Русская Америка. Сухой закон

Глава 27 Шахматная партия начинается

— Что скажешь, Барлоу? — начальник полиции Бронкса был чернее тучи, оглядывая комнату, посреди которой стоял большой игральный стол.

Худощавый детектив, склонившийся над очередным трупом, выпрямился и пожал протянутую руку:

— Работали профессионалы. На такое дело я сразу запросил криминалистов, чтобы снять отпечатки, но предварительно могу сказать, что все провернули в перчатках. Кроме размеров обуви пока нет ничего.

— Сколько их было?

— Примерно пять человек.

— А трупов одиннадцать… — протянул Джон Фэллон и стал ещё мрачнее.

— Да. Я думаю, что эти пятеро, — Барлоу показал на Томпсона и остальных, — играли за столом, когда убийцы вошли в комнату. Двоих охранников убили почти сразу. Этого застрелили те, кто прошёл через бар, а громилу прибили из дробовика с лестницы. В баре, кстати, ещё труп. Его закололи ножом. Наверху, ты, наверное, уже видел ещё троих. У одного перерезано горло, остальных застрелили через валик из плотно скатанной толстой ткани. Ливень скрыл и без того слабые звуки выстрелов.

— Известно, кто они?

— Мы опросили местных. Поговаривают, что этот ростовщик — Гэрри Томпсон, был главой ирландской банды. Полиция приглядывалась к нему, но он был очень хитёр. Предъявить ничего пока не смогли. Думаю, в реальности, дела его были куда серьёзнее. Тут налицо разборки между бандами…

— Ты прав. На Глендон-Хилл ещё три трупа. Все зарезаны. И тоже никаких следов, кроме как от обуви. Не удивлюсь, если они подчинялись этому же Гэрри Томпсону, — протянул шериф Бронкса.

— Вот как⁈ Тогда у меня скверные новости.

— Куда уж хуже?

— Среди тех, кто всё это сотворил, есть люди с армейской выучкой. Действовали, словно диверсанты на войне.

— Кто-то остался в живых?

— Бармен. Но он не видел лиц нападавших. Сказал только, что они говорили с русским акцентом. И он утверждает, что знать не знал, кто такой Томпсон, и якобы просто сдавал ему помещение для игры в покер.

— Врёт!

— Конечно, ты бы видел, что у него нашли в потайной комнатке. Иди за мной.

Оба поднялись наверх и вскоре уже были в низеньком чулане, скрытом дверцей массивного шкафа.

— Покажите! — попросил детектив криминалиста.

Тот обернулся и поднял перед собою в перчатке увесистую улику.

У Фэллона заиграли желваки:

— И теперь это — в руках какой-то банды, которая орудует на моих улицах?

— Похоже на то, — невесело ответил Барлоу.

Шериф шумно выдохнул и хрустнул пальцами:

— Известно о том, кто может быть под подозрением из русских?

— Потрясли местных бродяг. Говорят, что в этом районе многим заправляет некий Виктор Павлович Горский. Ему официально принадлежат несколько баров и складов в Бронксе. Эмигрант из России, уже прилично в Штатах.

— Я сейчас же выезжаю к прокурору. Дело очень серьёзное. Как только добьюсь от него ордера, начинаем обыски у Горского. Найдите мне его самого!

На следующий день

Алевтина стояла у окна, сгорбившись и обняв свои плечи. Я задержал дыхание, а затем медленно выдохнул. Что ж.

— Аля…

Она резко обернулась и посмотрела на меня заплаканными глазами.

— Что ты натворил⁈ Во что ты впутал меня и маму?

Я переждал эту тираду, терпеливо слушая все упрёки в свой адрес. Хорошо, что отморозки Томпсона не «тронули» девушку, но страху она натерпелась неимоверного. Поэтому я подошёл к ней и обнял. Она чуть потрепыхалась, но вскоре затихла у меня на плече, тихонько всхлипывая.

— Аля, нам нужно поговорить…

— Что ты хочешь от меня, Лёша? Я не хочу с тобой ничего обсуждать!

— Это касается твоей безопасности и безопасности твоей мамы.

Она подняла на меня мокрые глаза и вздохнула.

— Присядь… — я увлёк её на диван и сел рядом.

— Послушай меня внимательно, — начал я тяжёлый разговор, — Мне нужно, чтобы вы с мамой уехали.

— Зачем?

— Так надо. Я ещё не разобрался со всеми, кто хочет достать нас…

— Куда? Мы только осели здесь…

— Я понимаю, — терпеливо объяснял я, — Но сейчас, если будут стараться насолить мне, то могут делать это через тебя. И думаю, что дальше такое может быть часто. Смотри, здесь я написал подробные указания — что и как нужно сделать, — я достал из внутреннего кармана аккуратно сложенное письмо.

— Зачем это, Лёша?

— Послушай меня. Тебя и маму проводят на лайнер до Франции…

— Что-о??? — округлила глаза Аля.

— Дослушай! Оставаться в Штатах нельзя. В письме — подробные инструкции, где можно остановиться, и как связаться с русскими общинами. Билеты на лайнер уже куплены и тоже в конверте. Там же — банковский чек и его копия на всякий случай. Я указал: куда и в какое отделение банка надо прийти. Там будет номерной счёт до востребования. Вам должно хватить денег на первое время…

— Какой счёт, Лёша? О чём ты?

— Не перебивай и слушай внимательно! На счету будет три тысячи долларов…

Алины глаза расширились:

— На первое время? Не ври мне! Ты отсылаешь меня навсегда!

— Вы сможете вернуться через год, когда всё уляжется. Но я прошу тебя, не возвращайся в Нью-Йорк или Чикаго. Лучше останься там… Во Франции…

Три тысячи долларов это двухлетняя зарплата врача-американца хорошей квалификации в Штатах. Для девушки, работающей швеёй и подрабатывающей в магазине, устроиться на эти деньги можно будет весьма хорошо. Привлекательная, неглупая, работящая красотка точно не пропадёт во Франции. Билеты я купил на северное побережье. Там много кто говорит по-английски, привыкать будет проще.

Тяжело ли давался этот шаг? Алексей, если бы его сознание не спало, наверное, просто загнулся бы от боли. Гормоны в теле при нахождении рядом с «близким» человеком тоже бурлили. Но зрелый ум в голове говорил, что это — лучший выход для всех.

Аля — моё уязвимое место. Я слишком поверил в то, что можно вести такую же личную жизнь, как и раньше. Позволить себе настоящие серьёзные отношения сейчас — я не мог. Это означало подвергать постоянной опасности свою избранницу. Возникшую привязанность нужно было оборвать… И сделать так, что девушку и её мать не нашли, обеспечив им хороший старт и достойный запас на пару лет. Так, чтобы меня даже не связали с ними. Поэтому и номерной счёт до востребования…

А противоположный пол… Не думаю, что буду нести обет воздержания. Перед глазами неожиданно возникло аристократичное лицо Блум, её длинные ресницы, с росинками дождя в день скачек на ипподроме. Я отогнал от себя эту мысль. Негоже в этот момент думать о других…

— Тебя отвезут в порт и проводят. Парни проследят, чтобы за тобою не было хвоста…

— Какого хвоста, Лёша? — Аля вдруг вскочила и начала бить меня кулачками по груди, плечам, рукам, — Зачем я только связалась с тобою? За что это всё?

Я терпеливо и стойко молчал, принимая удары от теперь уже бывшей девушки. Она вдруг резко прекратила экзекуцию и посмотрела мне в глаза:

— Внутри тебя сидит страшный человек, Лёша! Если бы я только знала, чем всё это обернётся…

Я лишь молча обнял её, поглаживая плечи, снова задрожавшие от тихих всхлипываний:

— Прости меня, Аля…

Спустя сутки

— Что пишут, Алексей Иванович? — полюбопытствовал Синицын.

Капитану пока ещё было непросто изъясняться на английском. Он активно осваивал язык, но часто прибегал к моей помощи, если я брал его с собою, как и сейчас.

Я ухмыльнулся и зачитал вслух:

— «Кровавая бойня в Бронксе! Полиция проводит обыски во всех злачных местах данного боро. Массовое убийство всколыхнуло весь город. Детективы теряются в догадках — кто может быть причастен к этой бойне? Департамент полиции Нью-Йорка пока не дал никаких комментариев по данному поводу, однако пресс-служба заверяет нас, что полиция делает всё возможное для поимки преступников. Видимо, обыски в клубах и барах Бронкса проводятся именно с этой целью…»

Я дочитал до конца и свернул газету, отложив её в сторону.

— Всё произошло так, как Вы предугадали? — поинтересовался Синицын, раскуривая трубку.

— Почти. Полиция начала чуть позже. Но для нас было главное — продержаться как можно дольше, или, хотя бы один-два дня.

— Почему?

— Чтобы подготовиться. Я уверен, что Горский сразу решит, что мы замешаны в деле с ирландцами. Либо, как минимум, захочет попытаться тоже забрать эти деньги. Тридцать тысяч долларов тут, в масштабах банды, это очень хорошие средства. Машины, новые бойцы, расширение бизнеса. Думаю, Горский ударил бы сразу. А вот на высшем уровне, — я указал пальцем в потолок, — Такие деньги, это мелочи. Скоро подпольные заводы, которые производят алкоголь, будут продавать по миллиону в среднем…

— И вы хотите «взлететь» на эту высоту? — пристально посмотрел на меня дворянин.

— Да, но бизнес только на алкоголе — это путь в один конец. Меня это не устраивает. Я хочу сделать из Бронкса место, где эмигранты с нашей Родины могут неплохо жить и преуспевать. И не только в этом районе. Нужны связи, легальные источники дохода. Для этого требуются деньги. А их «почти с нуля» можно взять только в алкоголе… Просто так таким, как Вы или я — кредиты тут не светят. Плюс, нужно как-то защищать даже легальный бизнес.

— Горский, я так понимаю, идёт другим путём?

— Кардинально иным. Уже два года он снимает виг со всех мало-мальски значимых заведений, которые принадлежат русским. И не лезет на чужие точки. Не рискует. Плюс опиаты, проституция…

Я увидел, как дёрнулась щека у капитана и напряглись скулы, из-за чего его и без того острые аристократические черты проявились сильнее.

— Проституция тоже «на своих»… — добил я его.

Ну а что? Не все вещи, которые придётся делать нашей «службе безопасности» являются законными. Одно дело: отбиваться от напавшего врага, другое — бить на упреждение. Поэтому я постепенно вводил в курс происходящего свой «личный состав» и знакомил их с реалиями жизни на новой земле, чётко очерчивая, что мы воюем за светлую сторону, хоть и очень специфическими методами.

Я закинул ногу на ногу и пригубил чашку с кофе. Сейчас мы с капитаном расположились в глубине уютной и большой кафешки. В обеденное время зал был заполнен как минимум наполовину. С десяток людей отделяли нас от больших окон, выходящих на оживлённую улицу. Стены в светло-кремовых, пастельных цветах покрывала искусная роспись в виде тёмно-вишнёвых силуэтов вьющихся ветвей с листьями. Мы расположились в глубоких креслах с высокими спинками, обтянутых коричнево-красным бархатом. Кофе и штрудели тут были дорогими, но достойными внимания. Аромат свежей выпечки витал по просторному залу, волнуя тех, кто ещё ожидал свой заказ.

За окном остановился чёрный Форд, и из него вышел Витя, в длинном новом пальто тёмного цвета, чёрном костюме и серой рубашке. В отличие от Рощупкина, он не любил одеваться кричаще, а обоих друзей я уже сориентировал, что дальнейшие дела вести придётся на более серьёзном уровне и наши старые обноски нам понадобятся разве что для каких-то тёмных дел.

Громов открыл дверь в кофейню. Раздался мелодичный звон колокольчика. К Вите тут же подскочил официант в белом переднике, но друг, снимая шляпу, вежливо кивнул и сделал жест, что ему ничего не надо, указав за наш столик. Официант понимающе исчез так же, как и появился, словно растворившись в воздухе.

— Он согласился… — грузно усаживаясь в кресло, произнёс друг.

— Я не сомневался, — кивнул я.

— А я вот думал, что он где-то заляжет, и не будет показывать носа. Сегодня в его бары завалились полицейские. Искали оружие. Даже те места, которые с Горским напрямую не связаны — перетряхнули. «Парадиз» вообще перевернули вверх дном… Но он согласился увидеться.

Я кивнул и ответил:

— Он понимает, кто виноват в его «проблемах». И точно захочет узнать — что нужно делать и в каких масштабах? Вчера он думал, что нас немного и мы просто везунчики с деньгами коммунистов-подпольщиков

Синицын на этих словах нахмурился. Но я пропустил это и не отреагировал. Ничего, политработой мы займёмся с подчинёнными чуть позже. И аккуратным культпросветом. Уж я, как бывший преподаватель, с этим точно справлюсь. Некоторые белоэмигранты, как бы ни высказывались против советской власти, потом колоссальные деньги переводили на создание танковых колонн, которые громили немцев в Великой Отечественной. Потому как для этих людей, каких бы взглядов они ни были — слово «Родина» пустым звуком не было. Судя по общению с Молотовым и Синицыным, они тоже вполне себе были таким же патриотами.

— А теперь, после ситуации с ирландцами и обысками, он озадачен и захочет понять — с чем он столкнулся? Если бы не фараоны, он бы уже ударил по нам. Формально они ему вряд ли что-то предъявят. Если бы хотели — давно бы уже взяли за жабры. Но мешают сейчас изрядно. Нам это на руку. Он уже едет?

— Сказал, будет в четырнадцать часов.

— Что ж… Это скоро. Тут есть телефон. Позвони Гарри. Пусть делают то, что должны, если Клеров ещё не уехал… Горский должен получить «весточку». Как раз пригодятся наши находки с того, второго склада… Он должен поверить в этот спектакль! Тем более, Илья Дмитриевич у нас засиделся в квартире. Пора себя показать.

— Понял.

И Витя пошёл к телефону.

Вскоре колокольчики на двери звякнули и в кофейню зашли несколько человек. Один из охранников отошёл в сторону, и «на сцену» выступил мужчина средних лет в очень дорогом костюме.

— Виктор Павлович Горский. Признаться, я удивлён данному приглашению… Вижу, Вы, Алексей, выбрали самое людное место в этом квартале для нашей встречи…

Василий Клеров, крупный, грузный мужчина с пудовыми кулаками, плюхнулся на сидение рядом со своим неизменным водителем и напарником. Оба они делали важную работу для Горского. Собирали виг, который состригался с прачечных, наливаек, баров, ломбардов, и прочих предприятий, принадлежащих русским, живущих в Бронксе.

Сейчас их авто стояло в глухом переулке на заднем дворе притона, в котором располагался небольшой ломбард. На втором и третьих этажах ночевали всякие асоциальные элементы и толкали дурь. Клеров помахал пачкой наличных, и, довольно усмехнувшись, опустил её в один из многочисленных внутренних карманов портфеля.

— Что за ребятишки, с которыми сегодня встречается босс? — спросил у него водила.

— Не знаю. Какие-то молодые да ранние. Возомнили себя непонятно кем.

— Но босс явно встревожен.

— Понятное дело! Мы сегодня даже не сможем собрать плату с некоторых заведений… Копы шныряют везде. Хрен они что найдут, Виктор Павлович не дурак, всё важное он хранит за городом. А ребята эти наняли несколько мигрантов и затеяли войну с ирландцами.

— Так это они положили банду Томпсона?

— Не знаю. Как-то не верится. Может, там какие-то другие разборки. С итальянцами, например. Это плохо, если макаронники полезут сюда… Босс молчит как рыба. Не объясняет ничего. Сказал, что всё станет ясно сегодня, — пожал плечами Клеров.

— Но при этом он приказал держать ухо востро!

— Правильно. А то что-то все расслабились, как тёрки с ирландцами закончились, и удалось прийти к соглашению. А с этими малолетними придурками босс разберётся, будь уверен… Эй, бродяга! Свали отсюда, мы будем выезжать, — недовольно махнул Василий здоровенной пятернёй на пошатывающегося субъекта в старом пальто в заплатках и потёртостях.

Водитель судорожно сжал пистолет под рулём и облизнул пересохшие губы, следя за нищим.

— Ммм… — мучительно выдавил из себя опустившийся на социальное дно мужчина с перевязанной щекой. Тряпицы повязки закрывали пол-лица. Он протянул руку в перчатке, от которой пахло затхлостью и вонью ночного клоповника.

— Отвали! — брезгливо отмахнулся от него Клеров.

— Ммм…ууммм…

— Ты не слышал? Слушай, он, похоже, ещё и глухонемой! Трогай, поехали уже!

Форд медленно двинул вперёд, а протянутая рука нищего ударилась о край лобового стекла. Колёса взметнули брызги грязи из лужи, чуть не наехав на ногу бродяги и оставляя его позади.

Задняя дверца авто вдруг хлопнула, и Клеров недоумённо обернулся. В глаз ему вдавился ствол револьвера.

— Тормози!

Это бродяга рванул дверь на себя и нырнул в салон, когда его объезжала машина, а теперь устроился на заднем диване.

— Уважаемый! Если не остановитесь, то Ваш друг поздоровается со своим прапрадедушкой, упокой Господь, его душу! — хрипло повторил мужчина, от которого несло за версту вонью, — И пистолет не трогать! Чуть что — сразу стреляю! — второй револьвер очутился в руке незнакомца и уткнулся в затылок бандита, который сидел за баранкой.

Авто остановилось. Из переулка показалась ещё одна фигура в пальто получше с поднятым воротником. Между ним и шляпой виднелись только глаза. Он рванул на себя дверцу со стороны Клерова, боящегося сделать вдох.

— Вам конец! Горский достанет вас! — процедил водитель.

— Конечно — конечно, сударь, будьте спокойны, мы в курсе. Матвей, забери у господ портфель, там внутри столько приятного. Ассигнации — это мы уважаем и любим.

— Хорошо, Илья Митрич! — с готовностью отозвался подошедший мужчина и вырвал из толстых рук Клерова портфель с вигом.

— Прекрасно. А то не хочется марать портфельчик этой гадостью, что на мне. Где только Гарри достал это пальто? Где он там? Ждёт нас на улице? Матвей, не забудь обыскать господина Клерова. Он точно прячет от нас что-то… Да, господин Клеров⁈ Ой как! Пистолет! Ц-ц-ц. А с виду законопослушный человек. Матвей, представляешь, я провонял крысами, клопами и совсем как прокажённый… Но хорошо, что хоть размялся немного. Сидеть в четырёх стенах с момента, как мы изволили прибыть в этот мрачный город, уже выше моих сил. Душа просит полёта.

Болтливый «нищий» вдруг резко защёлкнул браслеты наручников на запястье Клерова, затем проделал то же самое с водителем. Руки налётчика были белые и холеные, словно он никогда не знал тяжёлой работы.

— Поднимаем свои прекрасные ручки, господа. Оп! Вуаля.

Наручники защёлкнулись на рулевом колесе.

— Вы только никуда не уходите, судари! Люблю, когда всё эффэктно! — произнёс последнее слово с придыханием и через «э» незнакомец, и вынырнул из машины, попутно захватив ствол водителя.

Оба грабителя бегом выскочили из пустого дворика. Пальто на «нищем» почему-то «похудело» окончательно.

Клеров переглянулся обалдело с водителем:

— Что это сейчас было?

— Я вообще не понял, что это за идиоты… Их же закопают…

Водитель обернулся на заднее сидение:

— А это что такое торчит?

— Где? — заглянул через плечо и Клеров, — Сумка какая-то…

Взрыв вынес стёкла на всех трёх этажах старого притона, выходящих во двор. Авто бандитов почти разорвало на куски, крыша лопнула под действием высвободившейся энергии и раскрылась как цветок. Из узкого проезда в злополучный двор под ноги испуганным прохожим на главную улицу выкатилось оторванное колесо…