15

Когда я вернулась в офис после обеда, на автоответчике мигал огонек. Я нажала на кнопку прослушивания. Женщина сказала:

— Алло? Ой. Я надеюсь, что это правильный номер. Это Деуэл Грейтхауз. Я звоню по поводу листовки, которую я нашла вчера в дверях. Дело в том, что я почти уверена, что видела этого джентльмена. Не могли бы вы мне перезвонить, когда получите это сообщение? Спасибо. Мой телефон…

Она назвала номер. Я взяла ручку и бумагу и нацарапала, что запомнила, а потом прослушала сообщение еще раз, для проверки. Набрала номер и слушала двенадцать гудков.

Женщина, которая в конце концов ответила, явно запыхалась.

— Алло?

— Миссис Грейтхауз? Это Деуэл, или я неправильно поняла имя?

— Правильно, Деуэл, на Д. Подождите секундочку. Я только что бежала по лестнице. Извините.

— Нет проблем. Не спешите.

В конце концов она отдышалась.

— Уф! Я возвращалась из прачечной, когда услышала звонок. Кто это?

— Кинси Миллоун. Вы мне звонили. Вы оставили сообщение по поводу одной из листовок, которые я распространяла в вашем районе.

— Конечно. Я теперь вспомнила, но вы там не написали свое имя.

— Прошу прощения за это, но спасибо за звонок.

— Надеюсь, вы не возражаете, если я спрошу, но почему вы ищете этого джентльмена? Я не хочу никому доставлять неприятности. В листовке говорилось что-то насчет аварии. Он сбил кого-то?

Я пустилась в объясниения, ясно показав, что мужчина не участвовал в аварии и не послужил ее причиной.

— Он, скорее, добрый самаритянин. Я работаю на адвоката, который надеется, что он может сообщить нам, что произошло.

— О, понятно. Ну, тогда ладно. Я не знаю, смогу ли действительно помочь, но когда я прочитала описание, то сразу поняла, о ком идет речь.

— Он живет в этом районе?

— Не думаю. Я видела его сидевшем на автобусной остановке, на углу Виста дель Мар и Палисад. Вы знаете, о чем я говорю?

— У городского колледжа?

— Точно, только на противоположной стороне.

— Хорошо. Правильно.

— Я обратила на него внимание, потому что это моя улица, и я проезжала мимо него по дороге домой. Мне нужно притормозить перед поворотом, и я смотрю в том направлении.

— Как часто вы его видели?

— Пару дней в неделю в течение последнего года, думаю.

— И это после прошлого мая?

— Да.

— Вы можете сказать, в какие дни недели?

— Сразу не вспомню. Я переехала в эту квартиру в июне 1986, после того, как получила новую работу.

— Кем вы работаете?

— Я работаю в служебном отделе в Даттон Моторс. Очень хорошо, что я живу всего в десяти минутах от работы, почему я и вселилась в эту квартиру.

— В какое время дня вы его видели?

— В середине дня. Я обычно возвращаюсь в два пятьдесят.

— Вы что-нибудь знаете о нем?

— Практически ничего. В основном, это то, что вы написали. У него густые белые волосы, и он носит коричневую кожаную куртку. Я видела его только проезжая мимо, поэтому не знаю цвета его глаз, или чего-нибудь подобного.

— Вы думаете, он работает в том районе?

— Я бы это предположила. Может быть, как человек, выполняющий мелкий домашний ремонт, или что-то в этом роде.

— Может ли он работать в колледже?

— Наверное, это возможно, — сказала она с сомнением. — Он выглядит слишком старым, чтобы быть студентом. Я знаю, что много пожилых людей идут учиться, но я никогда не видела его с рюкзаком или портфелем. Все студенты, которых я вижу, носят что-нибудь такое. По крайней мере, книги. Если вы хотите с ним поговорить, то можете поймать его на автобусной остановке.

— Я попробую. А пока, если вы увидите его снова, сможете мне сообщить?

— Конечно, — ответила она и повесила трубку.

Я обвела на листе бумаги ее имя и телефон и положила его в папку. Я была рада получить хотя бы поверхностное подтверждение, что этот человек существует. Как чье-то наблюдение Лох-Несского чудовища или снежного человека, свидетельство давало мне надежду.

Я сидела на работе долго в этот день, оплачивая счета и наводя общий порядок в своей жизни. Когда я вернулась домой, было 6.45, и полностью стемнело. Температура упала ниже десяти градусов, после шестнадцати днем, и мои водолазка с блейзером не защищали от поднявшегося ветра. Сырой туман, поднимавшийся с берега, увеличивал холод.

Я знала, что как только попаду домой, мне не захочется выходить еще раз. В окнах Гаса был свет, и я решила, что это такое же хорошее время нанести визит, как любое другое.

Я надеялась, что время ужина уже прошло, так что я не прерву его трапезу.

Проходя мимо, я заметила, что мусорный контейнер наполовину полон. Солана явно делала прогресс в своем проекте по избавлению от мусора. Я постучала в дверь и стояла, плотно скрестив руки, съежившись от холода. Я переминалась с ноги на ногу, в бесполезных попытках согреться. Мне было интересно познакомиться с Соланой Рохас, чью историю я изучала три недели назад.

Через дверное стекло я видела, как она приближалась. Она включила свет на крыльце и выглянула через стекло.

— Да?

— Вы — Солана?

— Да.

На ней были очки в черной оправе. Ее темные волосы были результатом окрашивания в домашних условиях. Если бы она делала это в салоне, какой-нибудь «художник» добавил бы несколько дурацких светлых прядей. Из заявления я знала, что ей шестьдесят четыре, но она выглядела моложе, чем я представляла.

Я улыбнулась и повысила голос, показывая большим пальцем в направлении дома Генри.

— Я — Кинси Миллоун. Я живу рядом. Я хотела заглянуть, посмотреть, как дела у Гаса.

Солана открыла дверь и выпустила облако теплого воздуха.

— Еще раз, как вас зовут?

— Миллоун. Кинси.

— Приятно познакомиться, мисс Миллоун. Заходите, пожалуйста. Мистер Вронский будет рад компании. Он был немного подавлен.

Она отступила, давая мне пройти.

Солана была подтянутая, но немного грузноватая в области живота, что говорило о том, что когда-то она носила ребенка. Молодые матери обычно быстро теряют вес, но он возвращается в зрелые годы в виде постоянного пародийного мешка.

Проходя за ней, я машинально прикинула ее рост, который был примерно метр пятьдесят семь, по сравнению с моими метром шестьюдесятью семью.

На ней была туника бледно-зеленого цвета из прочного материала и похожие брюки, не то чтобы униформа, но немнущиеся и легко стирающиеся вещи, купленные для удобства.

Пятна от крови пациента или других телесных жидкостей будет легко удалить.

Вид гостиной меня поразил. Исчезли обломанные фанерные столики с их липкими безделушками. Коричневые чехлы были сняты с дивана и трех кресел. Оригинальная обивка оказалась приятным цветочным орнаментом в кремовых, розовых, коралловых и зеленых тонах, и должно быть была выбрана покойной миссис Вронской. Шторы были раздвинуты, оставив окно голым и чистым. Ни пыли, ни беспорядка. Ковровое покрытие мышиного цвета было на месте, но букет темно-розовых роз стоял на кофейном столике, и я не сразу поняла, что они искусственные. Даже запах в доме изменился — с многолетнего никотина к чистящему продукту, который, наверное, назывался «весенний дождь» или «полевые цветы».

— Вау. Как здорово. Это место никогда не выглядело так замечательно.

Солана казалась довольной.

— Тут еще много работы, но по крайней мере, в этой части дома стало лучше. Мистер Вронский читает в своей комнате, пойдемте со мной.

Я последовала за Соланой по коридору. Ее туфли на резиновой подошве не издавали ни звука, и эффект был странным, словно она была судном на воздушной подушке, плывущим впереди. Когда мы достигли спальни Гаса, она взглянула на него, потом оглянулась на меня и приложила палец к губам.

— Он заснул.

Я тоже заглянула в комнату и увидела Гаса на кровати, поддерживаемого кучей подушек.

Открытая книга лежала поперек его груди. Его рот был раскрыт, а веки были прозрачными, как у птенчика. В комнате был порядок, и его простыни выглядели новыми. Одеяло было аккуратно сложено в ногах кровати. Его слуховой аппарат был вынут и лежал под рукой, на тумбочке.

Я сказала шепотом:

— Не хочу его беспокоить. Лучше я приду завтра утром.

— Как хотите. Я могу его разбудить.

— Не надо. Нет никакой спешки. Я ухожу на работу в восемь тридцать. Если он уже встанет, я тогда смогу его навестить.

— Он просыпается в шесть часов. Рано ложится и рано встает.

— Как он себя чувствует?

— Нам лучше поговорить на кухне.

— Ой, конечно.

Солана прошла назад по коридору и свернула налево, в кухню. Я следовала за ней, стараясь двигаться так же бесшумно, как она. Кухня, как и гостиная со спальней, претерпела изменения. Те же бытовые приборы были на месте, пожелтевшие от времени, но на стойке стояла новенькая микроволновка. Все было чистым, и похоже, что кухонные занавески были выстираны, выглажены и повешены на место.

С опозданием отвечая на мой вопрос, Солана сказала:

— У него бывают хорошие и плохие дни. В таком возрасте они не восстанавливаются так быстро. У него есть прогресс, но это два шага вперед и три назад.

— Я понимаю. Я знаю, что его племянница беспокоится о его ментальном состоянии.

Оживление исчезло с ее лица, как вуаль.

— Вы с ней говорили?

— Она звонила мне вчера. Она сказала, что разговаривала с ним по телефону, и он показался растерянным. Она спрашивала, не заметила ли я каких-нибудь изменений в нем. Я его не видела несколько недель, так что не смогла ответить, но обещала, что зайду к нему.

— Его память не такая, как была. Я это ей объяснила. Если у нее есть вопросы по поводу ухода за ним, она должна адресовать их мне.

Ее тон был слегка раздраженным, и на щеках появилась краска.

— Она не волнуется насчет ухода. Она спрашивала, не заметила ли что-нибудь я сама. Она сказала, что вы заподозрили деменцию…

— Я никогда такого не говорила.

— Не говорили? Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что она сказала, вы упомянули ранние признаки деменции.

— Она не поняла. Я сказала, что деменция — это одна из нескольких возможностей. Это может быть гипотиреоз, или недостаток витамина В, и то и другое можно вылечить. Я не должна ставить диагнозы. Это не моя область.

— Она не говорила, что вы делали какие-либо заявления. Она просто объяснила мне ситуацию.

— Ситуацию.

Она пристально смотрела на меня, и я почувствовала, что она на что-то обиделась.

— Извините. Наверное, я неправильно выразилась. Она сказала, что он звучал растерянно по телефону, и подумала, что это могло быть от лекарств, или чего-то подобного. Она сказала, что позвонила вам, и вы это обсудили.

— И теперь она прислала вас проверить.

— Проверить его, а не вас.

Солана отвела взгляд, ее манеры стали колючими и холодными.

— Очень жаль, что ей понадобилось разговаривать с вами за моей спиной. Видимо, ее не удовлетворяет моя работа.

— Вообще-то, она звонила не за тем, чтобы говорить о вас. Она спрашивала, не заметила ли я изменений в нем.

Теперь ее глаза сверлили меня, горячие и темные.

— Так что, теперь вы — доктор? Может быть, вы хотите посмотреть мои записи. Я все записываю, меня так учили. Лекарства, кровяное давление, стул. Буду счастлива послать ей копию, если она сомневается в моей квалификации или моей добросовестности в уходе за ее дядей.

Я не смотрела на нее, но чувствовала, как меня затягивает в область искаженного восприятия. Она что, ненормальная? Я не знала, как выбраться из этого омута неверного истолкования. Я боялась, что если произнесу еще две фразы, она в сердцах бросит работу, и Мелани окажется в затруднительном положении. Это было, как находиться в присутствии змеи, которая сначала шипит, а потом сворачивается в готовности. Я не осмеливалась повернуться спиной или отвести взгляд от нее. Я стояла очень тихо. Я отступилась от обычной защиты и решила притвориться мертвой. Если вы убегаете от медведя, он гонится за вами. Это натура зверя. Так же, как и змеи. Если я пошевелюсь, она может ужалить.

Я выдержала ее взгляд. В эту долю секунды я заметила, что она взяла себя в руки.

Упал какой-то барьер, и я увидела ее сторону, которую не должна была видеть, прилив ярости, который она теперь сдержала.

Это было, как смотреть на кого-то, бьющегося в судорожном припадке — на три секунды ее не было, а потом она вернулась. Я не хотела, чтобы она поняла, насколько проявила себя.

Я продолжала, будто ничего не случилось.

— Ой, пока не забыла. Я хотела спросить, нормально ли работает отопление.

Ее взгляд прояснился.

— Что?

— У Гаса в прошлом году были проблемы с отоплением. Я хотела убедиться, что у вас достаточно тепло. Не было проблем?

— Все нормально.

— Ну, если что-нибудь случится, не стесняйтесь, скажите. У Генри есть название компании, которая делала ремонт.

— Спасибо. Конечно.

— Я лучше пойду. Я еще не ужинала, а уже поздно.

Я направилась к двери и чувствовала, что Солана следует за мной по пятам.

Я оглянулась и улыбнулась.

— Я забегу утром, по дороге на работу.

Я не ждала ответа. Помахала рукой и вышла. Спускаясь по ступенькам крыльца, я ощущала, что она стоит за дверью позади меня и смотрит сквозь стекло. Я подавила желание проверить. Свернула налево по дорожке, и когда вышла из поля ее зрения, содрогнулась с головы до ног. Отперла свою квартиру и потратила некоторое время, чтобы включить весь свет и разогнать тени в комнате.

Утром, до отъезда на работу, я совершила второе путешествие к соседнему дому, настроенная поговорить с Гасом. Я думала, это странно, что он заснул так рано вчера вечером, но может быть, старики так делают.

Я несколько раз прокрутила в голове реакцию Соланы на мой вопрос об умственном состоянии Гаса. Я не выдумала приступ паранойи, но не знала, чем он вызван или что он значит. Во всяком случае, я обещала Мелани, что проверю его, и я не позволю этой женщине меня запугать. Я знала, что Солана начинает работать днем, и была счастлива возможности избежать ее.

Я поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Сразу ответа не последовало, так что я приставила согнутые ладони к стеклу и заглянула внутрь. В гостиной лампы не были включены, но кажется, в кухне горел свет. Я побарабанила по стеклу, но никого не было видно. Я запаслась ключом, который Гас дал Генри, но не думала, что имею право входить.

Обошла вокруг к задней двери. Изнутри к стеклу была прикреплена записка:

«Работнику «Еды на колесах». Дверь не заперта. Пожалуйста, входите.

Мистер Вронский плохо слышит и может не ответить на ваш стук.»

Я попробовала ручку, и конечно, дверь была не заперта. Я открыла ее пошире и просунула голову.

— Мистер Вронский?

Я взглянула на кухонный стол и плиту. Не было признаков, что он завтракал. Я увидела коробку хлопьев, миску и ложку. Никакой посуды в раковине.

— Мистер Вронский? Вы здесь?

Я услышала приглушенное постукивание в коридоре.

— Проклятье! Вы можете перестать кричать? Я стараюсь, как могу.

Через несколько секунд в дверях появился недовольный Гас Вронский, опираясь на ходунок.

Он был еще в халате, согнутый почти вдвое остеопорозом, что заставляло его смотреть в пол.

— Надеюсь, я вас не разбудила. Я не была уверена, слышите ли вы меня.

Он наклонил голову и посмотрел на меня. Его слуховой аппарат был на месте, но слегка перекосился.

— И зачем поднимать такой шум? Я пошел к передней двери, но на крыльце никого не было.

Я подумал, что это дети хулиганят. Мы так делали, когда я был ребенком. Стучали в дверь и убегали. Я шел обратно в постель, когда услышал эти крики здесь. Какого черта тебе надо?

— Я — Кинси. Квартирантка Генри..

— Я знаю, кто ты такая! Я не идиот. Я могу сразу сказать, что не знаю, кто президент, так что не думай, что сможешь меня на этом поймать. Гарри Трумэн был последний порядочный человек в офисе, и он сбросил эти бомбы. Положил конец Второй мировой войне, это я могу сказать сходу.

— Я хотела убедиться, что с вами все в порядке. Вам что-нибудь нужно?

— Нужно? Мне нужно, чтобы слух ко мне вернулся. Мне нужно здоровье. Мне нужно облегчение от боли. Я упал и повредил плечо…

— Я знаю. Я была с Генри, когда он нашел вас в тот день. Я заходила вчера вечером, но вы уже спали.

— Это единственное уединение, колторое мне осталось. Теперь приходит эта женщина, донимает меня. Может, ты ее знаешь. Солана какая-то. Говорит, что медсестра, но по-моему, не очень-то. Не то чтобы это особенно учитывалось в наши дни. Не знаю, куда она подевалась. Она была здесь пораньше.

— Я думала, что она приходит к трем часам.

— А сейчас сколько?

— Восемь тридцать пять.

— Утра или вечера?

— Утра. Если вечера, то было бы уже темно.

— Тогда не знаю, кто это был. Я слышал, как кто-то бродит, и решил, что это она. Дверь не заперта, это мог быть кто угодно. Мне повезло, что меня не убили в постели.

Он перевел взгляд.

— Кто это?

Он смотрел на кухонную дверь за моей спиной, и я подпрыгнула, когда увидела, что кто-то стоит на крыльце. Это была крупная женщина в норковой шубе, которая держала коричневый бумажный пакет. Она показала на дверную ручку. Я подошла и открыла ей дверь.

— Спасибо, дорогая. У меня сегодня утром полно дел, и не хотелось оставлять это на крыльце. Как дела?

— Нормально.

Я рассказала, кто я такая, и она сделала то же самое, представившись как миссис Делл, доброволец из «Еды на колесах».

— Как ваши дела, мистер Вронский?

Она поставила пакет на кухонный стол, разгружая его и разговаривая с Гасом.

— Сегодня ужасно холодно. Хорошо, что у вас есть соседи, которые о вас беспокоятся. У вас все в порядке?

Гас не потрудился ответить, а она, похоже, ответа и не ждала. Он раздраженно отмахнулся и направил свой ходунок в сторону стула.

Миссис Делл поставила коробки в холодильник. Она подошла к микроволновке и поставила внутрь три картонные коробочки, затем набрала несколько цифр.

— Это куриная запеканка, одна порция. Вы можете съесть ее с овощами, они в двух маленьких контейнерах. Вам только нужно нажать кнопку «Старт». Я уже выставила время.

Но будьте осторожны, когда будете вынимать. Я не хочу, чтобы вы обожглись, как раньше.

Она говорила громче обычного, но я не была уверена, что Гас ее слышал.

Он уставился в пол.

— Я не хочу свеклы.

Он заявил это так, как будто его в чем-то обвиняли, а он прояснял дело.

— Никакой свеклы. Я сказала миссис Карриган, что вы ее не любите, и она прислала вам зеленый горошек. Хорошо? Вы говорили, что зеленый горошек — ваш любимый.

— Я люблю горошек. Только не твердый. Хрустящий — это плохо. Я не люблю, когда он сырой на вкус.

— Этот должен быть нормальным. И еще тут половинка сладкой картофелины. Ваш ужин я положила в холодильник. Миссис Рохас сказала, что напомнит вам, когда придет время ужинать.

— Я могу вспомнить, когда мне есть! Вы думаете, я идиот? Что там, в пакете?

— Сэндвич с салатом из тунца, салат из свежей капусты, яблоко и печенье. Овсяное с изюмом. Вы не забыли принять таблетки?

Он смотрел на нее без всякого выражения.

— Что?

— Вы принимали таблетки сегодня утром?

— Думаю, что да.

— Ну, хорошо. Теперь я пошла. Приятного аппетита. Приятно было познакомиться, дорогая.

Она сложила бумажный пакет и засунула под мышку, перед тем, как уйти.

— Надоеда, — пробурчал Гас, но мне показалось, что он так не думал. Он просто любил жаловаться. Но меня успокоила ворчливость его ответа.

Загрузка...