Рождение

Глава 21 НОВЫЕ УРОВНИ ЛАБИРИНТА УБЕЖИЩА

Шоу лихорадочно перепроверил количество присутствующих в наличии листов тонкой кожи для нанесения новых подземных маршрутов и торопливо кивнул, подтвердив свою готовность. Осилзский поднял факел повыше и зашагал вверх по течению. Благодаря тому, что некогда вода здесь стояла где-то на локоть выше, вдоль спокойного русла тянется практически ровная дорожка, крайне удобная для идущих друг за другом путников. Периодически, правда, мешают низко спускающиеся сталактиты, опасно искрящиеся в лучах света факелов. Иногда их грани остры, словно бы кто специально наточил. Тални, наконец, не удержался и рубанул по одному такому своим простеньким кинжалом в надежде очистить путь всем. Какого же было его удивление, когда, столкнувшись с шершавой поверхностью, клинок непокорно заскользил вдоль сероватой сосульки, а затем… треснул. Кусок стального полотна беспомощно рухнул к ногам владельца, едва различимо звякнув на грани слышимости. А на естественном украшении пещеры не осталось и следа. Все трое остановились, чтобы рассмотреть получше загадочный материал. Кажется, он постепенно очистился за миллионы лет от окружающей породы потоком, который прежде здесь находился. В сероватом мелкозернистом камне встречаются голубые кристаллы, пропускающие свет в себя.

— Что это? Оно может загубить любой клинок! — пробормотал юноша, отбрасывая остаток испорченного оружия. Ланакэн поинтересовался:

— А есть ещё какое-нибудь не слишком ценное стальное приспособление? А? Мне захотелось попробовать его ещё потыкать немножко… Если материал настолько крепок… Остаётся надеяться найти его отколотым… Можно будет использовать против самых крепких клинков григстанов, пожалуй!

Шоу покопался в прихваченном мешке и добыл небольшой кухонный ножик, последовавший по стопам более опасного собрата и так же оказавшийся разрушенным таинственным минералом.

— Не уверен, есть ли у них столь же слабое вооружение, как у нас… Сам же знаешь: их клинки с нашими и сравнивать нечего! Они познали мастерство особых сплавов, которые в природе не встречаются сами по себе. Один Голубой Клинок чего стоит! Хотя испытать бы не помешало, — сам себя перебил Риул, отмечая что-то в своей писанине. Интерес у него мешается с сомнением, привитым знанием превосходства технологий господствующей расы.

Вскоре попались и осколки. Набрав несколько штук, предводитель Убежища залюбовался одним из кристаллов: будучи величиной с кулак подростка материал прозрачен, будто битое стекло, какое создают специально для дворянства, но отличается синевато-лазурным цветом, плохо скрываемым даже тусклым блеском факелов и неправильной формой. Осторожно убрав находку, решил порасспросить о ней у Силион, надеясь на познания высокородной.

«Тротуар» здесь несколько расширяется, плавно расходясь в новый зал незамысловатой формы, хотя и покрытый чем-то… В первый миг это воспринялось, словно тонкие наросты на поверхности окружающих стен. Но при более подробном рассмотрении оказалось явно посторонним. Да, — сомневаться не приходится — вокруг везде непривычные ветвистые светлые грибы[16]. Нечто отдалённо сходное иногда попадалось в местности неподалёку от ферм. Ещё когда молодой беглец сумел вырваться на свободу. Но эти значительно более изощрённой формы и намного крупнее. Да и прежде знаний не хватило: насколько ценна специфическая находка. Воин и теперь не в курсе: можно ли их есть. Спутники тоже отнеслись к необычной находке с сомнением и долей опаски. Решили продемонстрировать образец Кринт. И тут Осилзский совершил открытие: не одному ему сложно общаться с несуразной старухой. Кама, первый высказавшийся за посещение загадочной женщины, сразу стал искать причину, по которой ему доверять миссию не стоит. Шоу начал торопливо разглагольствовать, насколько сильно занят и как много дел ожидают его возвращения из спонтанно нарисовавшейся вылазки. Дела, конечно, и впрямь есть. Да вот срочность их, если уж на то пошло, управляется как раз наследником Аюту. Криво улыбнувшись, Ланакэн сунул несколько ветвистых «рогов» себе в мешок, не упустив облегчённый вздох рыжего картографа и довольную усмешку начинающего рыборазводчика. С трудом подавил мстительные позывы и принялся рассматривать ещё не исследованную тут реку, образовавшую спокойный и мирный залив, полный густых водорослей. Вот теперь очевидно, откуда бралось питание для рыбы в каменистом и совершенно мёртвом на первый взгляд русле. Скорее всего, она и размножалась прежде именно здесь. Тални любовался с нескрываемым выражением благоговения. Столь тщательно укрытая от дневного света колыбель жизни представляется чем-то волшебным. Почему-то вспомнил строгие слова руководителя.

— Кажется я вник, как всё тут хрупко теперь… Вы правы, Ланакэн… Надо беречь равновесие, если уж используем… Ни один посторонний больше не услышит и лишнего слова от меня!

Вот только что-то он отметил для себя беззвучно… Исключил кого-то из списка «посторонних»?.. Или показалось?

На всякий случай взяли отсюда водорослей, чтобы и о них узнать у тех, кто пришёл из поселений, где располагаются водоёмы. Название небольшому залу пришло само собой на ум: Колыбель Жизни. Отсюда идут три хода дальше. Два из них сливаются уже через несколько десятков шагов (по одному как раз протекает русло). Но самый крупный тоннель ведёт под небольшим углом наверх. Как всегда, в целях безопасности подземного города, предпочтение отдали изучению именно его. Путь удивил скукой. Никаких ответвлений или изменений. Редким ориентиром попался участок с несколько просевшим сводчатым потолком, покрытым тонким кружевом застывших каменных сосулек, чуть отливающих в трепетном свете факелов тёмно-зелёным. Их глянцевая поверхность настолько отшлифована жаром когда-то, аж возникает иллюзия вязкой жидкости, проливающейся в узкую щель сверху. Едва приметное постоянное движение воздуха нежно играет с пламенем. Продвигались уже долго. Усталость от однообразного тесного окружения начала давить на сознание, нагоняя мрачное настроение. Желание вернуться крепнет с каждым шагом. И всё-таки… Надо продолжать, пока возможность позволяет. Слабый сквозняк подсказывает: где-то впереди есть связь с поверхностью. И однажды это может стать серьёзной опасностью. Тални уже перестал скрывать то, насколько происходящее ему не нравится. Юное сердце жаждет больше разнообразия, чем даёт каменный грот. Шоу ёжится, всматриваясь в непроглядную тьму впереди. Вначале пытался периодически шутить, но вскоре затих. Даже Осилзский держится лишь на упрямстве. А узкий ход всё никуда не приводит, заставляя поступь сливаться с ритмом сердца. Предельно аккуратно, снова и снова шаг переходит в шаг, а словно бы покрытый мелкими натёками под ступнями камень всё не завершается.

И внезапно впереди отчётливо донёсся вскрик малого дракона. Ещё несколько движений, и вот уже можно различить стрекотание насекомых и шелест растительности. Так шумит на ветру тростник у берега… Неужели же путь привёл к Малоокке?!

Исследователи насторожились. И очень вовремя. Пещера резко свернула и… ушла из-под ног. Риул, механически уже перебиравший ногами, чуть не сбил Ланакэна. Узкий провал резко обрывается вниз. Когда-то он представлял из себя практически колодец с ровными стенами. Однако одна из них провалилась, открыв в десятке локтей внизу ход на нижний «этаж» подземелья. На противоположной стороне на верхнем ярусе из-за очередного поворота льётся яркий дневной свет, сообщая о большом отверстии наружу. Только вот выбраться туда невозможно без какого-либо способа пересечь природную ловушку.

— И что теперь? — понуро озвучил Кама проблему, повисшую в наполнившемся ароматами трав воздухе. Отчётливо тянет водоёмом…

— Мда… Спуститься можно, конечно, но… Наиболее важно то, куда ведёт выход. Но нам туда без какого-нибудь помоста не перебраться… Предлагаю, если есть ещё силы, слегка передохнуть и заглянуть вниз. А там… Идти обратно! И подготавливать ещё одну вылазку, — высказал предложение руководитель и обернулся в попытке разглядеть спутников. Немного поколебавшись (всё-таки долгий марш в полном однообразии морально сильно сказался), они закивали.

Перекусив прихваченными припасами, прикрепили верёвку и по-очереди спустились вниз. Здесь тоннель пролегает тем же практически путём, что и верхний. Только потолок над головой словно бы провисает. Выглядит ещё более угнетающе, чем сверху. С другой стороны провала — за кучей обломков — угадывается продолжение и в дальнейшем направлении. На этом ярусе выход на поверхность отсутствует, а путь лишь куда-то вниз. Собрав в кучу остатки душевных сил, изучающие недра двинулись в обратном направлении, стараясь хоть приблизительно определить расстояние в сравнении с уже пройденным. Долгий нудный марш изрядно вымотал, когда впереди послышалась речь. Переглянувшись, молча взялись за оружие. На несколько долгих мгновений воцарилась тишина. Лишь мерно капает где-то вода, миллионы лет, возможно, отмерявшая во мгле время. Звуки жизни стихли. Воины прокрались на несколько десятков шагов вперёд, однако перед ними — преграда из обвалившихся в незапамятные эпохи камней. Лежат они неплотно — пошевели и пропустят. Более того: в щели сочится свет с обратной стороны. И не солнечный, а трепетный и неверный отблеск дальних факелов. С трудом веря в эдакое чудо, путники прильнули к щелям. Зал Советов. Тот самый таинственный гигантский провал, некогда чуть не послуживший гибелью расслабившегося Тални. Вот теперь доступно логике, почему в однообразной структуре подземных ходов пещеры случилось нечто невообразимо большое. Некогда, когда ещё струилась свежая лава, выращивающая постепенно витиеватые сложные системы лабиринта, уже существовавшее внизу природное строение не вынесло температурной и механической нагрузки. Поэтому пространство образовывалось объединением сразу двух, а возможно и более, уровней.

Вывернуть один из лежащих сверху зеленоватых осколков не составило труда. Внутри стало стразу тепло и уютно. Дома. Они дома. Вот такой вот он необычный, ставший уже совершенно своим, словно б вся жизнь тут прошла. Пробравшись на знакомую территорию, Ланакэн остановился. Никого постороннего поблизости нет. Поспешно нырнул обратно в образовавшуюся дырку и задвинул камни, чтобы из обжитой территории по-прежнему смотрелось непроходимым нагромождением.

— Что ты делаешь? — Шоу оторопело потёр кончиками пальцев перепачканную щёку.

— Отныне и до конца жизни помните: никто из нас тут не был. Нет никакого нижнего слоя. Не просьба, а приказ, — голос Осилзского прозвучал непривычно властно и жёстко.

— Но… но ведь с той стороны может прийти враг? Разве нет? И окажется в самом сердце поселения! — ошарашенно вытаращился картограф, застыв с прижатой к лицу кистью руки.

— Сверху надо будет сделать переход над обвалом и замаскировать путь снизу… Охрану поставить на верхнем ярусе. Допроверить ход в другую сторону снизу, но… скорее всего там тупик, — напоминает уже мысли вслух.

— Не понимаю… — сорвалось у опешившего Тални, но взгляд лидера заставил умолкнуть.

— Что непонятного? Мало ли чем завершится противостояние? А вдруг всё-таки как-то удастся найти способ мирного сосуществования, как проповедовал Соул? А если, много столетий спустя, угроза воротится? Нам надо будет поберечь наш тайный город. И однажды, в случае особой нужды, человечеству будет куда идти, — бывший пахарь вздохнул и торопливо добавил: — А потому вы оба должны навсегда спрятать тайну в воспоминаниях. И передать когда-нибудь её достойному наследнику. Пусть она хранится до нужной поры.

— Мне кажется, или ты ожидал найти раньше или позже нечто вроде того? — интонация Риула показывает неуверенность в выводах, но ещё отчётливее, чем неуверенность, проскальзывают нотки восхищения. Столь дальние планы на будущее всего народа в настолько непростые годы изумляют. Притом создававший их и не ведает, сколь чудно со стороны выглядит кропотливо выстроенная картина действий. Лишь напряженно глянул на соратников, едва скрывая тревогу.

— Конечно-конечно! За семью печатями! — ладонь спросившего многозначительно прикрыла рот в знак молчания. Дитя Леса тоже восторженно воспринял тайную миссию. Договорившись обследовать прилежащие новые маршруты самостоятельно, они, наконец, разошлись.

Кринт, весело сверкнув пронзительными глазами, учтиво склонилась и жестом предложила войти редкому гостю. Ланакэн поприветствовал и переступил порог, стараясь не ёжиться от неприятного предчувствия необходимости общаться с неординарной женщиной. В тесной каморке царят чистота и опрятность. В углу на охапке сена, прикрытого грубой холстиной, сидит маленький мальчик, с опаской следящий за посетителем. Он ещё не особо освоился, но выглядит неплохо. Вздохнув и поприветствовав ребёнка, Создатель Убежища столкнулся с колючей злостью. Не простил ещё. Должно быть, если и поймёт, то многие годы спустя. А пока — они враги. Ведь именно Осилзский — причина разлуки с матерью. То, что сильный воин не отпустил к единственному близкому существу, навеки запечатлелось в памяти малыша. Цель неважна.

С трудом преодолев неловкость перед хозяйкой жилища и её недружелюбным подопечным, предводитель Сопротивления вынул из мешка прихваченный гриб и сунул хозяйке.

— Вы это знаете? Что это? — сформулировать точнее не получилось.

— Да кто ж его не знает! Каменные рожки то? — Саон не удержалась и расхохоталась во всё горло, ещё больше обескуражив. Заметив недоумение и растущее негодование посетителя, постаралась утихомириться, но не хихикать вовсе никак не получалось.

— Впрочем да… Вы же мужчина, а Силион сейчас рядом нет… Любая хозяйка б сказала. Гриб вкусный. Жарить, например, можно. И похлёбка тоже ничего выходит. А что? Тут тоже растёт?

— Угу. Спасибо! Как ужились? Привыкает? — настойчиво перевёл тему пришелец.

— А куда же он денется? Я с детьми много времени провела когда-то… Силион, почитай, на моих руках росла, — Саон вздохнула, посмотрев на приёмыша, и тепло улыбнулась ему.

— И… Силион… Да, помню… Что-то говорили такое… Ладно. Я пойду. Если понадобится помощь — обращайтесь. Наверное, трудно одной справляться бывает…

Ланакэн отыскал вечно пыльного Джаши, проворно выстукивавшего какой-то железкой по камню. Отрываться от любимого дела не хотелось, однако интерес нового руководителя польстил мастеру. Обменявшись приветствием, Осилзский окинул взором создаваемую объёмную каменную картину. Барельеф со знакомыми людьми: Аюту, Соулом, Шоу, даже Тални… Без труда узнал себя рядом с хрупкой фигуркой, изображённой несколько чрезмерно воинственной, — Силион.

— Для потомков. Те, кто творят нашу историю. Настоящие герои Человечества, — с достоинством поведал ваятель, явно ожидая услышать мнение предводителя. Бывший крестьянин помялся и пробормотал:

— Я ничего не смыслю в столь возвышенном искусстве. Мне нравится, конечно, но моё мнение тут роли особой не несёт. Да и «герои»… Как-то не обо мне, на мой взгляд… А вообще… На глаз можно каждого узнать. Мне нравится, что понятно… Ну… Я, собственно, спросить хотел кое-что, — заметив, как смешался обычно решительный боец, творец с достоинством подбодрил жестом. Отзыв вполне порадовал, хотя природная гордость не позволила создателю произведения выразить бурное ликование от такого отношения. Многие годы Салтуан слыл всего лишь чудаком. И вот… Даже настолько значимая персона, какой стал ученик Шамула, робеет при общении и, кажется, едва уловимо краснеет от удовольствия и смущения, заметив свой образ, запечатлённый на века.

— Я хотел сказать: ты часто работаешь с камнем… Можешь знать: как сделать, чтобы быстро завалить большое пространство. Чтобы отрезать путь григстанам, если те попробуют сунуться сюда. Понимаешь… Есть альтернативные выходы, через которые можно выбраться в случае раскрытия основного пути. Однако, преследователей стоило бы задержать. К тому же в этом случае, вероятно, раскрытие одного прохода вовсе не станет причиной вынужденного бегства из Убежища. Как такое сделать?

— М… Я, конечно, совсем другим обычно занимаюсь, но и такое изучал… Есть несколько способов… Взорвать или завалить механически (заранее подготовив механизм и то, чем заваливать будет), — вопрос, несмотря на внезапность, не заставил колебаться. Договорились, что ваятель продумает подробно оба варианта и предложит на суд Осилзского уже готовые к реализации схемы. Просьба о неразглашении на сей раз не встретила нареканий. Известный прежде деревенский недотёпа Джаши уловил ход мысли собеседника с полуслова. То ли из-за близкой ему тематики работы с камнем, то ли под непритязательной внешностью на самом деле скрывается острый ум, настолько в другом направлении развивавшийся относительно всего окружения, что даже постигнуть невозможно — к чему приводят рассуждения.

Так и пролетела большая часть невидимого здесь дня. К счастью — не бесполезного. Но надолго ли хватит находчивости придумывать себе занятия по силам, ограниченным травмой? И как поступить, если придёт призыв к сражению, а вести воинов Сопротивления окажется некому? Небольшую стычку можно передать возглавить кому-либо из знакомых, конечно, а вдруг случится что-то серьёзное? Да и долго так продолжаться не может. Следует отыскать выход из создавшихся трудностей, пока есть передышка на размышления.

Шоу заметил Ланакэна и поспешил навстречу. Очевидно, заждался, томимый вынужденным бездельем. Впервые неугомонный картограф выглядит грустным. Да ещё и настолько, что совершенно растерян. Это выражение абсолютно диссонирует с характером ярого оптимиста, привыкшего, зачастую, сначала рваться вперёд, а затем уже продумывать мотивы и позывы поступкам.

— Что-то случилось? — попытка завязать разговор встретила благодарность.

— Я… Я вот тут хотел спросить… Я с трудом нахожу общий язык с бывшими фермерскими… Точнее… Мы словно бы говорим на разных языках!.. Иногда их пугают невинные вопросы… Настолько сильно, словно б я что-то чудовищное вызнать стараюсь! Что-то я делаю не так. Ты… Ты был там! Ты знаешь их! Объясни! — обычно весёлого человека буквально выжала работа. А ведь и потратил-то на порученное задание считанные тайи! Попытался поговорить с представителями непонятного ему общества, существовавшего по незнакомым законам, настолько другим, что большая часть получилась вне пределов разумения выросшего среди дикого человеческого поселения и никогда не сталкивавшегося с существованием в среде григстанов воина.

— Что именно поставило в тупик? — уточнил терпеливо собеседник. В сломанной конечности неприятно ноет. Должно быть, меняется погода где-то вверху, за пределами естественной крепости, простоявшей тысячи, может и миллионы, лет под поверхностью пустоши Раднаара. Внутри зашевелилось тоскливое раздражение. Беспомощность всегда угнетала бывшего земледельца. Но следует откинуть вредные эмоции, то и дело пробуждающиеся в самых дальних и мрачных глубинах души, чтобы дестабилизировать рассудительность. Повреждение мешает не только физически, но и психологически, вызывая недопустимые нынешнему положению перепады настроения. Лишь врождённая привычка контролировать всё возможное убеждает противостоять непозволительной слабости.

— Я… Я иногда сталкиваюсь с неподдельной паникой, задавая самые невинные вопросы. Например, когда спрашиваю возраст… Что в этом вопросе их так пугает? Почему они готовы провалиться под землю, но не отвечать, однако заставляют себя говорить мне правду. Это ненормально! Это… неестественно! — в карих глазах застыло непонимание. Обыкновенный боец Сопротивления не в силах самостоятельно разобраться с проблемами из-за поручения.

— Этот вопрос задают часто. В зависимости от заказа, требования на партию мяса могут отличаться, вот ответ и не предугадать. К тому же… За ложь наказывают очень жёстко. Отвечать правду вбито с рождения. Всегда можно перепроверить, если что, — Осилзский снял кожаный широкий браслет и протянул внутреннюю сторону запястья. Чуть выше кисти выжжены цифры и буква. — Это клеймо с данными о рождении. Взвешивание производится пару раз на неделе. На самом деле интересует обычно соотношение параметров. Данные о весе на карточке на шее. Теперь их нет ни у кого уже, хотя они ещё помнят последнее измерение — недавно было, изменения минимальны.

— Это… Это же чудовищно! Я и не подозревал! Я не… Но как же быть? — Риул в смятении теребит рыжую шевелюру, стараясь справиться с нахлынувшими мыслями, насколько далёк от правильности в выполнении функций руководителя создающейся группы.

— Спроси у меня, — глухо предложил Ланакэн, исподлобья наблюдая терзания товарища. Как выяснилось, самому сделать такое предложение тоже по-прежнему непросто.

— Что? Но…

— Давай же! — предводитель улыбнулся, стараясь поддержать.

— Сколько тебе лет? — чужими губами произнёс картограф теперь ставший неприятным вопрос.

— Не знаю. Здесь данные, а я не знаю. Не хочу знать, понимаешь? Доверься времени. Вес меняется, а нового взвешивания им не светит. А возраст можно и забыть. Ясно? Наиболее частый возраст отбора: восемнадцать-двадцать лет. Есть параметры, прибавляющие срок, есть — убавляющие. Вот этот знак…

— Буква, — автоматически поправил собеседник, знакомый с грамотой.

— Возможно, я не умею читать, ты ж в курсе. Она означает, что я из отобранных для дальнейшего размножения, что может дать несколько дополнительных лет. Эта цифра — предположительное качество продукта. Склонность к полноте. Характеристика не сильно хорошая — отнимает несколько лет. Вот это — знак экспериментальной группы. В зависимости от успешности соответствия цели эксперимента остальное также может менять своё значение на предстоящие сроки. Есть ещё вопросы? Спрашивай. Я должен помочь тебе в познании фермерских. Или ты провалишь данное мною задание. Смелее! — даже смешно подумать: приходится подбадривать обычно бесцеремонного соратника, старающегося прятать все неприятности от посторонних за видимостью дебошира. Но разговор вызывает настолько противоречивые чувства, что любопытство стирается робостью, несвойственной до агрессивности активному союзнику.

— А… Как же их разводили? Ну… вот ты говоришь, что тебя отобрали… Но ведь ты мог не захотеть… Сказать, ну… что не хочешь…

— «Не хочу»? «Сказать»? — рассказчик не удержался от смеха. — Вообще не проблема! Один укол и всё захочешь, что шевелится, если уж такой избирательный. Ещё вопросы?

— Эмм… А у тебя дети есть? — возник непроизвольно интерес.

— Нет. Я прежде сбежал. Одной из причин было.

— А… Если б поймали?..

— Сделали бы так, чтобы больше не сбежал. Они ж не просто так даже не пытаются! Если очень ценный, то отобрать вдруг, да ещё усталого и не готового к убою… Не станут. А вот лишить возможности бежать — другое дело. Ноги подкоротить, например. Не в переносном смысле. В прямом, — Создатель Убежища заметил: стоящий перед ним человек поперхнулся (нездоровая бледность выдаёт едва ли не предобморочное состояние) и осторожно потрепал по плечу: — Ты в порядке?

— Я?! Да я в раю жил! Просто не знал! Они… Они… Как же ты решился?! Бежать оттуда? — осведомился, борясь с тошнотой, подкатившей к горлу.

— Я, наверное, дошёл до состояния, когда не хотелось продолжать так. Способ прекращения привычного образа жизни не имел значения. Хотя я бежал из последних сил, потом полз… Я никогда столько не бегал. Да и где мне тогда бегать-то было! Потом мне повезло с деревенькой, к которой прибился. Они меня пожалели и выдали за своего. А я долго боялся, что кто-нибудь из заезжих григстанов посмотрит на мои руки. И поймёт. И… вернёт обратно. Наверное, боялся, пока сюда не попал. Хотя прошлое и превратилось уже в тупой злой сон. Но… Они многое пережили, мало знают о нормальной жизни, но ещё не настолько стары, чтобы не суметь приспособиться.

— Думаешь, согласятся? Пойти с призывом? Ведь… Мы им чужие. И боятся всего…

— Доведённых почти до той же грани, как и я когда-то, на самом деле там много. Не у всех хватает мочи пересилить общепринятый образ существования. Да и внешний мир пугает неизвестностью. А нам весьма кстати их знания о правде отношения врага к человечеству. Их словами трудно пренебречь! — непривычная усталость легла на плечи. Побыть бы одному, раз нельзя пойти в тренировочный зал и размяться с клинком, отталкивая тени, которые скопились на задворках памяти, куда сам сослал много лет назад. Шоу искренне поблагодарил, отметив отчуждённость, появившуюся за разговор в товарище прежних походов. Картограф тоже норовит уединиться, продумать всё услышанное, взвесить и постараться стать достаточно спокойным. Вот изложивший ему столь отвратительную информацию может же выглядеть спокойно! А ведь не пересказывает чужую историю — вспоминает биографию! Следовательно, возможно бороться даже с такими страхами. Риул внезапно осознал: уже не сможет не заниматься данным ему делом. Столь непохожие на односельчан люди расшифрованы. Их «язык» перестал быть далёким, как щебет малого дракона на заре. Отпустив проходившей мимо молодой женщине совсем невежливый комплимент, задорно усмехнулся и поторопился уйти от полного ярости взора и брошенной вдогонку назойливому грубияну тряпки. Реакция вольнорождённой немного помогла принять обычный настрой. Фермерские в ответ на скабрезности не оскорблялись, а как-то заискивающе заглядывали в глаза, настороженно пытаясь угадать, что ждать дальше и как спастись от возможной угрозы. Ни одна ещё не сделала попытки взбунтоваться! Ни одна!

Вдруг раздался гомон взволнованных людей. Пришлось отбросить мечту успокоить разгорячённые призраки из прошлого одиночеством. Происшествие собрало уже достаточно большую толпу неподалёку от выхода. Как выяснилось, неожиданно с неба спустился ваммар. Испуг охраны сменился удивлённым восторгом, ибо выяснилось: сидел на нём не григстанский дворянин, а обычный, весьма растерянный человек.

Вначале, когда спустившийся с неба ваммар стремительно приземлился у тёмного провала пещеры, оттоиров встретила тишина. Охрана настороженно притихла, наблюдая. Но вскоре навстречу бросился дежурный, опознав Сиано. Вторая женщина буквально свалилась на землю и теперь старается отдышаться. Кажется, ей перелёт стоил куда больших сил. Лишь приблизившись, мужчина узнал Силион.

— Надо же… Вроде как григстанка вас всех учить должна, а ты её чуть не на себе приволокла, — веселье сдержать слишком сложно, но бывшая погонщица нгутов смерила настолько гневным взглядом, что слова застряли в глотке.

— Мы напоролись на охотников у Тову. Меня чуть не схватили, но она усыпила троих из них. Кажется, это слишком дорого ей вышло.

— Хм… А такое тоже бывает? Чтобы григстанин григстанина покорял? Надо же!.. — изумился слушатель. Иноплеменница уже справилась с ватными коленями и побрела внутрь. Сюда спешат несколько человек. Под сенью пещеры окружил народ, голодный до вестей извне. Рангма отвечала на расспросы нехотя и весьма нервозно. За весь разговор и слова не проронила, как сама буквально выволокла спасительницу от напавших на ваммаре. Выяснилось, можно расслабиться и отдохнуть: второй ученик заблудился настолько, что едва смог разыскать пустошь Раднаара, а потому уже довольно давно находится в Убежище, поджидая остальных. Вскоре весть дошла и до Осилзского. Он прибежал, торопливо подхватил под локоть шатающуюся, словно в чуждом её племени опьянении, Безумную Красавицу и хрипло украдкой уточнил:

— Как ты? Нельзя, видимо, уже так перегружаться. Опасно и для тебя, и для ребёнка.

Сиано, стоявшая совсем близко, расслышала всё дословно и аж остолбенела. Невозможный поворот событий многому придал для неё больше веса, чем прежде. С трудом вновь взяв себя в руки, ученица громко спросила:

— Я прошла испытание?

Силион обернулась и подтвердила:

— Да. Отныне ты оттоир. Потренируйся сама. И начинай обучать следующих. Вверяю это дело полностью под твою ответственность. Справишься. Кстати… Суари тоже прошёл. Путь сюда ведь обнаружил. Но ему больше надо изучить ориентацию с высоты полёта. И карты. И главное: ваммары нам покоряются отнюдь не безвозмездно. Они любят яйца кромов. А сами их выслеживать практически не умеют. Как перевезём стада, не забудьте их награду.

— Уж постараемся. Думаю, пока мы справимся и сами. Привезём из Тову провиант, обучим следующих, а затем расскажешь про кромов, — едва ли не приказала Рангма, принимая новые обязанности. Она поняла: благодарность может выразить, лишь взяв на себя весь груз предстоящей работы. Ибо взваленная ноша непосильна пока для маленькой зеленоглазой. В ответ наставница кивнула.

Наконец, прибыли и посланники Соула, уже порядком запоздавшие с принесёнными известиями. Решили утром отослать их обратно, а бывшая предводительница погонщиков нгутов, отдохнув немного, улетела обучать следующих оттоиров, захватила и крайне довольного Суари Хмарри (после неудачи с поиском пункта назначения он сомневался, что результат экзамена окажется положительным).

Ланакэн провёл григстанку в их новое совместное жилище из двух крошечных каморок, зажёг светильник и растерянно заглянул в большие глаза. Что-то в них необычное, но не сразу заметное… Наконец, понял.

— Зрачки разного размера… Ты нормально видишь?

— Нет… Всё двоится и плывёт… А ещё голова очень болит, — устало вздохнула и потёрла виски.

— Не предполагал возможность такого…

— Род Окналзски очень близок к княжескому… Если бы отец удачно женился, то о Сиото Косимоне и речи бы не шло.

Вспомнив об тонизирующей настойке, мужчина решительно велел, всё ещё рассматривая зелёную глубину:

— Садись и бери чашку.

Странное ощущение наполнило голову. Женщина неестественно машинально сжала сосуд и опустилась на ложе. Незнакомое выражение мелькнуло и погасло на бледных чертах, оставив пустую отстранённость. И тут Осилзский, уже сделавший первый шаг в сторону, осознал: это чувство столкновения двух сознаний. Уже приходилось подобное испытывать на собственной шкуре, но в гораздо более грубой форме. Обернувшись, поймал на неприкрытый ничем ужас:

— Не надо! Умоляю! Я могу сойти с ума! Это слишком…

— Разве такое возможно?! Я… — глянул на плотно стиснувшие хрупкий глиняный предмет тонкие пальцы Безумной Красавицы. Его воля в данный миг настолько сильнее, что приказ вызвал непредвиденный результат: ещё открытый для взаимодействия мозг воспринял гипнотическую силу чужого рассудка и покорился, не имея уже сил сопротивляться чему бы то ни было. Хотя сам же настроился на восприятие извне.

— Я не контролирую своё сознание… Я должна прийти в себя… Я знаю, вы не понимаете — насколько сейчас мыслите увереннее меня, но не смотрите мне в зрачки, пожалуйста! — слишком высокий голос дрожит. Предводитель Сопротивления принёс напиток и деликатно вынул из сведённой ладошки чашку, налил до края и протянул, стараясь смотреть, как обычно делают при общении с григстанами. Силион жадно выпила, тоже потупившись. Создатель Убежища поставил около кувшин и вышел.

Утро… Где-то яркие лучи озарили неугомонные просторы Оутласта. Здесь же о нём свидетельствует лишь шорох платья у стола. Какое поразительное упоение приносит неказистый звук! Осилзский лениво приоткрыл веки, созерцая женщину, убирающую перед завтраком накопившийся за её отсутствие мусор. Не удержался и притянул её за край юбки к себе ближе, вызвав смущённую улыбку. Захотелось усилить эффект. Его ладонь жадно скользнула под край ткани и легла на тонкую кожу с внутренней стороны колена. Малышка встрепенулась и невольно замерла, робея и радуясь неожиданной ласке одновременно.

— Тебе уже лучше? — уточнил напряжённо. Присмотревшись к зардевшемуся лицу убедился: вчерашняя аномалия реакции зрачков отсутствует.

— Да, господин. Я уже в форме. Могу приступать к дальнейшим обязанностям и при первой же возможности продолжить обучение оттоиров, — чуть трепетно от нежного прикосновения ответила Силион.

— Нет. Там уже справятся и без тебя. Пока, по крайней мере. А теперь надо поговорить о вчерашнем, — очень серьёзно следит за юными чертами, продолжая отвлекать от разговора осторожным поглаживанием. Пальцы чуть приподнялись, оставляя неуверенность в предположении дальнейшего. — Это могло укрыться от взволнованных новичков-оттоиров, но не от меня. Хмарри вообще не смог отыскать цель, Рангма с трудом, но добралась. Подозреваю, поплутав над равниной. Но опытная наездница ваммаров из рода Окналзски всё-таки прибыла ещё позднее. Ничего не хочешь рассказать мне? Сиано какое-то время успела пробыть в месте указанной цели… А ты только тогда прилетела. Так где же ты была?

— Не доверяете, господин мой? — чуть слышно спросила Безумная Григстанка, мотнула волосами, словно бы стряхивая какую-то непрошеную мысль: — Это не тайна, хотя я и не знаю, как вы отнесётесь к моему своеволию…

— Я должен быть в курсе всего! Даже, если нет ничего предосудительного! Не только я мог сопоставить столь несоответствующие друг другу факты. И что мне ответить, если тот же Соул поинтересуется о странном поведении григстанки, нашедшей приют в стенах Убежища? — теперь Ланакэн уже даже не скрывает жёсткости в речи, хотя и продолжает почти рефлекторно поглаживать по худой ноге. Переключился в иное русло.

— Римм Таузски… Помните имя? — вкрадчиво отозвалась высокородная, ощутив некоторое возбуждение от столь необычного допроса.

— Ммм… да. Кажется, тот григстанский мальчик? — выудил из мозаики затёртых более важными событиями образов с некоторым трудом.

— Да. Он хотел спасти Вас, но я подумала… его имя слишком похоже на имя одной старой знакомой. Нам не помешают информаторы на той стороне. Преданность он доказал, добровольно и искренне. Я смогла найти его, — повисла тяжёлая пауза.

— Результат? — с трудом подавив ругательства, устремившиеся наружу, подогнал Создатель Убежища.

— Такого визита он не ждал. Растерялся…

— Не он один, — не удержалось едкое замечание.

— Если всё пройдёт, как я запланировала, мы получим серьёзный козырь в противостоянии. Вы бы не пустили меня туда. Во-первых, я представитель их племени, во-вторых… я жду ребёнка, что должно вызывать излишнюю бережность в отношении к моей персоне конкретно с Вашей стороны, а это будет решающим в ответственный момент…

— Ты, кажется, подзабыла, под чьей ответственностью и на каких условиях находишься здесь. Я когда-то дал клятву самолично прикончить тебя в случае, если твоё существование будет угрожать всеобщей безопасности! Неприятно напоминать! И всё-таки. Здесь руководить меня и только меня поставил Аюту. Я подумаю над твоим проступком. Наказание назначу позднее. Надеюсь, впредь ты постараешься ставить меня в известность о предстоящих выходках, в которых собираешься быть задействована! Нынче обсуждение закрыто, — но, как бы он ни старался выглядеть суровым, всё-таки в словах подруги нашёл железную логику и правильность, хотя следует скорее взять её действия под контроль. И ещё… её взволнованность и огорчение вызвали постороннее желание смягчиться. Постаравшись выглядеть как можно более холодным, всё же притянул на постель и нырнул носом под растрепавшиеся пряди куда-то за маленькое тонкое ушко.

Уже на следующий вечер возвратился Соул. На молчаливое недоумение друга он мрачно отметил:

— Летунам явно ничего особого не угрожает, а вот тебя и твою григстанку я должен наблюдать неотрывно. Я слышал, что произошло с ней и Рангмой… Признаться, поражён… Я всегда думал, словно бы только некоторые князья способны контролировать себе подобных… А тут… Таинственная девочка однако же твоя любимая! Как травма? Пальцы нормально функционируют?

— Ага. А это надолго? Я уже устал от фиксации…

— Надолго. Ты пока только благодаря этому можешь надеяться на полное восстановление боевых навыков. Не будь легкомысленным! Это твоя ведущая рука! — суровый настрой лекаря даже заставил невесело хохотнуть.

— Нда… Рабочая… Правда… Только с мечом. Ты же знаешь, что я обеими владею одинаково, но учился фехтованию именно правой, — с трудно скрываемой досадой покосился на свои ладони предводитель Сопротивления.

— Хм… И правда… Ты же косил всегда как-то странно!.. Может, попробовать так же и с мечом? Учителя тебе достались оба правши, но… Мне редко, но попадались воины с ведущей левой… Кстати, с ними очень сложно биться! Попробуй сам повспоминать уроки и сделать то же, но наоборот! Хотя… Кого я учу? Ты давно превзошёл меня в этом искусстве. Впору самому подучиться…

— Что ты в самом деле?! — искренне поразился собеседник, но в ответ прозвучал сконфуженный смех.

— Кстати… Не знаю как ты отреагируешь, но… Почему Силион так долго добиралась до места встречи? — помрачнел Нгдаси. Неудобно стало от необходимости такого выведывания. И всё-таки на сердце лежит камень осознания риска, нависшего над Убежищем. Да, увиденное на ферме заставляло задуматься над уместностью неодобрения к новой жительнице развивающегося поселения, только вот свойственная его природе упёртость не сдаёт позиции. И именно на подмогу скверной черте характера пришлась история возвратившихся экзаменовавшихся. Пожалуй, это куда сильнее подстегнуло к стремлению спуститься под поверхность пустоши Раднаара, нежели реальная забота о физическом состоянии первооткрывателя подземного города и его пугающей спутницы.

— Я знаю, где она была. Не волнуйся, — как можно легкомысленнее отозвался старый товарищ, внутренне замерев в предвкушении продолжения неприятного разговора, однако бывший сосед по улице облегчённо выдохнул и улыбнулся.

— Тогда я зря спешил! Правда… Меня тревожит и ещё кое-что… С нею мало связанное… Ты не упустил осведомлённость врага? Они откуда-то то и дело узнают наши новости! О том, что ты руководишь уже вместо Аюту, об Убежище… Но сами сюда не находят путь. Как такое возможно?

— Лишний раз задумываюсь, почему не ты тут руководишь? У тебя бы отлично вышло! Заметил. И тот единственный, на кого я мог бы подумать, появился много позднее…

— О чём ты?! — врачеватель добыл откуда-то пригоршню припасённых орешков и протянул Ланакэну. — Это для костей полезно! Жуй давай!

От Соула скрывать нет необходимости. Поэтому последовал краткий список давешних открытий.

— Эх, подослать бы кого проверить твоего земляка… Только вот кто сгодится? Да и, честно говоря, мне кажется всё твоими домыслами… Он ничего не сделал, ничем не провинился, кроме, разве, живучестью завидной… Не знаю… В чём ты сам видишь за ним грех? — сомнение Нгдаси не намеревается скрывать. Не любит круг да около ходить, если есть вероятность следовать напрямик.

— Сложно объяснить… Нет за ним никакого, как ты выразился, «греха». Только вот… Это как предчувствие удара в спину. Ждать, ничего не предпринимая, я не могу. А сделать что-то… Да, Сунату не сделал пока ничего дурного, заслуживающего наказание… Даже просто предосудительного!.. Я по сравнению с ним — настоящий предатель, друг григстанки! Но я чувствую, не могу объяснить, но знаю как-то… Нельзя ему доверять, полагаться нельзя… Даже забывать об осторожности нельзя!

— Кому-то надо немного отдохнуть! Вот что я тебе скажу! Виноват, что не нравится? Это НЕ вина! Он запуганный жизнью человек, насмотревшийся на фермах зверского обращения к себе подобным со стороны наших врагов. Необразованный, лишённый нормального воспитания… На кого-то похоже?.. А? Вот и всё! — уроженец Тову пренебрежительно отмахнулся.

— Надо будет собрать что-то вроде небольшого совета.

— Старейшин соберёшь?

— Нет. Тех, кому могу доверять. Тебя, Шоу… Пожалуй, можно и Тални, хоть он и молод очень, но как-то постоянно оказывается рядом и заслужил того, думаю. Кажется, придумал кое-что! — зажёгся очередной идеей рассказчик, пропустив мимо ушей намёк. Остаётся смириться с непостижимой предвзятостью к незнакомому фермерскому старику.