Русская Америка. Сухой закон

Глава 11 У кого — праздник, а у кого — проблемы…

С утра меня разбудила сестра. Поцелуем в лоб:

— С днём рождения, засоня! Вставай, я твой любимый пирог испекла!

Лёжа на своей грубой кровати, я заулыбался, ощущая, как лицо греют последние лучи осеннего солнца. Скоро станет совсем холодно. Наша семья пока не зашибает кучу денег. Да и не падок я на подарки. Что в той, что в этой жизни я не был ими избалован по причине небогатого детства. А вот пирог с удовольствием попробую. И эта простая сестринская забота согревала душу сильнее всего.

Уже после завтрака я выложил тридцать долларов на стол перед Тоней. Сашка играл во дворе, мама была на работе и ещё не вернулась с ночи, так что я мог поговорить со старшей сестрой без свидетелей. Она остановилась как вкопанная с кастрюлей в руках. Люблю смотреть на неё такую. Красивая, тоненькая, хозяйственная, милая.

— Откуда это, Лёша? — требовательно задала вопрос Тоня.

— Это — с новой работы, — просияв, ответил я, — Первый заработок, пока начинаем.

— И каким образом он получен? — кастрюля со стуком водрузилась на стол. Тон был напряжён.

— Не беспокойся, пожалуйста. Мы же с тобой договорились — я приношу «гринбэки», а ты не задаёшь вопросов и улаживаешь всё с мамой.

— Я хочу знать, что эти деньги получены законным путём. Откуда ты их взял? И ещё — скажи мне, ты втянул во всё это Мишу с Витей? Я общалась с их знакомыми и родственниками. Они сказали, что ребята пропадают на каких-то заработках. Я же не дура — могу сложить два плюс два! — глаза сёстры требовательно сверлили меня.

Явно не отстанет. Лучший вариант в таких ситуациях — рассказать версию, максимально приближённую к реальности. Поэтому пришлось вздохнуть и коротко ответить:

— Торговля алкоголем.

Она всплеснула руками:

— Ты серьёзно? Но это же нарушение закона!

— Какого? — я решил действовать мягче.

— Я читаю газеты, Лёша! Акт Волстеда! Он запрещает продажу алкоголя!

— Закон ещё не вступил в силу, Тоня. Его действие начнётся только в январе. Тем более, мы продаём мелкие партии. Что-то вроде торговых агентов. Вот и всё. Если ты читаешь закон, то знаешь, что за мелкие партии даже после того, как акт вступит в силу, тех, кого поймают, будут наказывать небольшими штрафами. Оглянись, посмотри вокруг. Да тут в каждом доме уже собирают самогонные аппараты. Всем плевать на этот закон. Пойми — это способ оплатить весь долг. Ты не забыла же о нём? Я не позволю маме и Сашке голодать, а тебе идти в публичный дом! — здесь мне пришлось несколько надавить.

Тоня закусила губу и нахмурилась. А я продолжил:

— Только об этом никто не должен знать… Лишние уши нам ни к чему.

— Да понимаю я! — она сердито отмахнулась от меня.

В этом я не сомневался. Судя по памяти моего реципиента, у моей сестры, конечно, есть загоны. А у кого их нет? Но она никогда не выносила наружу ничего из семьи. В конце концов, это она «держит оборону» и прикрывает меня уже почти неделю перед матерью. Причём, насколько я понимаю по реакции мамы — успешно. Иначе бы я заметил какие-то небольшие изменения в её настроении или взгляде.

— У меня вопрос, — присела она рядом за стол.

— Какой?

— Если ты «торговый агент», то как с тобой общаются деловые люди? С твоим-то внешним видом!

Я хмыкнул, отложил книгу и дал ей жестом понять, что нужно подождать минутку. А сам ушёл в комнату, где жили я и брат. Быстро переоделся в костюм и постарался разгладить его руками, ибо приходилось, к сожалению, пока прятать его от семьи среди ящиков под кроватью. Поправил сорочку и галстук, надел отцовскую шляпу и вышел к сестре. Развёл руками и покрутился перед ней. Коричневый простой костюм, чёрные туфли, кремовая сорочка и иссиня-чёрный галстук. Не совсем, конечно, идеальное сочетание, но этого достаточно, чтобы смотреться более-менее цивильно в девятнадцатом году двадцатого века.

Сестра всплеснула руками и засмеялась:

— Гляди, какой важный! — а затем улыбнулась и добавила, — Тебе идёт. Сразу становишься взрослее лет на пять в нём.

Я только усмехнулся. Знала бы она, сколько мне лет «в голове»!

— У меня будет к тебе просьба, — я взял её руку и изобразил смятение.

— Какая? — моментально напряглась сестра.

— Ты… можешь выгладить костюм?

— Ах ты! Я уже заволновалась!

Не подумайте, что я из тех, кто без женщины не найдёт и колбасы в холодильнике. Просто я уже привык в прошлой жизни к совершенно другим утюгам. А то страшное чугунное чудовище, в которое надо закидывать угли, и которым орудует Тоня — в моих руках станет оружием массового поражения для любой одежды. Тем более, она работает прачкой. И на работе они постоянно гладят и крахмалят. У неё навык обращения с такими монстрами уже отработан как следует.

— А куда ты собрался? На свидание? Или на деловую встречу? — с поддёвкой спросила Тоня.

— Второе. И ещё нам нужно будет с парнями отлучиться на пару дней. Придумай, что маме сказать.

Лицо сестры снова приобрело тревожное выражение:

— Зачем?

— Бизнес! — пожал я плечами и сделал как можно более пафосное лицо, картинным жестом поправляя галстук, — А вообще, просто надо скататься на закупки.

Тоня рассмеялась:

— Господи, какой франт! Конечно, я всё сделаю. Когда?

— Если можешь, сейчас… И я пойду.

— Не хочешь пока говорить маме?

— Нет, тут нет секрета. Просто мы с парнями сразу в путь.

— Хорошо, я поняла, — уже серьёзно сказала сестра и затем тепло улыбнулась снова, — Какой же ты стал взрослый. Я и не заметила… И папина шляпа тебе очень идёт.

А я просто обнял её. Приятно знать, что у тебя есть родственники. Всегда хотел сестру, получил не совсем обычным способом, но я быстро проникаюсь к ней и к этой семье. Очень светлые люди. Мне повезло.

— И ещё, мне какое-то время надо будет пожить в конторе, — проговорил я, — Не волнуйся, пожалуйста, так и объясни маме. Я буду наведываться часто.

— Это далеко?

— Да, это на другом конце Нью-Йорка. Ну, понимаешь, Лонг-Айленд, доки, поставки, — я сделал неопределённый жест, хотя куда-куда, а на Лонг-Айленд я в ближайшее время точно ни ногой.

— Хорошо, я объясню ей как-нибудь, — кивнула Антонина.

На самом деле я еще вчера подумал о том, что мне надо поменьше светиться даже около «склада» и в нашем районе. Вчера ночью мы подогнали грузовик впритык к подвалу, и перетянули внутрь все ящики с виски. А затем Мишка вернул обратно «Шевроле». Нужно бы в ближайшее время озаботиться покупкой своего авто, после того как «прокрутим» в Вирджинии наш виски. И вот вопрос: где прятать оружие, которое на нас свалилось? Оно понадобится — в этом я не сомневаюсь. Но хранить дома мне его негде — я тут свёрток с костюмом еле упрятал.

Сейчас у нас два Винчестера, два тридцать восьмых, Кольт 1911 и «Вэбли». Абсолютно все стволы — «грязные». Всё это хранится в подвале под надзором Гарри, которого постоянно по очереди навещают парни. Всё оружие там, кроме Кольта. Он со мной. Там же наши ящики с виски, а вскоре на смену им станут бочки с виноградным соком. И мне это очень не нравится.

Нельзя хранить все яйца в одной корзине. Сейчас это наше самое уязвимое место. Рано или поздно, но до Горского или его шестёрок дойдут слухи о том, что мы что-то привозим и увозим на наш «склад». И там уже непонятно — как он себя поведёт. Заинтересуется ли тем, что делает троица молодых парней? С другой стороны, может и сквозь пальцы посмотреть. Сейчас все стараются на чём-то заработать в серую. Но когда мы откроем свои заведения или начнём толкать виски барам — он точно всё просечёт и пошлёт своих «работников ножа и топора». Поначалу с вопросами и вежливыми намёками, что надо отстегнуть долю. Здесь её называют «виг». А потом — неизвестно. Его аппетиты, судя по тому, что я слышал — растут слишком быстро.

Для завтрашней поездки придётся брать только то, что можно спрятать в автомобиле. И это тоже риск. Причем, значительный. Возить с собой стволы без документов на них. Тридцать восьмой вызовет вопросы, ибо он штатный. На винчестеры с Кольтом потребуют справки-вкладыши из магазинов с печатями на них. Но и ехать пустыми на продажу алкоголя незнакомым людям в штат, где уже несколько лет как действует сухой закон — тоже опасное дело. Хоть Витя и утверждает, что его кузен там знает всех и вся.

Родственник Громова тоже может прибрехать, чтобы повысить свою значимость. Так что нужна съёмная квартира. Желательно, где-нибудь на окраине Бронкса. Где начинается другой район, и редко надолго появляются гангстеры. Этим я и планировал сегодня заняться. Благо появились деньги из сейфа итальянцев. Их нужно пустить куда-то в частные руки и избавиться побыстрее. Это тоже «горячие» бабки. Не хочется держать такое у себя долго. Часть уйдёт ребятам на семейные бюджеты. Остальное нужно использовать с умом.

— Тоня, ты сказала, что газеты читала на работе. С собой захватила?

— Да, возьми в сумке.

Я достал газету и развернул её. Надо просмотреть объявления о сдаче квартир. О, что это тут у нас — криминальная сводка! И при этом на первой странице: «Погоня со стрельбой в Брукхайвене». А вот это, похоже, про нас!

Интересное дельце. Надо бы, кстати, следить за газетами. Здесь это пока единственный регулярный источник информации.

Так-так посмотрим! Репортёр в красках описывал «бешеную езду по Лонг-Айленду, которая окончилась аварией и расстрелом гангстерского „Джордана“, а также трупом водителя. Ещё двое пассажиров легковушки находятся в тяжёлом состоянии, но их жизни уже ничто не угрожает. Никто из прохожих не пострадал…» А вот это хорошая новость! У меня, признаться, за это душа всю ночь и утро болела.

Так, читаем дальше… «Очевидцы сообщают, что двое в платках и шляпах жестоко расстреляли авто преследователей и скрылись в неизвестном направлении…» Так, дальше свидетельства этих самых зевак… Ага, ничего интересного, кто-то вообще фантазирует о том, что мы с Витей палили по машине из Томпсонов. Хотелось бы, конечно, иметь такие весомые «аргументы», но это нам не по карману, так что извините, фейерверки отменяются. И ни слова о Додже, который мы спалили на пустыре.

И всё же, я думаю, это дело времени. И полиция, и Лучано быстро свяжут сгоревший грузовик с тем, что произошло. Но это уже вряд ли пойдёт в газеты. Не так интересно. Так-так, что дальше?

«…Грузовик принадлежал компании „Каплер и Ко“, осуществляющей перевозки и хранение товаров. Адрес склада в Брукхайвене…»

Хм, прекрасно! Сейчас у итальянцев явно прибавится головной боли, и они будут вынуждены отвлекаться на замазывание всех дел на складе. Кто его знает — что там у них ещё хранилось…

Дальше я окунулся в нудное изучение объявлений о сдаче квартир. Выбрал несколько наиболее приемлемых, обвёл их карандашом, чтобы не потерять, и начал собираться. К этому времени Тоня уже погладила мой костюм.

Я оглядел себя, насколько это было возможно в обточенный большой осколок зеркала, и остался удовлетворён. Приятный, молодой человек. Такому можно, пожалуй, и квартиру сдать. Зашёл в комнату — подальше от глаз сестры, и приладил под пиджак кобуру. Ну всё, красавец! Теперь в путь…

Синий костюм в белую тонкую полоску, светлая сорочка, вишнёвый галстук с огурцами, чёрно-белые туфли, котелок с белой лентой и бабочкой. Чарли Лучиано всегда любил одеваться очень стильно и броско по самому последнему писку моды.

Чёрные напомаженные волосы, зачёсанные назад, карие глаза, густые брови, пухлые губы, скулы и смуглая кожа итальянца. Внешность, выдающая страстную и даже холеричную натуру. Сейчас он метался по небольшому кабинету — конторке как загнанный волк.

Остальные два его компаньона были одеты проще. Один, в чёрном костюме и чёрном же плаще, невысокий, более плотной комплекции, восседал на стуле, подперев руками недовольное лицо и устремив вдаль задумчивый взгляд живых глаз. Широкий рот превратился в прорезь поджатых и без того тонких губ.

Ещё один, напротив, развалился в свободной позе, демонстрирующей абсолютную пофигистичность к этому миру. Атлетически сложенный, высокий… подросток. В дорогой куртке с мехом, он сидел, закинув ногу на ногу. Большие руки со сбитыми костяшками — все в печатках и кольцах. Лицо, несмотря на пятнадцатилетний возраст, имело крупные черты американских звёзд-боксёров. Даже светлые волосы — так же небрежно зачёсаны как у них по современной моде.

— Просто связали четырёх парней и увезли грузовик виски прямо у нас из-под носа! И никто не может сказать — кто это был⁈ Ни одной догадки — что это за мрази⁈ Обещаю, когда я их найду — они проклянут день, когда родились! — Лучиано разъярённо тараторил со скоростью пулемёта, — Сколько они там увезли, сорок — пятьдесят ящиков?

— Сорок шесть ящиков. Пятьсот пятьдесят две бутылки, — подал голос человек в чёрном.

— Ооо! У Мейера Лански всё всегда под счёт⁈ Всё под контролем? Тогда объясни мне — какого хрена твой склад, на котором «всё будет под контролем» — грабанули какие-то уроды?

Мейер, хотел что-то ответить, но подросток с жёстким не по годам взглядом вклинился в разговор:

— Вообще-то, склад наш. Не забывай, ты тоже в доле.

Лучиано развернулся к пареньку:

— Бен, я прекрасно ЭТО помню. А ещё я помню, что именно ВЫ гарантировали, что подберёте надёжных парней на его охрану. И конкретно ТЫ отвечал за него. Всё просил поручить тебе первое крупное дело и точку. И это всё, что от тебя требовалось — проверять людей, которых ты с Мейером подобрал. А теперь что? Копы шарятся по складу! Долбанные репортёры пишут в газетах полную чушь!

Оба напарника Лучиано нахмурились. Да, возраст гангстеров в это время был удивительно низок. Когда Чарли несколько лет назад посадили за торговлю наркотиками, то Мейер и Сигел стали наёмными убийцами свидетеля. Одному на тот момент было пятнадцать лет, а второму — одиннадцать. Да и сейчас, через несколько лет после того случая, только Чарли Лучиано было уже больше двадцати.

Бенджамин Сигел, или как его называли за спиной — Бакси, перестал хмуриться и лишь развёл руками в улыбке:

— В меня тоже стреляли. Когда мы заехали на склад, проверить, как там всё идёт — мы сразу рванули за этими козлами.

— Бен тоже получил ранение, Чарли. Он рисковал жизнью за НАШЕ бухло. Не гони на него! — Лански погрозил Чарли сигарой.

— Да это царапина, — отмахнулся Сигел, — Но эти уроды заплатят мне за то, что прихлопнули Ронни, и за то, что они сотворили с нашим «Джорданом». Мы не успели даже недели на нем поездить. Уроды!

— Мне плевать на Ронни! И я класть хотел на этот долбанный «Джордан», малолетний ты придурок! — почти проорал Лучиано

— Эй, ты не можешь так говорить про Ронни, он… — вскочил Сигел, но тут же загремел голос Мейера.

На удивление, у невысокого еврея мгновенно прорезался громкий бас:

— Хватит! Вы что, хотите вцепиться друг другу в глотки сейчас? Нам надо обсудить наш общий бизнес. Чарли, ты никогда не станешь главой большой «семьи», если будешь так психовать на партнёров. Мы всё так и останемся на уровне «бойцов» и «бригадиров», если не договоримся. Наша проблема сейчас — не этот долбаный грузовик с виски. А то, как это всё скажется на нашей репутации! Ирландцы интересовались с утра — «как у нас дела и можем ли мы отстоять товар»? Издевались, предлагая «защиту»!

Мейер сделал паузу, пристально посмотрел на обоих напарников и добавил веским тоном:

— И самое главное… Арнольд Ротштейн недоволен тем, что грабят склады, с которых через два месяца мы будем отгружать бухло в его спикизи и клубы. Напомню Вам, господа, что одно его слово, и никто в этом городе не купит у нас ничего. Куда мы пойдём? К Джузеппе Массерии? Этот итальянец не станет работать с евреями!

— Я ни за что не пойду к Джузеппе! — возмутился Чарли, — Он держит меня за ребёнка. И дерёт дикие проценты. Его «семья» — это просто обдиралово. Он говорит мне о том, что мы оба — итальянцы, а сам уже запускает руку в мой карман! Пока те, кто внизу пашут и дохнут как крысы, Массерия ест омаров с серебряных тарелок.

— Извини, Чарли, но так уж заведено у Вас — у итальянцев! Не у всех, но почти! Таких, как ты — мало, — едко ответил Лански, — А я с ним работать не смогу и Бак тоже. Из-за нашего происхождения. Мы — не итальянцы. А я хочу напомнить тебе, что склады и поставки алкоголя Ротштейну — это наше общее дело! И если мы его просрём, то быстро пойдём ко дну. Пока он с Массерией — пилят этот город как хотят…

Лучиано шумно выдохнул и перестал метаться по комнате, упав в глубокое кресло и сжав подлокотники. А затем заговорил уже спокойнее:

— Значит так. Мы должны усилить охрану наших складов. Если грабанули один — могут обнести и другие.

— Нужно, — согласился Лански, — Но я думаю, что это была разовая акция. Те, кто нападал — явно знали, что идут на склад, но похоже это было всё, что им известно. Возможно, залётные. Парни сказали, что они говорили со странным акцентом и двое из них — много суетились.

— Ирландцы?

— Может быть. Непонятно. Точно не американцы. И это вся информация. Наш Додж они сожгли на пустыре в нескольких кварталах от склада. Там следы шин другого грузовика. Наверное, перегрузили все на него и уехали.

— Но сработали неплохо, — пробурчал Сигел.

— Да, — кивнул Лански, — Мы искали какие-то концы. Все лишь разводят руками. Никто ни о чём не слышал. И это очень странно. Профессионалы бы не стали размениваться на один грузовик. Так что это какие-то неместные артисты. Они или хотели загрузить только Додж, или, наоборот, просто везунчики, которые не рассчитали свои силы.

Сигел подался вперёд и добавил:

— Один работал очень профессионально. Тот, что у них за главного. Я даже прицелиться в него не смог, когда они палили по нашему «Джордану».

— Ясно… — раздражённо процедил Чарли, — Понятно, что ничего не понятно! И я всё равно хочу, чтобы их нашли.

— Я лично забью каждого из них до смерти, — ухмыльнулся Сигел. Его подростковое лицо даже перекосило от жестокой гримасы, которая возникла на нём.

— Но нам надо решить — что делать сейчас? Наша репутация подмочена, — недовольно покачал головой Мейер.

Лучиано потёр виски пальцами, а затем махнул рукой:

— Налей мне…

Мейер наполнил гранёный стакан и протянул компаньону. Тот отхлебнул, покрутил стекло в руках и постучал им по столику:

— У нас были проблемы с этими мелкими бутлегерами из Аризоны. Которые держат бар на сорок-пятой. Помнишь?

— Да, но они все поняли и исправно отстёгивают нам «виг». Мелкие сошки. Их там двое или трое. Ничем не примечательно, — кивнул Лански.

— Ищем ещё пару дней этих уродцев, которые налетели на склад. Если ничего не найдём — пустим в расход олухов с сорок-пятой. Мне они не нравятся.

— Это плохо для бизнеса, Чарли, — веско заметил Мейер.

— Я знаю, и поэтому — мы сделаем всё сами. Втроём. Не надо говорить никому из парней об этом. Потом пустим слух, что это именно аризонцы грабанули наш склад в отместку за то, что мы посадили на нож их компаньона. А мы отомстили, чтобы все поняли, что кража у нас — это билет на тот свет! После этого официально перестанем искать этих настоящих недоносков, которые обнесли склад. Но держите ухо востро! Если удастся выйти на этих ублюдков — я хочу видеть их. Понятно?

Бенджамин Сигел зловеще ухмыльнулся и хрустнул костяшками пальцев, глухо бросив в ответ:

— А потом я разберусь с ними!

Лучано согласно кивнул, закуривая сигару и отпивая виски:

— Разумеется…