Руководство для одиноких сердец

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЛИНДИ

Следующим утром, еще не встав с кровати, еще даже не открыв глаз, Линди Макинтайр определила четыре основные задачи на утро — по словам ее психолога, когда ведешь такой сумасшедший образ жизни, важно устанавливать цели. Без целеполагания, глубокого дыхания и периодического аутотренинга, утверждала Шошана, можно смело написать на лбу: «Я горемыка, можете меня пинать».

Линди пересчитала задачи по пальцам. Первое: заставить Хлою надеть прелестную сиреневую вязаную тунику и лосины в полоску, поскольку сегодня в школе фотографируют детей и дочь, безусловно, станет сопротивляться. Она, конечно, захочет облачиться в дешевый блестящий костюм Эльзы из «Холодного сердца», купленный бабушкой на распродаже, потому что, как любая американская пятилетняя девочка, мечтает превратиться в диснеевскую принцессу. Но как это будет выглядеть, если все девочки придут фотографироваться в одинаковых нарядах? Получится, что родители опустили руки. А Линди никогда не опускала рук.

Ладно, вторая задача: быть учтивой с матерью, когда та приедет посидеть с близнецами. Не уходить в другую комнату и не кусать там локти, когда мать станет критиковать ее прическу или безупречно чистую кухню (раз Линди так тщательно моет плиту, значит, она уделяет мало внимания детям — как вам такая логика?). Не постукивать в присутствии матери по предметам и не считать их в уме. Вместо этого следует погрузиться в себя и найти в душе благодарность, потому что на самом деле ей очень повезло — очень, очень повезло, — что не приходится на время работы оставлять близнецов с посторонними людьми. И вообще, мать как-никак сумела вырастить шестерых детей и из-за этого считает себя специалистом по всем жизненным вопросам; не стоит ее переубеждать, хотя мир разительно изменился, а миссис Уолш не имеет понятия о том, что во многом поступает катастрофически неправильно. Например, каждое утро она приносит детям пончики, или усаживает внуков перед телевизором всякий раз, когда ей хочется, или не укладывает их спать, потому что ей это почему-либо неудобно.

Линди прервала свои размышления и сделала парочку глубоких вдохов-выдохов.

Я благодарна своей матери. Я благодарна своей матери. Она желает мне только добра. Надо иметь к ней снисхождение.

Далее. Что там следующее? А, задача номер три: сложить нарезанные вечером овощи в мультиварку с зернами киноа до того, как придет мать, и снова заявит (в который уже раз), что сугубо вегетарианское питание не обеспечивает детей необходимым количеством белка. «Только не говори мне про тофу, — обычно отмахивалась миссис Уолш, когда Линди спорила с ней по этому поводу. — Или про кудрявую капусту. Она предназначена только для украшения блюд. Продукт со вкусом древесины не годится в пищу. И точка».

Рядом с Линди храпел Джефф. Она взглянула на мужа. Цель номер три — разбудить его и заняться любовью. Ой, нет, это цель номер четыре. Линди сбилась со счета. Когда у них последний раз был секс? Сто лет назад. Раньше ему нравилось делать это по утрам; едва проснувшись и повернувшись в постели, он уже оживлялся и жадно тянулся к ней. Но потом оба стали очень напряженно трудиться — он в своей компании руководил восемью рабочими и целый день разъезжал по объектам, проверяя, как продвигается строительство, а она была по горло занята в своем салоне, где месяц от месяца становилось все больше клиентов и все больше бумажной работы. В результате они стали весьма успешными бизнесменами, но немного выпали из жизни. Кроме того, по вечерам после ужина Джефф играл в ракетбол; как минимум три раза в неделю, уложив детей спать, он уходил в спортзал, объясняя, что ему необходимо расслабиться. Кроме того, нужно поддерживать форму. Она ведь не хочет, чтобы муж обрюзг, правда? Он так ей и говорил: «Это все ради тебя, дорогая».

Конечно, Линди не хотела, чтобы Джефф потерял форму, но прежде любимым способом расслабиться для него был секс. К тому же брак предполагает, что они должны разговаривать друг с другом, проводить время вместе. А он даже не поинтересовался у нее, как накануне прошла встреча с сестрой. Он вообще забыл об этом.

О да, сестра…

Глубо-окий вдох, и еще, и еще. Так, что там дальше? Ах да, задача номер четыре. Или пять? Самая трудоемкая. До того как выйдет из дому, она хотела уделить время каждому ребенку и накормить их здоровым завтраком до появления бабушки с пончиками; и кстати, надо убрать подальше все бумаги, которые могут попасться матери на глаза. В прошлом месяце миссис Уолш встретила ее с работы, размахивая счетом за сумочку «Коуч», в ужасе оттого, что дочь выбросила бешеные деньги на такую безделицу. Триста тридцать семь долларов пятьдесят девять центов! Да это мотовство! В «Уолмарте»[4] сумочки ничуть не хуже. Линди пыталась объяснить, что она теперь владелица спа-салона и ей полагается иметь сумку известной марки, поскольку в этом бизнесе люди оценивают ее по тому, какие бренды она носит. Она старалась — и позже ей это даже удалось — привлечь новых клиентов из числа мам из школы, куда в подготовительный класс ходит Хлоя, тех, кто ездят на «тесле», обувают своих годовалых детей в «Коул Хаан» и хотят иметь безупречное мелирование, производящее впечатление, что последние полгода они нежились на солнце и ничегошеньки не делали со своими волосами. Но, конечно же, Пегги Уолш и слышать об этом не хотела. Она и так считала образ жизни Линди и Джеффа едва ли не претенциозным (худшее оскорбление в ее устах), а теперь сумочка «Коуч» с ее обличительными маленькими фирменными «С»[5] и возмутительной ценой завела их так далеко в Страну Чванства, что в ее глазах они, наверное, уже никогда не отмоются. Как будто из-за того, что они с Джеффом оба происходили из простых семей, их нынешнее материальное благополучие было только притворством.

Но чем, собственно говоря, плох их образ жизни? Ну да, Джефф был строителем, а Линди всего лишь парикмахершей, но они попали в этот элитный район по праву. Они заслужили свой статус упорным трудом. Джефф с товарищами возвел этот красивый дом с пятью спальнями и бассейном, а Линди научилась принимать гостей и выступать на родительских собраниях и вкалывала как проклятая, чтобы вписаться в среду. В этом был главный фокус: вписаться в среду.

Теперь они смотрелись в этом окружении весьма органично.

Из коридора Линди услышала, как Хлоя громко объясняет братьям, что она — Снежная королева, а они — снеговики и не могут говорить, потому что у них вместо рта куски угля. Потом дверь распахнулась, и все трое детей, крича и распевая, ввалились в спальню и запрыгнули на середину кровати. Линди засмеялась и, сграбастав отпрысков, стала покрывать их пухлые розовые щечки поцелуями.

Джефф простонал:

— О господи… — И накрыл руками голову, чтобы глаза не вылезли из орбит.

Но когда близнецы вскочили на него и отняли его руки от лица, он засмеялся и стал изображать разбуженного в берлоге медведя, рычал и, мотая их туда-сюда, засовывал в особую стиральную машину, которую будто бы держал под подушкой, а они восторженно кричали, хихикали и просили:

— Еще! Еще!

Линди высвободилась и встала с постели. «Все прекрасно», — подумала она, глядя на гурьбу детей; картина была похожа на фотографию в семейном журнале: общий портрет любящих домочадцев в огромной кровати, сквозь тюлевые занавески проникает молочный утренний свет, счастливые белокурые карапузы играют с отцом: близнецы в одинаковых пижамах с изображением Человека-паука, Хлоя в ночной рубашке по мотивам «Холодного сердца» — клубок рук и ног и, конечно, пригожий черноволосый отец, обнимающий всех своих чад голыми мускулистыми руками.

О списке задач Линди забыла.

На первый взгляд казалось, что это картина совершенного, изумительного, невообразимого семейного счастья. Но, присмотревшись повнимательнее, вы бы заметили, что у матери на лице залегли беспокойные морщинки, и что она нервно постукивает себя по бедру, и что красавец-отец ни разу не взглянул на жену, и что дети визжат и соперничают за внимание родителей, и что потребуется чудо, чтобы заставить их начать собираться без слез.

Так прошла пара минут.

— Джефф, — окликнула мужа Линди, — Джефф. — Она постучала себе по запястью, напоминая о времени. До приезда матери оставалось всего сорок две минуты. — Я в душ, — едва слышно прошептала она, и Джефф кивнул.

Она скользнула в ванную комнату и встала перед зеркалом в полный рост, сделала одиннадцать дыхательных упражнений из йоги, одиннадцать упражнений по системе Кегеля, коснулась больших пальцев ног и вытянула руки над головой. Нечетное число одиннадцать было лучше всего, нечетными были и плитки в душе, которые Линди пересчитывала, когда, намылив волосы шампунем, чистила зубы — не слишком рьяно: стоматолог предупреждал, что это истончает эмаль. И не забывайте о зубной нити! Она одновременно ополоснула рот и волосы, нанесла кондиционер, излишне тщательно побрила ноги и быстро вытерлась. Готово! Три минуты двадцать одна секунда.

Тридцать семь минут до приезда матери. Нечетные числа лучше всего. Влажные волосы мелкими каштановыми локонами упали на лицо, и Линди достала фен, чтобы укротить их, но остановилась, припоминая вчерашнюю встречу.

Ее сестра. Нина. Уж так восхищалась ее волосами. Что за жалкое существо! Вообще все это было просто кошмарно. Глазами Нина все время искала ее глаза, никуда не спрячешься от этого убожества, от неодолимого желания родственных связей, которых нет.

Правильно Линди сбежала с этого жуткого свидания. Ей не нужны ни еще одна мать, ни, если уж на то пошло, еще одна сестра. Она без них не страдает. И честно говоря, она больше даже не думает о том, что ее удочерили. Это ничего не значит, ничуточки. Она пять раз постучала по зеркалу и посмотрела на отпечатки пальцев.

И вдруг ни с того ни с сего, стоя перед зеркалом в ванной и пытаясь расчесать волосы, она заплакала.

Куколка. Ее звали Куколка.

Что, черт возьми, за имя?! Что за нелепая причуда! И зачем вообще давать ребенку имя, которое никогда не будет использоваться, потому что маленького беспомощного человечка собираются отдать навсегда, не дав ему в дорогу ничего своего?

Когда Линди вернулась в спальню, было пять минут восьмого, и — кто бы сомневался! — Джефф все еще валялся в кровати и, насупившись, проверял сообщения в телефоне, как будто спешить было вовсе некуда. Хлоя танцевала перед большим зеркалом, а Рэззи и Дэйви втихаря крутили что-то в пульте от телевизора — не вызывало сомнений, что больше он работать не будет.

— Ты не поверишь. — Джефф поднял на жену глаза, и Линди подмывало заявить «Точно, не поверю»: что бы он ни сказал, она не могла, не хотела этому верить. — Реджина Кларк написала мне в три ноль восемь, чтобы сообщить, что опять передумала насчет плитки. Это уже пятый раз. — Он покачал головой. — Кто в три ночи думает о таких вещах?

— Надо же, — ответила Линди.

Что сама она делала в три ночи, Линди помнила: Дэйви разбудил страшный сон, и она сидела на полу возле его кроватки, просунув одну руку через прутья и положив ему на спину, чтобы сынишка снова заснул. Линди открыла верхний ящик комода, достала черные трусики и черный кружевной бюстгальтер и, пригладив остальное содержимое, закрыла ящик.

— Ну, денек начинается… — сказал Джефф. Покряхтывая, он вылез из кровати, потянулся и несколько раз согнул и разогнул руки. Муж чрезмерно гордился своими мускулами, приобретенными во время работы на стройке, и Линди всегда забавляло, как много значения он этому придавал. Они действительно смотрелись эффектно, особенно учитывая его плоский живот и стройные бедра. — Теперь, — проворчал он, — мне придется ехать в строительный магазин прежде, чем забрать Моу. Может, попросить Генри заехать? — Он разговаривал скорее сам с собой, чем с ней. — Ладно: тренировка, душ, позвонить Реджине Кларк, строительный, Моу, проверить, как идут работы на Фулмер-стрит, потом дать указания ребятам по поводу ванной Реджины, оценить проект перестройки кухни на Либерти-стрит… — Голос его умолк.

— Я так понимаю, — проговорила Линди, — ты не успеешь приготовить завтрак, пока я одеваю детей, даже учитывая все их капризы? — Посмотрим, если надеть черную кашемировую водолазку с новыми черными леггинсами, не придется идти в сушилку за бежевым джемпером, в который она собиралась облачиться; можно взять лавандовый вязаный кардиган и… и…

Джефф издал свой знаменитый обиженный вздох:

— Ты слышала, сколько у меня дел?

— Займись, пожалуйста, завтраком, — попросила Линди.

Неужели ему нужно объяснять, что ее мать будет здесь уже через тридцать две минуты (четное число, несчастливое) и что она, Линди, хочет прибрать на первом этаже и накормить мальчиков здоровым завтраком, пока их не напичкали фастфудом? Да и, конечно, нужно отговорить Хлою надевать платье Эльзы. А это нелегко. Так вот, возвращаясь к лавандовому кардигану: утром у нее перманентная завивка, так что есть опасность его заляпать — но ведь можно накинуть халат. Привезли ли им в четверг халаты из стирки? Она не помнила. Надо было проверить.

— А, черт! Сейчас же конец месяца. Мне еще надо оплатить счета. — Джефф хрустнул пальцами.

— Ты, кажется, собирался нанять бухгалтера, — припомнила Линди.

— Интересно, когда мне этим заниматься, если я беспрерывно бегаю по строительным магазинам и общаюсь с идиотами?! — повысил он голос. — Я же не сижу, как некоторые, целый день в теплом салоне. Я все время в разъездах.

— Одна моя клиентка как раз ищет работу стороннего бухгалтера. Превосходная дама. Если хочешь, могу ей позвонить, — предложила Линди.

Потом он еще что-то ворчал. О, Линди выучила наизусть все его отговорки и прекрасно знала этот взгляд, этот щит, которым муж отгораживался каждый раз, когда они разговаривали о своих фирмах, особенно с тех пор, как ее бизнес пошел более гладко, потому что она вовремя приводила документы в порядок, а он терпеть не мог это делать. Но затем Джефф принудил себя улыбнуться и пожал плечами.

— Ну ладно. Чудо-женщина снова примчалась и спасла меня, да? — И он направился в ванную.

— Джефф! — крикнула Линди ему вслед. — Подожди принимать душ! Сделай, пожалуйста, завтрак!

Долгое молчание, после которого он, не глядя на жену, сказал детям:

— Ладно, ребятки! Папа приготовит драконовы яйца! — И удалился. Линди слышала, как он сердито топает вниз по лестнице.

Она приобняла детей и повела их в детскую, хлопая в ладоши одиннадцать раз и мурлыча свои обычные припевки: «О-де-ва-ем-ся, о-де-ва-ем-ся, на-ря-жа-ем-ся, на-ря-жа-ем-ся».

Хлоя выбралась из Эльзиной ночной рубашки и сбросила Эльзины тапочки.

— Я надену костюм Эльзы! Я надену костюм Эльзы! — выкрикивала она, прыгая на кровати.

Линди не ответила, а занялась близнецами, одним движением сорвала с них пижамные штанишки и мокрые памперсы и засунула мальчишек в трусики-подгузники, которые недавно начала им надевать, чтобы приучать садиться на горшок. Мама говорила, что уже пора.

Дэйви положил голову ей на плечо, и она вдохнула сладкий аромат малыша. Психолог сказала, что надо дорожить такими моментами. Сейчас я обнимаю сына… сейчас я уговариваю дочь… сейчас я наблюдаю, как солнечный луч танцует по красивому дубовому паркету…

Линди вздохнула. Конечно, вести такой образ жизни приятно — дом, бассейн, друзья, вечеринки, — но иногда, собираясь на работу, составляя список насущных дел, она думала, как здорово было бы просто посидеть на полу с Рэззи и Дэйви, свеженькими со сна, поглаживать их нежные пухленькие пальчики, смотреть на их маленькие ушки, слушать их шепелявые голоса. В фантазиях она проводила так весь день.

На улице после недавнего снегопада все еще лежали сугробы, но в комнате мягко гудел радиатор, и дом, который Джефф с товарищами построили для семьи, производил впечатление надежного, хорошо защищенного, чуть ли не обернутого ватой убежища. Ничто не могло навредить ей в этих стенах. Здесь она была на своем законном месте.

Но, конечно, Линди уставала от ежедневных обязанностей по дому. Управление собственным бизнесом теперь приносило сплошное удовольствие: целые дни она проводила в компании своих работников, которые стали друзьями, организовывала мероприятия вроде «Веселый фен» или «Маникюр и „Маргарита“». Ее заведение получало хвалебные отзывы в местной печати и даже завоевало приз «Лучший салон». Разумеется, были и писанина, и хлопоты, и трудности, но на работе она чувствовала себя уверенно, как канатоходец, который все делает правильно и знает, что нельзя смотреть вниз.

Краем глаза она заметила, как Хлоя ищет костюм Эльзы, и в нужное время — застегивая на мальчиках комбинезоны — будничным голосом проговорила:

— Ой, Хлоя, а на платье Эльзы оказалось огромное жирное пятно, и я отнесла его в химчистку.

Это даже отдаленно не напоминало правду: в три часа ночи, когда Линди пришла успокаивать Дэйви, она заметила платье на полу и поскорее припрятала его на верхнюю полку шкафа.

— Ты отнесла его в очистку? — Хлоя распахнула глаза.

Между Линди и стеной было шестьдесят три половицы. А шестьдесят три делится на три, и это хорошо.

— В химчистку, — поправила она дочь. — Чтобы вывести пятно.

— А почему ты просто не постирала его?

— Потому что жир не отстирывается. Его надо удалять специальными средствами.

— Там не было жира! — Хлоя крутанулась в воздухе и приземлилась на кровать. — Там не было жира!

— Кто хочет жареные яйца дракона, скорее спускайтесь! — загорланил снизу Джефф.

— Бегите, мальчики. Папа приготовил вам яичницу.

Оставалось семнадцать минут до прихода матери. Нечетное число — хорошо. Линди проводила близнецов до лестницы, и они заковыляли вниз самостоятельно, держась за перила и вереща на ходу. Тогда Линди пошла в комнату Хлои, отделанную в розовом и лавандовом цветах, где дочь лежала на полу в куче одежды и, хлюпая носом, жаловалась, что мальчикам вдвоем не скучно, а ей совершенно не с кем играть. Почему у нее нет сестры-близняшки? Это нечестно!

— Если бы у меня была сестра, я бы надела ее платье Эльзы, — заявила девочка, и Линди расхохоталась над этой железной логикой.

Тогда Хлоя сказала:

— Не смейся надо мной! У тебя есть сестра, вот и не смейся над теми, у кого ее нет! Это нехорошо.

«Много ты знаешь, — подумала Линди. — Сегодня у меня избыток сестер». И снова перед ее глазами возникло лицо Нины. Неужели Нина теперь постоянно будет преследовать ее в мыслях? Этот до неприличия умоляющий взгляд и то, как она хочет казаться смелой, когда невооруженным глазом видно, что она вот-вот расплачется! Тебя удочерили, смирись с этим! Ее передернуло.

— Давай-ка поищем, что ты сможешь надеть, раз платье Эльзы запачкалось.

— Если я не могу быть Эльзой, — прыгая на кровати, заявила Хлоя, — тогда вообще не буду фотографироваться.

— Не выдумывай, — ответила Линди. — Когда ты вырастешь, этот снимок покажет тебе, какой ты была в подготовительном классе, и тебе захочется иногда увидеть себя маленькой. А общий снимок класса? Поверь мне, через много лет будет очень весело сравнивать, какими все были и какими стали.

— Нет уж, спасибо. — Хлоя продолжала прыгать. — Раз я не буду Эльзой, мне все равно, какими все станут.

— Хлоя!

— Нет, мамочка. Я, и Джунипер, и Жасмина, и Маларки решили, что на фотографиях мы будем Эльзой. Я всех подведу.

Тринадцать минут до прихода Пегги Уолш.

— Знаешь что, — сказала Линди, — я кое-что придумала. Давай сделаем тебе прическу как у Эльзы, и тогда ты станешь похожа на нее даже больше других. Только у одной тебя такие же длинные светлые волосы, как у Эльзы, и я заплету их в длинную косу, а ты перекинешь ее через плечо.

Хлоя сразу притихла и принялась обдумывать предложение.

— Ладно, но я не стану надевать другое платье. Потому что тогда получится, что я хочу быть похожей на Эльзу, но на самом деле на нее не похожа.

Боже, это все равно что торговаться на восточном базаре.

— Хорошо, — согласилась Линди. — Понятно. Тогда никаких платьев. Давай подумаем, что бы понравилось Эльзе, если бы ей не пришлось носить платья.

— ХЛОЯ! — закричал снизу Джефф. — ЯИЧНИЦА ОСТЫВАЕТ!

— ЕЩЕ МИНУТКУ! — ответила Линди. Потом сказала дочери: — Надо поторопиться.

— Мне кажется, Эльзе понравился бы сиреневый цвет.

— Да, — кивнула Линди, — думаю, понравился бы. — Она затаила дыхание. — Знаешь, что бы она точно одобрила? Твою сиреневую тунику и лосины в желтую и сиреневую полоску.

Хлоя долго молча смотрела в шкаф, о чем-то напряженно размышляя.

— Согласна, что ей понравились бы лосины, но только с сиреневыми сапожками, — наконец изрекла она. — И с тиарой. И с длинной косой.

Линди ощутила, как груз сваливается с плеч, словно какой-то добрый человек подошел и снял его.

Затем последовали сумасшедшие десять минут. Она одела Хлою, заплела ей косу, сбежала по лестнице вниз, положила овощи в мультиварку и налила туда же домашний бульон. Пока близнецы ели, Джеффу удалось каким-то образом сбегать в душ на первом этаже, и теперь он стоял на кухне в халате и варил кофе к приходу матери Линди. Они с Пегги всегда шутили по поводу кофе; она называла приготовленный зятем напиток «пафосное питье снобов-гурманов», а он приготовленный ею — «энергетической отравой», которая, как считал Джефф, однажды убьет тещу.

Линди уже заканчивала гонку, собирая обед для Хлои.

— Положить тебе шпинат в сандвич с индейкой? — спросила она у дочери.

— А можно арахисовое масло и мед?

— Меда нет, милая. Возьми сегодня индейку со шпинатом.

— Ну ла-адно. Но только индейку, без шпината.

Рэззи встал на своем высоком стульчике и пытался перебраться через столик. Линди бросила нож и подскочила к нему, не прерывая разговора с Хлоей:

— Нужно есть овощи. — Она взяла Рэззи на руки. — Давай положу тебе еще морковку.

— Ла-а-адно. Раз ну-ужно. — Хлоя надула губки.

— И сегодня тебе придется съесть яблоко, хорошо? Рэззи, садись-ка снова в кресло.

— Я всё, я всё, — запротестовал малыш.

— Молодец, тогда вытри рот салфеткой — салфеткой, а не рукавом. Иди поиграй, пока Дэйви не закончит.

Мальчик открыл ящик с контейнерами «Тапервер» и начал вытаскивать их и составлять на полу. Линди хотела было остановить сына — у нее сердце кровью обливалось при виде того, какой бардак он устраивает, — но напомнила себе, что легче все убрать позже, чем расстраивать ребенка, и вернулась к приготовлению сандвича.

В висках стучала кровь. В этот момент она увидела, как материнская машина подъезжает к дому и останавливается за сугробами. Линди окинула кухню тревожным взглядом, чтобы проверить, все ли сделано.

— Вот. Положи, пожалуйста, сандвич в контейнер, — в панике сказала она Джеффу, вспомнив, что оставила счет за новое бирюзовое пальто на столе в столовой. Мама будет рвать и метать.

— Но я опаздываю! — возразил Джефф. — И если ты заметила, я еще не одет.

— Все опаздывают, — ответила Линди. Она пробежала через столовую и схватила счет, уже слыша, как на кухне Пегги приветствует детей, которые дикой стайкой окружили ее.

— Шоколадные пончики! — донеслось до Линди восклицание Хлои.

И голос матери:

— Я смотрю, она заставила тебя кормить всю ораву, пока сама прихорашивается.

И Джефф, паршивец, снисходительно засмеялся:

— Дорогая теща, отведайте кофе.

— Я не пью это манерное зелье богачей.

— Поверьте, это большое упущение.

Линди вошла в кухню как раз в тот миг, когда мать обнаружила, что Хлоя обута в сиреневые сапожки из овчины. Сработала материнская антипретенциозная сигнализация.

— Что это у вас на ногах, юная леди! — Мать посмотрела на Линди и покачала головой. — Глазам не верю!

— Доброе утро, мама. Прекрасно выглядишь, — поприветствовала ее Линди, передавая Хлое контейнер с сандвичем и рюкзак и подталкивая дочь к двери.

— Не уверена в этом, — сказала мать. — Ты же меня знаешь. Я не особенно забочусь о своей внешности, пока мои дети и внуки узнают меня. Вот что на самом деле важно.

— Согласна. — Линди поцеловала Джеффа в щеку и наклонилась, чтобы обнять близнецов. Затем она схватила свою преступную сумку «Коуч» и крепко обняла мать. — Ты само совершенство, мама! Выше всех похвал.