Рождение

Глава 41 РОВЕСНИКИ

Ланакэн вошёл в помещение, где обычно проходит сбор Совета Старейшин. Почти идеально круглый зал с идущей по всему периметру ступенью, превращённой в скамью. Вдоль неё стоят деревянные столы. Всюду натыканные факелы несколько чадят, делая воздух мутным и душным. Должно быть — в этом месте не слишком хорошая циркуляция воздуха. Его спутник испуганно посмотрел на собравшихся уже здесь. Глубоко поклонился и сразу же занял уголок между выступами скальной породы рядом, где можно лучше скрыться. Осилзский стал неподалёку. Остальные уже оживлённо общаются, ожидая только их. Многие старейшины стали откровенно пялиться на новичка, отчего полукровка привычно вытянулся, позволяя рассмотреть своё стройное грациозное тело. Даже появившийся лёгкий загар за время работы с кромами не убавил некоторой эфемерности в слишком утончённой внешности.

Они расселись на длинной скамье напротив. Теперь их двадцать два человека, проверенные временем и своей судьбой. Всем больше ста двадцати. Как и подобает.

— Это вот ему ты, Ланакэн, собираешься доверить наше потомство? — начал Лун, поглаживая бороду размеренными движениями ладони.

— Да, его зовут Лаури, — представил Создатель Убежища.

— Почему для этих целей не выбрать проверенного человека? — прозвучал чей-то хриплый баритон из дальнего угла. Словно бы дерево обрело способность общаться на языке людей.

— Грамоту, например, знает Шоу. Но в некоторых ситуациях важнее умение обращения с клинком, чем обучение чтению. Этот же умеет очень мало того, что можно использовать на благо жителей Убежища. Так принесёт пользы больше всего, — объяснил твёрдо предводитель Сопротивления.

— С твоей точкой зрения мы ознакомились. Теперь бы хотелось услышать твоего подопечного, — подключился Маруа, хмуро продолжающий исследовать зеленоглазого молодого мужчину, жмущегося в сторонке. — Тебя обучали грамоте, Лаури?

— Да, обучали чтению, письму, счёту и музыке, — подтвердил дрожащим голосом гибрид.

— А чему ещё? В чём заключалась твоя работа у григстанов? — постарался максимально терпеливо добиться более развёрнутого ответа старейшина Жотула.

— Петь, танцевать, акробатике, уходу… Доставлять физическое удовольствие чистокровным гражданам. От массажа и до процесса совокупления, — звук его речи заметно угасает под столь пристальным изучением. Могло ли оказаться так, чтобы до сих пор им всем было невдомёк, что из себя представляет григстанская игрушка? И лишь сейчас пришло полное восприятие?

— Ты очень общителен для падшего, — невозможно ветхо проскрипел Тиасуд. Надо же! Не спит! А ведь выглядел подрёмывающим в ореоле спутанных волос.

— Я хорошо пою. Это нравилось клиентам. Поэтому я несколько болтлив, простите великодушно ничтожного! — начал оправдываться получеловек. Зелёный взор мечется, стараясь по мимике присутствующих расшифровать, насколько чревато нынешнее положение.

— И они позволяли тебе заниматься со своими детьми?

— Нет, конечно, господин. Я ниже грязи, по которой они ступают. Если бы я приблизился к ребёнку, меня бы усыпили, — даже встрепенулся от высказанной идеи урождённый бесправным, заметно ёжась.

— Так с чего ты вдруг решил, будто способен заниматься с детьми? Будто это тебе… понравится? — подал о себе знать Раттаилу, теребя бесформенную бороду пепельного цвета.

— Я… Я люблю возиться с детьми.

— Но ты сказал: тебя к ним не пускали! — напоминание произнесено весьма грозно — допрашиваемый безотчётно задрожал.

— Гибриды тоже рождаются детьми. Мне нравилось общаться с ними. Наше развитие таково… Они знают ненамного меньше меня. И не обидят. С ними мне просто, — Лаури трясёт всё заметнее, ибо посчитал собственную реплику страшно резкой, хотя не пытался дерзить специально. Все заметили, насколько побледнел даже в неверном освещении пещеры.

— Понятно. Следовательно, ты находишь для себя возможным заняться обучением? — снова перехватил инициативу разговора Маруа.

— Да… Нет… Простите! Пожалуйста, простите! Я всё понял! Не наказывайте меня! — освобождённый раб нервно принялся кусать губы, жалобно прижимая заломленные руки к груди. Его страх уже начал тревожить Осилзского. Ещё немного, и начнётся истерика из-за давления дознания старейшин.

— Его следует отпустить, а то он начинает чересчур волноваться! — попросил наследник Аюту. Окружающие согласно закивали.

— Хорошо! Пусть выйдет. Мы выслушали его. Выйди, Лаури! — велел Лун. Новый житель подземного города тяжело рухнул на колени, скукоживаясь в приступе паники:

— Я понял! Простите! Я… Простите! — вскочил и выбежал из зала, стремясь поскорее скрыться от тех, кто может покарать. Несмело пробудившаяся надежда увяла. Заметив далеко впереди несколько весело болтающих человек, обхватил себя за плечи и тяжело вздохнул. Следует успокоиться. В самом-то деле… Что изменилось-то? Всегда являлся предметом, им и останется. Всего лишь: здесь не сразу выяснилось, кто новичок. Чтобы не быть наказанным, надо привести себя в подобающее состояние. Почему-то пальцы столь сильно трясутся! Почему? Крепко стиснув челюсти, Лаури кинулся в купальню. Здесь никого нет. Раздевшись, поспешил под самую тяжёлую струю в центре, стараясь спрятать за ней выражение лица. Хочется заплакать навзрыд. Но взял себя под контроль и начал тщательно оттирать кожу, словно бы пытаясь смыть неуместную зарождавшуюся веру в возможность равного с вольными существования. Сдирал её с себя ногтями, выдирая из сердца с корнем, готовясь снова отдать собственное тело мерзким чужим прикосновениям.

Маруа проводил взглядом гибрида и тихо обратился ко всем:

— Я хочу сразу же высказать свою точку зрения. Я уже пришёл к определённому мнению. Я считаю решение Осилзского вполне верным. Я с ним согласен, но при одном условии: поначалу надо периодически заглядывать к новому наставнику и проверять его методы обучения. Может неверно расценивать кое в чём свою новую роль. Я своё слово сказал. Другого мнения не будет, — Ланакэн с благодарностью глянул на обычно настолько предвзятого к нему старика, но уроженец Жотула демонстративно поджал губы и отвернулся. Остальные немного посовещались, но тоже выказали одобрение.

Именно тогда Лаури вышел из купальни и буквально налетел на крепкого худого мужчину со шрамом вдоль нижней челюсти и крайне едким взглядом светлых глаз. Тиннарис посмотрел на незнакомца и в бешенстве хрипло отметил:

— Это и есть полукровка? Холёный! Голода, наверное, никогда не знал, да?

— Нет. Не знал. Не понравилось бы клиентам, — невзначай отозвался расстроенный гибрид.

— И ты этим хвалишься, ничтожество! — Гаур в бешенстве отвесил крепкую оплеуху зеленоглазому существу, от одного облика которого сердце заполняет чёрная злость.

— За что?.. Я лишь ответил! — растерянно обронил слова, отлетев в противоположный угол, но они оборвались под резким окриком мучителя:

— Заткнись! Одной не хватало, так ещё тебя приволокли! И даже подпустили, слышал, к детям! Совращать детей обществом с таким, как ты! Ты не для того ведь здесь, чтобы учить кого-то грамоте! Кое-что умеешь получше!

Странно изменившийся взгляд григстанской игрушки вызвал недоумение. Плотно сжав губы по старой привычке повиноваться, заискивающе улыбнулся и стал трясущимися пальцами стягивать с себя рубашку.

— Ты… чего возишься? Что ты делаешь?

Привыкший к унижению бесправный воспринял фразу, как жалобу на медлительность. Часто закивал и непослушными пальцами вцепился в ставшую такой упрямой затянувшуюся верёвку на штанах. Тин почувствовал, словно бы сходит с ума. Такого не может быть! Не может его ровесник так поступать!

В этот момент и вошёл Боир. Он застыл, натолкнувшись на застонавшего от беспомощности в борьбе с непокорным узлом Лаури, готового уже разрыдаться от предчувствия новых побоев из-за неуклюжей нерасторопности. Бывший слуга сразу же угадал всё, заметил опешившего своего учителя и бросился к тихо скулящему новичку. Сжал его ладони, останавливая, и начал утешать:

— Не надо этого. Не надо, ладно?

Недоумение на побледневших чертах выразило то, насколько запутался бедолага.

— Говори! — угадал Миатс.

— Я… Я не понимаю… Они говорили, что я здесь тоже свободный, но… Я запутался, я поверил!.. Простите! Я буду послушным! Я ласковый! Не надо бить! Не надо бить! Если я останусь изуродован, меня ведь усыпят! Я… Я хорошо сделаю! Понравится! Я старательный! Только не так сильно бить! Я не специально… Узел затянулся… Я сейчас разденусь! Я всё сделаю! — зачастил в полубреду от охватившего ужаса получеловек.

— Почему он так себя ведёт?! — поражённо спросил Тин, уставившись на раздосадованного ученика, ласково гладящего, словно ребёнка, по голове абсолютно непонятное существо. — Тебе жаль его? Ведь он же григстанин! Один из тех, кто уродовал твои руки!

— Он не григстанин. Он падший гибрид. Самое нижнее звено в иерархии общества григстанов. Приравнивается к мебели. Хотя стоит довольно много. Как дорого инкрустированный стул, например. Уж не знаю, что ты сделал, но он считает тебя клиентом, которого прогневил. Ты ударил его? Ударил этого беспомощного? Он же безобиднее ребёнка! Как же ты мог! — кузнец всё продолжает водить по блестящим густым волосам уже откровенно хнычущего Лаури. — Всё хорошо. Видишь мои руки, малыш?

— Вы… слуга?..

— Да. Я здесь стал свободным.

— Они и мне сказали, будто я свободен, будто могу учить детей… А потом стали бранить, он ударил… Я не должен был верить? Я… Я запутался! Я глупый совсем! — жалкий лепет предательски срывается. Ведёт себя совершенно как маленький провинившийся ребёнок, а не мужчина, почему-то.

— Тин погорячился. Он привык к григстанам, а не к таким, как ты. Всё будет хорошо. Он не обидит. Если кто обидит, то ко мне обращайся. Хорошо? Меня зовут Боир. Хорошо? Успокаивайся и иди к себе. Отдохни. Просто отдохни! Меня в кузнице найти легко.

Миатс встал, собираясь уйти, но гибрид вскочил и торопливо пошагал следом, вызвав горький смешок у защитника. Остаться наедине с Гауром, судя по всему, показалось чудовищно страшным. Могучий человек заботливо схватил увязавшегося за ним за локоть и ощутил, как колотит полукровку.

Тиннарис немного постоял, собирая воедино рассыпавшиеся мысли, а затем бросился за ними. Нагнав ученика, преградил ему путь и буквально приказал:

— Объясни! Мне неясно! Объясни, почему даже ты так относишься к нему?

— Объяснить? Хм… Ладно. Лгать они не умеют. Я покажу тебе кое-что. Как тебя зовут, падший? — хмуро начал вдруг откровенный допрос кузнец.

— Лаури.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— А во сколько был первый клиент?

— В пятнадцать.

— А мужчина?

— Через полгода. Мне ещё было пятнадцать.

— А с кем больше нравилось?

— Всё равно, — с заметной тревогой помялся, но всё-таки договорил: — Противно с любым. Я больше спросом пользовался у мужчин… Но… Просто я долго выглядел слишком милым, но недостаточно мужественным…

— А сколько ты клиентов за день принимал самое большое?

— Тридцать.

— И каково потом?

— Устал очень-очень. Едва дополз до кровати. Болело всё.

— Кровь сворачивается хорошо?

— Да, — прозвучало обречённо.

— Значит, можно причинять боль? Так? И ещё, — Миатс провёл кончиком пальца по гладкой груди опрашиваемого, убеждаясь в догадках: — Следишь за кожей и ныне, да?

— Конечно, господин! Некрасивый гибрид — мёртвый гибрид. Я стараюсь выглядеть нормально, — с долей откровенного подобострастия ответил он. Зрачки заметно расширились. Всем старается угодить, не рассердить больше никого.

— Знаешь, как погибают такие падшие, как ты?

— Да. Тройная доза ларката, если хозяин будет щедр. Тогда это сон. Если будет жаль денег, то одна доза и ножом по горлу. Не больно, но… Это страшно. Я видел случайно, как это бывает. Я старательный, не надо так, пожалуйста! — его горло опять перехватил предательский спазм. Всхлипнул и смиренно развёл руки, принимая право сильнейших на возмездие за непозволительно плохое исполнение повседневных обязанностей. Как же жалок! Все робкие помыслы на шанс стать вольным погасли. Лишь одно стремление осталось теперь: разжалобить, задобрить… Только бы не такую смерть! Как боится её с тех пор, как однажды подсмотрел ужас в глазах товарища, захлёбывавшегося в собственной крови.

— Я отведу тебя к Соулу. Он даст успокоительного. Кажется, надо.

— Не усыпляйте! Я… Я буду старательным! Не надо! — взвыл гибрид. Грохнулся на колени и потянулся к кузнецу длинными хрупкими пальцами. Гаур хрипло выдавил внезапно слова утешения:

— Нет-нет! Напиток, чтобы выспаться! Я тоже как-то пил такой. Вкусный! Правда! Не бойся! Я не обижу! И никому не позволю обидеть! Здесь ты равный, просто… Ты так похож на григстанина! Сложно отличить! Прости меня, ладно? Прости!

Лаури растерянно прижал пальцы к губам, хлопая длинными ресницами. Распутать полученную информацию в логичное плетение никак не получается. Пошли к лекарю втроём. Здесь их и отыскал Ланакэн. Заметив жавшегося в сторонке Гаура, нервно задал первый возникший вопрос:

— Что произошло с Лаури?!

— Он… Я его ударил, — с вызовом отозвался Тиннарис, подходя впритык к Осилзскому.

— Ты ударил бывшего падшего?! После того, чего он наслушался от старейшин? Да как же можно?! — даже слова подходящие от ярости не подобрать!

— Накажешь? — равнодушно поинтересовался Гаур.

— Конечно! — процедил наследник Шамула, жёстко изучая не отличающегося особой высотой оппонента с разницы собственного роста. И тут произошло то, чего никто не ждал. Между ними вклинился Лаури и предложил:

— Не надо! Нельзя чистокровного из-за гибрида наказывать! Это нельзя! Неправильно! Накажите меня!

Лицо Тина исказила незнакомая сопернику гримаса. Только стоявший рядом Соул узнал: такое же выражение было у Гаура, когда вынырнул из сна после сражения под кромовыми фермами. Выражение боли. Он теперь не мог оторваться от созерцания обиженного им. Ланакэн ненароком хмыкнул. Кажется, здесь вмешательство уже не понадобится. Сам того не осознавая, обидчика наказал новичок вполне самостоятельно.