Руководство для одиноких сердец

ЭПИЛОГ

День благодарения, три года спустя

НИНА

Первым явился Ноа с плюшевой собачкой и ершиком для унитаза, влетел как заводной с сумасшедшим блеском в глазах, что означало: он что-то затевает. Мелани объяснила, что с ершиком в последнее время сын не расставался, и она уже перестала бороться с этим. Я услышала, как подруга процокала по дорожке вслед за непоседой, торопясь, поскольку никогда не знала, каким явлением живой природы он заинтересуется в следующий момент — собачьими какашками, дохлой птицей или колючим кустарником. Она гордо несла гигантский живот, успевший значительно вырасти с тех пор, как я видела ее в больнице две недели назад. Удивительное дело.

— Поторопись произвести этого ребенка на свет, а то они не попадут в один класс в школе, — пошутила я, рассмешив Мелани.

— Срок у нас — тридцатого декабря, — сообщила она.

— Хорошо, что тебе установили дедлайн, — улыбнулась я.

Джон Пол шел следом за женой, неся в руках какое-то блюдо, завернутое в алюминиевую фольгу. Он просиял и клюнул меня в щеку.

— Я хочу посмотреть на малышку. Где ты ее прячешь?

— Она спит, — ответила я. — Не стоит будить ребенка, правда? Не будите спящую собаку.

— В таком возрасте они не просыпаются раньше времени, хоть из пушек пали, — заметила Мелани, ставшая теперь крупным специалистом по всем житейским премудростям: браку, уходу за детьми и вопросу, является ли туалетный ершик подобающей игрушкой.

А я зато специалист по общению с подростками, часто хочется мне напомнить подруге. И по вторым бракам. А еще я вынашивала дитя, в то время как рядом постоянно находились два ребенка, достаточно взрослые для того, чтобы понимать, как это все происходит.

Но не стоит об этом. Ведь сегодня День благодарения — самый семейный из всех семейных праздников, — и я вдруг слетела с катушек и пригласила гостей. Не важно, что я только что родила, что я хожу как зомби, что под глазами у меня такие неправдоподобно гигантские мешки.

Все пообещали мне помочь с ужином, так что мне не надо будет и пальцем шевелить. Дай только нам указания, сказали гости, и мы сами все сделаем. Линди принесла уже готовую индейку, Джеффа с детьми ждали позже. Джейн — да, та самая Джейн! — с новым мужем приехала в город навестить Тайлера и Индиго, и они принесли блюдо со сладкой веганской картошкой и бледным тыквенным пирогом без сахара. И то и другое меня ужаснуло, но я была не в том положении, чтобы обсуждать выбор блюд.

Мелани же приготовила овощи и съедобные пироги.

Миссис Уолш не поручали ничего принести, поскольку, как объяснил Джефф, она по возрасту освобождена от домашних обязанностей. Их с Фиби пригласили присутствовать на празднике в качестве почетных мам.

И я, конечно, тоже была почетной мамой — еще не привыкшей к своей роли, слабой, уязвимой и беспокойной. Будь моя воля, я бы не отходила от детской кроватки и не отрываясь глядела бы на новорожденную девочку — пухлые щечки, сжатые кулачки, обветренные из-за постоянного сосания губенки. Я то и дело звала Картера, чтобы вместе умилиться каждому чиху, каждому звуку, который она издает во сне. И Картер приходил, хотя уже слышал чихание и писк новорожденных.

— Неужели Фиби и правда приедет? — спросила Линди, как только вошла в дом.

— Обещала, но это, конечно, ничего не значит, — сказала я. — Она еще сомневается. А наша дражайшая бабушка не ответила на предложение. Что надо понимать как «нет».

— Оно и к лучшему, — заключила Линди. — Ой, а еще приедет моя сестра Эллен. А вот насчет братьев можешь не беспокоиться: они будут праздновать у родителей своих жен, так что нам не придется их терпеть.

— Мы бы справились, — возразила я, и она ответила:

— Это ты сейчас так говоришь.

Сумасшедший дом. Я так устала, что двигалась почти бессознательно, словно наелась галлюциногенов. Пыталась вести себя как обычный полноценный человек — перемешивать содержимое кастрюль, стоящих на плите, предлагать гостям попробовать соусы, чипсы и оливки, — но Линди увела меня с кухни в гостиную и дала поручение: сидеть на диване и смотреть на огонь в камине, который Картер, Тайлер и Джефф развели за двадцать минут. Мои ноги сестра положила на пуфик.

С дивана я наблюдала за калейдоскопом семейных сцен. На заднем дворе Хлоя и Дэйви играли с Тайлером в мяч. Мелани и Джейн мыли в раковине овощи и разговаривали, склонившись друг к другу. Эллен вышла со своими тремя детьми на улицу и показала им светильник Джека, который все еще стоял, осклабившись, на столике. Джефф чем-то рассмешил Линди, и она поцеловала мужа в нос. Картер раздавал пиво и болтал с новым мужем Джейн. Ноа бегал по кухне с ершиком для унитаза в руках, и миссис Уолш успела перехватить проказника, когда он ринулся в гостиную — а то он засеет микробами весь ужин, сказала она. Мелани возразила, что это совершенно новый, неиспользованный ершик, недавно из магазина, но миссис Уолш не сдавала позиции.

— Он предназначен для чистки унитаза, — вразумляла она мою легкомысленную подругу, — а предметам для унитаза нечего делать за столом в честь Дня благодарения.

Мелани закипела, но тут подоспела Линди, увела ее с кухни и посадила рядом со мной.

— Сиди здесь и думай приятное о следующих поколениях. И постарайся простить предыдущие поколения за безапелляционные замечания.

Вошла Индиго, неся поднос с фаршированными грибами, сыром, крекерами и виноградом и приволакивая ногу, потому что за нее, как детеныш шимпанзе, уцепился веселящийся Рэззи.

— Надо было тебе устроить свою жизнь так же, как я, — сказала я Мелани, сидевшей теперь на диване рядом со мной, — сначала завести подростков, а потом уже младенца. Когда ребенок не спит по ночам, у нас нет отбоя от волонтеров, готовых укачивать его.

Индиго улыбнулась и принялась соскребать с ноги Рэззи, как переводную картинку.

— Определенно придется завести тинейджера, — улыбнулась Мелани. — Вряд ли от Ноа будет большая польза в этом деле.

— Вчера ночью ты меня просто спасла, — призналась я Индиго. — Когда ты приняла эстафету, я уже намотала не меньше пяти километров вокруг стола в гостиной. Когда это было, часа в четыре?

— В полпятого. И после этого я тоже прошла километров десять, — сказала Индиго. — Малышка так доверчиво ко мне прильнула, что даже жаль было класть ее в кроватку.

Я улыбнулась ей, и она шлепнула меня по руке и стала кормить грибами.

— Открывай рот шире, — велела она. — Тебе надо поддерживать силы. Однажды твоя дочь вырастет и станет подростком вроде меня.

— Вряд ли. С тобой никто не сравнится. Слушай, — прошептала я, — не говори маме, что грибы из гипермаркета. Скорее всего, они не органические.

— Думаю, она уже знает, — ответила Индиго. — Я видела, как она читала этикетки.

— Вот черт, — ругнулась я.

Я взъерошила Индиго волосы — теперь белые с розовыми кончиками. Она училась в выпускном классе и проявляла несомненное здравомыслие. Где-то даже была восхитительна. Конечно, она все еще носила армейские ботинки и короткие юбки, но уже не стриглась фестонными ножницами и не составляла хулиганские списки. Встречалась с парнем, который собирался заглянуть позже и — о да! — привести родителей знакомиться с семьей.

«А еще они хотят посмотреть на ребенка», — сообщила мне Индиго и спросила, нет ли у меня возражений, и я ответила: «Да ради бога! Закатим знатную вечеринку».

Тайлер, приехавший домой из колледжа, интересовался, можно ли пригласить его друга Джемси, и я тоже разрешила. Если всем не хватит стульев, рассядемся на полу. Тайлер пообещал, что они с Джемси что-нибудь сыграют. Он написал для новорожденной песню.

Все шло замечательно, не считая того, что у меня разболелась голова. Я находилась словно в навязчивом сне: шум, беготня, разговоры вдруг стали меня раздражать. Я взглядом призвала Картера, он пробрался ко мне через заполненную людьми комнату и сел рядом на диван, широко улыбнувшись Мелани.

— Ты довольна? — прошептал он, поцеловав меня в макушку.

— Не знаю. Гости не перессорятся?

— Конечно нет, — засмеялся он. — Джейн на кухне спорит с Линди насчет органических продуктов, а муж Джейн сказал мне уже три раза, что, по его мнению, глупо заниматься парусными лодками. А миссис Уолш заявила, что не станет сидеть рядом с Фиби, потому что у нее от этой женщины мурашки по коже.

— Фиби, может, вообще не придет, — заметила я.

— Да, миссис Уолш могла ей заплатить, чтобы та не приходила.

В этот миг наша малышка заплакала, и брови Картера взметнулись вверх. Индиго сказала, что подойдет, но Картер возразил, что сам хочет успокоить дочь, и в конце концов я, как мать, заявила свои права на ребенка, к тому же мне нужно было отдохнуть от гама.

Я пошла в спальню и взяла на руки свое краснощекое сокровище. Это было невероятным счастьем — держать дочь на руках, видеть ее голубые глазки, глядящие на меня, гладить крошечное личико, слышать, как она гулит и чмокает. Я села вместе с ней в кресло-качалку. Ощущая ее тепло и чудесный запах детского крема, молока и младенческой кожи, я вся растворилась в любви. Бесподобное чувство! Из-за двери доносились оживленные разговоры. Вокруг какого-то политического события разгорелся спор. Миссис Уолш категорически возражала на любое слово Линди. Джейн громко хохотнула, словно поставила точку в дискуссии, и Индиго воскликнула:

— Ма-а-ама!

Я приложила девочку к груди и поморщилась: малышка присосалась, и я ощутила знакомое тянущее усилие и жжение, когда по протокам пошло молоко.

Через некоторое время снаружи послышалась какая-то суматоха, видимо, открылась и закрылась входная дверь, раздались восторженные крики: «Привет! Привет!» — и через пару минут передо мной вырос улыбающийся до ушей Картер, а за спиной у него стояла Фиби в длинной лиловой юбке и черном вязаном кардигане. Он сделал широкий жест в мою сторону и слегка подтолкнул Фиби в комнату. Волосы у той были убраны в пучок на макушке, ресницы густо накрашены и подведены карандашом. Мое сердце, как всегда, когда я видела мать, стало выпрыгивать из груди от ликования. Моя мама, которую я могла никогда не узнать.

— Привет, — поприветствовала ее я. — Рада тебя видеть! Смотри — это твоя внучка!

Мне хотелось, чтобы она обняла меня. В моих фантазиях она воскликнула: «Какая очаровашка! О, как долго я ждала этого момента! Чудесная девочка!» И сказала, что малышка похожа на меня или на Линди в этом возрасте. Она могла произнести еще много добрых, мудрых и прекрасных слов. Но этого не случилось. Мать бросила на ребенка взгляд, повела руками и проговорила своим прокуренным голосом:

— Извини, я опоздала и останусь ненадолго. Хотела только заглянуть.

— Я рада тебе, — повторила я. — Хочешь подержать маленькую Тилли?

— Все еще не верю, что ты выбрала ей такое имя, — заметила мама.

— Это от «Тилтона». Я хотела почтить память отца, — объяснила я. — Думала, тебе понравится.

Лицо ее слегка переменилось. Означало ли это, что ей понравилось? Не могу сказать.

Я отняла Тилли от груди и протянула ее бабушке, но Фиби уже заинтересовалась чем-то в коридоре. На меня она даже не посмотрела.

— Собралось так много людей, — сказала она Картеру. — О чем вы только думали?

Он весело хмыкнул.

— Пойду, пожалуй, выпью, — проговорила Фиби. — Нина, выходи, когда закончишь.

И ушла. Когда-то она сделала все, что в ее силах, но не стала моей матерью в полном смысле слова. Она была, но ее не было. Вот кто стал бы настоящей бабушкой, так это Джозефина. Уж она бы знала, что уместно сказать в этой ситуации, понимала бы, что я хочу услышать. Милая любящая Джозефина Попкинс.

Я мысленно послала ей воздушный поцелуй.

Потом я услышала, как Фиби со всеми здоровается; кто-то предложил ей бокал вина, а Линди объявила, что стол будет накрыт через десять минут, так что можно потихоньку собираться в гостиной.

— Пойдем, покажем тебя народу, — сказала я Тилли.

Я принесла ее в ярко освещенную теплую гостиную, где горел камин и Тайлер бренчал на гитаре. Джефф привел детей с улицы. Был здесь и Эй-Джей, он улыбался и вытирал глаза — что-то попало.

— Эй-Джей! — воскликнула я. — Как я рада вас видеть! Я и не знала, что вы придете!

Он смущенно наклонил голову и сказал, что привез Фиби, но ему неудобно оставаться.

— Вот еще глупости! — возразила я. — Я никуда вас не отпущу.

Он склонился над ребенком и заулыбался. Подошла Индиго и приобняла меня.

— Моя сестренка, — похвасталась она.

Тут малышка чихнула, и внезапно мы с ней стали центром всеобщего внимания. Все стали подходить к нам.

Эллен всплеснула руками:

— Кого это принесли? Проснулась!

А Мелани выразила восхищение:

— Вы слышали, как она забавно чихнула? Какая прелесть!

Я прижимала Тилли к себе, и она совершила феминистский поступок — выпростала из-под одеяльца энергичный кулачок и потрясла им в воздухе. Кто-то увидел в этом знак того, что она станет такой же решительной, как ее мама, но и такой же необузданной. И все как-то сразу стали подшучивать надо мной. Мелани рассказала, как я сочиняла истории рождения всем усыновленным и удочеренным детям; Линди вспомнила, как я отвела ее к монахиням и побежала играть со своими друзьями на детской площадке; Индиго потешалась над тем, как я разбила машину в тот день, когда она забрала Бейонсе из лаборатории. Наконец я произнесла:

— Ну ладно, посмеялись надо мной и хватит. Теперь я — мама и должна думать, что моим детям стоит знать обо мне, а что — нет.

— Детям? — удивился кто-то. — Картер, ты слышал это?

Потом все засмеялись и вернулись к спорам о политике, и о лучшем способе приготовления индейки, и обязательно ли хороший человек должен быть веганом. Все говорили одновременно, улыбались, хмурились и пытались перекричать остальных.

У меня возникло странное ощущение: словно я смотрю в камеру, которая отъезжает от толпы и обозревает со стороны людей, которые объединяются в пестрые группы и снова расходятся по разным углам. Как атомы, которые сливаются воедино и опять отталкиваются друг от друга. Я выключила в мозгу звук их голосов — низких и высоких, сварливых и ласковых — и просто наблюдала за присутствующими. Вот моя семья. Моя сумасшедшая, невыносимая, беспокойная семья. Все они невозможные и удивительные личности, и каждый с трудом переносит присутствие остальных, но они существуют в моей жизни. В моем доме, в моей гостиной. Здесь были мой муж, и дочь, и пасынок, и падчерица, и бывшая жена моего супруга с новым мужем, и друзья, и сестра, и моя мама, и мать и сестра моей сестры.

Я создала семью своими руками, буквально принудив их всех общаться со мной, узнать меня. Я — человек, по праву принадлежащий к этой группе людей.

Я поймала взгляд Картера, и он послал мне воздушный поцелуй. Моя мать и Эй-Джей тоже переглянулись и выскользнули на улицу; его рука лежала у нее на талии. «Так-так, — подумала я. — Только посмотрите, что творится!»

Не знаю почему, но я внезапно заплакала. Может быть, из-за послеродовой депрессии, а может, потому, что я была частью замечательной семьи, о какой даже не мечтала. И этот факт показался мне одновременно чудесным, ужасным, пугающим, замысловатым и непостижимым. Почти невероятным.

В это время Мелани пригласила всех к столу. Я вытерла глаза и послушно пошла на свое место.