Рождение

Глава 20 ТАИНСТВЕННЫЙ «СТАРИК»

Кама отыскал Осилзского с большим трудом. Предводитель Сопротивления стоял неподалёку от главного входа в подземелье и задумчиво созерцал пустынный ландшафт. Лёгкие порывы ветра играют в его длинных тёмных волосах, заставляя их иногда отливать бронзой, а иногда — синевой. Те несколько дней, что Силион находилась на значительном удалении, казались ужасно растянутыми. Сам не предполагал, насколько успел привыкнуть к постоянной заботе малышки. А оказалось: даже уже не знает, где какие продукты лежат. И каждое утро ловит себя на попытке уловить в одном с собой помещении шорох женского платья.

— Скучаешь по ней? — посочувствовал Кама, но встретил лишь непонимание бесцеремонностью любопытства. Однако холодный приём не покоробил вечного нарушителя покоя.

— М… А ты не боишься отпускать Силион вот так вот?

— Всё ещё есть сомнения в ней? — сердито отозвался предводитель Сопротивления. Настроения для дискуссии нет ни малейшего.

— Нет-нет! Чего ты! Я… я тревожусь за её безопасность… Сиано — девушка горячая… И… ты ей нравишься, — наконец, удалось сформулировать причину собственного вторжения.

— Рад, что вдохновил её на подвиги. И что? — раздражение уже даже не скрывает.

— Нет. Не в смысле, что ей нравится твоё руководство. Хотя, пожалуй, и это тоже. Ей конкретно ты нравишься. Как одинокий вдовец, отличный воин и тому подобное… — ох, и неловко же стало от необходимости уточнять! Тални отвернуться от горизонта теперь не решается.

— Экая нелепица. С чего ты взял? — небрежно отозвался бывший пахарь, чуть наклонив на бок голову. Всё-таки приятно, когда вновь кожу гладят лучи солнца!

— Я слышал: именно поэтому она ринулась в оттоиры. Она сама говорила, якобы не уступит тебя григстанке. Вот, — молодой человек смутился ещё больше и густо покраснел.

— Она не ведает, с кем столкнулась. И ещё… Неужели ей не ясно: я связан с Силион навсегда и совершенно удовлетворён выбором? — Ланакэн вздохнул и пожал плечами, ибо уже даже и не знает, о чём говорить по сему поводу. Внимание симпатичной, но для него абсолютно посторонней девушки показалось несуразицей — пока можно и сквозь пальцы посмотреть. Хотя вот теперь многое в произошедшем стало на свои места. Темпераментный вызов опасности и упорные интриги… А ведь прежде отмечал молодую воинственную красавицу не больше, чем любого другого бойца… Выходит, следует отнестись деликатнее, если не желает нажить впоследствии страстного оппонента за спиной…

Тални помялся и ушёл по своим «рыбным делам». Но побыть наедине с собственными мыслями не удалось. Рядом вдруг прозвучал скрипучий голос Кринт:

— И верно, что не заостряешь. Наездница нгутов и представления не имеет, кого выбрала в соперницы. К тому же ты для гордячки скорее очередная прихоть, чем настоящее чувство. Неподвластный её очарованию, недоступный, а потому — манящий. Но капризы не делают счастливее… Так что бывшей наследнице из Руали несложно приручить пламенную Сиано, не умеющую разглядеть счастье у стоп своих. Силион умеет ценить жизнь окружающих людей.

Автоматически поклонившись, он поспешил в подземелье. Общаться с вездесущей старухой совершенно нет желания. По дороге встретился подросток из ферм. Отличить их от остальных нетрудно: полные, слабые, неопытные и настороженные. Привычка бояться на новом месте жительства ещё не погасла. Впечатление, будто бы они постоянно готовы отпрыгнуть в поисках укрытия, если получится. В тоннелях буквально прижимаются к стенкам при вольных, ещё не воспринимая в полной мере уровень нынешней безопасности. Что-то пытается всплыть из глубины тщательно захороненных воспоминаний. Что-то мрачное и далёкое.

Риул приостановился около Арнат, взъерошил яркую шевелюру и присвистнул:

— И куда парни смотрят? Такая фигурка, а ещё не замужем! Ты, наверное, где-то в тёмной пещере кавалеров от мира прячешь за одну возможность посмотреть? А?

Его нагловатая манера уже давно никого не удивляет, однако сильно злит молодых девушек. Вот и Каланвик под его многозначительным раздевающим взглядом нахмурилась и перевернула воину на голову целую корзину с шелухой от стручков, которые потрошила. Подбоченилась и в молчании пронаблюдала, как отряхивается. Однако… мужчина засмеялся и, воспользовавшись ситуацией, как предлогом для маленькой мести, неожиданно привлёк её к себе одной рукой. С его силой справился бы и в случае, если бы она пыталась отбиваться по-настоящему.

— Ну, нельзя же так, красавица! А кто меня теперь чистить будет? Я же одинокий!

Оказавшись прижатой к его широкой груди, крепенькая крестьяночка надула губки, сдвинула брови и решительно надела на него и саму корзину. Шоу пришлось выпустить «обидчицу», освободиться от неординарного «головного убора», разрываясь между желанием хохотать и чихать. Ланакэн задумчиво остановился рядом, укоризненно наблюдая за очередной выходкой рыжего хулигана, но вместо предостережения попросил:

— Собери мне старших из освобождённых с ферм.

— Старейшин? Не замечал среди них стариков, — внезапное открытие самого обескуражило. Картограф всё выбирал из волос мусор, но уже лишился излишнего озорства.

— У них не бывает старейшин. От возраста Тални и старше. Мне надо, по большей части, людей моего возраста.

— Нет старейшин… Как же так? — поразился подтверждению собственных наблюдений товарищ. Определённый привычный уклад, принятый во всех поселениях, вызвал недоумение перед новостью.

— Чего тут непонятного? В нашем с тобой возрасте уже мясо жёсткое. Зачем затягивать до такого? — с досадой разъяснил очевидное рождённый в неволе. Кожа собеседника изменила оттенок, а горло дёрнулось от судорожного глотка. Судя по всему, всплыли не такие уж и давние картины посещения построек, откуда удалось освободить предводителя и его женщину. Запахи разделочного зала ещё мучат в ночных кошмарах. Кивнув, поспешил удалиться, чтобы не выдать охватившей дурноты. Осилзский лишь подивился, как некоторые в ответственный момент откладывают на потом свой страх. Ведь, когда было нужно, никто из спасательной группы не запаниковал, а нынче вот даже упоминание заставляет впадать в ступор бойкого ветерана. И никоим образом избавиться от наваждения не выходит настолько опытному вояке, много раз смотревшему на гибель в боях, собственноручно убивавшему и рвавшему на части противников.

Их оказалось совсем немного, как и предполагалось изначально. Группка привыкших таиться и сжиматься перед посторонними, забитых жизнью существ. Произнося им недлинную речь, якобы для подъёма духа, Создатель Убежища всматривался в черты. Наконец, остановился на одном. Закончив говорить, знаком велел подойти выбранную кандидатуру и несколько томительно длинных ударов сердца исследовал вновь прибывшего. Сомнения постепенно рассеялись.

— Сунату? Это ведь ты?

— Мы знакомы? Откуда Вы знаете моё имя, господин… Осилзский? — чуть нервозно отступив, словно бы готовится бежать прочь, отозвался толстеющий и дряблый мужчина. Внешне они ровесники, но жившие в абсолютно разных условиях. Один — загорелый, с рельефно выступающими мускулами, подтянутый постоянным физическим трудом, с отросшими до плеч тёмно-каштановыми волосами, уравновешенный осознанием собственного достоинства и независимости; второй — привыкший к минимальным нагрузкам, бледный (даже, пожалуй, блеклый из-за реденьких коротко стриженных светлых волос) и привыкший к постоянному сопутствию беспокойства, подобострастный, возможно даже, трусливый (хотя это, кажется, просто некая защитная маска). И всё-таки что-то с первого же момента неуловимо объединяет обе личности. Скорее всего, во взоре. Оценивающем, прикидывающем, внимательном, цепком.

— Вспомнишь, если потребуется. А где ещё те, кто был произведён в результате эксперимента по выведению «идеального слуги»?

— Вы… Я помню… Они объявили, будто поймали и уничтожили тебя… Всех ликвидировали по приказу самого князя. Ему не понравился чем-то проект. И… несколько из них пытались поднять бунт, — торопливо пояснил освобождённый житель ферм.

— А ты?

— Признан генетическим мусором и уцелел потому. Не думал тогда, что мне на руку сыграет. Однако… Дожил только я до освобождения. Вот так вот вышло! — пухлый рот изобразил заискивающую улыбку.

— Ладно. Осваивайся на новом месте, — кивнул, скорее, своим мыслям боец и пошагал торопливо прочь, на ходу подзывая Риула.

— Его надо отобрать для группы агитаторов? — осведомился старый знакомый.

— Нет. Наоборот. Ни в коем случае он туда попасть не должен, — исключительно резко прозвучало распоряжение.

— Но… Что не так-то в нём? Вы ж вроде нормально поговорили…

— Угу. «Не так в нём» то, что он ещё жив. Остальных по приказу князя, со слов самого же Сунату, перебили. А почему его не пустили под нож? Не вяжется… Не больно-то он худой, вполне б сгодился… Разве что на развод оставили… Тогда и вовсе не вяжется: он себя назвал генетическими отходами, — Ланакэн холодно хохотнул из-за товарища, ошеломлённого весьма грубой формулировкой.

— Говорю, как они? Да? Как григстаны? Надо ставить иногда себя на место соперника, чтобы предугадать его следующее действие.

— Понятно… За ним присмотреть? — Шоу вывел для себя: не так уж и много знает, как соратнику даётся руководство многоликим сообществом подземного города. В ответ последовало пожатие плечами. В самом деле… Следить без особой причины неуместно. Но и пускать на самотёк не хочется. Случайно обнаружил Рэнкрафа, почему-то топтавшегося тут. Что-то промелькнуло в выражении лица приговорённого к пожизненному заточению вне солнечного света, но погасло от откровенного презрения к его персоне у предводителя и картографа. Изгой понурился и поплёлся оттуда, не высказав ничего.

Наедине с самим собой бывший крестьянин тяжело вздохнул и воткнул факел в щель у входа. Надо обязательно перекусить, чтобы оставаться в форме. Надо, но… Подойдя к столу, обнаружил лишь намокшую лепёшку, валяющуюся на столе. Аппетит она никак не пробуждает: попав в лужу разлитого отвара, о которой хозяин жилища благополучно успел позабыть, хлеб стал идеальной средой для роста плесени, теперь буйным зеленоватым цветом распушившейся на влажной поверхности. Повертев неудавшийся завтрак, Ланакэн уже собирался отправить его в мусор, как вдруг сообразил: Соул нередко обзывал отвратительные образования «неприятными недогрибами». Врачеватель объяснил товарищу: мохнатый налёт образуется чем-то почти таким же, как собираемые в лесу грибы, только несъедобно. Начали лихорадочно всплывать обрывки рассказа, не больно-то и заинтересовавшего некогда мирного селянина, привыкшего к абсолютно иным урожаям. А ныне обнаружил: есть в той информации очень важное звено, утраченное за прошедший долгий срок. И наконец осенило… Здесь сухо, но, стоило попасть влаге — очень скоро появился и «грибок». Следовательно, условия в пещере крайне благоприятны для развития подобных организмов. Им не хватает только воды. Но ведь сухо отнюдь не везде! В купальне, конечно, бьют горячие источники, но вот река с рыбой, вероятно, вполне пригодна для образования в глубинах гротов естественных «грядок». Можно, конечно, и самим их создать при необходимости, но нельзя исключать и простые варианты, вполне возможные в создавшихся условиях. Идея разожгла неуёмную любознательность, подстегнувшую, в свою очередь, к активным действиям. Прихватив пригоршню орехов, дабы уж полностью отвлечь желудок от напоминаний о еде, мужчина устремился разыскивать Кама.

Лиам несмело подошла к самой кромке берега и посмотрела вниз. Словно бы не водоём, а один большой кусок полированного хрусталя: всё чётко можно разглядеть, столь каменно-неподвижно. У надсмотрщика как-то видела похожий кристалл-сувенир. Не верится, будто там может скрываться что-либо живое. Рядом гулко раздались торопливые шаги Тални, спешившего покормить своих подопечных.

— Любоваться — любуйся, а воды не тронь, — ещё на расстоянии потребовал он строго, но, подойдя ближе, оробел от осознания, что разговаривает с юной полненькой девушкой, беспокойно сжавшейся под неожиданным присмотром статного вольнорождённого с обнажёнными жилистыми загорелыми руками, красноречиво подсказывающими образ жизни воина. Её коротко стриженные волосы, словно у мальчика, сделали лицо ещё более круглым, но ей подходит, придаёт облику некоторую уютность. Латаное длинное платье, явно с чужого плеча, выдаёт происхождение ещё лучше, чем запуганность — у дикой человеческой общины не хватило запасов, скидывались старьём на буквально нагих новичков.

— Извините… Я не хотела помешать! Я… Я просто посмотреть… Столько рассказывают небылиц… Я ухожу уже! Я не трогала! — попятилась, споткнулась и чуть не упала, но парень вовремя подхватил под локоть (благо, выработал неплохую реакцию при обучении фехтованию) и учтиво предложил:

— Так торопишься, словно б натворила чего… Я ж не прогоняю. Смотри, коли любо! Было бы на что… Страшные они у меня, честно говоря… Не понравятся, наверное.

— Дело не в красоте… Такое только хозяева умели! Они растят на пропитание рыбу где-то дальше в долине… Слышала когда-то. Это великое умение! — поделилась посетительница с восхищением, вызвавшим одновременно радостную гордость и приступ застенчивости.

— Да что я умею… Это Силион меня учила всему. Я повторить пытаюсь. Икру вот отложили недавно, как она и говорила. Я загородку для мальков соорудил, а то они в большинстве своём погибнут. Вот и всё. Кормлю их — они приплывают сами.

— А кто тебе помогает? — полюбопытствовала гостья, приободряясь.

— А чего мне пока помогать? Сам справляюсь. Если пойдёт сильно много работы — поговорю с Осилзским. Чтобы кого снарядил. Но пока без надобности, — признался Кама. Почему-то это вызвало разочарование слушательницы, поэтому молодой человек поспешил показать свои «владения» и поведать об их особенностях. Самому казалось, что всего лишь поддерживает разговор, но она действительно увлеклась: внимает каждому слову, уточняет сложное. Приободрилась и даже заулыбалась, то и дело с неумелым кокетством подёргивая себя за коротенькую чёлку. Но потом кого-то увидела за спиной рассказчика и померкла, словно кто задул огонёк.

— Столько нового узнала, Лиам! Занимательно? Правда? — прозвучавшее вызвало дрожь, скользнувшую по округлым плечам. Только-что любопытные голубые глазёнки потухли, наполнившись чем-то неведомым для рождённого на свободе.

— Я пойду, — сказала почти шёпотом и поторопилась куда-то. Сунату немного постоял, откланялся и пошёл следом за нею. Ни единый мускул не выдал его эмоции. Будто дрокк[14].

— Ты бы поосторожнее с планами нашего дальнейшего пропитания. Не надо это всем знать, Тални. Не надо, — мягко велел Ланакэн. От неожиданности молодой друг чуть сам не свалился в свой бассейн. Раздосадованно выругался и угрюмо покосился на очередного посетителя:

— Подслушивали? Зачем?

— Не подслушивал. Шёл к тебе, смотрю, а тут гости. С нею ты общаешься, а мужчину не приметил. Милая, конечно, но не надо так сразу отвлекаться. Всю твою вдохновенную историю он внимал, будто зачарованный!

— И что? Тоже мне, секрет!

— Можешь считать — секрет. Поверь: ты ещё не очень хорошо вник, какую роль взял на себя в дальнейшем. Так вот, если хочешь, чтобы всё не пошло прахом, будь аккуратнее со словами! Это не совет, а приказ! — уже жёстче заметил Осилзский, хмурясь бестолковости товарища.

— Здесь же нет григстанов! Чего мне своим не доверять! Мы же спасли их с ферм! — скепсис придал утверждению оттенок вызова.

— И всё-таки… Поверь мне! Хорошо? — устало попросил Создатель Убежища. Подчинённый нехотя согласился. Воспользовавшись перерывом в пререканиях, собеседник поспешил перевести разговор в альтернативное направление. Предстоящее изучение подземных глубин заинтриговало и отвлекло. Остаётся вызвать бессменного картографа, запастись необходимым снаряжением и выступить вдоль русла. Как и предполагалось, Кама кормит рыбу травой, приносимой с поверхности, и пищевыми отходами, а чем питались его подопечные до вмешательства извне, для него по-прежнему тайна. Исходя из строения жителей водоёма, это замкнутая экологическая система, не сталкивающаяся с внешним миром, начисто лишённая солнечного света. Но что-то же ест рыба!

Отправив юного спутника на сборы, его руководитель взвесил всё, что успел пронаблюдать, и решил отыскать посетительницу зарождающейся рыбной фермы. Найти девушку труда не составило. Она озадаченно мерила шагами тоннель взад-вперёд, стараясь разобраться с зародившимся нехорошим предчувствием. Уловив чьё-то приближение, остановилась, узнала и неуклюже поклонилась.

— Как тебя зовут? Ты же из недавно освобождённых?

— Ага! Лиам.

— Сколько тебе лет? — обыкновенный вопрос вызвал чуть не истерику. Рефлекторно отступила на несколько шагов и хрипло выдавила:

— Семнадцать, шестьдесят восемь алмов[15].

И начала шмыгать носом. Ланакэн подзабыл за годы значение и постарался смягчить:

— Меня интересовал лишь возраст. Успокойся. Тут никто не съест. Твой вес больше не важен для выживания.

— А… м… ну, да… конечно… извините! Я… привыкла так… Страшно, — жалко промямлила она и заставила себя засмеяться.

— Ты слышала о старом проекте по выведению «идеального слуги-человека»?

Торопливый кивок предварил более, чем исчерпывающий ответ:

— Ага! Князь велел их всех в срочном порядке забраковать. Их сразу и забрали всех… А они ещё пытались бунт поднять, но почти никто не хотел… На фермах ещё хоть несколько лет впереди может быть, а побежишь — сразу прибьют. Или накажут. Но они научили некоторых, кто хотел слушать, как протянуть подольше… Я поэтому и цела пока… Они научили не есть раз в несколько дней. Вот. Но сами спастись не смогли. Это до моего рождения ещё случилось. Жалко их. Хорошие были. Как Вы, — почему-то сорвалось с языка.

— А этот… Сунату… Как выжил? Не мальчик ведь уже… По меркам ферм — старик.

— Он на развод оставлен. Только не успели они. Для того и оставили. Чего-то посмотреть хотели. Убедиться, что ли… Не знаю я. Это сложно как-то. Потом ему пятерых женщин подобрали, а тут вы нагрянули. И все их планы развалили. Здорово получилось! Не ожидала вовсе! — буквально светится от удовольствия. Понаблюдав за реакцией, Создатель Убежища взял за пухлую ладошку. На внутренней стороне запястья небольшое клеймо, ещё не совсем зажившее, уточнило причину эйфории.

— Мда… Тебе и впрямь повезло. Не по нраву пришёлся? — Лиам поникла и подавленно выразила собственные рассуждения:

— А разве это их интересовало? Там не спрашивают. Всё решают за тебя… Рождение и смерть… Миг и день… Не понять Вам. Вы там не были. А тут так много можно чего! Даже, если завтра убьют, это ведь не важно! Главное, я живу, как хочу! И никто не может решить, что меня пора съесть! Верно же? — откровенно выраженная мысль заставила улыбнуться.

— Ага. Рад за тебя. Надеюсь, ты и впредь будешь такой же оптимисткой! — незнакомое слово смутило, но уточнять не стала. Кивнула, разобрав лишь: сказанное означает что-то хорошее, и снова склонилась на прощание.