорогого старинного стола, со стульями по бокам. Освещение было хорошим, привлекавшим внимание к картинам, развешенным по стенам. Некоторые выглядели не лучше, чем те, которые она принесла.

Женщина за столом подняла голову и взглянула на нее с приятной улыбкой.

— Вы, должно быть, мисс Тасинато. Я — Кэрис Мамфорд. Как ваши дела сегодня?

— Хорошо. У меня назначена встреча с владельцем, чтобы поговорить о картинах, которые я хочу продать.

— Я владелец. Почему бы вам не присесть?

Солане было немного стыдно из-за ошибки, которую она сделала, но откуда ей было знать, что кто-то такой молодой и привлекательный может владеть таким дорогим и стильным заведением. Она ожидала, что это будет напыщенный мужчина постарше, которым легче манипулировать. Она неловко поставила картины, не зная, как продолжать.

Мисс Мамфорд встала и обошла вокруг стола.

— Не возражаете, если я взгляну?

— Пожалуйста.

Она подняла бОльшую из картин и пронесла ее через комнату. Прислонила ее к стене, потом вернулась за другой картиной и поставила ее рядом. Солана увидела, как изменилось выражение лица женщины. Она не могла прочесть эту реакцию и испытала момент беспокойства. Для нее картины выглядели нормально, но, может быть, владелица галереи сочла их плохими.

— Как они к вам попали?

— Они не мои. Я работаю на джентльмена, который надеется их продать, потому что ему нужны деньги. Его жена купила их много лет назад, и после ее смерти они ему не особенно нужны. Они стояли в свободной комнате, просто занимали место.

— Вы знаете этих двух художников?

— Нет. Мне лично никогда не нравились пейзажи — горы и маки, или что там за оранжевые цветы. Может быть, вы думаете, что они не так хороши, как картины, которые у вас есть, но рамы стоят дорого, — сказала Солана, стараясь, чтобы ее слова не звучали жалобно или безнадежно.

Кэрис Мамфорд посмотрела на нее с удивлением.

— Так вы продаете только рамы? Я поняла, что вы говорите о картинах.

— Я собиралась продать их тоже. Что-нибудь не так?

— Вовсе нет. Это Джон Гэмбл, один из пейзажистов начала столетия. Его работы пользуются большим успехом. Я давно не видела его картин такого размера. Другая картина Уильяма Уэндта, тоже известного пейзажиста. Если вы не спешите, у меня есть два или три клиента, которых это точно заинтересует. Нужно только с ними связаться.

— Сколько времени это займет?

— От недели до десяти дней. Это люди, которые путешествуют большую часть года, и иногда их трудно поймать. В то же время, они доверяют моей оценке. Если я скажу, что это подлинники, они мне поверят.

— Я не уверена, что могу оставить их. Мне этого не поручали.

— Как хотите, хотя, заинтересованный покупатель захочет посмотреть картину, и даже на несколько дней забрать ее домой, перед тем, как принять решение.

Солана могла только вообразить такое. Эта женщина отдаст картины кому-то другому, и она никогда больше их не увидит.

— Этот самый Гэмбл… Сколько, вы бы сказали, он стоит?

Солана почувствовала, как вспотели ее ладони. Она не любила торговаться в подобной ситуации, когда не чувствовала себя на твердой почве.

— Ну, я продала подобную картину два месяца назад за сто двадцать пять тысяч. Другие клиенты, пара, купили у меня Гэмбла лет пять или шесть назад за тридцать пять тысяч. Сейчас он стоит сто пятьдесят.

— Сто пятьдесят тысяч долларов, — повторила Солана, чтобы убедиться, что уши ее не обманывают.

Мисс Мамфорд продолжала.

— Можно узнать, по какой причине вы не можете оставить их здесь?

— Это не я. Это джентльмен, на которого я работаю. Может быть, я сумею уговорить его оставить их на неделю, но не больше. И мне нужна квитанция. Две квитанции.

— С удовольствием выдам их вам. Конечно, мне нужно будет увидеть документы об оригинальной покупке, или другие доказательства, что джентльмен действительно владеет картинами. Это формальность, но при трансакциях такого размера происхождение важно.

Солана помотала головой, изобретая историю так быстро, как могла.

— Это невозможно. Его жена купила их много лет назад. После этого был пожар, и пострадали все его финансовые документы. В любом случае, какое это имеет значение после всех этих лет? Что имеет значение, это цена в настоящее время. Это подлинный Гэмбл. Большой. Вы сами сказали.

— Как насчет оценки для страхования? Наверняка картины застрахованы.

— Я не знаю об этом, но могу спросить.

Солана видела, как женщина обдумывает проблему. Это дело насчет происхождения было только отговоркой, чтобы снизить цену. Может быть, она подумала, что картина украдена, что не может быть дальше от правды. Женщина хотела картины. Солана видела это на ее лице, как человек на диете смотрит на поднос с пончиками в витрине. В конце концов, владелица галереи сказала:

— Дайте мне подумать об этом, и может быть, мы найдем способ. Дайте мне ваш телефон, и я позвоню вам утром.

Солана покинула галерею с двумя квитанциями в руках. Картина поменьше, Уильям Уэндт, стоила семьдесят пять тысяч. Еще четыре картины она решила придержать, пока не убедится, что все прошло хорошо. Стоило подождать неделю, чтобы получить столько денег.

Вернувшись домой, Солана стала размышлять о Кинси Миллоун, которая, похоже, за ней шпионит. Солана хорошо помнила момент, когда та первый раз постучала в дверь мистера Вронского. Она с первого взгляда невзлюбила девицу, уставившись на нее через оконное стекло, словно она была тарантулом в одной из стеклянных витрин музея естествознания. Солана часто водила туда Крошку, когда он был маленьким. Его восхищало разнообразие мерзких насекомых и пауков, мохнатые создания, которые прятались в углах и под листьями. У некоторых были рога, клешни и твердые черные панцири. Отвратительные твари могли так искусно маскироваться, что иногда было трудно их заметить среди растительности, в которой они прятались. Тарантулы были хуже всех. Витрина казалась пустой, и Солана начинала думать, что паук сбежал. Она наклонялась к стеклу, напряженно высматривая, и вдруг оказывалось, что тварь так близко, что до нее можно дотронуться.

Эта девица была точно такой. Солана открыла ей дверь, запоминая ее запах, как животного,

что-то женственное и цветочное, что ей абсолютно не подходило. Она была стройная, за тридцать, жилистого атлетического сложения. В перый раз на ней была черная водолазка, зимняя куртка, джинсы и теннисные туфли. Через плечо висела бесформенная кожаная сумка. Ее темные прямые волосы были подстрижены так небрежно, будто она делала это сама.

С тех пор она заявлялась несколько раз, всегда с теми же пустыми комплиментами и неуклюжими вопросами о старике. Пару раз Солана видела ее рано утром, бегущей по Стейт стрит. Она сделала вывод, что женщина делает это по рабочим дням, до восхода солнца. Интересно, не встает ли она до рассвета, чтобы шпионить за ней. Солана видела, как она заглядывала в мусорный контейнер, проходя по улице. Что делала Солана, и что туда положила, было не ее делом.

Солана заставляла себя держаться спокойно и вежливо, имея дело с этой Миллоун, хотя та не сводила с нее безжалостного взгляда. Брови молодой женщины были слегка лохматыми, зеленые глаза окружены темными ресницами. Глаза были зловеще-зелеными, с золотистыми крапинками, с более светлым кружком вокруг радужки, что заставляло их гореть, как волчьи. Глядя на нее, Солана испытывала почти сексуальное ощущение. Они были родственными душами, темная с темной. Обычно Солана могла заглянуть прямо в чужую голову, но не в эту. Хотя манера Кинси была дружелюбной, ее вопросы говорили о любопытстве, которое Солане было ни к чему. Она зашла гораздо дальше, чем положено.

В тот день, когда Кинси предложила поехать в магазин, она себя выдала.

Солана пошла на кухню, чтобы составить список продуктов. Она повесила в кухне зеркало, возле задней двери, и теперь посмотрела на себя. Все было в порядке. Она выглядела хорошо, именно так, как надо. Заботливая, старательная, от всей души пекущаяся о своем подопечном.

Когда она вернулась в гостиную, с сумкой под мышкой и кошельком в руке, она увидела, что, вместо того, чтобы ждать на крыльце, как ее просили, эта женщина вошла в дом.

Жест был небольшой, но это попахивало умышленным неповиновением. Эта особа делала, что хотела, а не то, что ей говорили. Солана чувствовала, что та быстренько огляделась в доме. Что она видела в тот день? Солане очень хотелось проверить, ничего ли не пропало, но она не отводила взгляда от лица женщины. Та была опасной.

Солане не нравилась ее настойчивость, но теперь, подумав об этом, она вспомнила, что не видела Кинси два или три дня.

В последнюю пятницу она пошла к соседям за помощью, чтобы вытащить старика из душевой. Мистера Питтса не было дома, и вместо него пришла Кинси. Солане было все равно, кто из них это был. Ее целью было упомянуть о падении старика. Не потому что он упал — как он мог упасть, если она едва позволяла ему вставать с постели, а чтобы оправдать свежие синяки на его ногах. С тех пор она не видела Кинси, и это казалось странным. Она и мистер Питтс всегда выражали такое беспокойство о старике, так почему не сейчас? Эти двое явно были в сговоре, но что они замышляли?

Крошка рассказал ей, что в четверг, когда он дремал, он слышал, что кто-то ходит по дому Гаса. Солана не думала, что это была Кинси, потому что, насколько она знала, у той не было ключа. В любом случае, Солана вызвала слесаря и поменяла замки.

Еще раз она подумала о рассказе Другой, о женщине-частном детективе, которая задавала вопросы в доме престарелых, где они обе раньше работали. Ясно, что та сует нос куда не следует.

Солана вернулась в комнату старика. Он проснулся и пытался сесть на край кровати. Его ноги болтались, а одна рука ухватилась за тумбочку. Солана громко хлопнула в ладоши.

— Хорошо! Вы проснулись. Вам помочь?

Она так его напугала, что почти почувствовала волну страха, прошедшую по его позвоночнику.

— В туалет.

— Тогда подождите, я принесу судно. Вы слишком слабы, чтобы скакать по дому.

Она принесла ему судно, но он не смог ничего из себя выдавить. Неудивительно. Это был для него только повод, чтобы выбраться из кровати. Она не могла себе представить, чего он собирался достичь. Она убрала его ходунок в пустую спальню, так что, чтобы куда-то попасть, он должен был передвигаться из комнаты в комнату, держась за мебель.

Если бы даже он добрался до двери, ему пришлось бы иметь дело со ступеньками крыльца и дорожкой за ними.

Она подумывала, что можно разрешить ему сбежать и добраться до улицы, прежде чем она приведет его обратно. Тогда она сможет сказать соседям, что он убегает и блуждает, сам не понимая, где. Она скажет: «Бедняжка, в своей пижаме он может замерзнуть до смерти».

Она также может сказать, что у него галлюцинации, безумные разговоры о людях, которые его преследуют.

Усилия мистера Вронского заставили его дрожать, о чем она бы предупредила, если бы он спросил. Она довела его до гостиной, чтобы он смог посмотреть свою любимую телепередачу. Уселась рядом с ним на диван и извинилась за то, что вышла из себя. Даже если он ее спровоцировал, она клянется, что этого не повторится. Она его любит. Она нужна ему, и он нужен ей.

— Без меня вы бы отправились в дом престарелых. Как бы вам это понравилось?

— Я хочу остаться здесь.

— Конечно, хотите, и я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам. Но никаких жалоб. Вы не должны никогда никому говорить обо мне.

— Я не буду.

— Эта молодая женщина, которая приходит. Вы знаете, о ком я говорю?

Старик кивнул, не встречаясь с ней взглядом.

— Если вы ей пожалуетесь, если вы свяжетесь с ней любым путем, ей очень сильно достанется от Крошки, и вы будете виноваты. Поняли?

— Я ничего не скажу, — прошептал он.

— Вот хороший мальчик. Теперь, когда у вас есть я, вы никогда не будете одиноким.

Он казался благодарным ее доброте. Когда закончилась передача, в награду за хорошее поведение, она приласкала его так, чтобы помочь ему успокоиться. После этого он стал послушный и покорный, и Солана чувствовала, что между ними формируется связь.

Их физические отношения были новыми, но Солана выбирала время, втягивая его день за днем. Он был джентльменом и никогда не признается в том, что она с ним делала.

Она умно поступила, что избавилась от волонтерки из Еды на колесах. Ей не нравилось держать заднюю дверь открытой, и она терпеть не могла миссис Делл, с ее модной стрижкой и дорогой норковой шубой. Она была полностью поглощена своим имиджем доброго ангела.

Если бы Солана присутствовала, когда та приносила еду, возможно, они бы приятно беседовали, но разговоров между ними не было, и женщина редко додумывалась спросить о старике.

Солана все равно прекратила бы обслуживание. Всегда был шанс, что женщина что-нибудь заметит и кому-нибудь доложит.

В понедельник утром Солана дала старику двойную дозу его «лекарства». Он будет спать хороших два часа, что даст ей достаточно времени, чтобы съездить в Колгейт и обратно.

Ей нужно было попасть длмой, чтобы посмотреть, чем занимается Крошка. Она не могла на него положиться. Она думала снова забрать его в дом, чтобы он помогал ей поместить Гаса в душевую и вытащить обратно. Пока она не спускает со старика глаз, наверное, будет полезно время от времени пускать к нему посетителей.

Перед уходом она выключила телефон в его комнате и постояла, наблюдая за ним. Как только его дыхание стало ровным и глубоким, она надела пальто и взяла сумку и ключи от машины.

Поворачивая дверную ручку, она услышала приглушенный звук захлопывающейся дверцы машины и остановилась. Завелся мотор. Солана подошла к окну и стала боком, прижавшись к стене. Из этого положения ей видна была улица, а ее не было видно снаружи.

Когда голубой «мустанг» проезжал мимо, она увидела Кинси, наклонившуюся вперед, повернувшуюся так, будто она хотела взглянуть на дом. И что тут такого интересного?

Во второй раз Солана повернулась и осмотрела комнату. Ее взгляд скользнул по письменному столу.

Что-то изменилось. Она подошла и стала осматривать полки, стараясь понять, что не так.

Вытащила пакет со сберкнижками и почувствовала неожиданный удар. Кто-то снял резинку и забрал сберкнижку одного из счетов. Вдобавок, чековая книжка похудела, и открыв ее, она поняла, что исчезли корешки. О боже. Ее взгляд вернулся к окну. За последнюю неделю в доме побывали два человека — мистер Питтс и эта проклятая Кинси Миллоун. Один из них сделал это, но как они умудрились и когда?

Открывая дверь в квартиру, Солана знала, что там никого нет. Телевизор был выключен. Кухонный стол был завален остатками еды за последние несколько дней. Она прошла по короткому коридору в комнату Крошки и включила свет. Солана была аккуратной по натуре, и ее всегда ужасала неряшливость Крошки. Она постоянно донимала его в детстве, заставляя убирать у себя в комнате, прежде чем разрешить делать что-нибудь еще. В подростковом возрасте Крошка стал тяжелее матери килограммов на 80, и все придирки и ворчанье в мире не производили эффекта. Он сидел и смотрел на нее большими коровьими глазами, но то, что она говорила и что делала, на него не влияло. Она могла колотить его целый день, но он только смеялся. Рядом с ним она была маленькой и беспомощной. Она прекратила попытки изменить его, или контролировать. Лучшее, на что она могла сейчас надеяться, это удерживать его беспорядочность в пределах дома. К сожалению, сейчас, когда она почти все время проводила со стариком, Крошка делал все, что ему нравилось. Она проверила ванную и насторожилась, увидев кровавые отпечатки его рук. Иногда ему нравилось ударить кого-нибудь и сбежать, а убирать за собой у него не всегда получалось.

Солана прошла в свою комнату и некоторое время отбирала колготки и трусы, кидая на пол отбракованную одежду. Слишком яркую и броскую, которую не носила годами.

Наведя порядок, она собрала вещи, которые хотела взять с собой в дом старика. Ей начинало там нравиться, и она собиралась остаться. Она запустила машину, как делала дважды до того, в поисках постоянства. Ей хотелось пустить корни. Ей хотелось чувствовать себя свободной, чтобы не оглядываться через плечо, проверяя, не настиг ли ее закон. Она устала жить, как цыганка, всегда в дороге. Она мечтала о жизни, в которой никто не встанет у нее на пути. Мистер Вронский был утомительным, но его можно было использовать, по крайней мере, пока.

Сейчас ей нужно было разыскать Крошку, ее Тонто, который обычно не удалялся далеко за день. Если он исчез после ужина, не нужно было волноваться, куда он отправился и чем занят.

Она закрыла квартиру и вернулась к машине, готовясь объехать окрестности. Крошка любил проводить время на станции техобслуживания. Видимо, ему нравился запах горячего металла и смазки. И еще автомойка рядом. Он любил смотреть, как с одной стороны въезжает грязная машина, и выезжает с другой, чистая и мокрая. Он мог часами наблюдать, как щетки прохаживаются по крышам и бокам машин. Ему нравились перекрученные червячки мыльной пены на шинах и горячий спрей для окончательной полировки.

Какое-то время она надеялась, что он устроится там на работу, вытирать остатки воды с машины в конце. Это он мог делать.

Крошка воспринимал жизнь конкретно: что происходит сейчас, что находится перед ним, что он хочет съесть, из-за чего получит нагоняй, а из-за чего — шлепок. Его взгляд на мир был простым и незатейливым. У него не было ни любопытства, ни интуиции. У него отсутствовали амбиции и желание делать что-либо, кроме просмотра телевизора дома, и того, что он делал, когда из дома уходил. Лучше об этом не думать, решила Солана.

Она медленно ехала по улицам и зорко высматривала его грузную фигуру. На нем должна быть джинсовая куртка и черная вязаная шапочка, натянутая на уши. На станции обслуживания его не было. В конце концов, она увидела, как он выходит из минимарта на углу. Она уже там проезжала, но он, наверное, был внутри, покупал сигареты и шоколадки на деньги, которые она ему оставила.

Солана остановилась и посигналила. Крошка проковылял к машине и сел на пассажирское сиденье, захлопнув дверцу. Он курил сигарету и жевал жвачку. До чего неотесанный.

— Убери это. Ты знаешь, что я не разрешаю тебе курить в моей машине.

Она смотрела, как Крошка опустил окно и выбросил горящую сигарету. Он засунул руки в карманы куртки, явно чем-то довольный.

— Чему ты радуешься? — раздраженно спросила Солана.

— Нисему.

— «Нисему» — это не слово. Скажи: ни-че-му. Что там у тебя в кармане?

Он помотал головой, как будто не знал, что она имела в виду.

— Ты что-нибудь украл?

Он ответил «нет», но его тон был сердитым. Крошка был слишком простым, чтобы врать, и она знала, по его выражению лица, что опять его поймала. Она остановила машину.

— Выворачивай карманы сейчас же.

Крошка пытался продемонстрировать непослушание, но Солана дала ему подзатыльник, и он повиновался, достав два маленьких пакетика конфет и упаковку вяленого мяса.

— Что с тобой такое? В прошлый раз, когда ты это сделал, я тебе сказала, чтоб ты этого не делал больше никогда. Говорила я тебе? Что случится, если тебя поймают?

Она опустила окно и выбросила лакомства. Крошка обиженно замычал, звук, который так ее раздражал. Он был единственным человеком, которого она знала, который издавал звук «уа», когда плакал.

— Больше не воруй. Ты слышал меня? И другое тоже. Потому что, ты знаешь, я могу отправить тебя назад, в ту палату. Ты помнишь, где ты был? Ты помнишь, что там с тобой делали?

— Да.

— Так вот, они могут это делать снова, если я скажу хоть слово.

Солана внимательно посмотрела на сына. Что толку наказывать мальчика? Он делал то, что делал, все те часы, когда отсутствовал. Много раз она замечала, что его руки в синяках и опухли.

Солана безнадежно помотала головой. Она знала, что если оттолкнет Крошку слишком далеко, он обратится против нее, как это бывало в прошлом.

Доехав до квартала, где они жили, она свернула в аллею, в поисках места для парковки.

Большинство мест под навесом были свободны. Многоквартирный комплекс за их домом имел постоянную текучесть жителей, что значит, парковочные места регулярно освобождались, когда квартиросъемщики выезжали.

Солана заметила голубой «мустанг», припаркованный на пожарной линии в конце аллеи.

Она не могла поверить своим глазам. Никто там не парковался. Там висела табличка с надписью, что это пожарная линия, которая должна оставаться свободной.

Солана подъехала поближе, чтобы взглянуть на машину. Она знала, чья это машина. Она видела ее меньше часа назад. Что Кинси здесь делает? Солана чувствовала, как паника нарастает у нее в груди. Она издала звук, что-то среднее между восклицанием и стоном.

— В чем дело? — спросил Крошка, проглатывая большую часть согласных и размазывая гласные.

Солана свернула с аллеи на улицу.

— Мы сейчас туда не пойдем. Я повезу тебя в Вафельный дом и угощу завтраком. Ты должен бросить курить. Это вредно.