Русская Америка. Сухой закон

Глава 23 Выход из тени

— По-моему, всё смотрится замечательно! — Симон Дуглас улыбался на все тридцать два, оглядывая свежеокрашенную вывеску и прижимая к груди только что подписанные документы.

Не так давно за кругленькую сумму он сделал так, чтобы информация о сгоревшей лавке отца и подвале под ней не попадала какое-то время в реестр отдела недвижимости департамента городского хозяйства Нью-Йорка. Поэтому я решил и дальше работать с «прикормленным» человеком.

Одевшись попроще, я стоял, засунув руки в карманы брюк и закинув полы пальто назад. Голову пришлось задрать вверх — вывеску по моему указанию сейчас вешали на уровне второго этажа.

«Суповая кухня Ивана Соколова» — гордо белела надпись, сработанная на дореволюционный лад и правописание. Писал сам, даром, что ли, исторический в «прошлой» жизни оканчивал.

Почему я решил назвать всё именно так?

Ну, во-первых, о том — кто настоящий хозяин — в Бронксе узнают уже к концу дня.

Во-вторых, я решил, что это будет достойная дань памяти отца Алексея — Ивана. Хорошее дело, чтобы о нём была добрая память.

В-третьих, я с самого начала решил, что буду использовать фамилию там, где будут открыты легализованные бизнесы или точки. В имперской России за такими названиями скрывалось желание удержать клиентов и показать качество. Пройдите по главным мостам Санкт-Петербурга и посмотрите на тяжёлые металлические панели, на которых выбиты имена инженеров, строителей и проектировщиков. И вы сразу узнаете — кто нёс ответственность за конкретный мост?

Также и какая-нибудь «Булошная купца Парамонова» это уже не просто лавка, а ответ перед покупателями своей фамилией. Опростоволосишься, и негатив будет чётко ассоциироваться с тобою и твоими родственниками лично. А значит, будь добр поддерживать качество, если хочешь прибыли и уважения. Потом при Союзе всё стало государственное, и потребность в таком отпала. А в XXI веке с этим уже проблема. Обезличенные названия магазинов и торговых центров в своей массе больше не указывают на владельцев.

Возможность аренды здания суповую кухню я выбил через того же Симона. Ему досталась круглая сумма, но аренду я буду отчислять небольшую, ибо это предприятие шло по категории мест благотворительности. Бесплатными обедами здесь будут кормить только что прибывших соотечественников, людей в трудной жизненной ситуации и, в перспективе, я хотел открыть детскую столовую. Всё это грозило обходиться примерно в полторы тысячи долларов в месяц. Однако в нашем случае, это три машины виски в Вирджинию. Учитывая, что я собирался увеличить автопарк на порядок, то это была вполне приемлемая сумма.

Более того, это моя первая точка «притяжения» в Бронксе. Быть на хорошем счету у людей — тоже важно и полезно в моём бизнесе. А на заднем дворе из-под полы будут кормиться нищие с района. Суть в том, что у них есть якобы государственные кухни, в которых на самом деле кормят откровенно несъедобной баландой невероятно маленькими порциями. Но так как они есть, я не имею права «перебивать» эту меру поддержки официально.

Здание «кухни» представляло собою кирпичное трёхэтажное строение с угловыми эркерами на третьем этаже. Первые два этажа были выкуплены мною. На третьем располагались квартиры под съём. Пока что не стоит тратить деньги на покупку хотя бы одной из них, но в будущем надо задуматься — сам дом располагался почти на краю Бронкса. Дальше через пару кварталов начинался Ист-Сайд. Людей тут уже побольше, толпы снуют по своим делам туда-сюда весь белый день и вечер. Через дорогу множество мелких лавок эмигрантов. Удобное место.

На заднем дворе заканчивали сооружать тёплые вагончики, там будут стоять длинные столы для бродяг и нищих Бронкса. А с ними часто будет видеться Гарри. И через него они станут моими дополнительными глазами и ушами в этой части города. А там посмотрим и постараемся развить эту сеть «шпионов» до масштабов всего Большого Яблока, приплачивая за полезную информацию…

Управляющей «кухни» станет моя сестра. Тоня, как никто лучше справится с этой задачей. Работящая, сердобольная, но экономная. Я думаю, более подходящего варианта на роль местной помощницы нуждающимся — я не найду. А маме, если она захочет продолжать работу, я подыщу дело. Хотя, надеюсь, она просто займётся мелким Сашкой и, наконец, отдохнёт.

Вот уже пару дней я не появлялся дома, предоставив сестре задачу «готовить» мать к информации о неожиданном переезде. Она должна объяснить и появление денег, и эту суповую кухню, и бизнес. Понятное дело, что решающее слово придётся говорить мне. Но пусть Тоня «подстелит соломки» для завтрашнего вечернего разговора.

А вот в «охране» суповой будет задействован Степан Молотов с парой людей. Потомственный казак-пластун прибыл в Америку вместе со своей женой и двумя сыновьями. Жилистый, высокий, с непослушным чубом тёмных волос, черноглазый, горбоносый, он даже вызвал у меня улыбку, когда зашёл к нам устраиваться на работу в ту конторку на причале. Потому как был очень уж похож на Петра Глебова. Замечательного актёра, сыгравшего Григория Мелехова в «Тихом доне». Степан сам казак, и похож на персонажа-казака из фильма. Такое вот интересное совпадение.

Молчаливый, серьёзный, он не задавал лишних вопросов. Жену его, Марью, я решил устроить как раз в кухню. Она будет главной на ней. Фронт работы большой, ибо суповая будет готовить и для тех, кто трудится на мебельной фабрике и в гаражах, которые находятся недалеко отсюда.

Второй «ударной» силой моей организации должен был стать капитан Георгий Синицын, офицер инженерного корпуса, который успел пройти со своими подчинёнными горнило Первой Мировой и выполнял на ней даже те задачи, который должны были ставиться совсем другим подразделениям. Выпускник Николаевской инженерной академии был дворянин-однодворец. Человек отчаянный и решительный, за показной холодностью которого скрывалась способность к авантюрам и риску. А это и было мне нужно. Работникам благообразным и заносчивым, делающим всё по бумажке и писаному закону — у меня не место. Род деятельности не тот…

Бытует расхожее заблуждение, что дворяне в Российской империи, это всегда что-то «на-богатом». На деле же реальными «олигархами» того времени были латифундисты, имевшие до Великих реформ больше десяти тысяч душ крепостных. От тысячи — богатые, ни в чём себе не отказывающие. До тысячи — средней руки. И опять-таки, это если посмотреть на имущих. Но подавляющее количество дворян не были теми, кто скопил большие средства. А однодворцы-офицеры зачастую хорошо, если имели при себе одного крепостного, выполнявшего функции денщика.

С собою Синицын позже привёл четырёх своих бывших подчинённых, и я разместил их всех на съёмной квартире ниже этажом от своей, благо все оказались холостыми. За этими приглядывать буду сам, именно по причине их «свободности». Недисциплинированные мужики мне не нужны.

А в другой дом я поселил семью Молотова и ещё двух людей, один из которых тоже был женат. Но о них позже…

Казак и офицер пока «присматривались» друг к другу, по принципу «что можешь, где был, как служил?», но думаю, со временем точно найдут общий язык. Двоих из бывших подчинённых Синицына я тоже отрядил на охрану «кухни», сразу объяснив обоим «командирам», что пока людей немного — постоянно закреплённых за ними отрядов не будет. Оно и лучше. Так все быстрее перезнакомятся, и не будет сильного изначального «кучкования».

Найм и обустройство людей мне обошлись в ударившую по карману сумму в две тысячи долларов. Но выдав «подъёмные» я показал серьёзность намерений и моей организации. Сейчас «вооружённая охрана» получает зарплату, которая в два раза выше тех денег, что зарабатывает квалифицированный рабочий-американец. Плюс достойное жилье. Да и, чего греха таить, сейчас нужны были именно люди и экономить на них не стоило. Тем более что четыре грузовика с надписями «Sokolov Сo. Handmade furniture» на бортах сегодня отправятся уже во второй рейс. Они загрузятся пока официально купленным виски в порту Нью-Йорка, и довезут его до Бакхэннона в Вирджинии. Вложения постепенно «отбиваются». Через неделю, как только сбережения снова достигнут пятнадцати тысяч, количество «тяжеловозов» увеличится втрое. И суммы выручки будут совершенно другими.

На фабрику же я решил пока из новоприбывших никого не набирать, предоставив Рощупкину-старшему приглашать на работу тех соотечественников, кому он более-менее доверяет, и кто минимум полгода живёт в Нью-Йорке. Они уже поварились в американской среде и понимают — зачем, и почему мы работаем в «ночные» смены. А вот только сошедшие с парохода на землю штатов могут и разбежаться, посмотрев — чем мы занимаемся.

Водителей для рейсов в Вирджинию отец Мишки нашёл толковых и с ними ездит Витя. Пока что не за рулём — на «дальняк» я ему кататься за баранкой запретил до полного выздоровления. Так что Громов мотается в качестве сопровождающего и посредника, который уже знает Глена Уолберга, через которого мы продавали виски. Вооружить водителей простыми ружьями и револьверами за почти тысячу долларов не составило труда. Так что даже стволы в грузовиках абсолютно «чистые». Доплаты за возможные «неприятности» в пути с шоферами были оговорены заранее. Теперь за сохранность каравана я не беспокоился. Остановить его могли разве что с помощью мощной засады. Но те времена, когда такое будет нормой, пока не настали.

А завтра я уже планировал вернуть долг ирландцам…

— Мне даже не верится… — певучий голос заставил Алексея, в теле которого я находился, аж завибрировать.

Аля в изящном пальто-френче подошла поближе и взяла меня под руку. Я заметил, как несколько прохожих мужчин украдкой покосились на прекрасную девицу, поправляющую выбившийся из-под новой шляпки огненно-рыжий локон.

— Почему? — я сделал вид, что удивлён.

— Откуда у тебя деньги на всё это? — Алевтина показала на вывеску, а затем провела руками по подаренному мною пальто, остановив ладони на тончайшей талии.

— Взял в долг. Поставил на скачки. Повезло, — пожал я плечами.

— Ты разбираешься в лошадях? — луково посмотрела она на меня.

— Немного, — соврал я.

— Зачем ты мне врёшь? — улыбнулась девушка, — Я же вижу, что ты не договариваешь!

— Клянусь, всё так и было, — прижал я руку к груди, а затем взял её ладонь в свою и поднёс тыльной стороной к губам, — Ты меня обижаешь, когда говоришь такое…

— Ого, ты посмотри! Какие манеры! — засмеялась рыжая гадалка и подхватила меня под руку, — Не боишься, что Горский захочет свой процент?

— Когда он придёт, тогда и буду думать, — спокойно ответил я, хотя на самом деле уже неделю, как пытался рассчитать варианты действий в таком случае. Некоторые были интересными…

— Не боишься прогореть со своей фабрикой? — задумчиво протянула девушка.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Кухня — это благотворительность. Ты её, конечно, открыл, но дальше, чтобы она работала, нужны деньги. Я поспрашивала знакомых. Они сказали, что к тебе на работу пошёл отец Миши. На какую-то фабрику. Больше ничего не объяснили, так как не знают…

— Да, это правда.

— Что за фабрика?

— Мебельная. Как раз то, в чём хорошо разбирается Александр Афанасьевич. Отец Мишки. Надеюсь на неплохую прибыль. А не говорю никому, потому что суеверный. Не хочется сглазить… — ответил я.

— Ну, может, и хорошо, если так. Но учти. Так просто от тебя не отстанут, — тревожно заглянула мне в глаза девушка.

— Понимаю. Я сейчас доделаю кое-что, и мы поедем. Хорошо?

— Конечно!

Что ж, осталось опробовать последнюю дорогую новинку. Я расписался в бумагах Дугласа и незаметно для чужих глаз добавил между ними ещё одну купюру. Симон рассыпался в прощальных любезностях и, довольный, удалился. А я отворил дверь внутрь своей «суповой» и прошёл через большой зал, заставленный столами. Сейчас здесь было пустынно. Только с кухни доносился редкий грохот здоровенных кастрюль. Это Марья вместе с первой нанятой помощницей принимала своё хозяйство.

Я вставил ключ в дверь небольшой каморки. Пока она закрыта, но вскоре здесь будет дежурить вооружённый человек на телефоне.

Та самая дорогая новинка тускло поблёскивала на столе. Толстый провод уходили за него вдоль стены. Я поднял трубку и продиктовал диспетчеру номер, попросив соединить меня.

— Да, это по важному вопросу. Позовите его, пожалуйста! — спустя минуту я уже говорил с секретаршей на другом конце провода.

В трубке среди шуршания помех раздался живой голос, который мог принадлежать только энергичному неуёмному человеку:

— Дэвид Сарнофф! Слушаю Вас!

— Давид! Это Алексей Соколов! — по-русски произнёс я и тут же продолжил, — Мне кажется, Вы именно тот человек, с которым я хотел бы работать и развивать дело!

Пауза в трубке продлилась несколько секунд, а затем мне ответили тоже на чистейшем русском:

— О чём Вы хотели бы поговорить?

— Знаете, я ознакомился с Вашей статьёй о личных радиоприёмниках. А Ваша идея «точки-массы», когда ведущий на волне радио может говорить с большим количеством людей сразу, видится мне замечательной. Мне кажется, что за этим действительно будущее. Скажите, Вы ещё не продали этот патент?

В трубке, как мне показалось, послышалась усмешка, но голос стал уже заинтересованным:

— Нет, я не продал его. Ибо это очень перспективная вещь!

Хитрец. Твоя компания пока отложила все слушания по этой идее. Но как человек, проживший с самого детства в штатах, и сделавший карьеру менеджера с низов, Сарнов понимал — что к чему, и что может быть выгодно на перспективу. А я знал, что у меня не так много времени до того, как его начальники «разглядят» проект Давида и потом срубят на нём колоссальные барыши.

— Я хотел бы встретиться с Вами и обсудить перспективы. И, возможно, вложиться в это дело. Как Вы на это смотрите? — с замиранием сердца спросил я.

Сарнов ответил уже быстрее:

— Что ж, это можно устроить. Почему бы и нет⁈

— Тогда давайте договоримся о времени и месте, — с улыбкой произнёс я и начал надиктовывать адрес…

Спустя несколько минут я вышел на улицу, по пути подхватив Алю. Дожидаясь меня, она грелась внутри «суповой» и осматривала помещение.

— Ну что? Пирожные? — весело спросила она, пока я открывал ей дверь Форда.

— Давай уже что-нибудь посерьёзнее. Отпразднуем это дело бутылочкой вина и чем-нибудь вкусным? — улыбнулся я.

— Ого! Да Вы, мистер Алекс, эти скачки никак ограбили? — белозубо рассмеялась моя красавица и даже захлопала от радости в ладоши.

Алексей, в теле которого был я, наверное два месяца назад в такой ситуации просто лопнул бы от ощущения своей значимости. Но меня, прагматика за сорок, который заменил Соколова, эти подколки лишь приятно будоражили. Копаться в себе и вспоминать причины, по которым я потерял возможную спутницу в «прошлой» жизни — не хотелось. Слишком трагичная история. А тут настоящая красавица… Чем ни пара?

Вслух я сказал:

— Нет, сударыня! Я честный бизнесмен, прошу Вас.

— Когда ты получил права? — спросила девица, когда я устроился рядом за рулём.

— Позавчера. Кстати, тоже повод отметить, — усмехнулся я, выруливая на середину дороги.

— А тебя фотографировали? — допытывалась любопытная рыжая.

— Для прав её не делают. У меня фото-то всего лишь одно — в разрешении на проживание в Америке, — посетовал я, тут же задумавшись о том, что неплохо было бы озаботиться парой фотографий вместе со своей красоткой. Она к фотоискусству дышала весьма неровно.

— Жаль. Ну хорошо. Куда поедем?

— На сорок-пятую авеню! Поедим там! Я нашел одно место, где прекрасно готовят мясо, — торжественно объявил я.

Ответом мне был долгий и страстный поцелуй алых нежных губ.

Сегодня меня ждёт замечательный вечер… А затем и ночь!

В этот же день в полицейском участке

— Сколько Вас было? — Фред Барлоу, сверкая новенькой бляхой детектива департамента полиции Нью-Йорка на пряжке ремня, нависал над худощавым парнем в грязной одежде.

— Пятеро, — шмыгнув носом, покосился на него исподлобья задержанный.

— Повторяю, сколько Вас было⁈ — загремел голос Барлоу

Было даже непонятно, как такой рёв умещается в долговязом детективе.

— Я же сказал, пятеро!

— Если ты мне соврал, то убийство полицейского я повешу на тебя, — сузив глаза, наклонился Фред прямо к уху паренька и понизил голос.

— Я говорю правду! — испуганно попытался отодвинуться от детектива задержанный.

— Сколько было тех, других, с которыми вы дрались?

— Трое.

— Почему произошла драка?

— Из-за ставки. Один из этих уродов выиграл несколько сотен баксов, когда «Уайт Сокс» из Чикаго продули в бейсбол! Мы хотели просто немного пощипать этих везунчиков. Потом один из них выстрелил в воздух. И всё! Клянусь, никто из наших не убивал полицейского. Мы же не идиоты!

Барлоу сел на стул рядом и положил сцепленные в замок руки на стол, пытливо рассматривая лицо задержанного:

— И что было дальше?

— Раздался свист полиции. Мы все разбежались. Шон побежал в ту же сторону, что и тот урод, который стрелял из револьвера.

— Что за револьвер? Какая модель?

— Не знаю! Я не особо в них разбираюсь…

— Полисмен побежал за Шоном и тем, стрелявшим?

— Возможно… я не запомнил. Как только показался патруль, мы сразу разбежались…

— Хорошо. Ты видел лицо стрелявшего? Какие-то приметы. Как был одет, шрамы, ещё что-нибудь?

— Вроде бы запомнил. Но ничего особенного не заметил. Знаю, что он русский.

— Откуда? — тут же как гончая, почуявшая след, сделал стойку детектив.

— Мы часто пересекаемся с русскими. Я знаю их акцент. У всех троих был такой. У того с револьвером он был выражен послабее, но всё же чувствовался.

— Смог бы его опознать?

— Думаю, да.

— Вы следили за этой троицей от конторы букмекеров?

— Да.

— Где она находится?

— На углу Баренс и шестой.

Барлоу задумался и начал постукивать пальцами по столу.

— Меня отпустят? — робко проговорил сломленный парень.

— Прока нет, но если мы найдём убийцу, то да, как я и обещал, тебе дадут или полгода исправительной, или просто отправят под надзор. А пока, ты главный подозреваемый. В твоих интересах вспомнить ещё что-то важное. Уведите его!

В комнату зашёл рослый полисмен и стукнул дубинкой по столу:

— Поднимайся! На выход.

Загремели наручники. Парня вывели наружу. Вместо него в комнате появился шериф Бронкса Джон Фэллон.

— Ты всё слышал? — устало спросил у него Барлоу.

— Да. Что думаешь по этому поводу?

— Думаю, что придётся тебе идти к судье штата… Просить допуск ко всем делам русских эмигрантов, которые прибыли к нам сюда и которым восемнадцать-двадцать лет. Когда я опрашивал этого придурка, он сказал, что стрелявший был примерно такого возраста. Да и других, кто приехал из Восточной Европы. Для нас они все похожи по акценту. Вдруг парень ошибается. Стрелявший может быть не обязательно русским. Проверять надо гораздо больший круг подозреваемых. И обязательно наведаться в эту контору букмекеров. Вдруг у них остались какие-то записи.

— Думаешь, это поможет? На углу Баренс и шестой недавно сгорела контора для ставок. Скорее всего, это и была она. Сразу после скандала с «Уайт Сокс». Возможно, кто-то разозлился из-за своего проигрыша. Но заявления в полицию не было, что даёт основание считать, что это заведение было нелегальным. Поэтому, если найдём букмекеров, не факт, что они пойдут на сотрудничество. А предъявить им у нас нечего, — нахмурился Фэллон.

Барлоу удручённо пожал плечами:

— Пока не вижу других вариантов. Если стрелок с револьвером приплыл к нам сюда в течение последнего года, то есть шанс, что этот идиот, которого мы поймали, опознает его по фотографии. Если раньше, то будет тяжело. До прошлого года эмигрантам не делали фото в документы.

Фэллон задумался. Прошёлся по допросной комнате взад и вперёд, а потом остановился:

— Хорошо. Я постараюсь выбить тебе разрешение. Но чтобы просмотреть все дела — нужна уйма времени…

— Ничего. Я посажу с этим придурком кого-нибудь с младших детективов. Пусть смотрят внимательно, вдруг наткнутся на фото стрелявшего. А сам проверю букмекеров, если они уже не смылись куда подальше. И займусь дальше взрывом на складе.

— Договорись! Но, Фред! Надо обязательно поймать этого стрелка. Убит полисмен. Дело на контроле у прокурора штата, и шеф полиции постоянно спрашивает меня об этом!

Барлоу посмотрел на старого товарища и твёрдо сказал:

— Я понимаю! Обещаю тебе, мы найдём этого ублюдка!