Русская Америка. Сухой закон

Глава 3 Долг платежом красен

— Что? Ещё один долг? — Мишка не мог поверить тому, что услышал минуту назад.

— Не беспокойся, все будет нормально. Если будете слушать то, что я говорю, — я твёрдо стоял на своём.

Виктор Громов, третий член нашей компании, местный «красавчик», по мнению девушек, поёрзал на старой пустой бочке и рассудительно заметил:

— Двести долларов на дороге не валяются, Саш. Ты итак, точнее, твоя семья, торчите Томпсону восемьсот. В сумме это штука гринов.

Дэвид Томпсон — ростовщик, который занял моему отцу деньги. Дэнни Пёс и Пит — его подручные по выколачиванию долгов. И, по совместительству, часть охраны. Витя мог и не пояснять это всё — выспавшись, я уже нормально соображал, а синхронизация с мыслями моего реципиента будто бы закончилась. Сейчас мы все трое сидели на заднем дворе Мишкиной работы. А так как он старше нас и имеет права — ему периодически разрешают доставлять простые грузы. Это, кстати, тоже Фордовское «наследие». Как только улицы заполонили дешёвые автомобили, разные штаты начали вводить права, правда, без фотографий. А экзамены пока требовались только тем, кто профессионально работал водителем. Личным шофером, или за баранкой грузового авто.

Мы же с Витей работали грузчиками. Мне только предстояло получить права на автомобиль. А вот Витя уже мог их иметь, как и Мишка. Но мне нужны не просто водители, мне требуются напарники. Без них дело не выгорит. Довериться людям со стороны тоже не получится — именно сейчас всё и решится.

— Я понимаю. Но я всё рассчитал. Если вы не хотите гнить в этом болоте, — я обвёл рукою двор, — то нужно что-то менять. Нам требуется быстрый старт. Для этого необходимы деньги. Сразу говорю: я пойму ваш отказ. И в любом случае сделаю то, что задумал. Но в таком случае — я очень прошу вас сохранить этот разговор втайне, — я замолчал, наблюдая за реакцией друзей.

— И что, мы вот так просто вынырнем из этого дерьма и резко станем крутыми джентльменами с пачкой баксов в кармане? — недоверчиво пробормотал Витя, — А как остальные, — рассеянно добавил он, видимо, имея в виду мигрантов — соотечественников.

— Сначала маску надеваем на себя, а потом на ребёнка, — серьёзно добавил я и тут же поймал непонимающие взгляды собеседников.

Так, надо следить за своей речью. В этом мире таких поговорок ещё нет. Потому что банально отсутствует гражданская авиация как класс. Подумал, а вслух сказал:

— Неважно, подслушал где-то крылатое выражение. Парни, мы тут уже почти год. Если ничего не изменим, то так и будем на побегушках. «Пьаний рюсский» — передразнил я одного из вчерашних клиентов Вити, который, кстати, к алкоголю был практически равнодушен. Парня аж подкинуло. Он насупился и скрестил руки на груди.

— Ну тут и свои некоторые — уроды ещё те! — вмешался Мишка, — Вчера один из мразот Горского заявил моему отцу, что мол нормально было бы, чтобы мать у них поработала. В борделе, представляешь? — стиснул здоровенные кулаки друг.

Мама у него была очень красивая и статная женщина. Отец Миши не чаял в ней души. А она старалась даже скрыть свою красоту бесформенной одеждой и отсутствием макияжа. Что, впрочем, не помогало.

— И что отец? — поинтересовался я.

— Дал ему в зубы. Да так, что тот за верстак улетел! — похвастался Рощупкин.

— Ага, а потом Горский заставил твоего отца извиняться перед тем уродом. А тому ничего не было. Он же «особа, допущенная к телу», — брезгливо хмыкнул Витя.

— Да, — нахмурился Мишка, — Отец теперь злой как собака. А что сделаешь? Не выполнишь требование Горского — завтрашнему дню рад не будешь.

Я чуть помедлил и решился всё-таки сказать то, что скрывал:

— Тоню ирландцы тоже звали в бордель, она в отчаянии начала думать о том, что это выход, слава Богу, образумилась, — всю ситуацию я не стал выдавать.

Мишкины брови взметнулись вверх, и он аж побагровел. Н-да, нравится моему другу Антонина, пусть она почти на два года старше его. Хотя кто только ему не нравится…

— Слушай, я ничего не имею против левого заработка, — вклинился Виктор, — но меня напрягает даже не долг, а то, что мы должны обнести склад с алкоголем. На минуточку — охраняемый. И судя по тому, КАК его охраняют, владельцы там — не какие-то обычные бизнесмены.

— Я понимаю, но это необходимый шаг.

— Почему мы не можем, как ты говоришь — перепродавать купленный на заём виски и просто повышать количество с каждым разом на выручку. Затянуть пояса и… — предложил Витя, но я перебил его.

— Потому что двести долларов не хватит. Я не уверен, что нам и их дадут. Может быть, меньше. А это нерентабельно. Плюс — часть этих денег уйдёт на оружие и бумаги. И ты верно сказал — склад, где хранится алкоголь — незаконный. Это раз. Мы не сможем увезти оттуда даже пятой части. И подобное собьёт тех, кто может, будет нас искать. Это два. Мы грабим мафию. Это три, — на последних словах я понизил голос и огляделся, — Лично у меня нет ни малейших угрызений совести на этот счет.

— Почему ты думаешь, что нас не поймают? — спросил Миша.

Я ухмыльнулся:

— Ты вор? — я ткнул пальцем в него.

— Что? — удивился друг.

— Я спрашиваю тебя, ты каждый день выходишь ночью грабить людей или обносить склады?

— Нет, конечно.

— Ты из банды или из их круга? Хотя бы немного, — я скривился в гримасе «я тебя умоляю».

— Нет.

— Отлично, А ты, Витя?

— Нет. И я понял, к чему ты клонишь, — кивнул Громов.

— К чему? — не въехал наш добродушный друг.

— К тому, что мы ВООБЩЕ. НИКОМУ. НЕ УПАЛИ! — надавил я на каждое слово, — Со стороны всё будет выглядеть так, словно мы залётная шпана, которая надурыку решила грабануть первый попавшийся склад и смогла увезти лишь часть товара. Потому что якобы не подготовлена, и ей просто пофартило. Машина чужая, номера долой. Работаем на Лонг-Айленде. Потом туда ни ногой на долгое время.

Друзья нахмурились. Было видно, что каждый думает о своём.

— Ну хорошо, а потом? — поинтересовался Витя.

— А потом мы сбываем товар в Западной Вирджинии, где ты сказал у тебя живёт дядя. Нам от него нужна только информация. Приехали туда, быстро продали оптом малую партию и валим обратно. Это и будет наш стартовый капитал. Который можно прокручивать дальше.

— А зачем нам в Вирджинию? — удивился Мишка.

— Газеты надо читать, дурень! — пробурчал Витя.

А я терпеливо пояснил:

— Там сухой закон действует уже давно. И там этот товар купят дороже в два раза. Однако, мы не будем наглеть в цене, скинем пять баксов за ящик, чтобы побыстрее продать. Чем меньше мы будет на территории штата — тем больше шансов, что всё пройдёт без запинки.

— Ты думаешь, у нас всё получится? — Витя пристально посмотрел мне в глаза.

— Сорок ящиков виски по тридцать пять долларов… — я развёл руками.

Мишка от удивления присвистнул и сдвинул на затылок кепку:

— Я таких денег даже в глаза не видел ни разу!

— Решать Вам, — я пожал плечами и замолчал, давая понять, что теперь всё в их руках.

Ребята призадумались. Я и сам волновался. Не меньше них. Без их родственников, прав на вождение, грузовика с Мишкиной работы, да и вообще ещё двух пар рук — мне не справиться. И самое обидное, что нельзя даже рассказать им — откуда эта моя уверенность.

Этим утром я внимательно проштудировал учебники, которые попросил у соседа. Надо было убедиться, что курс истории, на первый взгляд, свидетельствовал о том, что я нахожусь или в своём или идентичном мире. Это глупость — думать, что историк знает всё. Настоящий специалист знает — как искать и обрабатывать информацию, а также выводить причинно-следственные связи. Это кайф, когда ты на основе анализа и старых данных из своей памяти делаешь прогноз, переворачиваешь страницу очередного исследования — а там то, что ты «угадал». Я же, например, был в курсе многих тенденций и фактов из истории эмиграции, и связанных с нею экономических моментах. Но историей спорта Америки не интересовался. Знал только о нескольких крупных скандалах. Очень жаль, иначе бы я просто играл на ставках и бирже. А так… в моём плане нашлось место только трём событиям в спорте, в которых я был на сто процентов уверен. Эх…

Мишка подал голос:

— Я согласен! — твёрдо сказал мой друг и посмотрел мне в глаза.

Похоже, проняла его ситуация с мамой, а вдобавок ещё и история с Тоней явно сыграла значительную роль.

Витя молчал. Повисла неудобная пауза.

— Чёрт с вами… Я в деле. А то этот дурень наломает дров без меня, — театрально вздохнул он и кивнул на Мишку.

— Да иди ты, — добродушно выдал Рощупкин. Но на лице его засияла улыбка.

Ну что ж. Наше трио в сборе.

— Значит, решено. Сегодня после работы нужно заехать к твоему еврею по поводу долга. Витя, ты сможешь договориться насчёт пушки? — спросил я у Громова.

— Да, но давай уже буду беседовать с человеком, когда решится вопрос по финансам? — назидательно выдал он.

— Разумеется, на большее я и не рассчитывал. Вечером деньги, утром стулья!

— Что? — удивился Мишка.

Нет, точно надо следить за языком. А то я так всю отечественную литературу зацитирую до того, как она будет написана. Прокалываюсь на лету. Сложно урезать свой словарный и образовательный запас, который на порядки выше, чем у моих товарищей. Они и так с удивлением весь день на меня поглядывают. Мишка так вообще пошутил, что от удара по голове я резко поумнел.

Витя пошёл домой — он работал перед этим в ночную смену, а мы отправились в Куинс, где требовалось разгрузить машину около одного из мебельных магазинов. Мишка, не торопясь, вёл «Шевроле» в потоке машин, а я постоянно озирался по сторонам. Я же в «музее». Мне было всё интересно. Вечерняя жизнь одного из самых больших мегаполисов этого времени била ключом.

Куинс был побогаче. Повсюду неоновые вывески. Сотни листовок с рекламой, сорванные ветром. Завтра дворники сметут их с тротуаров и дорог, чтобы крикливые бои опять с утра расклеили новые. Здесь было больше дорогих авто и джентльменов в дорогих костюмах. Женская мода была довольно разнообразна. Девушки в пальто на манер военных френчей попадались то тут, то там — первая, робкая волна феминизма постепенно захватывала Америку. И над всем этим витал пресловутый «дух капитализма». Ревущие двадцатые — время, когда американцы рванули за лозунгом «купи всё, что тебе втюхивают, потому что это модно». Время торговых агентов, биржевых махинаций баснословных масштабов и ужесточающегося неравенства между богатыми и бедными, американцами и мигрантами, белыми и цветными. Страна жирела и напухала перед Великой Депрессией. Хотя как раз на Депрессию у меня были свои планы…

Пока разгружались во внутреннем дворе под пристальным вниманием дымящего папиросой сторожа, я миллион раз возблагодарил небеса, что наш «Шевроле» как и большинство грузовиков, был всего лишь однотонным. Мишка мне помогал, чтобы поскорее справиться с работой и успеть к ростовщику. До него мы добрались быстро. Тут пара кварталов от мебельного.

— Ты уверен, что он пойдёт навстречу? — напряжённо поинтересовался друг, когда я уже вылезал из кабины.

— Во всяком случае, лучшей кандидатуры я не знаю. Моему отцу он не отказал, когда мы только перебрались сюда. Он дал первый займ, который папа выплатил.

Я захлопнул дверцу.

— Можно и потише, — проворчали мне в спину.

Поднявшись по ступеням аптеки, подёргал дверь. Заперто, но внутри ещё горит свет. Позвонил в колокольчик.

— Мы уже закрыты! — приглушённо донеслось из дома.

— Я не за лекарствами. Меня зовут Алексей Соколов. Должно быть, Вы помните моего отца, Ивана Андреевича? Соломон Михайлович, я по делу.

Спустя минуту тишины, когда я уже было отчаялся, дверь всё-таки отворилась. На пороге возник сухощавый пожилой мужчина в пенсне с приличной оправой. Он осмотрел меня цепким взглядом и отошёл в сторону, приглашая войти:

— Проходите, молодой человек.

Я зашёл внутрь с замиранием сердца. Внутренняя «жаба» удовлетворённо крякнула. Аптека представляла собою небольшое помещение с деревянными витринами. Некоторые были накрыты стеклом. Шкафчики с красивой резьбой вдоль стены. Кассовый аппарат с массой ручек и кнопок. В углу стоял металлический шкаф для дезинфекции инструментов.

Хозяин затворил дверь, провернул ключ и оставил его в скважине. Повернулся, стёкла на глазах блеснули, и мягкий голос вкрадчиво поинтересовался:

— Я надеюсь, у Вас действительно важное дело в столь поздний час.

Я обернулся:

— Прошу прощения за беспокойство. Если бы я знал, что Вы закрыты — я бы не рискнул Вас тревожить, и пришёл завтра. Меня ввели в заблуждение, сказав, что Вы ещё работаете.

Соломон усмехнулся и произнёс:

— Хорошие манеры — это прекрасно. Сейчас это редкость. Далеко пойдёте, юноша. Однако Ваш отец должен знать часы моей работы, и подумать об этом, прежде чем посылать Вас. Передайте ему это, пожалуйста.

— Скажу прямо, Соломон Михайлович, я здесь по собственной воле. Моего отца уже нет в живых.

Аптекарь склонил голову, изобразив грусть, и кивнул:

— Примите мои соболезнования. Тогда давайте перейдём к Вашему…эм, делу.

— Спасибо. Скажу прямо, отец погиб три месяца назад, когда тушил пожар в своей лавке. Сейчас нашей семье нужны деньги, чтобы расплатиться по долгам, в связи с этой ситуацией. Я знаю, что когда мы только приехали в Америку, отец обращался к Вам за помощью. И расплатился в срок. Поэтому я решил, что самое разумное — тоже обратиться к Вам.

Собеседник достал платок из нагрудного кармана халата, снял пенсне и задумчиво принялся его протирать:

— Присядьте, Алексей.

Я огляделся, нашёл стул около прилавка и расположился на нём, испытующе смотря на собеседника.

— Позвольте спросить, почему я должен быть уверен, что Вы вернёте мои деньги в срок?

— Ну Вы же сами сказали, что я далеко пойду, — я как можно мягче и с улыбкой констатировал факт, — Тем более, мой отец Вас не подвёл. Поэтому мне будет стыдно обмануть Вас. И вряд ли другие Ваши знакомые дадут мне после этого в долг.

— Стыд в карман не положишь, — строго заметил Соломон и добавил, — И мои слова — не более чем комплимент Вам. Так сказать, доброе начало знакомства.

— С этой доброй ноты может начаться и доброе сотрудничество, Соломон Михайлович, — парировал я, переходя на серьёзный и убедительный тон.

— И какого же рода сотрудничество мне можете предложить ВЫ? — удивился ростовщик.

— Я планирую открыть скромный бизнес, а затем развить его, — и Вы могли бы сбывать свой товар быстрее, — я будто бы невзначай махнул в сторону шкафчиков. В одном из них стояли бутылки, среди которых был и спирт и «лечебное вино» — довольно распространённый товар в аптеках того времени.

— О, вот как! — поднял брови Соломон и с усмешкой парировал, — Но тогда я подозреваю, что смогу получить деньги не ранее, чем через три с половиной месяца!

Хитрый жук. Небось, и сам уже затаривает запасы спирта и «лечебного вина». Во времена сухого закона многие аптекари очень круто наварились на продаже спиртосодержащих товаров. Или ингредиентов для собственного производства. Винные концентраты даже официально отпускали покупателям брусками. Поэтому мой потенциальный кредитор прекрасно понимает, какую схему я хочу провернуть.

— Возможно, и раньше, Соломон Михайлович. Я очень не люблю долги. Когда беру в долг, я сплю, а он мне снится, — кстати, здесь я ни капли не покривил душой. Даже в своей «прошлой» жизни ненавидел долги или кредиты всеми фибрами души.

— И сколько же Вы хотите, молодой человек?

— Двести долларов, — развёл руками, будто прошу о мелочи.

— Двести? — задумался аптекарь, — Я могу дать только сто пятьдесят. С условием, что Вы возвратите их мне в течение ровно тридцати дней. Моя ставка — пятьдесят ещё сверху. Если же Вы запоздаете и вернёте их после Нового года, то нужно будет уплатить не пятьдесят, а сто сверху, А дальше — пеня в размере двадцати процентов каждую неделю. И ещё, я должен знать — кто будет Вашим поручителем, — твёрдо назвал свои условия Соломон.

Понятно. Намекает, что чем ближе к семнадцатому января — дню, когда заработает Сухой закон, тем больше будет стоимость продаваемого мною виски. А значит, и навариться ростовщик тоже хочет сильнее. Логично. Аптекарь думает, что раз я беру такую небольшую для бутлегерства сумму, то и выхлоп у меня будет как у рядового поставщика какого-нибудь захудалого спикизи — подпольного бара. Только он не в курсе моих планов…

— Позвольте полюбопытствовать, Соломон Михайлович, почему сто пятьдесят? Неужели для Вас в данном вопросе есть какая-то разница? — вежливо поинтересовался я.

— Вы хорошо говорите, Алексей, у Вас явно было неплохое образование. И поэтому я надеюсь, Вы меня поймёте как цивилизованный и воспитанный человек. У меня есть определённые принципы. Считайте, что в моей голове существует ранжир, по которому я делю людей на предмет финансовой надёжности. Я учитываю Ваш возраст. Смею предположить, что догадываюсь о размере заработка. Поэтому, сто пятьдесят — это предел для Вас. Поверьте, это верхняя граница возможного… — мягко проговорил аптекарь.

Что ж. И то хлеб. Я, конечно, очень надеялся на большее и теперь придётся идти по более бюджетному варианту. Однако и на этот случай у меня были мысли.

— Я Вас понял, Соломон Михайлович. По рукам! — кивнул я.

— Кто будет Вашим поручителем?

— Снаружи меня ждёт друг. Я думаю, он согласится им стать.

— Что ж, позовите его, пожалуйста. Я приготовлю деньги, — аптекарь встал и вежливо протянул руку в сторону выхода, делая вид, что пропускает меня.

Через пару минут Мишка топтался рядом со мною около прилавка. На улице я попросил его поменьше говорить и отвечать только по делу. Стоит добавить, что друга пришлось поуламывать, ведь, когда мы ехали к ростовщику — разговора о поручительстве я не предвидел. Между прочим, пока я ходил за ним, к нашей компании добавился ещё один человек.

В дверях, ведущих в подсобные помещения аптеки, безмолвно застыл худощавый и коротко стриженный парень в очках, отдалённо похожий на Соломона Михайловича. Родственник — решил я про себя. Руки его были сложены на поясе. В одной красноречиво застыл Кольт 1911. Хорошая машинка. Мы с Мишкой и пикнуть не успеем, как нас нашпигуют свинцом. Скорее всего, за прилавком у хозяина тоже лежит аргумент поубойнее. Неудивительно, вдруг мы решили на пару грабануть зажиточного еврея.

— Как Ваше имя, молодой человек? — елейно улыбнулся моему другу Соломон.

— Михаил. Михаил Рощупкин.

— Никанор Вадимович не Ваш ли отец, — вкрадчиво спросил аптекарь.

— Да, мой. Мы занимали у Вас когда…

— Молодой человек, если бы моя память была плоха, то я бы сидел в кресле, а не стоял за прилавком. А на этом месте трудился кто-то другой. Я прекрасно помню Вашего отца. Передавайте ему от меня привет и наилучшие пожелания. Как здоровье матушки?

А пальцы Соломона тем временем отсчитывали хрустящие доллары. Мишка даже застыл, наблюдая за магией его рук.

— Всё хорошо. Спасибо…

— Вот и отлично. Тут ровно сто пятьдесят долларов. Пересчитывать будете?

— Нет, я всё посчитал, — парировал я и возвратил улыбку собеседнику. Мы несколько мгновений сверлили друг друга глазами, после чего он уже без лишних наигрываний спокойно заявил:

— Я надеюсь, что наша договорённость будет соблюдена, раз мы не пишем расписки. Я Вас убедительно прошу, не заставляйте меня обращаться за помощью о взыскании долга к господину Горскому.

Многозначительное ударение на фамилию главного бандита нашей русской общины не оставляло сомнений — ростовщик именно через него выбивает долги с тех, кто проштрафился. И если мы не вернём деньги, то заплатим здоровьем, а затем будем должны ещё больше. Ведь Горский тоже хочет кушать и возьмёт плату за свои «услуги» с Соломона.

Мишка набычился, но стоял молча.

— Разумеется, мы все понимаем, Соломон Михайлович, — я бережно забрал пачку долларов с прилавка и сунул за пазуху, — Не сомневайтесь, мы не подведём. Разрешите откланяться.

— До свидания, молодые люди. Лев, проводи гостей, — кивнул хозяин своему помощнику.

Молчаливый Лёва закрыл за нами дверь. Признаться, идти под дулом пистолета было не особо комфортно. По спине пробежал давно забытый холодок.

Мы спустились по ступеням, и Мишка со злостью сообщил:

— Вот урод! Тычет этим Горским. Да этот Лёва и сам порешит кого угодно и не шелохнётся. Как чурбак с глазками. Он вообще моргает?

— Тише. А что ты хотел? Зачем ему подставляться? Он решает проблемы так, как ему удобно. Его дело — считать деньги. А дело Горского — крутить головы и трясти лавочников.

— Ты как будто его защищаешь! — возмутился Рощупкин.

— Ни в коем случае! Но ты пойми. Это не детская жизнь, — твёрдо высказал я, — Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Причём в прямом смысле. Большие деньги — это большой риск.

— Когда они будут, эти твои большие деньги? — проворчал друг.

— Будут. И скоро. Если всё сделаем тонко, не привлекая лишнего внимания. Соломона можно понять. Он крутится в мире, где за слово и в гроб кладут.

— Ладно-ладно. Уболтал. На все-то ты спокойно реагируешь.

— А по-другому никак, — я залез в грузовик и захлопнул дверь.

— Завтра я на работу не выйду. Прикройте меня перед Тоней и мамой, если узнают. Я завтра в управление хозяйством города. А ты скажи Вите, что всё в силе насчёт пушки. Только я должен лично осмотреть ствол.

— Понял, — Мишка завёл «Шевроле» и медленно выкатил с обочины на дорогу.

— Чего ты так нервничаешь? — поинтересовался я у друга.

— Да ты не думай, не из-за этого, — отмахнулся друг.

— А что случилось?

— Просто со своей там… Короче, с девушкой той небольшое недопонимание…

— В смысле? — я покопался в памяти моего реципиента и «вспомнил», что у Мишки есть пассия, некая Дина, которую он нам ещё не показывал ни разу. Катается к ней в другой район уже полгода.

— Да ведёт себя странно последнее время. Очень нервная, по любому поводу вспыхивает, как огонь. И при этом будто боится чего-то.

— Может того, что ты её бросишь? Ты знакомил её с родителями? — предположил я, «копаясь» в обстоятельствах Мишкиных отношений, которые он излагал моему реципиенту раньше.

— Нет. Она пока почему-то отказывается. Я хотел поговорить с её родителями… С отцом.

— Предложение делать, что ли, собрался? — поразился я.

— Ну, вообще, подумываю, — честно признался Рощупкин.

— А не рано ли? — с сомнением полюбопытствовал я.

— Чего это? — удивился друг и я тут же понял, что сморозил глупость.

Я же сейчас нахожусь в начале двадцатого века, и тут ранние свадьбы вполне себе обычное явление. Мишке уже девятнадцать. Жених по всем фронтам.

— Да нет. Но она наотрез отказывается знакомить меня со своим отцом… — тяжело вздохнул друг.

— Почему?

— Говорит, что какая-то шишка. Что в дела его не лезет, но очень боится меня знакомить с ним.

— Ну, может, он слишком крут нравом? В любом случае, я думаю, что рано или поздно это всё образуется. Придётся знакомиться, — попытался успокоить его я.

— Ну да. Ладно, не будет об этом. Ты мне лучше скажи, откуда такая спешка, что деньги нужны именно сегодня? Как будто нельзя было заняться этим с утра?

— С утра я уже запланировал их в кое-что вложить, — пристально поглядел я на Мишку.

— И куда же?

— Я не могу раскрыть всего сразу. Знаю, что я повторяюсь, но доверься мне.

Он только поглядел на меня исподлобья и хмыкнул:

— Был бы тут Витя, он бы уже нам весь мозг съел…

Я улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Расслабься… Пора делать свой бизнес!

Но не всегда всё идёт так, как ты планируешь…

Вариант «зашитого» Шевроле героев. Более дорогая комплектация. Ну и, понятное, дело, музейный вариант. В реальности летом кабина часто была почти открыта. А зимой более дешевые версии закрывали кто на что горазд. Бывало металлическую кабину делали своими руками.