Русская Америка. Сухой закон

Глава 24 Война

Кирпичное здание уходило вверх на высоту четырёх этажей. Близко стоящие дома окружали маленький тупиковый внутренний двор и оставляли совсем немного пространства для того, чтобы последние осенние лучи проникли в этот закуток. Если бы здания, берущие проезд в клещи, соединили аркой и настроили выше квартир, то получился бы как в знаменитых питерских дворах-колодцах.

Здесь находилась подпольная точка ростовщика Гэрри Томпсона. Именно Гэрри — на ирландский лад. У него отец Алексея Соколова и брал в долг. Ростовщик был лидером местной ирландской банды, к которой принадлежали Дэнни «Пёс» и Пит МакКарри. Это те самые два урода, что являлись за долгом раньше. Второй из них приходится Томпсону двоюродным братом. Связавшись с ними из «Парадиза» по телефону я получил жёсткий отказ видеться где бы то ни было кроме самого логова Томпсона.

Вообще, ирландские главари — чуднЫе ребята. Если почти все преступные «боссы» Америки, когда достигали высот, занимались исключительно своими делишками, то за каждым значимым главой ирландских синдикатов «закрепилось» какое-то хобби.

Дин О’Бэннион так вообще до конца своей жизни лично разводил цветы в магазинчиках, которые приносили очень неплохой официальный доход помимо того, что были прикрытием для бутлегерской деятельности. По иронии судьбы, в этих лавках покупали цветы для всех похорон гангстеров Чикаго. И именно в таком магазине, когда Дин подрезал хризантемы, возможно, для очередных похорон, его и застрелили убийцы. Как будет в «этой реальности» я не знал…

В эту часть Ист-Сайда мы приехали с Гарри с капитаном Синицыным. Его и казака Молотова я посвятил в подробности нашего «бизнеса». Сначала в очень ограниченном режиме, а когда убедился в том, что они не собираются тут же развернуться и уйти с работы, и в более обширном формате. Всё-таки люди сейчас в это время к таким вещам, как Сухой закон и его нарушению относятся лояльно. То, что практически ничего в глобальном масштабе кроме цены на алкоголь не поменяется — они и так понимали.

Падение употребления алкоголя будет в первый год, а часть статистики в последующие года будет засекречена вплоть до XXI века и так и не открыта, что наводит на мысли о том, что правительство США, мягко говоря, рисовало для газет и радио циферки из головы, дабы не смущать общественность. Оно итак, скрепя сердцем признало, что к моменту отмены поправки пить американцы на душу населения стали на 20 процентов больше. Статистика колеблется плюс-минус пять процентов и точных данных, я думаю, в той моей «прошлой» жизни нет и не будет. Косвенным доказательством этому было и то, с каким рвением поправку потом будут отменять, развивая целую политическую кампанию, дабы избавиться от закона, который забирает деньги из казны.

Только Степан расспрашивал о том — что грозит тем, кто попадётся. У него двое детей, и оставлять их без кормильца он опасался. Пришлось достать текст самого закона, благо эту поправку и комментарии к ней печатали чуть ли не во всех газетах уже полгода. Неудивительно, учитывая, что эта мера вызывала чрезвычайный интерес у всех. За большинство «прегрешений» полагался штраф. Сажать будут преимущественно руководителей всего этого подпольного дела. Так что, в критической ситуации, мы уже договорились, что всё, что можно будет повесить — «повиснет» на мне.

Ещё одним решающим фактором стало и то, что я поделился соображениями насчёт того — куда буду вкладывать деньги, а первый шаг в направлении благотворительности уже был сделан с открытием суповой бесплатной кухни. Оба лидера «боевой» части нашей организации в приватной беседе после этого засвидетельствовали мне своё уважение.

Рассказал я им и то, что основной угрозой будут криминальные элементы, что с одной стороны добавило серьёзных дум обоим. Но люди были пуганые, прошедшие поля Первой Мировой, а моральный вопрос при столкновении с преступниками тоже сам собою отпадает.

Ну и в довершение всего… Я искал людей авантюрных, рисковых. За свою уже приличную «прошлую» жизнь видеть их я научился. И капитан с казаком были именно люди такого сорта. А они предпочтут интересную и обеспеченную жизнь ровному, спокойному, но скучному и небольшому заработку.

Сегодня Синицын этим походом доказывает, что работает не только в охране моих «объектов», но и меня самого в таких вот щепетильных ситуациях. Тем более, он немного говорит по-английски, в отличие от Степана, который вообще ни бельмеса не понимает. Кстати, идея! Надо будет озаботиться адаптацией соотечественников в языковой среде штатов. Но это позже, когда появится ещё больше денег. Хорошие преподаватели будут стоить дорого. Не говоря о прочих сопутствующих тратах.

Мы пересекли небольшой двор, половина которого была завешана верёвками с бельём, и подошли к старой двери без какой-либо вывески, ведущей в подвальное помещение. Рядом с ней на деревянном ящике, поставленном набок, сидел хмурый детина, неотрывно наблюдавший за нами, как только вся троица показалась из-за угла проезда. Рука его пряталась под крепкой добротно сделанной курткой. Скорее всего, держит там револьвер или что-то другое. Но уж точно не мимозу или ромашку… Слишком морда кирпичная и, если говорить по-нашему — блатная.

— Кто такие?

Он поднялся с ящика и преградил дорогу к двери. Презрительно сплюнув в сторону.

— Мы принесли долг.

— Сколько? — нахмурился ирландский вышибала.

— Восемьсот…

— Тише ты… — понизил голос мужичок и даже засуетился, осматривая редкие оконца, выходившие во двор.

— Сам же спросил! — деланно возмутился я.

Порядки тут у них, конечно… Хотя чего я хотел? Это же не шпионский фильм. Пароль-ответ. Здесь принцип простой — деньги любят тишину. И не более того. Сложно скрыть притон в трехэтажке или винокурню на заднем дворе. Скорее всё зависит от связей в полиции, регулярного отстёгивания вига и лояльности соседей — вот три кита скрытности в начале двадцатого века. А хочешь спрятаться от всех — будь добр, поезжай куда-нибудь в лес и открывай там подпольные заводики, как это иногда делал голландец Шульц.

— Вас обыщут… — цыкнул ирландец.

— Я постою здесь, — хмуро произнёс Гарри и даже отошёл в сторону.

— Постой-постой! Нечего Вам там втроём делать. А ты куда? — это вышибала обратился к Синицыну.

— Он тоже в доле. Тебе какая разница, ты же сказал, что нас обыщут? — воззрился на него я.

— Много болтаешь! — не нашёлся что ответить вышибала и сузил и без того маленькие злобные глазки, посмотрев на дворянина из-под острой кепки-восьмиклинки.

— Так Томпсону нужны деньги или нет? — поторопил его я.

— Кто ты?

— Алекс Соколов. Сын Ивана Соколова.

Вышибала, не сводя с меня глаза, отодвинул заслонку на двери и проговорил в образовавшееся окошко:

— Денни! Тут пришёл какой-то Алекс Соколов…

— Давай сюда этого уродца! — раздался изнутри весёлый и противный голос.

— Понял! Принимай гостей. Обыщи их хорошенько там! — отворил дверь ирландец и позвал своего напарника.

В узком «тамбуре» нас обшмонали с ног до головы трое мужиков, одним из которых оказался ублюдок-вышибала, который когда-то избил меня вместе с Питом МакКарри. Очень хотелось врезать ему по наглой ухмыляющейся роже, но я сохранял спокойствие и лицо кирпичом.

— Кто это у нас тут? Птенчик прилетел и принёс в клювике старшим дядям их деньги? — издевался Дэнни «Пёс», — Ого! Дау Вас стволы⁈ Решили поиграть в ковбоев, парни?

Это его подчинённый, который нас обыскивал — нашёл и забрал наши «Кольты». Мерзкий тип этот «Пёс». Здоровый мужик, а несёт какую-то дичь, и рот не затыкается никогда. Разве что в присутствие своего кузена Пита МакКарри. Хотя в ирландских синдикатах все кому-то кем-то приходятся. Удивительно, что они не смогли выстроить при всех своих родственных связях похожую систему, как у мафии. Итальянцы в этом плане оказались намного организованнее.

— А это что за тип? Чё ты так на меня смотришь, а? — начал бычить Дэнни, вглядываясь в глаза Синицына, когда того обыскивали.

Капитан стоял посреди закутка. Он сам расставил руки в стороны и ноги на шире плеч. В одной из ладоней была зажата шляпа, которую Георгий прикупил после того, как получил подъёмные. Приличное пальто у него было и до этого. Собственно, в нём он и сходил с парохода.

Сейчас капитан стоял молча. В его серых глазах искрился лёд океана. И он, не мигая, смотрел на «Пса», будто просверливая дырку в черепе ирландца.

— Не стоит пока что провоцировать их, — обратился я на родном языке к напарнику.

— Он похож на одного мерзавца, которого я приказал расстрелять за пьянство и насилие над девицей, — спокойно и также по-русски произнёс Синицын.

— Этот недалеко ушёл от него, поверь. Такая же падаль, — ответил я ему.

— Э! Вы чё? Говорить только на нашем языке! — взъярился Дэнни.

Про «Пса» я знал, что он как-то не смог пообщаться даже с канадскими французами. А про русский и вспоминать нечего.

— Он только приехал. Плохо говорит на английском, — прервал его я.

— Да это его проблемы… — начал было «Пёс», но его осёк голос из-за соседней двери.

— Чего Вы там возитесь? Кого там принесло? Дэнни, ты стал медленно работать!

Незнакомый голос.

«Пёс» злобно зыркнул на нас и толкнул дверь:

— Заходите! Босс, они чистые, — последние слова он договаривал уже внутрь открывшейся нашему вниманию комнаты.

С одной стороны, как это было не удивительно после всей этой плеяды быдловатых охранников, располагались высокие широкие полки с книгами. Две стены, противоположные двери полностью были заставлены ими. У другой находился дорогой диван и пара кресел с модными торшерами. Посреди комнаты высился мощный стол, заваленный бумагами, расписками и большими приходо-расходными книгами.

Похоже, Томпсон ведёт обширную бухгалтерию. В том, что грузный здоровенный рыжий мужик в серой засаленной рубашке и штанах на подтяжках, именно он — я не сомневался. В комнате кроме него был только уже знакомый мне Пит МакКарри. Надо же, ростовщик был первым рыжим ирландцем, которого я тут увидел.

Следом за нами в комнату вошёл Дэнни, закрыв за собою дверь и заслонив её своей тушей.

— С чем пожаловали, молодые люди? — откинулся в кресле Гэрри и посмотрел на меня поверх золотого пенсне.

Манеры у него были получше, чем у Пита и Пса. Оно и неудивительно. Буйные головорезы в преступном мире, как правило, идут двумя путями. Первый — сколачивают в лучшем случае банду и живут короткий, но яркий век. Пока их не завалят «коллеги по цеху», или полиция при взятии. Второй вариант — они идут в услужение к таким вот продуманным Томпсонам и живут дольше, ибо их направляет и когда надо тормозит рука покровителя.

— Я принёс долг отца.

— Алекс Соколов? — Гэрри снял пенсне, взял салфетку и начал протирать стёкла, с интересом наблюдая за мной слегка исподлобья.

— Да, это я. Восемьсот долларов, как договаривались.

— Откуда у тебя столько денег? — влез в разговор МакКарри, который сидел на диване, закинув ногу на ногу.

— Погоди, Пит… — осадил его Томпсон, — Пусть мальчик ответит. Действительно, откуда у тебя столько баксов, малой?

Мне почему-то казалось, что он издевается. Я ответил:

— Смог получить деньги в долг и неплохо вложить их.

— Наслышан… наслышан… Мебельная фабрика, да? И гаражи…– поинтересовался Гэрри.

— Именно так, — кивнул я, понимая, что смысла отпираться нет. Слухами земля полнится, а за неимением новостей кроме газет, устные «предания» разносятся как бурный ветер.

— Девятьсот долларов…

— Сотню я уже отдал до этого, — тут же сказал я.

— Да-да… Итого, остаётся восемьсот. Ты принёс их все?

— Да, — кивнул я и медленно достал из-за пазухи толстый конверт

— Кто бы сомневался… — неожиданно усмехнулся Томпсон. Вышло это как-то странно и невпопад. Я напрягся.

— Давай, посчитаем, — как будто с издёвкой произнёс ростовщик и кивнул Питу.

Тот вскочил с дивана и забрал у меня конверт с наличными. По отношению к своему двоюродному брату он вёл себя подобострастно.

Гэрри снова нацепил пенсне, открыл конверт и начал пересчитывать баксы. Когда он закончил, то выдвинул один из ящиков стола и бросил туда получившуюся пачку, а взамен неё положил на стол револьвер. Я почувствовал, как по затылку и спине пробежал холодок. Всё идёт совсем не так, как я думал.

— Ну, расскажи нам, откуда у тебя деньги? — со сладкой улыбкой произнёс Томпсон.

— Мне добавить нечего. Фабрика начала приносить успех…

— Послушай, мальчик, я всю жизнь считаю деньги. Свои, чужие, — прервал меня ирландец, — Я знаю все сегодняшние цены на важные товары, которые есть на рынках. Я примерно знаю, сколько зарабатывают владельцы крупных лавок и в этом квартале, и в соседних. Даже если они нам не платят. У меня глаз намётан. И мой опыт говорит следующее: ты врёшь. Ты откуда-то взял деньги, чтобы всё это открыть и запустить…

— Я повторюсь, успешная ставка позволила мне… — начал я, но Томпсон неожиданно бахнул кулаком по столу.

— Деньги отца позволили тебе это сделать! Никакой сопляк не смог бы разбогатеть за это время, особенно такой тупой и необразованный, как ты!

Шестерёнки моего мозга заработали в ускоренном режиме. Штармайер, которого я убил при самообороне, говорил о том, что ирландцы замешаны в инциденте с отцом. Гарри вспомнил, что Иван Соколов собирался встречать кого-то и готовил для этого ружьё. Странный пожар потом.

— Я не понимаю, о каких деньгах идёт речь! — настойчиво произнёс я.

Гэрри переглянулся с Питом, затем снова вперил в меня тяжёлый взгляд и отчеканил:

— Тридцать тысяч долларов. И эти деньги — не его!

Внутри меня как будто разразился гром. Какие ещё такие тридцать тысяч вечнозелёных???

А ростовщик, тем временем, продолжал:

— Я хочу знать — где остаток от этих денег? Ибо я повторюсь, я очень хорошо умею считать. У тебя должно было остаться ещё прилично, Алекс. Где деньги?

Тупиковый разговор для меня. Особенно с револьвером, который хоть и лежит на столе, но так далеко от меня, что кидаться за ним бессмысленно. За спиной у двери громила «Пёс». Нас двое и без оружия… Ну почти… А их трое. Успеет ли капитан?

— Отец ничего не говорил мне об этих деньгах. Так что, скорее всего, Вы путаете его с кем-то.

— Поверь мне, мальчик, я ничего не путаю. Значит, ты нашёл эти «гринбэки» сам после смерти своего папаши там, где он их припрятал, — с гнусной улыбкой развёл руками Гэрри и облокотился на спинку кресла. Его толстый живот колыхнулся и показался между пуговицами рубашки.

— Старый козёл пел нам ту же песню, когда мы пришли за деньгами к нему, — ухмыльнулся Пит, обнажив кривые жёлтые зубы.

Тело Алексея бросило в жар. Да и, признаться, я сам впал в бешенство, с трудом сдерживая порыв ярости. Пит МакКарри — вот первый урод, который пришёл убивать моего отца тогда. Думаю, и Дэнни там был. Долговязый Пит никогда не ходит без своего верного «Пса». Может, с ними был кто-то ещё. И всё это было по приказу Гэрри урода Томпсона.

Кулаки сами непроизвольно сжались до белого каления в костяшках. Тело одеревенело, и я тяжёлым взглядом смерил Пита. Напряжение последних почти двух месяцев тоже сказывалось. Если помножить всё это на гормоны молодого тела… Хотелось рвать и метать, но терять голову было нельзя.

Гэрри заметил, как я поменялся в лице и как ни в чём не бывало, пожал плечами:

— Он сам нарвался, парень. Нужно было просто по-хорошему отдать нам деньги. Но теперь твоего папаши нет. Поэтому придётся спрашивать с тебя. Итак, мне нужно твоё согласие на передачу в моё владение фабрики, гаражей, машин и суповой кухни. Из неё, кстати, можно будет сделать что-нибудь неплохое. На твоих земляков мне глубоко параллельно. Теперь там будет наша точка. И не забудь про все оставшиеся деньги!

И он начал искать необходимый бланк на столе:

— Та-ак, ты распишешься… во-от тут…

Я неотрывно смотрел на руки ирландца, шарящие среди бумаг. Не отпустят нас. Ни меня, никого. Даже если я подпишу эти согласия, и чудом выйду отсюда, то уже потеряю всё, во что были вложены заработанные деньги. Со мной пошлют людей. А когда ирландцы поймут, что ничего от меня не добьются, то начнут пытать, или возьмутся за семью. Тридцать тысяч долларов — вполне себе деньги, чтобы эти бандиты пошли на такое. А скорее всего, меня начнут прессовать прямо тут, никуда так и не выпустив. При любом раскладе я и семья, мои близкие — пострадаем. Н-да, задал отец задачку. Тут, как ни крути, как только я открыл бы что-то серьёзное — ко мне пришли бы ирландцы с вопросом: откуда гроши? И вообще… Что это за деньги такие?

Если даже я вывернусь и начну оперативно крошить банду Томпсона — всех не поймаю сразу. А учитывая, чем тут занимается Гэрри, он, похоже, один из «бухгалтеров» ирландцев в Нью-Йорке. Настоящее логово для преступников их диаспоры — Чикаго. Здесь, в Нью-Йорке и без них хватает акул подпольного бизнеса всевозможных видов. Сеть ирландцев тут слаба, но после того как бумаги с моими фабрикой, гаражом и кухней уйдут в Чикаго — мне уже их будет не вернуть. Тягаться с ирландской Бандой Северной стороны из Чикаго я пока не могу.

А вот уйти сейчас, это значит подвесить вопрос в воздухе. Тогда Томпсон будет решать проблему на своей земле, не прибегая к помощи своих «старших» товарищей из другого штата, думая, что мы не можем потягаться с ним силой, и чтобы не прослыть слабым в среде «своих». Мол, не справился с каким-то молодым и борзым коммерсантом. Так что подписывать нельзя — тогда сто процентов в Чикаго будут знать об этой ситуации. Что ж, назад дороги нет в любом случае.

Предугадать такой исход было непросто — поведение того же Дэнни «Пса», это обычное поведение фрика-торпеды в начале XX века, где уровень образования так низок, а уровень психотравм так высок, что таких психов иногда даже специально набирают в банды, чтобы запугивать именно ветеранов войны. Принцип «будь страшным» здесь самый главный. Угрозы до взимания долга — тоже обычное дело, и поведение ирландцев до сегодняшнего дня не выбивалось из общей «температуры по больнице» для их банд. Кто же знал про эти тайные тридцать тысяч баксов?

— Ты успеешь? — эти слова я произнёс по-русски.

И ответом мне было:

— Да!

— Тогда сейчас… — закончил я.

— О чём Вы говорите? — поднял глаза Гэрри.

— Говорю: хрен тебе, а не фабрика! — коротко бросил я.

А Синицын уже рванул вперёд, сократив дистанцию до стола в мгновение ока.

Я с разворота зарядил крюк в челюсть Дэнни «Пса». Громила не вырубился, но пошатнулся и не успел поднять ствол. В руке отозвалась резкая боль, но я уже врубал ногу в запястье «Пса». Его револьвер покатился по полу, и я тут же отпрянул в сторону. Повернулся…

Томпсон застыл с рукой над столом, тянущейся к револьверу. Рядом стоял Синицын, направляя на вытянутой руке в голову ирландца миниатюрный пистолет. Неподалеку на полу валялась подкладка шляпы, под которой прятался до этого Дерринджер.

— Лучше не двигаться. Стреляет он хорошо, — сухо произнёс я.

Из всех ирландцев только Пит успел вытащить свой пистолет. Дверь распахнулась. В проёме застыли с оружием в руках в недоумении двое подручных «Пса», которые нас обыскивали. Их револьверы были направлены на нас. Как и пистолет Пита МакКарри.

— Дэнни! — и Пит грязно выругался, — Как можно было так их прохлопать.

— Вам отсюда не выйти! — захрипел Томпсон. Голос у него мгновенно пропал, — Нас больше. Начнёте стрелять и все ляжете тут.

— Почему это? Мы выйдем втроём, — пожал я плечами, — А потом уедем. Перед тобою — настоящий офицер Российской армии, который не раз бывал в боях. Предположим, я бы дал маху. Но он, поверь, точно сделает в твоей голове дырку.

Гэрри скосил глаза на Дерринджер и торопливо заговорил:

— Эй ты, я дам тебе денег. Много денег. Просто пристрели этого щенка, и мы будем работать уже с тобой.

— Я… не… веду дел… с…. — медленно и с расстановкой выговорил на-английском Синицын, выделив последнее слово. Ну да, в любой языковой среде в числе первых слов, который человек запоминает — всегда ругательства.

Я усмехнулся и добавил:

— Ты меньше болтай. И смотри, чтобы твои ребята не наделали глупостей. А то мы, может, и погибнем. Но ты точно отправишься к праотцам вместе с нами. Тут даже не сомневайся!

Капитан подхватил Томпсона за шкирку и, прикрывшись им, как щитом двинулся к выходу. А я с револьвером Гэрри пошёл следом. Идти под прицелом трёх стволов было, мягко говоря, неприятно. Если бы не заложник, нас бы изрешетили уже давно.

— В сторону! — рявкнул я на застывших в коридоре охранников, — В комнату! Живо! Наши пистолеты!

Я старался делать поменьше резких движений. Сейчас один малейший раздражитель, и начнётся взаимная пальба с трупами с обеих сторон. И каждая из «команд» это прекрасно понимает. Оба охранника, вместе с Дэнни «Псом» попятились вправо и, спотыкаясь, не опуская револьверы, зашли внутрь комнаты, где была оборудована их «сторожка». Один из них через пару секунд показался снова, вытянув вперёд руки с «Кольтами», которые я наскоро запихнул за ремень брюк.

— Не дёргайтесь. Иначе получит пулю и он, и вы! — коротко и твёрдо сказал я, и потом добавил, — Гэрри, будь другом, открой нам…

Главарь ирландцев чертыхнулся на меня злобно, но дверь на улицу отворил. Дерринджер Георгия упирался ему в затылок, немного утопая в складках кожи.

— Эй! Что за? — удивился вышибала, когда увидел нашу процессию.

— Стоять! — среагировал Гарри, выхватывая ствол, как только заметил нас с Синицыным.

— Вам это не сойдёт с рук! — прохрипел красный от натуги Гэрри.

— А я думал, ты уже и не скажешь… — не удержался я. Сказывалось напряжение и бешенство, которое прокатывались по телу электрическими разрядами.

Мы дошли до края двора, стараясь скрывать лица под шляпами. Затем Синицын толкнул Гэрри пинком в грязь. Ирландец полетел на землю, вываливаясь в серой жиже.

Мы же все трое, держа в руках пистолеты, направленные на ирландцев, пятясь, скрылись в проезде. До самого конца на нас также смотрели пушки бандитов…

Я взлетел по ступеням наверх с Кольтом в руке, проверяя каждый пролёт. А затем громко забарабанил в дверь.

Сейчас моя семья ехала в Форде, за рулём которого сидел Мишка. В новую съёмную квартиру. Как и остальные члены «семьи» — Рощупкины, Громовы… Сложнее, наверное, было договориться Вите, его то брат вообще был не в курсе всего. Рощупкиным тоже всё это не вовремя. У них помолвка Миши и Дины на носу…

Вот так вот и «поговорил» с мамой. Все старания Тони насмарку! Только открыл фабрику и наладил хорошие поставки в Вирджинию, и всё вроде бы устаканилось, этот «привет» от отца с его тайной всё-таки настиг меня. И ведь не предугадаешь такое. Я же не Нострадамус. Хорошо, что хоть людей нашёл. Гарри сейчас ожидает меня внизу в машине. Мы оба вооружены.

Я забил в дверь кулаком громче.

— Аля! Это я! Открой! Это Лёша! Это срочно!

Как жаль, что у неё в доме нет телефона!

Кажется, за дверью послышались шаги. Я на всякий случай отошёл за стену в сторону. Уже начинаю «жить» как тогда, в Афганистане. Выехал на базар по хозяйственным делам — автомат в руки, проверяй каждый угол, даже если отлить пошёл.

В двери задребезжал замок и открылась небольшая щель. В неё выглянула мама Али — пожилая уже, милая женщина.

— Это ты, Лёша! Сейчас, погоди, открою.

Цепочку сбросили и дверь открылась. Как только я по-нормальному увидел лицо мамы Алевтины, то сразу кинулся к ней:

— Что случилось?

Сквозь слёзы женщина дрожащим голосом проговорила:

— Что ты натворил, Алексей?

— Вы можете мне всё спокойно объяснить? Очень прошу Вас!

— Приехали какие-то люди. И забрали её. Она сопротивлялась. Оставили вот это.

И она подала мне небольшую записку.

Я быстро развернул клочок бумаги и увидел нацарапанный на нём номер и приписку:

«Твоя девка уже у нас. Деньги жду завтра в полдень, если хочешь видеть её живой. Кафе 'Старый рояль».

— Они сказали, это от Гэрри… Лёша, пожалуйста, отдай им всё, за что это Але? — заплакала женщина и схватила меня за воротник пальто, принявшись трепать его.

Я стиснул зубы и чуть не взвыл. Не успел.

Медленно развернулся и спустился по ступеням. Вышел на улицу. Гарри внимательно посмотрел на меня, а затем спросил:

— Что? Война?

Я молча кивнул и тихо ответил:

— Только надо сделать всё быстро… А пока забираем маму Али в безопасное место…