Рождение

Глава 44 ЭПИДЕМИЯ

Ситтиан с тревогой заглянул в лицо Шаитты и коснулся плеча Кири, подзывая к себе. Девочка спит, но что-то в её сне показалось странным для юноши. Немой украдкой приложил ладонь к её лбу и испуганно переглянулся с другом. Сильный жар: оттого болезненный румянец и испарина на лбу. Сын Соула торопливо вскинул страждущую на руки и бросился к Нгдаси. Он понимал, что лекаря сейчас нет на месте, но также осознавал: девочке нужна срочная помощь, а потому следует дождаться отца на том месте, куда придёт в первую очередь. К тому же помнил и некоторые его уроки: поспешил намочить несколько перевязочных лент и положил компресс. Лаури, распустивший учеников по домам, уже стоял рядом и встревоженно поглядывал на свою самую беспокойную ученицу. Утром она опоздала, юркнула на привычное место и постаралась сделаться как можно незаметнее. Наставник заволновался от столь непривычного для неё поведения. Его тревогу уловил соплеменник и решился обернуться к недолюбливающей гибридного подростка Рангме. Так и выяснилось заболевание.

Именно тогда вернулись новоиспечённый герцог и его спутники. Нгдаси поторопился проверить наличие пациентов, а Осилзский отправился на тренировку: так иной раз лучше думается, а сегодня хватает о чём поразмышлять. Один Мариус со своей внезапной присягой что стоит! Да ещё предатель где-то в стенах Убежища, готовый разрушить зачатки становления свободы для человеческого вида на самом корню… Следом увязался Раст, всегда с воодушевлением относящийся к возможности лишнего обучения у превосходящего мастера по фехтованию. Уже в зале натолкнулись на мрачного Тиннариса, собравшегося возвращаться. В свете дрожащих факелов его кожа блестит от пота, хотя совершенно не запыхался. Флет предложил было ему присоединиться, но Гаур отрицательно помотал головой и невнятно буркнул, что не в форме. Даже не обернулся в их сторону, шатко удаляясь. Когда он вышел, предводитель Сопротивления растерянно переглянулся со спутником и коротко бросил:

— Хоть раз от него похожее слышал? Пойду-ка я гляну на него поближе!

Товарищ лишь пожал плечами и согласно кивнул. Ланакэн обнаружил Тина буквально в паре шагов от выхода — тот устало стоит у стены, опираясь плечом. Осилзский заглянул ему в лицо и встревоженно поинтересовался:

— Как ты? Что с тобой? Тин? Ты слышишь меня? Тин?!

Поднявшийся мутный взгляд странно скользит по чертам бывшего пахаря, словно бы соскальзывает.

— Ланакэн? Я… Что-то мне как-то…

На мгновение зажмурился, будто бы собирая осколки мышления, провёл ладонью по влажному лбу. Наследник Аюту удивлённо спросил напрямую, крепко сжав его предплечье:

— Ты пьян, что ли?

Видеть столь опасного бойца глубоко напившимся не казалось хорошим предзнаменованием.

— Я редко пью, Ланакэн… Пьянею быстро… Я не пил… Знаю — опасно для окружающих.

— Да ты весь горишь буквально! — вдруг открыл собеседник поражённо.

— Я… Кажется, заразился… Нартис только вылечился… Я помогал с уходом. Но у него прошло куда легче… Я… Я всегда был болезненным очень… И слабым… Так отец говорил… В мать получился, — тихо усмехнулся своим словам. Наверняка, начинает бредить. — Даже тогда говорил, когда я ему голову моего первого григстанина положил на стол… В двенадцать лет, между прочим! Как же её трудно было отрезать… Я тогда не очень знал, как между позвонков попасть… Но он прав! Я тогда расплакался…

— Жестоко, — опешил от неожиданной информации невольный слушатель.

— Нет. Он любил маму… Я не мог её спасти! Я не виноват, что был так слаб тогда ещё! — внезапно отчаянно принялся убеждать Тин.

— Так… Стоп!.. Пошли спать! Тебе надо в кровать! — пришло отчётливое знание: потом за выслушивание весьма интимного откровения можно и поплатиться. Гаур не создаёт впечатления того, кто получил бы удовольствие от осознания столь неуместной исповеди.

— А?

Понимания на лице соратника создатель Убежища не уловил. Благо, выходец из Шукрских болот и впрямь весьма миниатюрен, а потому вскинуть его на руки труда особого не потребовало. Осилзский с изумлением не обнаружил ожидаемого сопротивления. Судя по всему, состояние хуже, чем оценил. Теперь стало очевидно, почему так разоткровенничался с тем, кого настолько недолюбливает.

— Я научился убивать их правильно… Я… Я так старался… Я теперь могу… Я… А ему всё равно! — горький смех вырвался похожим на рыдание. Но больше говорить уже не хватает сил. Осилзский доволок его до жилища, затащил в постель и попытался напоить, однако с этим возникли проблемы — больного начал бить озноб столь сильный, что зуб на зуб не попадает. Зато, прояснился мозг. Оттолкнул своего помощника и негромко велел:

— Уходи! Слышишь? Убирайся!

— Тебе нужна помощь! — невозмутимо возразил Ланакэн, поражаясь упрямству.

— У тебя жена ребёнка ждёт! Одумайся! Это заразно! Я… Да… не жена… женщина твоя… Как там её бишь?.. Силион… Мысли путаются. Позови кого-нибудь и проваливай! — неожиданно твёрдо возразил охотник. Такого его случайный помощник никак не ожидал.

— Я никогда не болею, Тин. У меня отличное здоровье. Я не стану с ней сейчас общаться, но со мной риск заразить намного меньше, чем с остальными, — смягчился Создатель Убежища.

— Мой отец был бы в восторге от такого, как ты! — хрипло расхохотался Тиннарис. В лихорадочном блеске глаз вновь померкла привычная рассудительность. Зато появилась неожиданная зависть.

— Я за лекарем. Отдыхай! Ага?

Добежав до Соула, обнаружил стоявшего у входа Кири. Широко распахнутые глаза мальчишки взволнованно следят за действиями врачевателя. Заметив переполошённого нового пришельца, Нгдаси отодвинулся от девочки и напряжённо стал ждать вестей.

— Тин свалился буквально. Лихорадка какая-то… Бредит, ноги не держат. Я его уложил. Что делать дальше? Да… Он утверждает, что заразился от Нартиса. Надо передать Силион… Я им займусь. Судя по всему, лучше избежать пока контакта с нею.

— Если подтвердится и… У меня схожий пациент. Где Лаури? Где-то рядом был…

— Ситтиан… Он этим же болел? Он — первый? — неожиданно вспомнилось Ланакэну. Приблизившийся гибрид тяжело рухнул на колени между ними:

— Он не виноват! Он не виноват! Он… Он… Я его заразил! Я первый болел!

— Впервые вижу кого-то, настолько не умеющего лгать, — усмехнулся Соул с сочувствием: — У твоего паренька не так хвороба проходила. Там на сильную усталость наложилась простуда. Здесь всё иначе. Я… Я сейчас осмотрю Тина. Встань уже, Лаури! Раздражает! Сходи к Сиано! Найдёшь? Расспроси: все ли там остальные в порядке. Потом мне скажешь.

Гибрид сломя голову кинулся выполнять задание. Только длинная коса на мгновение взвилась в воздух. Судя по рабской расторопности, искренне верит, будто его старательность может смягчить впоследствии мнение окружающих.

— А ведь остальные тоже на малыша подумать могут… Плохо. Их итак за цвет глаз терпеть не могут многие, — мрачно вывел Нгдаси, прихватил несколько пакетиков трав и направился к Гауру. Выходец из Дайима успел натаскать в постель всё, что откопал тёплого у себя, и теперь зарылся в получившееся гнездо. Однако согреться это не помогло. Лихорадочно схватился за кинжал, когда заметил вошедших. Соул глухо выругался.

— Тин? Ты нас узнаёшь?

— Ты… ты… Нгдаси? Лекарь? Я… Я не ждал… Я… что-то голова не работает совсем, — пробормотал одуревший из-за недуга боец.

— Отдай оружие! Ты явно опасен сейчас! После верну! — жёстко велел посетитель.

— Нет. Клинок у меня никто не отберёт! Зачем тебе?! Ты… Ты же друг этого служителя григстанов! Они хотят меня убить, да?! Я…

— Тин! Успокойся! Это всего лишь жар… Соберись! Или придётся заставить тебя сделать это! — Осилзский ощутил явную угрозу в похолодевшем взоре нетрезвого от горячки соратника. Вот уж теперь ещё чётче осознал: видеть Гаура пьяным и врагу бы не пожелал. Но главарь шайки из Шукрских болот сумел собрать воедино спутанное сознание и внезапно отшвырнул подальше нож.

— Забирай, Нгдаси. Я как-то странно воспринимаю всё вокруг… Сам вижу, что так… Не выпускай меня отсюда. У Нартиса тоже видения были вначале. Я… я опаснее.

После осмотра Соул потёр виски и хмуро отметил:

— Это может стать началом эпидемии. Надо срочно объявить, чтобы при первых же проявлениях похожего недомогания звали меня. Я пойду за лекарством. Эта лихорадка иногда пробуждается на болотах. Я знаю, как её лечить, но только благодаря своему учителю… У человеческих лекарей нет средства… И… Я направлю Силион к Таузски… Мне необходимы некоторые ингредиенты… Затем поговорю со старейшинами: следует известить народ, чтобы старались всеми способами поддерживать своё здоровье на достаточном уровне… Я научу Кири и Ситтиана изготовлению профилактических отваров, чтобы уменьшить риск… Пока всё.

Тин затих, вслушиваясь в их речь, однако неясно: расшифровывает ли он происходящее. Из-под одеяла Беловолосый Крушитель смотрится худеньким подростком. Даже сложно поверить, чтобы вот он мог наводить страх на григстанских истребителей.

Соул тихонько переступил порог и вопросительно покосился на измученного друга.

— Устал уже. Он постоянно рвётся спасать Дайим. И язык не поворачивается признаться ему, что посёлка уже два года, как нет. Благо, теперь не сможет использовать оружие. Он меня предателем считает. Уже бы точно попытался прирезать, — хмуро рассказал Осилзский. Лекарь протянул ему небольшой глиняный горшок с настоем.

— Вливай в него, сколько выйдет. Раст привёл ещё одну пациентку. Нужных медикаментов у меня почти не осталось. Силион предупредил, — объяснение не утешило. Больной в очередной раз начал пытаться куда-то пойти, а потому Ланакэн кинулся укладывать его обратно.

— Там григстаны! Они же всех убьют! Они подожгут всё! — снова навязчиво принялся твердить Тин. Тонкие крепкие пальцы впились в ворот рубахи «вынужденной сиделки».

— Выпей. Это поможет. Здесь Убежище. Здесь нет врагов.

— Ты лжёшь! Они же уведут её! Выпусти! — попытка вырваться из цепкой хватки герцога провалилась. Гаур уставился на своего соратника с яростью, но тот чуть не силком влил ему в рот напиток. В очередной раз галлюцинации сменили тему:

— Не надо… Отец, я не смогу это!.. Не надо!

— Тише-тише! Всё хорошо! Попытайся уже уснуть! А то я уже устал тебя ловить, — честно признался предводитель Сопротивления.

— Кто ты?!

— Без разницы. Главное, отдыхай и выздоравливай, — явно в уточнении смысла особого нет.

Возможно, устал сопротивляться, но всё-таки вконец морально измождённый хворобой сомкнул веки. В воцарившейся тишине огонёк светильника трещит, как громадный костёр. Его отблески миллиардами искр рассыпаются по стенам. Иногда они будто бы оживают от шевеления воздуха, начиная плясать с кристалла на кристалл… Эта сюрреалистическая картина словно бы подчёркивает неприятный осадок на душе, вызванный безумием главаря Шукрской шайки. Осилзский сел у стола и задумчиво начал следить за игрой света, когда у самого входа услышал спор…

— Я же просил тебя меня дожидаться! Зачем уходить с назначенного места?!

— Ты каждый раз заставляешь меня торчать в ожидании! Это скучно! Вот и отошёл! Я понимаю, что ты можешь собрать куда больше меня, но сидеть без дела мне не интересно! Как ты не понимаешь, Рантер!

— И какое насекомое тебя укусило в детстве, что тебе вечно не сидится на месте? Я не так уж и на долго отходил! — с досадой бросил старший брат. Ланакэн торопливо заглянул за завесу, убеждаясь, что это действительно Силкорны. Младший выглядит расстроенным. Лишнее подтверждение подозрению неприятно скользнуло по мыслям, заставляя оставаться вне поля зрения. Неужели же всё дело в… Рантере? Куда он может отходить, если собирают моллюсков вместе годами? За спиной раздался чуть слышный стон. Пришлось вернуться к ложу поверженного недугом, опять мелко трясущегося из-за озноба. Однако полностью выплыть из омута целительного забытья, в который погрузило зелье, не вышло, а потому Тиннарис лишь глубже завернулся в одеяло и опять затих.

Шаитта медленно подняла ресницы и обнаружила над собой обрадованного Кири. Его беззвучный смех заставил девочку смутиться. Она села и поспешно ознакомилась с помещением. Узнать каморку лекаря труда не составляет.

— Откуда я здесь? Ты сюда принёс? — решилась всё-таки уточнить у немого. Он кивнул и расторопно поднёс глиняную чашку травяного настоя, от которого клубится ароматный пар. Вкус у напитка замечательный. Судя по ожиданию, юноше не терпится узнать её мнение.

— Приятный… Ты заваривал? — помявшись, всё-таки задала вопрос, на который часто-часто замотал головой. По щекам разлился робкий румянец, но мальчик снова поспешил заняться поручением отца. Уже наловчился ощутимо помогать Соулу в приготовлении снадобий. Сейчас Нгдаси удалился к очередному пациенту (их за день существенно прибавилось). Кто-то негромко постучался. За порогом стояла Силион, ещё в одежде оттоира. Она приветливо поздоровалась с освобождённым маленьким рабом и достала несколько бумажных пакетов с заказанными составами именно тогда, когда вернулся хозяин жилища. Ещё рано утром пришлось кинуться к Таузски за помощью в покупке указанных довольно неожиданных препаратов.

— Отлично! Это крайне упростит мою работу! — обрадованно потёр ладони Соул. В нём проснулся свойственный ему профессиональный азарт, благодаря которому практически и не спал последние сутки, а ведь до сих пор не использовал никаких активизирующих составов или психических техник, базирующихся на самовнушении (познакомился с ними уже очень много лет назад, потому и ухитрялся иногда заниматься своими обязанностями сразу после ожесточённого боя без каких бы то ни было сбоев).

— Они не в шутку называют Вас врачевателем, надо же… — отметила гостья, наблюдая, с каким увлечением он разбирает приобретения.

— Что? — недоумевающе оглянулся человек к молодой женщине, попытался понять ход рассуждений, однако скрывать ничего гостья не собирается.

— Врачеватель — григстанская специальность. В человеческой среде их нет, равно как и нет информации о запрошенных снадобьях. Ваши знания во много раз превосходят известные лекарям в деревнях. Впрочем, вероятно, и ограничения цивилизации Вам неведомы, — спокойное разъяснение словно бы поставило точку в разговоре. Констатировала собственную высокую оценку профессионализма, попрощалась и поспешила удалиться, бросив напоследок мягкую улыбку мальчику. Юноша расторопно поставил опекуну тарелку с едой: в пылу работы тот снова забыл о завтраке.

— Спасибо! Я опять вынуждаю тебя себя кормить? Нехорошо это… Я должен следить за твоим питанием, а не наоборот, — ласково потрепал по плечу сына воин и тяжело вздохнул: — Придётся выполнить твои рекомендации! Сам перекусить не забыл? И малышке дать чего-нибудь надо. Извини, что взваливаю на тебя, однако с каждой минутой больных всё больше.

Кири отрицательно закрутил головой и постарался жестами выразить, насколько всем доволен, на что Соул лишь усмехнулся, погладив белобрысого отрока:

— Мда… После того, как ты прежде жил, и впрямь, наверное, очень легко… А ты и не представляешь, насколько мне помогаешь! Правда, малец! Ешь давай! Одному мне не интересно!

Здорово, всё-таки, вот так вот видеть искреннее тепло во взгляде подростка. Будучи ярым холостяком по своей сути, и предположить никогда не смел о существовании у себя в душе укромного пустующего уголка, где обитало желание обретения семьи.

Тиннарис устало встал и наклонился над дремлющим Осилзским. Ланакэн заёрзал, дыхание участилось в борьбе с кошмарным сном, ощупал себе живот, расслабился и прошептал:

— Сейчас встану, Силион. Что там срочное?

— Это не совсем Силион, — хмыкнул Гаур, отстраняясь. Сам всегда спит, словно младенец, хоть и чутко.

— Мда… Схожего мало. Она так будить не рискует обычно, — усмехнулся наследник Аюту, окончательно проснувшись. К его крайнему удовольствию, о пациенте складывается впечатление уже вполне бодрого и с прояснившимся рассудком.

— Ты легко встаёшь. Это я обычно бью до того, как мысли собираю воедино. Привык спать один, — отмахнулся Тиннарис.

— А… Ты ж вроде женат был… Или нет?

— Я сейчас женат. Но… Григстаны пришли буквально через пару месяцев после того, как мы поженились… Я не видел её больше. Остальное время я всегда просыпался один, — угрюмо проворчал собеседник, стягивая влажную рубашку с тела. Даже в настолько слабом освещении заметно, насколько много рубцов у него на теле. Судьба охотника далась отнюдь не легко. Будучи иногда откровенно безрассудным от предопределённости своего пути, уже давно не стремится уцелеть — лишь выжить.

— Да… Не зря тебя они так прозвали… Знаешь, тебя прозвали там Беловолосым Крушителем. Они ж имени не знали! Вот уж точно — крушить у тебя в крови, — ухмыльнулся Ланакэн, потягиваясь.

— Не смешно, — довольно осклабился Гаур. Кажется, кличка его изрядно порадовала.

— Я могу пойти отдохнуть нормально? Ты мне даже одеяла не дал, жадина! — заметил герцог, потирая затёкшие плечи. Спать в настолько неудобной позе всё-таки неприятно.

— А… Что я делал? Я… натворил что-то? — неожиданно хмуро спросил больной, морща лоб в попытке вспомнить.

— С чего эдакие выводы?

— Оружие отобрали. Я без него словно нагой. Непривычно очень.

— Ты не помнишь? Сам отдал его Соулу!

— Я?! Да быть такого не может! — подобное и заподозрить не выходило.

— Ну, вначале хотел на нас напасть, потом взял себя в руки и велел спрятать оружие от тебя. Совсем ничего не помнишь?!

— У меня в этом плане голова слабая… Я и пить не могу, и от лихорадки сразу сваливаюсь в бред. Только мутные видения.

— Я как-то даже рад, — признался Осилзский. Давешние излияния убийцы из Шукрских болот навряд ли могут поспособствовать улучшению их весьма натянутых взаимоотношений.

— То есть? — насторожился соратник, обтиравшийся влажным полотном, исполнявшим роль полотенца.

— Ничего особого, но тебя бы смутило, если б ты вспомнил свои речи. Не волнуйся. Кроме меня, свидетелей не было. А я, считай, забыл. Нормально? — Ланакэн исподлобья наблюдал за ним. Тяжело сглотнув, Крушитель постарался сосредоточиться, тень подозрения мелькнула, наполнив на мгновение тревогой. Но уверенности нет, а потому нехотя угомонился. Натянул кожаную рубашку без рукавов с хитиновыми вставками на груди, застегнулся до горла, словно собирается идти в бой. Отработанным долгими годами риска движением проверил ножны и покривился от их пустоты. Однако нежданно-негаданно обнаружилось: в углу валяется припасённый небольшой прямой клинок, непривычный в руках Тиннариса. На сей раз он сунул именно его за пояс и неловко хохотнул. В Убежище можно и без оружия ходить, но после обучения у отца это вошло в привычку, как одевать одежду или обувь.

Когда предводитель Сопротивления ушёл, всплыло желание поесть. Лекарство Соула крайне быстро подняло на ноги. Даже аппетит уже пробудился в полной мере. Покопавшись в своих запасах, вяло поплёлся стряпать кашу.

Тепло очага приносит настоящее наслаждение. Вздремнуть бы у древнего хоровода языков пламени. Их вид приковывает утомлённое зрение настолько, что вспомнил о сути занятия, когда в воздухе уже повис знакомый запах опоздания. С готовкой всю жизнь не слишком ладит! Поторопился перемешать и снял с шеста, смиряясь перед не слишком удачным творением. Погасив огонь, направился к себе, но чуть не столкнулся в тоннеле с Лаури. Получеловек торопливо склонился в глубоком поклоне и застрял… Его голодный взор смутил Тина.

— Так есть хочешь? — сорвалось обескураженно, но… гибрид торопливо кивнул, не находя сил оторваться от созерцания слегка пригорелой каши. Даже непреднамеренно громко сглотнул заполнившую рот слюну. Понуро ссутулившиеся плечи выдали обречённое принятие невозможности удовлетворить настолько естественную потребность.

— Ну, поешь, — творец протянул ему тарелку и, к немалому удивлению обнаружил: полукровка действительно безумно жадно уплетает предложенное блюдо.

— Разве тебе не дают паёк?

— Дают, — вяло подтвердил Лаури, вылизывая ложку.

— И?..

— Я - падший. Я не умею готовить. Я… Если орехи или ягоды попадаются, то ем, а, если нет, то совсем плохо, — сознался горестно бедняга. Собеседник оторопел. Здесь — в Убежище — кто-то может по-настоящему голодать! А окружающие и не подозревают.

— Чего же не попросишь у кого-нибудь научить?

— Я?.. Я же гибрид… Кто ж захочет-то возиться с таким грязным существом. Спасибо, господин Тиннарис! — проглотил всё и… явно съел бы больше.

— Вот обижусь я на тебя когда-нибудь всё-таки! Просто Тин! Без «господин». И на ты. Я же твой ровесник! И никак по местной иерархии не стою выше тебя! — с досадой укорил Гаур и внезапно предложил: — Пошли ко мне? У меня ещё лепёшка оставалась, кажется. Немного подсохла уже, наверное, но тебе не до капризов, насколько вижу. Правда, я сам готовлю очень скверно, но… Если уж это съел, то и остальное слопаешь.

В полумраке крошечного жилища Лаури смотрится потусторонним существом. Лишь сейчас Гаур заметил: за время пребывания под землёй полукровка заметно похудел и осунулся. С благоговением посматривая на своего благодетеля, бедняга ест жадно и много, захлёбывается ягодным напитком и, явно, летает на седьмом небе от счастья из-за выпавшего на долю пира. Хозяин сел неподалёку и протянул ему нож, чтобы было удобнее отрезать от печёного крупного довольно корня, который гость старается разломать пальцами. Зелёные глаза с растерянностью поднялись навстречу. Заметив, что человек не понимает, негромко произнёс:

— Падшим нельзя острое… Я только меч держал в тот день… Нельзя… Иначе многие бы с собой покончили.

— Ты же бреешься как-то. Вон какой гладкий! — усмехнулся Тин. Смысл весьма простых слов поначалу не дошёл до собеседника, но, обдумав, Лаури робко рассмеялся:

— Нет. Мне не надо. Меня сразу всего обработали, как и всех, чтоб только на голове волосы росли. Специальным составом. Я такой всегда и весь. Я не беру острое. Так со всеми делали. Так положено.

— Ты уже не падший. Бери. Вот мороки с тобой! Приноси мне припасы. Я на двоих готовить буду. После сам научишься. Не спеши — подавишься! Я пока тут посижу, — Гаур сомкнул веки и откинулся на прохладную стену. Постепенно накатила дрёма. Сработала старая привычка использовать для отдыха любое свободное время. Да и силы ещё не полностью восстановились. Даже забыл, что не один.

Проснувшись от чьего-то касания, привычно не стал раскрывать пробуждение. Выудил кинжал и приставил к тому месту, где у склонившегося над ним должна бы находиться печень. Только теперь позволил себе убедиться.

У григстанской игрушки стучат зубы. С близкого расстояния, разделяющего их, это в тишине слышно. Лаури чуть различимо взмолился:

— Не надо! Не так!

Оказалось, решился укутать покрывалом неожиданного щедрого товарища, когда ощутил уткнувшееся в рёбра лезвие.

— Не буди меня никогда так неожиданно. Я привык спать один. Хорошо? — проговорил Гаур, убрал оружие и невнятно пробормотал: — Спасибо, хотя здесь не холодно.

Учитель грамоты сразу же успокоился и снова сунул за щёку кусок лепёшки. За свою жизнь уже привык — где-то рядом собственная гибель. Воспринять кардинальные перепады настроения с паники до получения бытового удовольствия вольному человеку полностью совсем не получается. А освобождённый бесправный уже застенчиво улыбается, радуясь возможности набить пузо доставшейся неожиданно едой.