Рождение

Глава 29 ИЗ ПОДВАЛА ДЛЯ ПАДШИХ В НЕБО

Побродив по городу, убедилась — следом никто не шёл. Наконец, разрешила себе ступить на указанную Таузски улицу. Район рабов. Серо и неуютно. Кроме григстанских надсмотрщиков, её соплеменники практически не встречаются. Преимущество составляет человеческое население. Кто-то держит здесь из брезгливости домашних слуг, чтобы не соседствовать с ними под одной крышей, кто-то сдаёт в наём своих работников. Чуть в стороне несколько разукрашенных легкомысленными узорами строений с крошечными зарешеченными окнами. Судя по вывеске, здесь можно как воспользоваться для себя местными падшими, так и снять помещение с уходом для собственной игрушки. Силион то и дело ловит на себе робкое внимание местных. Живя среди вольных обитателей Убежища, уже и забыла, что человек способен выглядеть так: забитым и безвольным скотом, совершенно не умеющим думать — только функционировать по чужой воле согласно обученным командам.

В уютной, хотя несколько мрачной приёмной встретила полная услужливая горожанка. Поприветствовала и, не задавая лишних вопросов, тихо сообщила:

— Мне сказали, что Вы придёте. Не волнуйтесь, Вас уже ждут.

В небольшой комнате в подвале оказалось ещё темнее, хотя обстановка и комфортная из-за большого количества зажжённых свечей в металлических светильниках. Римм сидит на краю широкой кровати с решётчатой спинкой и тёмно-малиновым пологом. Рядом на столике стоит поднос с бокалом красного вина и кувшином. Кандидат настолько ушёл в размышления, что начисто забыл о напитке, рассматривая содержимое прозрачного стекла скорее в качестве красивого предмета. Услышав шаги, быстро обернулся и облегчённо вздохнул, поднимаясь навстречу.

— Я уже начал волноваться, сударыня. Как прошло?

— Я здесь. Следовательно, Сиото задумался над предложением. Иначе, я бы уже была схвачена. Так что первая часть нашего плана на сегодня выполнена. Как насчёт второй? — Силион постаралась говорить ободряюще, но молодой григстанин выглядит слишком рассеянным от волнения. Он невнятно позвал:

— Войди, Одда.

Девушка вышла из-за занавески в углу и остановилась. Молчаливая, словно тень. Одета, как и подобает падшей: какая-то прямоугольная рвань с отверстием, представлявшая из себя подобие короткого платья уже непонятного от возраста цвета, открывающего руки и ноги. Пользуясь единственно возможным способом прикрыть себя, носит одежду под самую шею. На почти прозрачном треугольном лице с острыми тонкими чертами застыло отрешённо-усталое выражение. Безнадёжность превратилась в постоянное состояние, усилившись с тех пор, как перестала пользоваться спросом владельца. Светлые волосы мелкими колечками непослушно выбиваются из небрежной причёски, окутывая голову золотистым ореолом. Фигура у неё отличная: совершенно несвойственная григстанам чувственность сквозит в каждой чёрточке, не делая при том полной, — от высокой груди до широких бёдер, так контрастирующих с тонкой талией. Подобные ценятся высоко и являют из себя обычно прекрасный образец селекции на фермах. Кончики хрупких пальцев чуть вздрагивают, но руки продолжает держать опущенными вдоль тела. Римм отвернулся и вздохнул, стараясь одолеть угрызения совести от облика маленького питомца. Взять себя под контроль удалось довольно скоро. Твёрдо рассказал:

— Ты пойдёшь с сей женщиной, Одда. Её зовут Силион Окналзски.

В удивительно светлых очах мелькнула тревога при произнесении столь знатного имени. Девочка бросилась было на колени, но бывшая наследница Руали остановила.

— Тебя отвезут отсюда к другим представителям твоей расы. К диким, понимаешь? Можешь спрашивать, если хочешь. Ты возможно слышала: у них есть город… Вот туда. Надеюсь, твоя жизнь сложится хорошо. Я искренне желаю тебе счастья там. Говори, — его голос с каждым словом словно бы гаснет. Сказать бы куда больше, но мешают извечные, привитые с рождения предрассудки.

— Мне сейчас ехать? Слушаюсь, господин Римм, — едва слышно отозвалась бедняжка. Его слова или не поняты, или восприняты, как попытка посмеяться над жалкой падшей. Шутка, вроде привычки именовать периодически фальшивым вторым именем.

Из города вышли спокойно, словно бы гуляли. Высокородная заранее накинула на подопечную длинный плащ. Когда женщины сели на ваммара, Силион распорядилась:

— Там лишний раз не рассказывай о своём происхождении. К таким, как ты, относятся с жалостью, но и с некоторой долей брезгливости. Никто больше тебя не обидит. Держись меня — по месту переодену и помогу разобраться что к чему. Будут вопросы — спрашивай. Всё ясно?

— Да, госпожа Окналзски, — невнятно произнесла, продолжая упускать суть ситуации. Таузски уже отошёл на несколько десятков шагов, но остановился, подумал о чём-то и бросился обратно. Приблизившись к самой морде верхового зверя, как-то потерянно прокричал:

— Я виноват перед тобой, Одда! Я сильно заблуждался из-за юности, но… Прости меня, если сможешь!

В малахитовых глазах стояли слёзы, скрывая которые григстанин поторопился отвернуться и побежал обратно. В мир спокойного и сытого существования одного вида за счёт унижения и труда другого.

Ланакэн выглядит сильно встревоженным. Уже начал беспокоиться. Заметив ваммара, не стал прятаться: стоит и ждёт, когда животное со своей ценной ношей приземлится. Силион заметила, как постарался потушить выражение тревоги, подходя вплотную. Фуи механически глубоко поклонилась и замерла рядом.

— Я одежду прихватил… Большевата будет, но лучше, чем то, что на неё напялено, — присмотревшись к застывшей, словно живая кукла, незнакомке, сообщил Осилзский.

— Одда, переоденься! Твой наряд бросается в глаза, — протянув спутнице новое платье, велела григстанка. Падшая не заставила себя долго ждать, вынудив мужчину покраснеть и отвернуться. Она была годами приучена выполнять приказы с возможной расторопностью. Так и поступает теперь. Недовольно покосившись на бывшую наследницу Руали, Создатель Убежища заметил, что щёки благовоспитанной высокородной густо залил румянец, сколь ни старается выглядеть флегматичной. Но, ко всему прочему, внезапно пришло изумление открытием:

— Как ты себя чувствуешь, Одда?

— Хорошо, госпожа Окналзски, — мелодичный голос прозвучал отдалённо, словно эхо.

— Просто — Силион, пожалуйста! Прежде ты летала на ваммарах? — уточнение не было лишним, хотя… Даже, если и так, то реакция такова, будто бы привыкла к ежедневным полётам.

— Нет, госпожа Силион.

— Первый раз?! — кудрявая голова чуть опустилась, подтверждая.

— Господин Ланакэн… Я не встречала ещё никого, кто способен был бы аналогично перенести свой первый полёт… Она… она буквально рождена для этого! — Безумная Красавица не скрывает восхищения талантом удивительной девочки.

— Думаешь, стоит попробовать направить её в оттоиры Рангме? — с очевидным сомнением уточнил Осилзский, никогда не сталкивавшийся лично с весьма специфической работой.

— Думаю, не пожалеете, господин! Поразительная выносливость! Главное, научиться свистеть, — воодушевлённо повторила рекомендацию его порядком вымотавшаяся за насыщенный событиями день подруга.

— Хорошо. Сиано полетела в горы обучать следующих оттоиров. Придётся тебе пролететься с Оддой туда. Я буду ждать в Убежище. Как раз доставлю нашего тихоню. Смущает, насколько малыш запуган. Однако среди сверстников, думаю, оттает быстро. Только вот… Как твоё самочувствие? Выглядишь уже серьёзно измученной…

— Я ещё способна к выполнению настолько лёгкого задания. Не беспокойтесь, господин Ланакэн! — благодарно улыбнулась, склоняясь, Силион и пошла со своей замкнутой пассажиркой. Воин задумчиво посмотрел им вслед. Какие разные две девушки. И как же много пережили обе…

Сиано недовольно нахмурилась, заметив приближающуюся зеленоглазую в сопровождении новенькой.

— И что это сюда опять григстанка припёрлась?

— Ну, она же нас учила всё-таки всему… Мало ли что может понадобиться, — смущённо отметил Суари, заметно зардевшись, но столкнулся с полным непривычного выражения взглядом своей начальницы и поспешил удалиться. Странно, но неожиданно понял: на него смотрели без ожидаемого гнева.

Незнакомка низко поклонилась и молча осталась стоять чуть позади своей провожатой.

— Я привела тебе нового кандидата в оттоиры. Мы вынуждены были лететь с ней при первой встрече. Она великолепно чувствует себя в воздухе. С разрешения Ланакэна, передаю под твоё руководство. Надеюсь, поможешь ей. Она только прибыла в Убежище. Сильно напугана.

— Хм… На напуганную не сильно похожа… А вот молчунья, прям как падшая! И волосы чуть не до земли, — не удержалась Рангма от колкого замечания, изучая кукольную прелесть новенькой: непривычно светлую для их племени кожу, словно бы не знавшую солнца, непомерно длинные волосы, тонкие слабые нежные конечности. Как же удивил поднявшийся навстречу поражённый взор Безумной Красавицы, никак не ожидавший подобной прозорливости.

— Не может быть!.. — беззвучно проронила бывшая ученица, спохватилась, оттащила на некоторое расстояние наставницу и торопливо возмутилась: — У меня тут мужчины есть, между прочим! Что будет с дисциплиной, если узнают?!

— Надеюсь, они не столь наблюдательны, как ты, и не обидят её. Кроме тебя, меня и Ланакэна в Убежище никто не знает. И ей я велела перед приходом сюда молчать. Но Одде необходимо встать на ноги. Оттоир из неё, возможно, даже лучше тебя получится, однако прошлое свой неизгладимый отпечаток оставило. Ей очень сложно влиться в новую среду. Одна надежда на тебя! — взмолилась подруга Осилзского.

— Ты это очень лично принимаешь, почему-то… Или мне показалось? — непроизвольно высказала ощущения темпераментная собеседница, уперев кулак себе в бок.

— Что ж… Да. Так и есть. Моя мать — падшая полукровка. Большинство в курсе. Я не знала её: отец считал это недостойным его крови. Учту наперёд твоё замечание, — кровная кандидатка с трудом сглотнула и повернулась в другую сторону, борясь с зарождением стыда. Прежняя погонщица нгутов тяжело вздохнула и виновато пробормотала:

— Не знала. Извини. Значит, ты не совсем григстанка… Тогда понятно.

— Так что с Оддой Фуи? — обсуждение изъянов собственного происхождения удовольствия не приносит.

— Ладно, раз, говоришь, талантливая… Возьму под свою опеку… Будет ещё одна младшая сестрёнка, — выдавленная улыбка едва скрывает раздражение перед просьбой. Когда они снова приблизились к светленькой малышке, та по-прежнему стояла, поникнув и покорно ожидая решения дальнейшей судьбы.

— Теперь во всём слушайся эту женщину. Её зовут Сиано Рангма. Она твоя начальница и защитница. Да… И не забывай, что я говорила тебе — тут можно говорить без разрешения! — напутствовала Силион, с тревогой наблюдая за полным безразличием на столь невинных на вид чертах. Явно, ситуация так и осталась где-то вне способности воспринять. Игрушка Римма низко поклонилась и едва различимо пролепетала:

— Да, госпожа. Как вам будет угодно.

— Я же говорила… Тут так не принято! Хотя… мне тоже так привычнее, — устало призналась бывшая наследница Руали, отмахнулась и решительно пошагала обратно.

— Ну, а мы пойдём купаться! С дороги запылилась, небось! — заставила себя засмеяться Сиано.

— Да, госпожа Рангма, — от эдакого обращения будущая наставница поперхнулась, но на первый раз решила пропустить мимо ушей.

Купаться тут можно было только в одном месте. Крошечный водопад с настоящей ледяной горной водой, словно б отлитой из жемчуга. Девочка даже взвизгнула, попав под струю, но послушно вымылась, вышла и неумело натянула на себя одежду, трясясь от холода.

— Бодрит, правда? Тут только такой источник есть, — Сиано с любопытством обошла вокруг ученицы, рассматривая со всех сторон. Вроде, ничего в глаза, не бросается, но… мало ли какие приметы есть, о которых на воле не знают неопытные совсем девушки! Любопытная начальница оттоиров и не заметила, как осматриваемая вытянулась, хоть и хочется ещё ёжиться. Процедура слишком типична для рода занятий, для которого вывели изначально. Зубы заметно постукивают, но тёплые лучи уже приятно пробрались к телу.

— Я в курсе, кем ты была. Остальным знать не надо. Но… я не очень знаю: какие приметы есть, чтобы понять, что ты падшая была? — неловко поинтересовалась всадница, ощущая — уши начинают красноречиво гореть.

— Волосы длинные — стричь нельзя. Два клейма и одежда, госпожа Силион велела носить тут другую, — с большим трудом справившись с непослушными после ледяного душа губами, отозвалась опрашиваемая.

— Клейма? Что это?

— Это отметки фермы, а это знак Акагны, — девочка протянула внутреннюю сторону правой руки, где ровными рядами стоят какие-то символы, а затем опустила воротник — под ключицей выжжен цветок из семи кружочков.

— Знак чего?

— Знак Акагны. Это в память о первой человеческой падшей. Его ставят, как признание годности на ферме при созревании, — смиренное разъяснение вызвало прилив бешенства. Смерив пришелицу из жестокой среды яростным взором, руководительница оттоиров хрипло отметила:

— Из перечисленного изменить можно причёску и одежду. Надеюсь, не обидишься, но…

Выхватив короткий метательный кинжал, рождённая вольной схватила густые длинные влажные кудри, спадавшие до колен молочной пеной, и одним торопливым движением срезала их на уровне пояса. Посмотрела на светлый пучок, зажатый в кулаке, задорно рассмеялась и выкинула прочь. Бывшая григстанская игрушка на мгновение поражённо застыла, потом неверяще провела ладонью по новой причёске и как-то хрипло рассмеялась.

— А короче можно? — внезапно заданный вопрос ободрил незваного цирюльника. Локоны укоротились, теперь став едва ниже плеч. Колечки завились ещё мельче. Порывшись в кармане, Рангма откопала своё бесценное сокровище — настоящее григстанское зеркало — и вложила в трепещущие ладошки. С каким восторгом осматривает себя жертва её творческого эксперимента, совсем не замечая неровных краёв стрижки! Понимается сейчас только: один из нерушимых символов прирождённого призвания к позору нарушен! Покопавшись в прядях, с воодушевлением предложила:

— А… Тут вот так можно?

— Можно! — один взмах клинка — и надо лбом теперь рваная косая чёлка. Облик получился несколько взъерошенный, но пошёл как нельзя лучше. Однако на бледную кожу словно бы тень легла отчего-то.

— А… меня съедят теперь? — губы снова отказались повиноваться, на сей раз уже не от переохлаждения. Сиано застыла, глядя на буквально детские черты. Почему-то даже столь чудовищный вывод не особо пугает! В прозрачных, как вода, голубых глазах стоят слёзы облегчения.

— Как ты можешь так говорить! Ты среди человечества! Ты тут равная! Да очнись же ты, наконец! Несносная григстанка выволокла тебя к твоему народу! Теперь всё-всё по другому! — со свойственной ей агрессией взвилась смуглянка. Поток слов всё не заканчивается, а слушательница постепенно начинает тихо-тихо всхлипывать. Но не горько, а от бессилия справиться с переизбытком незнакомых эмоций под потоком чуждых данных. Такого быть не может! И, тем не менее, рядом стоит женщина с тёмными глазами и привычками кровной дворянки! В самых смелых своих фантазиях несчастная, привыкшая к роли полуживотного, не смела подобного представить!