Рождение

Глава 8 ПРОЩАНЬЕ С ЛЕГЕНДОЙ

Кто-то решительно окликнул из-за полога, заменяющего дверь. Осилзский пригласил чересчур официального Нгдаси. Старый товарищ переступил порог и остановился. Что-то не так. Гость пока не знает, с чего бы завести беседу. Нервно теребит пальцами край рубахи, ерошит волосы. Зыркнул недовольно на сидевшую в углу крохотную женщину и начал издалека:

— Как твои дела? Какие-нибудь новые планы не появились ещё?

— А должны? — недоумевающе отодвинул от себя тарелку хозяин тесной кельи. Новости ожидаются невесёлые. Это явственно сквозит в нерешительности лекаря.

— Да я так… Ты у нас иногда интересное придумываешь… Вот Убежище ведь расковырял в обыкновенной тёмной норе, — попытка усмехнуться тоже провалилась.

— Плохие вести? Давай уже! Говори! — не выдержал Осилзский.

— Аюту. Умер. Теперь у нас ты за главного. Вес громадный, однако… Пока ты отлично справлялся. Мне очень жаль.

— Учитель… Я всё не верил, что это случится… И вот, — осталось лишь перевести дух, словно после оглушающего удара. Теперь вся нагрузка ответственности на собственных плечах. Нельзя уже оглядываться на больного предводителя, следует полностью брать ситуацию под контроль. После прихода григстанки, надо сказать, стало это не очень уж и легко. Доверие к приемнику Шамула заметно пошатнулось. И всё же воле умирающего старца никто не собирается перечить пока. Следовательно, пусть и с некоторыми сомнениями, народ будет слушаться. Или же вскоре отвергнет предводителя-смутьяна, избрав нового. Что-то бы сказать, но слов не достаёт. Пожалуй, одна из самых больших потерь бывшего крестьянина. Единственный, кто на земле понял полностью, заменив неизвестных родителей, пусть и поздно, но столь бесценно! А теперь наставника нет. Врачеватель решил отвлечь друга от мрачных рваных рассуждений и неуверенно спросил:

— Что теперь? Есть какие-нибудь распоряжения?

— Какие?

— Да мало ли… Пора думать о дальнейшем. Нельзя же останавливаться на достигнутом. Если Аюту за что и выбрал тебя, то за способность к движению вперёд. Не застревая на жизненных препонах.

— Не знаю… Пока идей нет. А они от меня срочно ожидаются? — безучастно уточнил Ланакэн. Стало глухо и одиноко без надёжной направляющей руки. Просто скверно. Старый знакомый угадал настроение и отметил:

— Я пойду. Тебе стоит побыть одному.

Соул велел выйти и притихшей Силион, не знающей, как следует поступить ей. Остались лишь тишина и грусть. Вот так новый предводитель Сопротивления и оказался наедине с размышлениями: что в его поступках правильно, а что — нет. Оставаясь только обычным человеком, во многом не определится, сколько ни разбирает с разных ракурсов. Теперь смотреть приходится на действительность, абстрагируясь, ибо на самом деле не настолько уж и правит ею. Скорее всё-таки случай, валящий с ног абсурдностью и безосновательностью тех или иных происшествий.

Следует собрать людей и сообщить горестную весть. Следует именно ему. Старейшины будут присутствовать в качестве поддержки, не более. Основная роль отныне во всех событиях отводится приемнику столь высокочтимого народом Создателя Сопротивления. Приходится собирать всю силу воли и храбрость для, казалось бы, довольно простого дела. Нельзя теперь демонстрировать ни сомнения, ни слабость. Как ни горько от новой утраты, держать себя. Сцепив зубы, доказать: достоин предоставленной непрошеной чести.

Все столпились в огромном зале, испугавшем некогда Тални. Месте, где с лёгкостью помещаются сразу все жители Убежища и ещё остаётся полно свободной территории. Ожидается известие, которое обещал объявить самый талантливый ученик Аюту. Старейшины тоже прибыли и ютятся на возвышении поодаль, явно оценивая всеобщее равновесие. Здесь получилось столь свободно, что кучка живых существ, населяющая подземный лабиринт, выглядит чем-то чуждым, крошечным зернышком в горе крупных орехов. Будто бережная сень пещер зовёт и остальных их соплеменников, пока обитающих где-то снаружи, сюда. И надо говорить перед бездной пространства, напоённого эхом…

На считанные удары сердца горло перекрыл спазм откровенной боязни. А если не выйдет? Если не оправдает доверенной миссии? Но отступать некуда. Утешает: Шамул практически никогда не ошибался в столь судьбоносных вещах. Стряхнув напряжение, Ланакэн громко обратился к слушателям:

— Я знаю: весть многих здесь повергнет в уныние. Все мы обязаны своим существованием и свободой нашему мудрому предводителю. В прошлом сражении, в очередной раз стараясь спасти человеческие жизни, он был серьёзно ранен. Ещё тогда лекари объявили, что благоприятный исход невозможен. И всё же все здесь втайне надеялись на его выздоровление. Признаться, и я был в их числе. Пустые надежды не сбылись. С нами больше нет Учителя многих из присутствующих. Отныне, исполняя его последнее распоряжение, я приступаю к руководству Сопротивлением. Завтра на рассвете состоится прощальная церемония. Мне не о чем больше сказать.

Наступила пауза. Окружающие воспринимают тяжёлую весть. Старейшины наблюдают за жителями. Никто не удивился, и всё же растерянность заполнила умы. Смена лидера свершилась. Наконец, кто-то осознал: продолжения не ожидается. И все начали медленно расходиться. Послышались неуверенные пересуды, вопросы, повторения сказанного. Стало очевидно: всё собрание проходило в почтительном молчании и внимании к оратору. Несмотря на Силион, авторитет Осилзского остаётся достаточным для предстоящей роли в обществе.

Утро. Где-то там, над толщей пористого, но прочного грунта. А здесь лёгкий сумрак. Огонёк светильника меньше ногтя на мизинце — безразлично. Пробралась к столу маленькая безумная. Сегодня нет сил сопротивляться её несмелой, но столь упорной заботе. Пялиться бы в тёмный свод над головой и слушать. Вот-вот начнут готовить процессию. Послышатся заунывные погребальные причитания. Нет желания вставать и показываться окружающим в настолько плохой форме, но это столь же необходимо, как и вчерашняя речь. Девушка грустно вздохнула, глянув на раскисшего единственного здесь друга. Помочь нечем, совершенно нечем. Поэтому только проснулось неуместное раскаяние. По вбитой в детстве привычке мужчина принудил себя проглотить пищу, хотя аппетит отсутствует напрочь. Сам бы себе и готовить ничего не стал, а вот от предложенного завтрака отказываться не умеет — похлёбку едва ли не автоматически проглотил до последней капли. Затем натянул на вялое тело одежду, постоял, зажмурившись, и покосился на свою «живую тень», сконфуженно перебирающую кисточку на кончике косы пальцами. Она уже вполне собралась. Оставить бы Силион здесь, чтобы глаза не мозолила на кремации. Но… рискованно.

В полной тишине процессия двинулась к истокам Малоокки. Главной остаётся безопасность. Несколько дежурных просматривают горизонт, опасаясь григстанских свидетелей происходящего, группа женщин дотошно прочёсывает каменистую почву, дабы оставалось минимальное количество следов. Властвует скорбь. Старейшины контролируют соблюдение беззвучия беспрецедентно строго: уже сам процесс погребения обратился крайне рискованным мероприятием. Время словно приостановилось. Каждый вынужден вспоминать о долгом сроке, что предводительствовал беспомощной горсткой людей решительный и мудрый воин, каким был Аюту. Отныне он превращается в героя сказок и легенд, пересказываемых из поколения в поколение детям, если их народ будет существовать и впредь. Они изучат его в качестве самого светлого идеала, цели стремления любого. Но насколько долго продлятся дни истории спасаемого им племени? Смогут ли они существовать при его отсутствии? Месяцы или века?

Пламя взметнулось до небес с сухим треском хвороста. Кто-то из старейшин подбросил что-то горючее в погребальный костёр. Будто бы история в мощных языках пламени делится надвое. Что-то будет дальше? Какие легенды родятся после сего переломного мгновения? Всё скрывает неизвестность. Только воды маленького ручейка, сливающегося с водами напоённой мифами реки долины Оутласт, всё так же бескомпромиссно струятся, переливаясь в рассветных лучах золотом. Им суждено увидеть многое. Это освящённое многими годами место терпеливо ждёт новых страниц рассказа, сочинённого жизнью: очередные трагедии и радости сложатся в чьи-то биографии, сменяясь одна за другой… Пока человечество живо.

Обратно решено возвращаться разными дорогами, во избежание раскрытия Убежища. Ланакэн негромко предложил Соулу побродить в окрестных лугах. Старый друг согласился. Действительно пройтись бы, любуясь всегда совершенной природой долины Оутласт. Шоу незаметно втиснулся в их компанию, скорее всего из соображения безопасности: по-прежнему не доверяет Осилзскому. Само собой разумеющейся стала и компания Силион, словно маленькая тень, следовавшей всюду за защитником. Таким составом они и вышли в противоположном от человеческого поселения направлении.

День выдался безветренный и ласковый, каких много на этой равнине. Чуть заметный ветерок легко отталкивается от кожи, принося запахи всё новых и новых цветов, распустившихся где-то в глубине окружающих территорий. Насекомые тянут свои вкрадчивые мотивы в зарослях невысокого кустарника. Вот бы всегда вокруг такое же умиротворение, чтобы ничего никогда никому не грозило из-за очередного поворота дороги. Словно бы мир человеко-григстанского противостояния где-то в непреодолимой дали от чистоты и глубины ярко-голубого неба и напоенной утренней прохладой изумрудной зелени. И иногда складывается впечатление: всё минувшее лишь глупый сон, не дающий покоя по ночам. Правда, около всё так же робко следует худенькая фигурка, задумчиво следящая за горизонтом. Порой кажется, просто бездумно созерцает окрестности, порой — проявляет излишнюю бдительность, от которой никак не удаётся избавиться. Это несколько не согласовывается с детскими ещё чертами. Прелестный ребёнок в райском саду. Но только иной раз Ланакэн замечает едва ли не потустороннюю улыбку, с которой подопечная следит за полётом красивой бабочки или пушинки. И в этом выражении присутствует столько внутренней боли, столько неумения расслабиться, что становится страшно.

Наблюдая за Безумной Григстанской Красавицей, как уже окрестили её в Убежище, воин не доглядел того, что не укрылось от пристального взора малышки. Она нахмурилась и поторопилась приблизиться к Осилзскому.

— Господин, там григстаны. Они заметили нас, — украдкой доложила Силион, не глядя в его сторону.

— Где? — проследил за её коротким жестом. Их довольно много. Около десятка. И расстояние не позволяет уйти от их непрошеного наблюдения. Либо привести их к остальным, либо ждать открытого столкновения, которое, скорее всего, закончится ликвидацией малочисленной человеческой группки. Шоу мрачно улыбнулся, разминая плечи и проверяя доступность всех клинков. На его лице буквально читается: «Как глупо всё закончится». Соул присвистнул и почему-то шёпотом выдавил:

— Как поступим?

— Отступать нельзя. Там ещё слишком много женщин и стариков. Бежать собственно некуда — пойдут за нами. А чем здесь хуже? Кстати… Тебе бы спрятаться, — распорядился предводитель Сопротивления, угрюмо покосившись на спутницу.

— Но…

— Я приказываю, а не интересуюсь мнением. Там кусты. Сядь и жди. Потом сама посмотришь, куда тебе лучше идти. Лучше не в Убежище — ещё припишут нашу гибель. Иди! — грозно повторил спаситель. Пришлось исполнять. Сказывается обученность жёсткой дисциплине и иерархии, властвующих в цивилизованном обществе. Риул задумчиво протянул:

— А ты уверен, что твоя красоточка не присоединится к ним?

— Даже если… Это что-то меняет? Не присоединится. Для неё они, быть может, даже страшнее, чем для нас, — печально отозвался начальник. Вдруг посетила непрошеная мысль: если его не станет, чудачке некуда будет идти. Как поступит тогда?

И вот чужаки приблизились. Они в отличном расположении духа: уже предвидят лёгкую победу. Их даже веселит возможность расправиться с кучкой человеческих бойцов, столь опрометчиво позволивших застать себя в незащищённом состоянии. Коротко звякнула жестокая сталь. Солнце холодно отразилось от обнажившихся лезвий. Стараясь оставаться обыденно спокойным, предводитель человечества медленно освободил клинок и опустил к самой земле. Выяснилось, кое-что о нём уже слышали среди врагов, ибо кто-то из подошедших удовлетворённо отметил:

— А вот и наследник человеческого Сопротивления. Удача сама в руки плывёт!

И тут Ланакэн узнал его. Невысокий, русоволосый, облачённый в весьма искусно смастерённую лёгкую защиту из разукрашенного резьбой и металлом хитина… Ндуву насмешливо изучает забытого им противника, просчитывает странную тактику, о которой ему уже докладывали. Ярость ослепила Осилзского, но отчаяние от невозможности победить отрезвило разгорячённую голову и вернуло способность анализировать, будто ледяной душ. Старший Окналзски жестами распределил своих соратников. Как и следовало ожидать из поразительной осведомлённости, для него главной целью стало отрезать и уничтожить надежду Шамула. Поэтому собственные силы и еще пятерых самых крепких охотников наследник Руали направил на этот основной удар. Они сразу окружили бывшего землепашца. Выяснилось, предводитель маленькой группки из членов Сопротивления действительно великолепный и неординарный боец. Несмотря на неравные силы, он держался упрямо и долго, отделённый в первое же мгновение от товарищей. Но, как бы ловок и находчив ни был, в такой схватке не победить. О кандидатах замка Руали недаром ходит слава непревзойдённых фехтовальщиков, а помимо того бой совершенно бесчестный. Вскоре, успев-таки остаться лишь с тремя соперниками, Осилзский пропустил несколько касательных ударов. Именно тогда, воспользовавшись одновременной атакой своих двоих соратников, высокородный григстанин стремительно обошёл его сзади и нанёс тяжёлый удар плоской стороной лезвия по незащищённому черепу жертвы. С едва слышным стоном оглушённый человек пошатнулся, чем незамедлительно воспользовался молодой зеленоглазый, уже нанёсший несколько царапин обречённой добыче. Пока не успела рассыпаться мгла, охватившая зрение окружённого ими, быстрый и уже неуловимый охотник на полуживотных торопливо выбил оружие. Уходя от следующего выпада, приговорённый оступился и упал, не без помощи своего главного преследователя. Будто бы остановилось всё, позволяя умирающему проститься с тем, что так любил: с вольным небом, безграничным простором Оутласта, лёгким ветерком. Всё пробилось к рассудку, заставляя оценить на прощание утрату. И где-то в глубине сознания пронеслось: справиться с убийцей Далианы не удалось.

Надо признать: Силион усердно исполняла распоряжение покровителя. Она покорно легла в зарослях и оставалась никем не замеченной в течение всего сражения, пока не осознала: столько раз вступавшийся за неё мужчина будет убит в предательской и неравной битве с тремя кровными кандидатами. Она уже поняла: главные свои силы брат направил именно на предводителя Сопротивления. Дольше ждать и прятаться нельзя. Пришлось украдкой обнажить Голубой Клинок, когда-то подаренный отцом. Беззвучно, словно тень, подняться из травы и столь же тихо метнуться к тому, кто уже готовится отсечь неприкаянную голову её единственного друга. Как и учила прежде на уроках фехтования, вошла в лёгкий транс, отключая излишнюю эмоциональность. Теперь только цель руководит отточенными движениями. И это оправдало себя, чего и следовало ожидать. Словно молния, сорвавшаяся с ясного неба, налетела на сражающихся, издала короткий предупреждающий вопль и за доли мгновения убила уже праздновавшего в душе свою несложную победу агрессора, перебив ему грудину вместе с сердцем и рёбрами. Прежде, чем узнала его.

— Ндуву! Тебе со мной не справиться! Ты знаешь: я владею клинком лучше! Остальных он сам уже вывел из строя. Уходи! Нас было мало, но победили мы! Не бросятся же твои люди на наследницу Руали? Не так ли? Ведь кто знает, что последует затем! Нарушение Законов Разума карается лишением гражданских прав! — чётко прокричала юная мечница, не опуская окровавленного оружия. Сейчас в её чертах нет ничего детского: лишь ледяной пробудившийся интеллект.

— Я всегда говорил: лучше было бы тебя убить. Безродное получеловеческое отродье! Надеюсь, смогу ещё когда-нибудь исправить оплошность! — хрипло прошипел её последний близкий родственник. Он бледен, будто мел, только глаза ярко сияют на окаменевшем от представшего зрелища лице. Такого никто из григстанов не ожидал. Они начали медленно отступать. Риул, пользуясь затишьем, подобрался поближе к поверженному руководителю. Ланакэн тяжело встал и подобрал меч, не отрывая взора от неожиданной спасительницы.

Вскоре они остались одни. Сражение длилось столь недолго: кроме одного единственного трупа ничего не напоминает о нём. Остальные лишь ранены, поэтому убрались с поля боя, пока ещё что-то не пришло странной группке на помощь. Соул аж присвистнул от состояния убитого. От малышки никто не ожидал эдакого умения. Судя по застывшему взгляду… даже она сама. Спасённый не упустил её ошеломление от произошедшего. Девушка не смеет и шелохнуться, а в расширившихся тёмных зрачках читается отчаянный ужас. Маленькая ладошка, всё ещё лихорадочно сжимающая рукоять, готова выронить единственное сокровище. Ланакэн аккуратно подошёл к подопечной и на всякий случай взял за локоть, лишая возможности в безумии использовать непредусмотренный талант против своих же сторонников.

— Другого выхода у тебя не было. Ты спасла меня. Не догадывался, что ты столь умело владеешь этим. Первый раз? Это всегда тяжело, — как можно рассудительнее произнёс он. Тяжёлый вздох в ответ. С величайшим трудом заставив себя двигаться, григстанка обернулась и уткнулась лбом в сильное плечо опекуна: тело бьёт крупная дрожь, дышать и то непросто. Он прав. Но всего не знает, да и не смог бы, наверное, никогда разобрать полностью. Такой жертвы ради него Силион и не намеревалась приносить, но случившееся уже нельзя изменить. Да и нынче выбор пал бы аналогично. Судьба расставила в её жизни сегодня все точки, отрезав любой шанс на возвращение. Отныне мосты назад сожжены. Да и были ли они прежде? Только траекторию вперёд тоже застит плотная дымка неясности. Всё-таки среди человеческого окружения совершенно своей стать нереально. Как бы ни хотелось. Надо справиться с обуревающей истерией. Ещё слишком слабый мозг едва ладит с рассудком, ускользающим в зыбкую даль. Кто знает, как бы поступила, если б не близость уверенного и мудрого существа, однажды уже решившегося пойти против всех ради незнакомки, нуждающейся в поддержке.

Риул чуть слышно отметил:

— Может быть, дать ей попить? У меня с собой немного воды есть. Пусть присядет на немножко.

— Некогда! Если они передумают, нас уже ничто не спасёт! Да и труп не бросят! — перебил его Соул, удивлённый переменой в Шоу. Картограф хмуро посмотрел на резкого товарища и пожал плечами: в чём-то выводы верны, однако произошедшая трагедия является достаточно веской причиной для небольшой остановки. Но все на сей раз послушались Нгдаси, остававшегося по-прежнему лишь слегка взвинченным после очередного в его жизни боя. Произошедшее его мало тронуло. Доверие не проснулось, ибо подумалось: причины, вызвавшие неординарный поступок, могли быть самые разнообразные — от личной неприязни и до недоучтённой случайности. Поэтому маленькая группка, готовая уже к любым непредвиденным обстоятельствам, поспешила покинуть место нападения.

Когда Убежище прикрыло своими чертогами, все разошлись. Слух, как в безвыходной ситуации выручила предводителя Сопротивления полоумная григстанка, весьма скоро разлетелся по поселению. Одни разделили настороженность лекаря, другие перешли на сторону меньшинства, поддерживающего новую жительницу пещер, но безучастным никто не остался. С нынешнего мгновения тем для обсуждений и споров хватит на несколько дней. Размышлений случившееся прибавило и участникам события. Особенно много хаоса у неугомонного Осилзского в сердце. Ведь выяснилось, что сам себя обманывал изначально безобидностью девочки: меч на поясе отнюдь не игрушечный, пользоваться им умеет на уровне кровного кандидата, ориентируется на просторах Оутласта великолепно… А дальше какие сюрпризы?.. Привеченная им против воли окружающих, высокородная полоумная спасла ему жизнь; только, по-прежнему, выразить благодарность очень сложно. С одной стороны, есть необходимость хотя бы сказать элементарное «спасибо», с другой… Ну, не казнить же её из страха вероятности будущего противостояния?! И ещё… это доверчивое касание её лохматой головки… Будто во Вселенной для Силион осталась лишь одна точка соприкосновения, удерживающая от падения в бездну прострации и отторжения существования… И почему-то пред внутренним взором вновь её преображение из застенчивой худышки с трогательными малахитовыми омутами доверчивых очей в непобедимую воительницу со сверкающей голубой сталью молнией, завершающей каждое отточенное годами движение. Разве это нормально?