Руководство для одиноких сердец

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

НИНА

Неожиданно позвонил Картер и поинтересовался, не хочу ли я пойти на вручение диплома Тайлеру. Мы не общались, только когда я привезла браслет его матери, он написал лаконичное благодарственное письмо. Но теперь его голос в трубке произнес:

— Тайлер очень обрадуется. Он скучает по тебе. — Картер прочистил горло. — И спасибо, что пристроила Кайлу на работу у своей сестры. Ей это… очень полезно. Извини, что не поблагодарил тебя раньше.

— Не за что. Рада помочь.

— После церемонии мы собираемся поужинать. Приятно будет отметить торжественное событие, как раньше.

Вот так и получилось, что в невероятно жаркий июньский вечер я оказалась в душном спортзале школы, слушала торжественные марши и не могла сесть, потому что опоздала, да и все равно сидячие места предназначались для гостей с билетами, а Картер не счел нужным мне об этом сообщить. Так что пришлось стоять на цыпочках и наблюдать, как Тайлер идет через сцену и салютует своим родным, и, взглянув в ту сторону, куда он смотрел, я увидела Картера.

Он сидел между Индиго и Джейн. Вся моя радость тотчас же испарилась.

Семья снова объединилась. Может быть. По крайней мере, так казалось. Начиналось лето, сезон навигации был в разгаре, срок отстранения Индиго от учебы закончился; теперь Тайлер поедет в колледж, а Джейн, вероятно, вернется домой — если и так, Индиго, без сомнения, никогда бы не рассказала мне об этом. Я видела только затылок Картера, но его голова была наклонена к голове Джейн. Он что-то говорил жене, и я увидела, как она заглянула в программку.

Вот что самое тяжелое после разрыва отношений: привыкнуть к тому, что твой бывший всюду появляется с новой пассией.

Но я закрыла глаза, сделала небольшое мысленное упражнение и смирилась с этим фактом. Моя способность быстро забывать неприятности снова пришла мне на помощь. Она никогда не покидала меня. Просто на этот раз мне понадобилось чуть больше времени. Но я все преодолела. Пережила очередной разрыв.

Но вот что ужасно. Когда я стояла там и глядела на Картера в окружении домочадцев — ну настоящий отец семейства, — мой внутренний голос говорил мне: «Тебе же лучше, Нина! Только вспомни, сколько ты вытерпела. Развозка, учет личных предпочтений каждого, приготовление пищи и постоянные осложнения, трагедии. Все это не для тебя, дорогая».

Давайте говорить честно, это все равно что вас закинули на другую планету, где вам недостает света и воздуха или они совершенно другого качества, чем на Земле.

Но теперь-то я в полном порядке. Я даже решила начать снова встречаться с мужчинами — «Нинина панацея», как называет это Мелани. Я уже ужинала с несколькими парнями, которых выбрала на сайте Svaha.com. Правда, все они оказались занудами и ни с одним из них отношения не продолжились, но все же я худо-бедно развеялась. И на работе все шло удачно, клиентов хоть отбавляй, предложений о продаже — тоже. В конце весны многие жители побережья выставляли дома на продажу, и агентство устраивало дни открытых дверей — сотни людей приходили со своими заявками, и их надо было связать с иногородними покупателями, которые, проезжая через город, обсуждали возможность приобретения здесь недвижимости: «Смотри, Маргарет, какой симпатичный городок. Давай-ка посмотрим домиков этак пятнадцать и что-нибудь подберем. Здорово я придумал?»

Так что каждые выходные я крутилась как белка в колесе: показывала дома, встречалась с новыми клиентами, подписывала договоры. А по вечерам приводила жилье в товарный вид: мне доставляло удовольствие ходить по дому и прикидывать, как лучше его обставить. Здесь бросить синюю подушечку, комод передвинуть в тот угол, люстру заменить на светильник поскромнее.

А еще я коротала время в компании Мелани, чей живот уже увеличился до такой степени, что, казалось, чтобы его носить, нужна тачка. Мы с ней дышали по методу Ламаза[18] так истово, словно выполняли религиозный обряд, делая вдохи и произнося на выдохе «хи-хи-хи» и «хо-хо-хо» каждую свободную минуту. Это настолько вошло у нас в привычку, что, наверное, мы выполняли упражнения, даже когда отвечали на телефонные звонки.

Мне самой, видимо, не суждено стать матерью, поэтому я готовилась к роли тетушки, для которой, однако, никакая техника Ламаза не требуется. Я выяснила, что у тетушек всегда должна быть при себе упаковка жвачки, а еще им положено непременно вставать на сторону ребенка в его спорах с родителями. Но также им доверяют в дипломатичной форме донести до племянника или племянницы точку зрения мамы с папой.

В соответствии с популярной литературой тетушки призваны утешать, лечить обиды, развлекать и раздавать конфеты. Это гораздо лучше, чем быть мачехой, так что мне надо быть благодарной за такой поворот событий.

Я уже собиралась покинуть церемонию — сесть негде, к тому же я там никому не была нужна, — но тут меня заметили.

Сначала меня увидела Индиго, а потом Картер обернулся и начал махать мне как умалишенный, каким, вообще говоря, он и являлся. Тайлер благополучно окончил школу, и его отец снова был доволен. Смеясь, он показывал на место рядом с ними — все-таки они заняли для меня стул, — а затем ткнул пальцем в Джейн и Индиго и изобразил какой-то колпак или нечто похожее на обезьянок. Вся семья, как один человек, стала проталкиваться ко мне сквозь толпу, и вот прямо передо мной возник улыбающийся Картер — у глаз его собрались морщины.

Не буду врать — стоило мне взглянуть на него, как тут же пришлось отвернуться. (На этот счет, кстати говоря, существует одиннадцатое правило, как выбросить из головы мужчину: если вы случайно столкнулись, не встречайся с ним взглядом.)

— Привет, привет! — воскликнул отец семейства. — Нина, как я рад, что ты смогла прийти! А это Джейн. Вы не знакомы?

Мне много раз доводилось сталкиваться со своими бывшими, это всегда стеснительно, и обе стороны обычно понимают, что ситуация неловкая; хотя Картер, конечно, не выглядел смущенным. Картер всем на свете друг, в его пантеоне все равны, так что мы с Джейн принуждены были стоять там с застывшими улыбками и пожимать друг другу руки. Прожив столько времени в ее доме, я знала эту женщину как облупленную — досконально изучила ее фотографии, изображение в окне «Скайпа», эклектичный вкус в обстановке и составила четкое мнение о ее карьерных возможностях, кушетках, о шкафе с привидениями. Но я не была готова к тому, что она внезапно включит душевную улыбку и схватит мою руку.

— Нина, давно мечтала с вами познакомиться.

— Я тоже, — кивнула я.

Тут Картер сказал, что мы все идем праздновать в ресторан «У Ленни» — там отлично готовят морепродукты, — в кои-то веки он заранее заказал столик, и я должна пойти с ними, никаких отговорок он и слушать не хочет. Он обнял одной рукой меня, другой Джейн и повел нас, а Индиго потащилась позади. Тайлер присоединился к нам в сопровождении четырех друзей, постоянно тыкавших его кулаками в плечо и восклицавших «Йо, Тай», что меня очень смешило, поскольку звучало как «йота». Привет, Йота. Как твое ничего, Йота?

— Молодец, Тайлер, — похвалила я его, высвободившись из-под руки Картера и подойдя к юноше. — Поздравляю. Я принесла тебе поздравительную открытку, и там еще от меня кое-что.

— Спасибо, Нина, — поблагодарил он. — Рад, что ты пришла. Как живешь-то вообще?

— Нормально. Очень занята. Все хорошо, только совсем нет времени.

Вроде бы взрослые люди всегда так говорят? Вышло вполне убедительно. Потом Тайлер рассказал мне про катастрофу с выпускным балом: с прежней девушкой он порвал и пригласил девочку из группы по английскому, которую просто пожалел, а она так наклюкалась, что отключилась у него в машине по дороге домой, и ему пришлось везти ее в больницу. Картер повернулся и сказал, что гордится своим сыном за то, что тот оставался с девушкой, пока не приехали ее родители.

Джейн заявила:

— Мы правильно воспитали наших детей, Карти. Помнишь те времена? — И они ударились в воспоминания о том, как отдыхали на побережье и один раз маленькая девочка решила без родителей зайти в воду, могло случиться несчастье, но Кайла с Тайлером не растерялись и вовремя остановили ее.

Ой, да… а в тот раз, когда вода из посудомойки залила всю кухню! А когда Кайла ползала по кухне, где-то отыскала кусок свинины на косточке и засунула его в подгузник! Что было! А как шторы упали в то время, когда игуана сбежала из клетки и спряталась под диванными подушками, а все думали, что это ящерица оборвала занавески! Они все хохотали, закинув головы, неудержимым булькающим смехом.

«Видела бы ты эту картину!» — сказали мне.

Я натужно улыбалась, пока у меня не заболели скулы. Что еще остается, если люди рассказывают тебе излюбленные семейные истории, ничуть не интересные посторонним? Наконец мы зашли в ресторан.

Зал был битком забит, иначе здесь не бывало, но Джейн настояла на том, чтобы нам отвели ее любимый столик, потому что владелец оказался ее старым другом. Стол был прямоугольным, то есть нам пришлось сесть с двух сторон лицом друг к другу, и, представьте себе, я оказалась напротив Джейн. Там, где сел Тайлер с друзьями, царило бурное веселье, а мы были на противоположном конце. Индиго, зажатая между двумя родителями, выглядела недовольной и сердито зыркала на меня. Свет лампы играл в ее волосах, теперь не фиолетовых, а изысканного каштанового цвета у корней, а на концах оранжевых.

— Отличная прическа. — Я показала ей большой палец, и девочка улыбнулась.

— Вчера Линди меня покрасила. Она думает, такой цвет подходит для лета.

— Превосходно, — одобрила я. — А что ты собираешься делать летом?

Индиго пожала плечами.

— Мне велели ходить в летнюю школу. Из-за того… случая, ну ты знаешь. — Она глянула на родителей и откинулась на спинку сиденья.

— Из-за твоей акции, — уточнил Картер и обнял дочь одной рукой.

Джейн с любопытством разглядывала меня, потом сказала:

— Можно с вами поговорить?

Я прошла за ней на террасу. С заболоченного берега дул легкий бриз, солнце садилось. Джейн была из тех женщин, которые кажутся хозяевами положения и всегда знают, в каком кармане фирменной жилетки L. L. Bean лежит их уверенность в себе. Обращала на себя внимание идеальная осанка — наши мамы не ошибались: хорошая осанка помогает сохранять власть над миром, — а начинающие седеть каштановые волосы придавали ей благородный вид. Эти волосы так и дышали самонадеянностью и словно показывали свое превосходство перед другими волосами. Джейн глянула на меня серыми глазами и улыбнулась:

— Давайте выпьем. Еду принесут еще не скоро, а я очень хотела с вами поговорить.

Мы заказали у проходившей мимо официантки две бутылки «Короны», я подумала: «Начинается», — и приготовилась услышать неприятные новости. Джейн одумалась и вернулась к Картеру. Теперь она видит свое предназначение в том, чтобы воспитывать своих детей и любить их отца, и меня не должно это волновать. Меня это и не волнует, но я не хочу этого слышать.

— Во-первых, — начала Джейн, — позвольте поблагодарить вас за все, что вы сделали для моей семьи. Это… потрясающе, что после моего отъезда вы взвалили на себя все обязанности. И Картер совершенно очевидно вас боготворит.

— С ума сойти! Меня еще никогда не благодарили бывшие моих мужчин. — Я надеялась, что эти слова ее остановят. Я чувствовала себя как прислуга, которая потрясающе справилась со своей работой: развозила детей и готовила пищу. И оказывала ее мужу интимные услуги — он остался чрезвычайно доволен вашими стараниями! В конверте вознаграждение, чуть больше, чем мы договаривались…

Она не улыбнулась:

— Наверно, стоило вас поблагодарить.

Я пожала плечами и отвернулась к прибрежным зарослям, ожидая, когда Джейн бросит бомбу. Вместо этого она начала борьбу с ломтиком лайма, который никак не хотел влезать в горлышко бутылки с пивом, а когда одержала победу, сказала:

— Семьи — это такая неразбериха, правда?

Я одарила ее прохладным взглядом.

— Конечно. Как же иначе? Они ведь состоят из людей.

— Наверняка некоторым я кажусь худшей матерью на свете: уехала работать и оставила сына с дочерью на отца, который, что скрывать, считает, что за детьми не нужен никакой присмотр. А его новой молодой пассии пришлось брать на себя все заботы.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но она подняла руку, останавливая меня.

— Теперь я знаю, что все шло далеко не гладко, иначе и быть не могло, но, думаю, это хороший знак, что моя дочь пережила худшее событие в своей жизни, занявшись общественной деятельностью. Значит, я правильно ее воспитала, так? По ее мнению, выпустив тех бедных животных на волю, она приняла участие в спасении живой природы, то есть пошла по моим стопам.

— Ага, — произнесла я. Этот разговор мне до чертиков надоел, и я не смогла удержаться от замечания: — Возможно, лягушки смотрят на это иначе. Может, они бы предпочли, чтобы их отнесли в болото.

— Но болота поблизости не было, — возразила Джейн. — И в любом случае я вижу, как Кайла становится удивительной радикальной активисткой. Я горжусь ею. Пусть ее наказали, но она сделала то, что считала необходимым. И насколько я поняла, действовала в одиночку.

Меня очень заинтересовал мой маникюр.

— А чем вы, дорогуша, зарабатываете на жизнь? Мне никто не сказал.

Я хотела было уже выступить со своим вечным эстрадным номером: беру, мол, дома на продажу, освобождаю их от всех незаурядных особенностей и обдираю до полной обезличенности и скукотищи, которая может привлечь внимание среднестатистического человека, — но вдруг поняла, что больше не верю этой речи. Осознание ударило меня как обухом по голове. Я занималась вовсе не тем.

— Я готовлю дома к продаже, — услышала я свои слова, — то есть создаю интерьеры, чтобы у людей появлялось чувство, что это их родной дом. Я росла в приемной семье, так что особенно трепетно отношусь к необходимости найти свою среду.

— Как мило, — ответила Джейн. — Вот еще что хочу сказать. Как я поняла, у вас с моим бывшим мужем не сложилась совместная жизнь, и надеюсь, вы не вините себя. Он человек интересный, но к нему надо привыкнуть. Так что знайте: я прекрасно понимаю, с чем вы столкнулись.

Не могу выразить, как я жаждала в тот момент заявить надменной самоуверенной особе, что, собственно, у меня не было необходимости привыкать к Картеру и, может быть, он немного оригинал, и иногда это раздражает, но он совершенно точно умеет любить, обожает детей и до ужаса волнуется за них, в то время как она — бесчувственная пустышка, которая стоит тут в своей добротной хлопчатобумажной фермерской одежде и сандалиях Birkenstock, с чувством превосходства называет меня «дорогушей» и гордится диким публичным скандалом, который ее дочь учинила от потерянности и отчаяния. И ведет себя при этом так, словно получила приз «Лучшая мама на свете», тогда как всё совсем наоборот. Я бы с наслаждением бросила Джейн в лицо то, что на самом деле думаю о ней как о матери, — рассказала бы, что после коротких сеансов ее бодрого и фальшивого щебета по «Скайпу» ее дети сидят как в воду опущенные, что после разговоров с ней по телефону им требуется чуть ли не реанимация. Что мы с Картером из кожи вон лезли, пытаясь подбодрить их даже после упоминания о матери, — и что ее драгоценная «удивительная радикальная активистка» составила список неблагоразумных поступков, чтобы привлечь внимание, и неукоснительно следует ему, что и привело к отстранению от занятий. Все это было сделано намеренно.

Я бы хотела преподнести ей список «Как стать оторвой» и сказать: «Вот полюбуйся: твоя пятнадцатилетняя дочь не далее как на той неделе сообщила мне, что не отказалась от намерения переспать с кем-то, чтобы лишиться девственности до того, как ей приглянется какой-нибудь парень».

А как этот факт характеризует твои материнские качества?

Да, у нас с Картером действительно не сложилось, хотя с ним мне было хорошо как никогда, и я в самом деле виню в разрыве себя. Но и его тоже, и если уж на то пошло, то больше всего я виню весь род человеческий за то значение, которое люди придают семейным отношениям, тогда как в половине случаев они не стоят ломаного гроша. И все же я ужасно хочу иметь семью, и эта жажда, как огромная рваная зияющая дыра в моей душе, разрывает мне сердце.

Ладно, может быть, я излишне завелась. Но это еще один пример того, как семейные ценности перевешивают все на свете, как в сравнении с ними все остальное теряет свою значимость.

Больше всего меня злило, насколько несправедливо, что у равнодушной Джейн есть общие воспоминания с Картером — рождение и пестование детей. Ей досталось лучшее время в его жизни, она пережила вместе с ним те события, которые люди обычно бережно хранят в памяти. Когда через несколько лет он вспомнит обо мне, то в сознании всплывут одни только неприятности: как застряла моя машина, как Индиго забрали в полицию, как она сорвала спектакль. Что это в сравнении с воспитанием детей и семейной жизнью! Из хорошего на память придет лишь качественный секс (случавшийся, когда у нас было для этого время) и два вечера с танцами в яхт-клубе. Ну, может, еще черничный пирог и шутки про состав «Битлз».

Ну и ладно. Все равно он, скорее всего, снова сошелся с Джейн, пусть будут счастливы, а моя роль заключалась всего лишь в том, чтобы показать ей, что она потеряла, когда другая женщина заинтересовалась ее мужем. Вот за что она хотела меня поблагодарить.

Я не знала, сколько еще смогу простоять на террасе и не бросить бутылку с пивом, лайм и что-нибудь еще на ее сандалии.

К счастью, благодаря вмешательству Провидения, зазвонил мой телефон. Это была Мелани, и она кричала:

— Пора! Пора! Ты приедешь? Мне без тебя никак. Джон Пол ни фига не знает про… хи-хи-хи… все это дело. У него отшибло память! Встречаемся в больнице. О боже, ты единственная, кто мне нужен в этой ситуации. Ты сможешь это выдержать? Как там нужно дышать? «Хи-хо-хи», «хи-хо-хи»? Джон Пол прочитал список, который нам дали, и носится в поисках теннисных мячиков. Имеется в виду гимнастический мяч… хи-хо-хи… а вовсе не теннисные мячики, болван!

— Мелани, это еще только первый этап. Пока не делай «хи-хо». Я еду. Без меня не рожай. Мне надо срочно уехать, — бросила я Джейн, послала воздушные поцелуи Тайлеру, Картеру и Индиго и побежала к машине.

Через двенадцать часов, после примерно четырехсот поглаживаний по спине, трех тысяч «молодец, Мелани», четырех часов «хи-хо-хи» по Ламазу, а потом еще двух часов, двадцати семи минут потуг наступил изумительный торжественный момент.

Младенец, самое что ни на есть настоящее человеческое существо, протиснулся из утробы Мелани на свет. Он выглядел как нечто среднее между мокрым оригами и замороженной индейкой, весь сложенный и завернувшийся сам в себя. И вдруг, как по волшебству, он расправился, открыл глаза, заколотил по воздуху кулачками и сообщил о своем появлении изумленным криком. Когда акушерка передала новорожденного Мелани, которая, одновременно улыбаясь и всхлипывая, потянула руки к малышу, слезы ручьями покатились по моему лицу.

Я и сама рыдала как дитя. Почему мы плачем на выпускных, свадьбах, крестинах? Почему эти счастливые события трогают нас до слез? Кто разгадает эту тайну?

Мы с Джоном Полом стояли по разные стороны родильной кровати, и я вытирала слезы своей футболкой. Мы все были потные, изнуренные и испытывали священный трепет — только так можно описать это чувство: священный трепет перед тем, что теперь нас не трое, а четверо, и все мы улыбались, плакали, и все выбились из сил.

— Это Ноа, — сказала Мелани, и я помогла ей приложить мальчика к груди. Он взглянул в лицо матери и вдруг так решительно стал сосать, словно все эти месяцы тренировался.