Русская Америка. Сухой закон

Глава 21 Теперь богачи!

Гул трибун уменьшился, когда над ипподромом раздался голос комментатора.

— Дамы и господа, леди и джентльмены! Горячо приветствуем Вас на ежегодных скачках ганкапа, которые открывают сезон на нашем ипподроме «Акведук»! Сегодня в заезде участвуют лошади второго класса. Почти все претенденты старше трёх лет. Фаворитом сегодняшних скачек является Пламя океана. Пламя выиграл два предыдущих сезона, при этом первый сезон участвовал в Дерби Кентукки будучи двухлеткой и показал третий результат. Он находится на пике своей силы. В прошлом сезоне он взял главный приз ганкапа. Интересно, как сегодня себя покажет чемпион⁈ Сегодня он идёт под номером один…

А я тем временем разглядывал толпу. С моей трибуны были видны в обе стороны все секции. Фаворита встречали громкими одобрительными возгласами. Кто-то потрясал в воздухе такими же листами с номерами, который был и у меня в нагрудном кармане.

Американцы вообще азартны. Но их азарт неразрывно идёт с массовой зрелищностью. Фестивали, толпы разукрашенных актёров, громкая музыка, тонны пафоса. Без этих составляющий редкий американец пойдёт куда-то и будет ставить заработанные кровные. Он не просто ставит деньги, он пытается даже так поднять свою значимость. Он будет пытаться «разузнать» от неведомых секретных источников, кто выиграет в этом забеге, или в каком иннинге конкретный игрок на матче по бейсболу подаст нижнюю подачу. Чтобы потом с умным видом вещать знакомым за кружкой пива перед матчем, что ставить надо именно вот сюда и вот столько. А после проигрыша будет проклинать букмекеров.

Этим они отличаются от китайцев, да и вообще значительной части азиатов. Там, наоборот, азарт заключается в самом процессе. Как-то раз в прошлой жизни я видел, как китайцы в одной деревне сгрудились около двух дерущихся петухов и делали ставки. И когда одна из горластых птиц уже явно добивала вторую, некоторые ещё бросали монеты в круг на сторону проигрывающего гребешка. А затем сокрушались и винили во всём именно изменчивую фортуну. Азартнее китайцев я не видел ещё никого. Они ставят на абсолютно незрелищные соревнования, но болеют так, словно это кубок мира по футболу.

Тем временем, моё внимание привлекла девушка в моей секции трибуны, облачённая в стильное пальто. В отличие от большинства дам, одетых в пальто-трапецию на британский манер, её одежда была перехвачена пояском, а высокая тёплая шапка свободно покоилась на уложенных вокруг головы косах. Брюнетка, бледная кожа, длинная шея. Она, в отличие от большинства зрителей, не поддавалась всеобщему ажиотажу, который проник даже сюда, в трибуну, где респектабельно одетые люди поначалу старались придать себе невозмутимый вид.

Девица отмахивалась от высокого, статного кавалера, который пытался ей что-то говорить на ухо. И неотрывно смотрела на барьеры, за которыми уже расположились лошади для забега. Её изящный профиль зацепил мой взгляд.

Дождь слегка усилился.

Девушка словно почувствовала его и неожиданно повернула голову, встретившись со мною глазами. На секунду задержала его, улыбнулась и задала вопрос:

— Вы впервые здесь, мистер?

Её спутник с неудовольствием посмотрел на меня, но промолчал.

— Да, леди, — ответил я, не видя — есть ли кольцо на её пальце. Руки девушки были спрятаны в рукава.

Она снова принялась смотреть в сторону позиций для старта, продолжая внезапный диалог:

— Увлекаетесь скачками?

— Не так, чтобы очень… — честно признался я, пробираясь ближе к ней.

— У Вас в руках билет на лошадь под номером пять. Это Гарцующая. Много ли Вы поставили?

— Порядочно, эээм…

— Мисс Блум, — представилась девица.

— Да, мисс Блум. Сумма приличная.

— У Вас необычный акцент. Вы не представитесь? Откуда Вы?

— Меня зовут Алекс, — на американский манер произнёс я своё имя, — Я из России.

— Блум, невежливо так приставать к незнакомым людям, — недовольным тоном проговорил высокий кавалер.

— Мы уже знакомы, Дэн. Не обращайте внимания, мой брат всегда считает, что должен меня везде опекать.

Дэн закатил глаза, а затем посмотрел осуждающе уже и на меня.

— Необычная ставка для новичка, мистер Алекс. Не проще ли было поставить на фаворита. Выигрыш будет небольшой, но все считают его гарантированным, — улыбнулась девушка, обнажив ровные тонкие зубки.

— Я полагаюсь на удачу, мисс Блум, — улыбнулся я в ответ.

Над ипподромом прокатился скрежет «включения» и помех мегафона.

— Дамы и господа, леди и джентльмены! Сейчас будет дан сигнал для старта! Внимание!

Толпа загудела громче и даже подалась вперёд. Кто-то в запале вскочил и перевернул лоток, висящий на шее у продавца-бегунка, предлагающего всем ход-доги. В той стороне сразу раздался смех, ругань и крик.

Блум посмотрела на меня и усмехнулась:

— Вы впервые на скачках, Алекс.

— Как Вы это поняли? — я посмотрел в зелёные глаза, где внутри прыгали бесята.

Нельзя было назвать её первой красавицей мира, хоть девушка и была очень хороша собою. Скорее, Блум подошли бы другие слова. Утончённая, озорная, лёгкая, грациозная.

А она, тем временем, отвечала:

— Это гандикап — гонка, где лошади примерно одних параметров. В первую очередь, веса. И она всего на семь фарлонгов, а это меньше мили. Очень хорошая чистокровная лошадь может пройти милю за две минуты. Так что у нас будет только эти две минуты, чтобы насладиться этим…

В этот момент щёки её раскраснелись, а глаза открылись шире. На бледных щеках появились ямочки. Блум явно любила скачки. Так, гнать от себя все это. А голове тут же возник осуждающий образ Али.

— … Поэтому все сейчас волнуются. Кто-то из-за денег. Кто-то, потому что любит эти соревнования. Всего две минуты… А Вы — спокойны, как удав. Посмотрите, разве это не прекрасно?

Она взмахнула рукой в сторону старта, и над нами неожиданно зазвучал громкий сигнал. Тут же с грохотом распахнулись стартовые боксы. Скакуны рванули по грунту, мгновенно взорвав его десятками копыт. Комья грязи взмыли в небо. Жокеи погнали своих скакунов вперёд под одобрительный крик зрителей. Большинство тех, кто сидел до этого на месте — вскочили со скамей, желая увидеть как можно больше.

Я украдкой бросил взгляд на Блум. Она замерла, поднявшись на цыпочках и подавшись в сторону несущихся мимо нас всадников. Казалось, она полностью отключилась от всего, что происходила вокруг, превратившись в статую. Впрочем, её брат тоже перестал бросать на нас недовольные взгляды, но, напротив, громко потрясал голубым билетом со ставкой и кричал что-то.

Я не стал отвлекать девушку, тоже сосредоточившись на том, что происходило на дистанции. Через несколько секунду «накрыло» и меня. Сгустки мышц, перекатывающихся под кожей скаковых лошадей, несущихся по ипподрому, казалось, превратились в совершенные двигатели, работая настолько чётко и быстро, что сам вид летящего скакуна завораживал. Если бы не комья земли, летящие в стороны, казалось бы, что лошади не касаются поверхности.

Впереди сразу забрал себе старт фаворит с говорящим номером один. Жокей на нём привстал так высоко, что мне даже стало за него страшно. Позади на половину корпуса шёл номер четыре, вороной жеребец, «бодающийся» за второе место с коричневой кобылой.

— Английская… скаковая… — вдруг медленно произнесла Блум, напряжённо глядя за усилиями этой пары наездников.

А позади нёсся номер пять. Признаться, я начал волноваться. Половина дистанции была уже пройдена, а Гарцующая ещё пока шла четвёртой, как будто медленно съедая невидимые сантиметры до тех, кто боролся за второе место. Поворот. И она на треть корпуса приблизилась к ним ещё.

Мои ладони уже покрылись потом, несмотря на погоду. Колено так и норовило предательски дрогнуть. Слишком высоки и мои ставки в этот день!

— Давай родимая! — сказал я на русском, не сдержавшись от волнения.

Блум не обратила на это внимания, продолжая смотреть за скачками.

— Гарцующая почти догнала номер четыре и номер восемь! Огнедышащая и Кронос продолжают бороться за второе место. А на первом идет фаворит! Пламя океана впереди! — комментатор тоже добавлял в голос драматизма. А может, и сам волновался.

Поворот. И мой номер пять — красивая гнедая кобыла, сократила ещё расстояние. Мощно.

— Приёмистая! Номер пять умеет бороться. Не то, что Огнедышащая и Кронос. Идут стабильно, но за фаворитом не могут угнаться, — вдруг послышался голос того толстяка, который стоял рядом в паре с молодой дамочкой.

Блум резко обернулась и ожгла его гневным взглядом. Ей-богу, не хотел бы я поймать такой. Говоривший даже опешил.

А голос из мегафона надрывно вещал:

— Предпоследний поворот, и Гарцующая выходит вперёд! Да. Новичок из Луизианы имеет все шансы на второе место! Ай-яй! Какая жалось! Это ошибка, дамы и господа.

Толпа разразилась диким и гневным рёвом. На предпоследнем повороте Пламя океана вдруг вильнул. Жокей чуть ли не слетел в грязь. Мне даже показалось, что в этот момент лошадь будто на долю секунды «зависла», потеряв ориентир.

— Жокей слишком высоко и близко встал. Это рискованно, дамы и господа. Как видите, сейчас все четверо идут почти параллельно. Последний поворот! И! Гарцующая выходит вперёд на треть корпуса.

А я хотел зажать уши. Трибуны ревели. Мне казалось, словно мои ноги приросли к полу или их залили бетоном. Сердце даже перестало биться. И…

— Гарцующая финиширует первой на половину корпуса! Да, номер пять умеет вести напористую борьбу! Новичок смог потеснить чемпиона прошлого сезона на пьедестале!

Колени мои превратились в вату. Я только сейчас понял, что волосы взмокли под шляпой.

— Поздравляю Вас! — Блум метнула на меня посуровевший взгляд.

— Блум, не расстраивайся. У нас есть все шансы пройти на короткой дистанции. Твоя Огнедышащая дойдёт первой. Я тебе обещаю! — вдруг отозвался Ден, — Тем более, с такой скоростью она в парных скачках отлично станет с нашим Ветром…

— Так это Ваша лошадь? — изумился я.

— Да. Мы готовили ее довольно долго, — девушка смягчилась, но уже взяла себя в руки. Что ж, мистер Алекс. Была рада с Вами познакомиться. И поздравляю Вас с победой!

— Новичкам везет… Ваша Огнедышащая прекрасно боролась, мне очень понравилось. Говорю как человек, который смотрит со стороны на это как на эстетику… — ответил я.

Блум бросила на меня странный взгляд, улыбнулась и подала руку. Я мягко пожал её, и девушка кивнула в знак прощания, удаляясь с трибуны вслед за братом.

— Это все подстроено! Как жокей Пламени мог так ошибиться? — разрывался рядом толстяк. Он уже откровенно плевал на то, что молоденькая девица, пришедшая с ним, бочком-бочком отдалялась от своего кавалера в сторону выхода.

Я двинулся следом в сторону помещений для выдачи выигрышей. Там творился форменный ад. Около общей кассы для ставок до ста долларов уже начинала образовываться гигантская очередь, а перед самими окошками возникла толчея из возмущённых американцев.

Я направился к небольшому вытянутому зданию из красного кирпича, на вывеске которого красивыми буквами тоже было выведено слово «касса». Только вот туда шли только те, кто ставил от тысячи.

Внутри было всего два окошка. И у каждого по паре богато одетых джентльменов. Когда до меня дошла очередь, я протянул свой заветный листок клерку в окошке.

— Добрый день, сэр! Вы за выигрышем? — дежурно улыбнулся он, хотя и так было понятно — зачем я пришёл сюда.

Впрочем, это в самой культуре американцев. Если с Вами здороваются и спрашивают «как вы?», это совершенно не означает, что надо рассказывать что с тобой произошло и чем ты обеспокоен. Скорее, наоборот, на тебя посмотрят с удивлением. Ибо ты грузишь собеседника в ответ на вопрос, который предполагает от тебя однозначной реакции и перехода уже к сути разговора. И, тем менее, я сказал:

— Добрый. Да, я за выигрышем.

— Фин МакЛаски? — поверил документы клерк.

— Он самый, — не моргнув соврал я.

— При ставке три тысячи долларов… о, сэр, Вы ставили на номер пять! Поздравляю Вас, — при этом от меня не укрылось, как клерк стрельнул на меня глазами, будто фотографируя, — Ваш выигрыш составил пятнадцать тысяч!

— Благодарю! Сегодня удача была на моей стороне!

— Именно так, и никак иначе, сэр — и снова пристальный взгляд.

После подсчета, пачки долларов отправились в мою сумку, сопровождаемые завистливыми взглядами мужика около соседнего окна.

Я вышел наружу, пройдя здание насквозь, и очутился неподалёку от главного входа. Пройти надо было примерно метров двести вдоль торца трибун. Влившись в толпу, двинулся в сторону арки, постепенно замедляясь перед ней. «Акведук» является не только Ипподромом. Сразу за ним располагались несколько выставочных павильонов и ярмарочные ряды. Поэтому на территории в воскресенье всегда было многолюдно. Жители Нью-Йорка целыми семьями отправлялись сюда если не посмотреть на скачки, то просто погулять или отдохнуть.

Наконец-то я вышел на подъездную дорогу, но нашего Ситроена не было нигде. Вся стоянка перед ипподромом была забита полицейскими авто. Большое количество полисменов сновало туда — сюда. В воздухе витало напряжение. Интересно — что случилось, что все частные машины заставили отогнать со стоянки. Покрутив головой, я увидел Рощупкина вдалеке на другой стороне улицы за лужайкой перед ипподромом. Он махнул мне рукой влево.

Я повернул голову и заметил небольшой сквозной переулок, ведущий на соседнюю улицу. Кивнул Мише в ответ, мол «понял», и двинулся туда. Как только углубился в переулок, затылок сразу кольнуло неприятное ощущение. Пришлось остановиться на несколько секунд и сделать вид, что я тру подошву ботинок об угол ржавого бака, стоящего у кирпичной красной стены высотного здания. Украдкой бросил взгляд вправо из-под шляпы.

В пятидесяти метрах от меня от толпы отделился неплохо одетый субъект, и пошёл по переулку, засунув руки в карманы. Нехорошо… На ипподроме и около него никто не задал мне лишних вопросов. Респектабельный костюм, уверенная походка, недешёвое авто. Кто его знает — кем я являюсь? Вдруг за мной стоят люди, с которыми лучше не ссориться. А вот так — в узком переулке приставить ствол к спине и забрать пятнадцать тысяч вечнозелёных? Кажется, я видел уже человека в такой же куртке. Стоял около домика с кассой, когда я получал деньги.

Я пошёл дальше. Через метров сто из-за угла вывернул ещё один мужик с надвинутой на глаза шляпой. Чёрное широкое пальто, грязные ботинки. По вздымающейся груди было понятно, что он только недавно быстро бежал и запыхался. Похоже, обгонял меня по дворам.

— Стоять… — тихо, но твёрдо произнес он и из глубокого кармана пальто вынырнул небольшой револьвер, уставившись на меня на уровне живота.

— Сумку, живо! — это уже второй догнал меня и подошёл сзади. Я почувствовал, как моего пальто коснулось что-то похожее на нож.

— Парни, вы чего? — залепетал я, округляя глаза.

— Живо, щегол, ты…

— Эй! — раздался голос из переулка.

Мужик с револьвером на долю секунды обернулся назад, и это было его ошибкой. Я бросился в сторону, разрывая дистанцию с тем грабителем, что стоял сзади.

Треснул выстрел. Первый мужик припал на землю, оглашая всё вокруг истошным ором. На его штанине ниже колена расплывалось пятно. Глухой удар и его револьвер улетел в сторону. Это Гарри пнул его, размахнувшись посильнее.

Вовремя он. В руках у ветерана был зажат револьвер. Он направил его на второго грабителя и тот, быстро сообразив, что к чему, поднял руки и торопливо затараторил:

— Парни! Всё хорошо. Мы просто обознались!

— Ага, рассказывай.

— Мы просто решили срубить бабла и свалить к себе обратно домой…

Но я не дал ему договорить, коротко бросив Гарри:

— Бежим! Там около ипподрома куча копов! Они слышали выстрел.

И мы понеслись по переулку дальше, оставляя позади раненого грабителя и его подельника. Позади раздался пронзительный свист полицейского. Когда до конца узкого прохода оставалось буквально несколько метров, дорогу нам преградил резко затормозивший молочного цвета Ситроен.

— Прыгайте! — скомандовал Мишка и я рванул на себя заднюю дверцу.

Гарри запрыгнул следом. Машина резко тронулась с места, и Рощупкин повёл по улицам, виляя на поворотах.

— Вроде никого за нами, — выглянул я в оконце в задней части салона.

Гарри отдышался и произнёс:

— Они шли за тобой от касс. Я приметил их, и пошёл следом. Потом разделились и пошёл за вторым…

— Спасибо! — искренне поблагодарил я, переводя дух.

Затем расстегнул сумку и заглянул внутрь, невольно расплываюсь в улыбке.

— Мы получили пятнадцать тысяч!

Рощупкин обернулся на мгновение и расцвёл:

— Отлично! Кстати, отец согласился участвовать в ведении твоего этого бизнеса.

— Тогда не будем откладывать всё в долгий ящик. Уже завтра мы сможем отправить три грузовика с виски. Нам нужны люди. И место где прятать алкоголь. Останови около телефонной будки.

Через минуту я уже говорил с клерком, прижав слуховую трубку к уху и громко крича в «приём»:

— Да! Мы хотим зарегистрировать компанию и открыть у Вас счёт. Что? Компания будет занимать перевозками и мебелью. Да, как меня слышно? Хорошо? И еще… Позовите агента по недвижимости…

Безупречный смокинг синего цвета в белую полоску сидел на этом человеке превосходно. В нагрудном кармане покоилась белая бутоньерка, которая контрастировала с бордовой бабочкой.

Руки буквально порхали с ножом и вилкой над тарелкой, в которой лежала уже только половина хорошо прожаренного стейка. Столик располагался посреди большой гостиной. В соседней комнате виднелся бильярд с неоконченной партией. Высокие окна в пол, открывали вид на соседний небоскрёб, выполненный в строгом архитектурном стиле.

Напротив стоял невысокий человечек в мешковатом костюме. Глаза его, спрятанные за очками с большими диоптриями, внимательно наблюдали за трапезничающим. Умные, живые.

— И что там на ипподроме? Были ли какие-то вопросы?

— Да, мистер Ротштейн. Хозяева Кроноса требуют заседания допинговой комиссии.

Арнольд Ротштейн вытер губы салфеткой, отбросил её в сторону и откинулся на высокую спинку обеденного стула. А потом задал следующий вопрос:

— И всё?

— Да. Хозяева Огнедышащей претензий не предъявили.

— Да, Блум и Ден Брауни. Наслышан о них. Оба в своих родителей. Те тоже посчитают недостойным выяснять отношения. Ох уж эта британская элита во втором поколении… Ладно, что с Гарцующей?

— Её уже увезли обратно в Луизиану. Сразу после того, как она финишировала. Распорядители не против.

— Конечно не против. За что тогда я им плачу? Разве не за молчание? — риторически спросил Ротштейн, встал и прошёлся по комнате, остановившись у окна.

Он слегка отодвинул тюль и посмотрел вниз, на оживлённые улицы Манхэттена. В каком-то смысле, они «принадлежат» ему. Сейчас Арнольд «Мозг» Ротштейн контролировал ту часть Нью-Йорка, которая живёт ставками, алкоголем, азартными играми и прочим-прочим.

А его собеседник заговорил вновь:

— Мистер Ротштейн, если позволите…

— Говори-говори!

— После ситуации с «Уайт Сокс» Вам лучше бы залечь на дно на какое-то время в плане игр. Вас итак уже связали с этим скандалом в газетах.

— И что там говорят?

— Что этот скандал обязательно войдет в историю бейсбола…

— Логично… логично… Что ж. Найди мне лучшего адвоката по подобным делам.

— Уже сделал, сэр.

— Отлично. И вот еще. Я рассчитывал несколько на другой результат. А ты знаешь — малейшее отклонение нежелательно.

— Понимаю, сэр…

— Тогда расскажи — удалось узнать о том, какие были самые большие ставки на Гарцующую?

— Три тысячи максимальная ставка на неё.

— Не критично, но всё же… И кто этот счастливчик?

— Некий Фин МакЛаски. Мигрант из Ирландии.

— Не помню любителей крупных ставок с такими именем и фамилией. Вы что-то раскопали?

— Нет. Его никто не знает, — пожал плечами собеседник, и добавил, — Но мы ищем. Таких людей, как этот Фин — надо знать в лицо.

— Что ж… Жаль, очень бы хотелось поглядеть на этого везунчика… Продолжайте поиски, вдруг он всё-таки найдётся…