Руководство для одиноких сердец

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

НИНА

Следующие несколько дней я провела в квартире Джозефины. Картеру сказала, что перед поездкой в Бруклин на встречу с Фиби мне надо управиться с делами. Он ответил:

— Я так рад, что ты наконец-то познакомишься со своей матерью. Послушай, давай не будем придавать значение нашей небольшой размолвке. Возможно, нам просто нужно выспаться, и все наладится. Как ты считаешь? — И добавил: — Спокойной ночи, Попкинс, я люблю тебя.

Я не ответила тем же. В ту минуту я даже не была уверена, что люблю его. У него так много недостатков. В теории его родительская стратегия — во всем поддерживать детей, не докучать им назиданиями и не наказывать — выглядела привлекательно, но кто-то должен был сказать ему, что в реальной жизни из этого ничего не выйдет.

Если подумать, то подобное потворство отпрыскам можно расценить как жестокость: все равно что не научить их читать или завязывать шнурки.

Как-то раз, показывая супружеской паре дом, я отвела в сторону женщину — ей было около сорока, и она походила на опытную мамашу — и полюбопытствовала:

— Вы с мужем солидарны в методах воспитания детей?

Женщина удивленно подняла брови, засмеялась и ответила:

— Да какое там солидарны! Воспитание, деньги, секс — по этим вопросам мы постоянно ругаемся. Но больше всего из-за детей.

Вот, значит, как. Если у вас есть дети, ссоры неизбежны.

Может быть, размышляла я, мне не следует стесняться высказывать свое мнение. Но здесь имелось одно «но»: я не имела права голоса в этой дискуссии. Я этим детям не мать.

И разумеется, я не хотела ссориться с Картером. Что это за отношения, если на каждом шагу возникают препирательства? Лучше просто уйти.

В субботу утром Индиго явилась в «Домашний очаг», чтобы выяснить, что я решила надеть на встречу с матерью.

— Мы ведь договорились, что вместе выберем тебе прикид, — обиженным голосом протянула она. — Только не говори, что пойдешь вот в этом.

На мне были довольно симпатичная водолазка, черный кардиган и брюки цвета хаки.

— Инди, я не могу надеть рваные джинсы или леггинсы. Я еду в Нью-Йорк! Встречаться с матерью! К тому же я должна выглядеть как минимум не хуже своей сестры.

— Нет, водолазка не годится! — твердо заявила девочка. — Где вообще у тебя глаза? — Она ушла и через час вернулась с черными джинсами, рубашкой под цвет змеиной кожи и коротким черным кардиганом. — Вот, надень.

— Откуда это?

— Позаимствовали у мамы Майи, она примерно твоей комплекции.

— Я не надену чужую одежду! А мама Майи знает, что вы взяли ее вещи?

— Не волнуйся. Ее тоже удочерили, так что она поймет.

Я взглянула на Мелани, та пожала плечами и сказала:

— Мне тоже кажется, что этот наряд лучше.

Я примерила новый костюм, и, конечно, он пришелся мне впору, кроме того, в нем я выглядела коренной жительницей Бруклина.

— Супер, — оценила Индиго. — Теперь главное — не перестарайся, как ты обычно делаешь.

— Спасибо. Ты меня невероятно подбодрила.

— Я говорю тебе только правду. — Она поправила перекосившийся подол кардигана и взглянула мне в лицо. — Кстати, а когда ты вернешься к нам домой?

— Ну… не знаю, — ответила я.

— Пожалуйста, не отнекивайся. Приезжай к нам после Бруклина, ладно? Обещаешь? Батяня совсем шизанулся. Скучает по тебе как собака.

Мы с Линди договорились встретиться возле «Чокнутой улитки» в Бруклине и вместе подождать прихода матери. Линди сказала, что поедет одна на машине, и я не стала с ней спорить. Я давно уже не посещала клубов в Нью-Йорке, с тех пор как встречалась с брокером по имени Джаред, поэтому с радостью вспомнила молодость, прокатившись на поезде, а потом на метро, чтобы доказать самой себе, что я все еще хоть куда.

К тому времени, когда я добралась от станции метро до бара, я пребывала в таком приподнятом расположении духа, что едва скрывала свое возбуждение.

Линди уже тоже приехала и пыталась втиснуть свою машину на крохотной парковке между двумя «универсалами». Получилось у нее где-то с восемнадцатой попытки, а я наблюдала за этим и давала советы.

— Давай правее… теперь руль резко влево… немного назад… Есть!

Из машины Линди вышла совершенно обалдевшая.

— И что, так каждый день? Как здесь вообще люди живут?

Я рассмеялась в голос.

— Здорово! — весело сказала я. — Никогда не видела тебя такой взъерошенной! Добро пожаловать в Бруклин!

— Ужас, я растрепала волосы? Где моя расческа?

— Нет-нет, ты выглядишь потрясающе. Пойдем внутрь и займем столик. — Я пожала ей руку. — Я так рада, что мы приехали! А ты?

— Не знаю, — ответила она. — Откровенно говоря, я все-таки не в восторге от этой затеи. По пути я раз пять порывалась повернуть назад.

Я засмеялась и взяла сестру под руку.

— Тебе явно нужно выпить.

— Надеюсь, это поможет, — проговорила она без особой уверенности в голосе.

Темный и унылый бар «Чокнутая улитка» напоминал злачное место двадцатых годов, набитое гангстерами и эмансипированными женщинами; по одну сторону располагалась длинная барная стойка из красного дерева, по другую — мягкие диваны и кресла; дверной проем, ведущий в туалет, украшал занавес из бусин; на белом жестяном потолке висели черные вентиляторы.

Я провела Линди к двум розовым диванчикам, откуда можно было наблюдать за входом. Мы прибыли на полчаса раньше, поэтому не могли пропустить появление Фиби, но я все равно осмотрела помещение — а вдруг она тоже пришла заранее и сидит, например, у бара. По телефону мне показалось, что она любительница крепких напитков.

Но еще было рано; народ пока не собрался, только в дальнем углу сидела кучка хипстеров в вязаных шапках и клетчатых рубашках. Официант по имени Гас принял у нас заказы; я попросила джин с тоником, а Линди — дайкири, который принесли в высоком стакане с маленькими зонтиками и кусочками фруктов, нанизанными на зубочистку. Я поинтересовалась у Гаса:

— Вы, случайно, не знаете женщину по имени Фиби? Ей где-то около пятидесяти. Она бывает здесь?

Официант задумался:

— Трудно сказать. А как она выглядит?

— Вероятно, с рыжими волосами. Но мы точно не знаем, — ответила я. — Вообще-то, она наша биологическая мать, и сегодня мы должны впервые встретиться с ней. Мы ее никогда не видели.

Гас присвистнул:

— Ничего себе! Прикольно! — И я рассказала ему, что всегда мечтала с ней познакомиться и что случайно нашла сестру — я указала на Линди, сидевшую со страдальческим видом.

Гас произнес:

— Да вы что! — словно хотел услышать всю историю.

Но Линди нервно стучала по колену и выглядела такой сконфуженной, как будто мечтала сквозь землю провалиться, и я сказала ему:

— Если кто-нибудь будет искать своих дочерей, имейте в виду, что это мы.

— Заметано. Если увижу женщину, похожую на вас, то непременно отправлю ее к вам. — И он мгновенно исчез.

Я отхлебнула джина и понаблюдала, как Линди разглаживает салфетку и кладет ее ровнехонько под прямым углом к краю стола. Ногти у нее были покрашены коралловым лаком столь безупречно, что у меня защемило сердце от того, как она старалась.

Мы встретились взглядом. Я улыбнулась. Она нет.

— Сделай одолжение, не рассказывай каждому встречному и поперечному о нас и нашей матери, — проговорила Линди.

— Извини. Я думала, вдруг она здесь постоянная посетительница. Ну, знаешь… — Я покрутила в руках стакан.

— Полагаю, это дело глубоко личное. — Линди отхлебнула дайкири. — Дай-ка я посмотрю на твои волосы. Тебе нравится прическа?

— Еще бы! Осталась только одна строптивая прядь на затылке, которая иногда торчит, словно сопротивляется власти кератина. Думаю, она одержала победу над твоим раствором.

Линди нахмурилась.

— Волосы не обладают волей, — сказала она. — Используй заколку и спрей, пока эта прядь не ляжет так, как тебе надо. — Она покопалась в сумочке и протянула мне заколку. — Вот, надень ее на несколько минут, и твой локон смирится с судьбой. Если нет, то у меня с собой есть спрей, я тебя побрызгаю. В туалете, разумеется.

— Конечно. — Неужели она правда думала, что я стану брызгать на волосы прямо здесь, в баре? — Спасибо. Ты хорошо подготовилась.

— Это моя работа. — Она отпила коктейль, поставила бокал на середину салфетки и расправила ее края. — Так как мы ее узнаем?

— Ой, совсем забыла, — спохватилась я. — Я принесла фотографию, где мы с тобой маленькие. Поставлю ее на стол, и, может быть, Фиби заметит ее и поймет, что это мы.

— Что за глупости, — ответила Линди. — Она не увидит фото.

— Ну, я изучаю лица всех входящих. Думаю, я ее узнаю. Кстати, у тебя ведь есть снимки детей на телефоне? Полагаю, она захочет посмотреть на внуков.

Линди вымученно улыбнулась:

— Если придет.

Она сделала большой глоток дайкири. Я потягивала джин с тоником и досадовала, что разговор не клеится. Вошли еще три посетителя; позади нас кто-то громко обсуждал бейсбол. Будь здесь Картер, он бы шутил или выбирал нам потенциальную мать, задавая темы для беседы. Линди сложила руки на груди и хмуро смотрела куда-то вдаль.

— Как твоя семья? — спросила я наконец.

— Хорошо.

— Все поправились?

— Нина, все это смеху подобно. Я тебе еще раз говорю: приезжать сюда было ошибкой. Думаю, мне уже пора. Эта женщина — не наша мать. Встречаться с ней — значит проявлять неуважение к матерям, которые нас вырастили. Тебе не приходило такое в голову?

— Подожди, пожалуйста. Знаю, что, с твоей точки зрения, она всего лишь инкубатор. Но все же эта женщина выносила нас в своей подростковой утробе и произвела на свет, так давай воздадим ей за это должное. Наверняка на это время ей пришлось даже бросить курить дурь, пить алкоголь и спать с наркодилерами.

— Может быть, ты не будешь валять дурочку? Я схожу в туалет, а потом поеду домой. — Сестра осушила свой бокал и, взяв сумочку, встала, как раз когда подошел Гас и принес ей новый коктейль.

— От джентльмена вон за тем столиком, — объяснил он, указывая куда-то мне за спину.

— Что? — Линди скривилась и посмотрела на меня. — Я должна это принять?

Я пожала плечами:

— Как хочешь. Ты ехала из Коннектикута. Почему бы не расслабиться и не выпить?

Она снова села.

— Я никогда не посещала такие места. Как себя вести?

— Сказать «спасибо» и выпить. Конечно, если хочешь.

Линди взяла у официанта бокал и улыбнулась ему.

— Ладно. Почему бы и нет? Я, знаешь ли, рано вышла замуж, и часто ходить по барам не пришлось.

— Ты не много потеряла, — ответила я.

Гас засмеялся и сказал:

— Удачи.

Линди посмотрела поверх моей головы, улыбаясь мужчине у барной стойки, и помахала ему, шевеля пальчиками.

— Тем не менее, — продолжила я, — не стоит…

— Ой, Нина, он идет сюда…

— Вот видишь? Спасибо было бы достаточно. Не обязательно приглашать его за столик.

— А когда я приглашала? — удивилась Линди. — Всего-то улыбнулась и помахала.

— Ты помахала кокетливо.

— Ничего подобного!

— Если ты шевелишь пальчиками, значит, флиртуешь. Как можно этого не знать?

Рядом нарисовался улыбающийся скользкий тип лет сорока в тесных брюках и с прилизанными волосами. В руке он держал стакан виски, которым чокнулся с Линди, потом сел рядом с ней и неприятно оскалился.

Я закатила глаза. Не трать понапрасну время, хотела сказать я ему. Моя сестра — крепкий орешек, к тому же она не хочет иметь с тобой ничего общего.

Но Линди потягивала коктейль, крутила зонтик из бокала и вежливо выслушивала бахвальство незнакомца — он владелец клуба, однажды встречал Мика Джаггера, а сюда пришел только потому, что застрял в Бруклине в ожидании отзыва на сценарий ситкома, который написал. И так далее и тому подобное. Всё явное вранье. Я сделала досадливую гримасу и стала изучать посетителей. По крайней мере, этот тип задержит Линди до прихода Фиби.

Он продолжал нести хвастливую чушь, пересыпая ее комплиментами собеседнице, им приносили еще напитки, и Линди каждый раз издавала «О!», словно очередной коктейль появлялся у нее по волшебству. Сестра была настолько не в своей стихии, что даже не отдавала себе отчет в том, что происходит, пока не стало слишком поздно. Я то и дело проверяла, нет ли сообщений на телефоне. В какой-то момент я заметила, что глаза у Линди потухли и она начала снимать невидимые пылинки с брюк, джемпера и даже с диванчика, на котором сидела. На столе лежали уже три бумажных зонтика. Я попыталась привлечь ее внимание, но она, плотно сжав губы, смотрела куда угодно, только не на меня. Стоял уже глубокий вечер, бар наполнился толпой народа, а Фиби так и не приходила.

Наша мать не приходила.

Пустомеля, видимо, решил пойти на приступ, потому что внезапно, поставив стакан на стол, склонился к лицу Линди так близко, что она отпрянула от него, как от чумы.

Я услышала обрывки его фраз: «поужинать», «слишком шумно» и «пойдем куда-нибудь».

— Ну всё! — громко объявила я. — Мы уходим.

Мужик повернулся ко мне:

— Вот и я говорю Линди: пора сваливать. Хочешь пойти с нами?

— Собственно, нет, вряд ли, — ответила я.

— Ну, тогда, Линди, детка, мы идем вдвоем. Я живу тут неподалеку. Поужинаем и пойдем ко мне. Тебе понравится…

— Она не согласна, — заявила я ему.

— Да нет, согласна. — Он не отводил от нее глаз. — Линди, скажи свое слово!

— О боже, Линди, — притворно ужаснулась я, — неужели ты умолчала о клопах?

Наши глаза встретились, Линди секунду поколебалась, но тут же подхватила игру:

— Нет. Надоело объяснять это каждому встречному.

— И не говори, — продолжила я. — Но иначе нечестно. — Я посмотрела на хвастуна и почесала плечо. — У нас в квартире завелись клопы — завтра их будут травить. Нас обеих искусали. Линди, а что это за прыщ у тебя на руке? Тоже укус?

— Так чешется! — Линди поставила бокал на стол и потерла руку. — Ужас!

Очковтиратель встал.

— Ладно, ладно, — пятясь, пробормотал он. — Понял. Черт знает что такое.

— Вот именно, — подтвердила я.

Когда он растворился в толпе, Линди улыбнулась:

— Здорово ты его спровадила.

— Я тоже не лыком шита, — сказала я. — Ты умеешь наводить красоту, а я — избавляться от надоедливых кавалеров.

— Спасибо.

— Да пожалуйста.

Я взглянула на дверь и подумала, что сейчас было бы самое время появиться Фиби Луизе Маллен.

Если бы она пришла, мы бы потом вспоминали эту сцену всю жизнь.

Но она не пришла.

Ни тогда.

Ни позже.

Никогда.

Я убрала фотографию в сумку.

Через некоторое время мы ушли из «Чокнутой улитки» и отправились искать, где бы поесть. Хорошо, что я много не пила, иначе бы загрустила. Линди слегка покачивало. Улица кишела людьми, и все кафе, куда мы заглядывали, были набиты до отказа. Наконец мы выбрали мексиканский ресторан с оркестром, играющим мариачи,[11] и кактусами в кадках у каждого столика. Линди села и со вздохом стала проверять свой телефон.

— Что такое? Неприятности?

— Нет, просто Джефф остался с детьми и сообщает мне, к-как это ему тяжело. — Она отложила телефон и подперла рукой голову. Глаза ее выдавали усталость. — Какого черта! Как будто я не остаюсь с ними каждый вечер, когда он уезжает играть в ракетбол. Я когда-нибудь ж-жаловалась? Но если только его попросишь посидеть с ними, он заваливает меня сообщениями о том, что Рэззи разлил моколо, ой, то есть молоко, на пижаму, что во время ужина звонила председательница родительского комитета, что раковина забилась. — Она сложила руки на столе. — Извини. Вся эта семейная рутина выводит из себя.

— Таковы мужчины, — заметила я. — И с ними морока, и без них нельзя.

Она расхохоталась так неудержимо, что я испугалась. Сестренка здорово набралась.

Подошла официантка, и мы заказали гуакомоле и салат тако: Линди настаивала, что мы должны взять овощи. Потом она предложила заказать «Маргариту» — это ведь коктейль с солью? — и я охотно согласилась, но попросила принести еще и воды. Когда официантка отошла, Линди постучала пальцами по столу.

— Ты сильно расстроилась, что мать не пришла? — спросила она, слегка запинаясь.

— Дай подумать. По шкале от одного до десяти — если оценить в десять баллов разочарование от открытия, что Санта-Клауса не существует, — скажем, шесть целых две десятые.

— Не может быть! Не-е-ет. Мне кажется, ты рас-стро… расстро… илась… гораздо больше.

— Да нет. Ну, может быть, завтра, когда я пойму, что дальше дороги нет, мне станет хуже. Но сейчас я рада, что мы вместе проводим время. Замечательно, правда? Классно я отшила того приставалу, да? Прости, надо было вмешаться раньше.

— Хошь узнать кое-что? Он был придурковатый, но забавный. Я никогда… никогда не ходила в ресторан без своей семьи или кого-нибудь из членов родительского комитета. — Она наклонилась вперед, взгляд ее был слегка затуманен. — Нина, я должна тебе сказать, это все так странно. Ужасно странно.

— Имеешь в виду, что я странная?

— Нет, ты просто… ну такая… совсем другая, не как я. Такая решительная. Не знаю, что я тут делаю и как ты пробралась в мою жизнь. Я ведь достаточно ясно дала понять, что и слышать не хочу о нашей матери, и вот… я уже сижу с тобой в Бруклине, ко мне клеится какой-то сомнительный тип, и я напилась…

— Не страшно, — ответила я.

— Нина, ты сможешь меня хоть немножечко простить? Ну хоть чуточку? Я бы ничего такого никогда не сделала.

— Полагаю, твой образ жизни это исключает. Но ведь в этом же нет ничего плохого.

— Может, и есть.

— Что же?

Ее лицо вдруг исказилось.

— Просто… мне жаль тебе это говорить, но я была гораздо счастливее до того, как узнала про все это. — Она широко повела рукой и слишком тяжело опустила ее на стол. — Про свою мать. Про то, что я на самом деле Куколка. Теперь я иногда становлюсь Куколкой. А еще я узнала, что моей приемной матери предлагали удочерить и тебя тоже, а она отказалась. Это так… мучительно.

— О Линди, я не хотела ранить тебя.

Она вытирала глаза салфеткой.

Я коснулась ее руки.

— Прости, что тебе больно, но, может быть, это плата за то, что мы приобрели?

— А что именно? — Она, шатаясь, наклонилась вперед. — Мне очень хочется знать, что я приобрела.

— Ты стала лучше разбираться в себе, поняла, почему у тебя такой характер, в чем причина твоих страхов, почему ты боишься быть отвергнутой… и главное — мы нашли друг друга. Может быть, стоит из-за этого пострадать.

Тут Линди буквально позеленела.

— Кажется… ой-ой-ой, меня сейчас стошнит! — прошептала она и вскочила из-за стола, прикрывая рукой рот. Я тоже мигом выбралась из полукабинета, и мы вместе побежали в туалет. Пока сестру рвало, я придерживала ее волосы. Она все время порывалась оттолкнуть меня, но я твердо стояла рядом, приговаривая:

— Ничего-ничего. Не смертельно. Потерпи.

Когда все закончилось, она вытерла рот, привалилась к стене и сказала:

— Мне очень стыдно.

— Не стоит, — ответила я, смывая воду в унитазе. — Я рада помочь. Мы ведь сестры. Я захватила с собой зубную пасту. Хочешь освежить рот?

— О да! Кошмар, со мной такого не было с тех пор, как… нет, наверно, со мной никогда такого не было. — Она одновременно засмеялась и заплакала, размазывая по лицу сопли и тушь. Мы явно подходили к той ситуации, которую один мой занудный бойфренд назвал бы угрозой атомной войны, и мне следовало находиться в полной боевой готовности. Я мягко подвела Линди в раковине, намочила бумажное полотенце и дала ей в руки.

Увидев себя в зеркале, она ужаснулась.

— О не-е-ет! Я выгляжу отвратительно! Смотри, у меня на рубашке рвота.

— Не преувеличивай. А пятно мы ототрем. Ничего страшного.

Я намочила пятно у нее возле ворота. Пока я терла его, Линди закрыла глаза и оперлась на раковину.

— Все в порядке. Готово. Грязь отошла. Держи зубную пасту. К сожалению, щетки у меня нет.

— Спасибо, — всхлипнула Линди. — Какой позор!

Я была трезва как стеклышко. Мой джин с тоником уже полностью выветрился, а после того, как Линди вырвало, я не стала пить «Маргариту». Поэтому вполне естественно, что я села за руль ее машины и повезла сестру домой.

Большую часть пути она молчала. По дороге я купила ей кофе в придорожном «Макдоналдсе», и, обхватив пальцами стакан, она остекленевшим взглядом смотрела в окно. Машина у нее была презентабельная — джип «лексус», оборудованный тремя детскими сиденьями, установленными в ряд и идеально чистыми. Казалось, дети никогда в них не садились.

— Когда-нибудь ты будешь смеяться над этой историей, — попыталась я подбодрить ее.

— Может быть, тебе и смешно, но мне — нет.

— Не драматизируй, — сказала я. — Чего стоит один только твой ухажер. Расскажи об этом в своем родительском комитете, все со смеху покатятся.

— Нина, помолчи, а? — попросила она.

— Нечестно так разговаривать с сестрой, у которой в запасе всегда найдется зубная паста, — ответила я.

Линди закрыла глаза и улыбнулась.

После долгого молчания она произнесла:

— Если хочешь знать, мне жаль, что она не пришла. Я бы хотела ее увидеть.

— Увы, — проговорила я.

— И что нам теперь делать? — пробормотала сестра.

— Что-нибудь придумаем.

— У нас есть ее телефон. Можно позвонить. Или поехать к ней и постучать в дверь.

— Я думала об этом, — сказала я, хотя когда эта идея пришла мне в голову, я сразу ее отмела. — Но ведь мы не будем никого принуждать, правда? Жаль, если ей покажется, что мы ее преследуем.

— Согласна, — в полусне промямлила она. — Ты хороший человек, Нина.

Благополучно доставив Линди домой, я позвонила Картеру, чтобы он забрал меня. Был час ночи, поэтому, хотя Линди пригласила меня войти и подождать внутри, я отказалась и стала ждать на улице. У нее не было сил спорить.

Она жила в почти сказочном квартале с просторными двухэтажными домами, отстоящими от улицы, идеально ухоженными лужайками, благоустроенной общественной территорией и фонарями, напоминающими старую добрую Англию. Тишина, основательность и безопасность. Обиталище безупречное, как сама Линди.

Я сидела на бордюре тротуара, уставшая и взвинченная как никогда. Когда приехал Картер, я поднялась, он вышел из машины, подошел ко мне и крепко поцеловал. Потом долго изучал мое лицо, а когда я сказала ему, что моя мать не пришла, заметно огорчился.

— А ты так хотела познакомиться с ней… — с сожалением покачал он головой. — Может быть, произошла накладка?

— Нет. Думаю, она испугалась тех чувств, которые на нее нахлынут. Мы долго ждали ее, потом Линди стало плохо, и она не могла вести машину, вот почему я очутилась здесь.

Казалось, он пытается определить, что я ощущаю.

— Ну а вы вдвоем, по крайней мере, хорошо провели время?

— Нет. Да. Не знаю. Думаю, я ей не очень-то нужна. Линди не хочет дружить. Всего боится. Так получилось, что и моя мать, и моя сестра очень напуганы жизнью.

— А ты моя милая храбрая Нина. — Картер взял мою руку. — Поедешь ко мне или хочешь вернуться в квартиру Джозефины?

— Наверное, к тебе.

— Вот видишь, какая ты смелая. — Он поцеловал меня еще несколько раз и потом произнес слова, которые я ненавижу: — Поверь, что ни делается, все к лучшему.

— Только не говори, что поминаешь меня в своих молитвах. А вы с детьми чем сегодня занимались?

— Разговаривали с Джейн по «Скайпу», играли в покер, потом Тайлер ушел к своей подруге, а мне пришлось ехать на работу. Что делала Индиго — не знаю; сказала, будет смотреть ужастики по каналу «Нетфликс».

На глаза мне навернулись слезы. Я очень устала, потеряла связь с матерью и осознавала, что я единственный смельчак в семье из трех человек, а этого явно недостаточно. Кроме того, мне хотелось заметить Картеру, что события далеко не всегда поворачиваются к лучшему, а также что не стоит оставлять Индиго одну надолго. Вместо этого я позволила ему целовать меня под фонарем, а потом отвезти в его дом и проводить наверх, в постель.

Если вы уже понимаете, что отношения клонятся к закату, самое трудное — ждать, пока ваш партнер тоже сообразит это. Теперь я вспомнила: тяжело не только когда тебя бросают, но и когда бросаешь ты.

Нужно сказать ему обо всем завтра, как только закончатся все поцелуи.

Завтра было воскресенье, но Картеру пришлось вставать рано и ехать на работу. Наконец прибыла большая партия запчастей для яхт, и клиенты являлись за своими заказами в любое время. Одеваясь, он объяснил мне, что это самая горячая пора в году, когда он вынужден работать сверхурочно.

Я осталась дома с Индиго и Тайлером и слушала, как девочка ссорится с Майей: подруга, похоже, не верила, что Кайла принимает близко к сердцу происходящие в мире катастрофы. Слышно было, как Индиго кричит в трубку:

— Я тоже активистка! Ты сама не знаешь, о чем говоришь! Я реально переживаю за животных!

Тайлер со стуком поставил чашку с кофе на стол и заявил, что не может больше здесь находиться, потому что ему надо учить свою роль, а то его выгонят из театра, и невозможно чем-нибудь заниматься в этом дурдоме, который целиком зависит от настроения Индиго. И подростки сцепились на тему, кому из них хуже. Девочка орала, что у него, по крайней мере, есть друзья, на которых можно рассчитывать, и он скоро закончит эту тупую школу, где никому ни до кого нет дела; а ее брат кричал, что ей нужно проще относиться к жизни, найти себе увлечение и перестать ныть. Я же, выросшая без братьев и сестер и не привыкшая к семейным скандалам, пыталась вмешаться и остановить их, но тщетно: оба были в бешенстве.

— Перестаньте, — увещевала я. — Вы все это говорите друг другу назло. Индиго, никто не усомнится, что ты активистка, если ты будешь совершать общественно полезные поступки. Не стоит доказывать это с пеной у рта. А тебе, Тайлер, я могу помочь с ролью, если хочешь. Давай где-нибудь сядем и поучим слова.

Индиго, сощурив глаза, посмотрела на меня.

— Никто не принимает меня всерьез! А ты — ты даже не член семьи, так что я не понимаю, зачем ты все время лезешь, куда не просят.

Вот опять. Я отвернулась, чтобы она не видела, как обидела меня. В тот день я, никому не сказав, отвезла мешок с одеждой в квартиру матери.

Позже я написала Линди:

«Жива?»

И к моему удивлению, она ответила:

«Да. Спасибо за мастер-класс по избавлению от мужчин с коктейлями».

«У меня в запасе еще много премудростей, — улыбаясь, напечатала я. — Поужинаем на днях? Гуакамоле?»

И она ответила:

«Прости».

Прости. И всё.