Серебряная лоза

Глава 12. Настоящее. О помощи откуда не ждали

— Вы тоже видели волка? Мне не показалось? — пискнула Марта, барахтаясь в попытках подняться.

Судя по всему, под ними лежало зерно, надёжно укрытое от сырости плотной тканью. Но саму ткань ничего не защищало, и потому, пропитавшись ночным туманом, была она влажной, холодной и липкой, точно жабья шкура. Хитринка прикоснулась к ней невзначай и принялась брезгливо утирать руки о края одежды.

— Марта, не вертись! — между тем пытался угомонить девчонку Прохвост. — К краю не приближайся. А лучше бы нам и вовсе лечь и не маячить, чтобы никто не увидел.

— А там кто-то есть! — выпалила неугомонная девчонка, указывая вперёд.

Несколько вагонов в начале состава были с крышами, и по верху кто-то осторожно пробирался, окутанный клубами пара. Благодаря тёмной накидке этот человек почти сливался с чёрным металлом, так что был совсем не заметен, пока вновь не начинал движение.

— Что нам делать? — прошипела Хитринка на ухо Прохвосту.

— Подождём, — негромко ответил он. — Ясно же, этот незнакомец имеет не больше права здесь находиться, чем мы сами.

Расстояние между ними и фигурой в накидке всё уменьшалось. Видно стало, что человек тащит какой-то груз за плечами и вдобавок увесистый узел в руках. Несмотря на это, он ловко перебирался между мотающимися в стороны вагонами.

— Привет, ребятки! — донеслось вместе со взмахом руки.

— Это же Каверза, — обрадовался Прохвост и помог их невольной спутнице преодолеть последнюю преграду.

— Уф, — выдохнула та, осторожно сняла с плеча свою дубину и растянулась на спине. — До чего устала! Вы, я вижу, тоже стражникам не попались. Куда путь держите?

— Пока что в город Шестерни, — поспешил ответить Прохвост, — но больше сказать не можем. Ты уж прости, но мы о тебе ничего не знаем.

Он произнёс это таким тоном, что стало ясно: сказанное предназначается не только Каверзе. Это заодно было и предостережение спутницам, чтобы те держали язык за зубами.

Хитринка немедленно ощутила досаду. Ведь она собиралась расспросить названого брата о словах стражника, а теперь свободно поговорить не получится.

— Осторожничаете, значит? — рассмеялась Каверза. — Это правильно. Незнакомцам доверять нельзя.

Тем временем Марта провела пальцем по странному предмету, который Каверза притащила с собой, и раздался тонкий нежный гул.

— Что это? — с восторгом спросила девчонка и тут же провела пальцем снова.

— Гитара, — ответила Каверза, подтягивая инструмент к себе. — Никогда не видела, что ли? Струны-то не порви.

И она, всё ещё лёжа на спине, прижала гитару к груди и закрыла глаза. Тонкие пальцы тронули струны, ещё и ещё, и отдельные звуки слились в мелодию.

Вагон мотало, грохотали колёса, что-то хрипело под днищем состава, но музыка пробивалась сквозь этот шум и была так невыразимо прекрасна, что у Хитринки даже слёзы выступили на глазах. Прохвост, этот остолоп, и вовсе раскрыл рот — конечно, это ему не стук по тарелкам. Марта восторженно пискнула.

Вокруг тянулись пустые поля с чахлой растительностью, небо светлело, зарделась полоса на востоке. На краткий миг Хитринка забыла про все беды, про голод, озябшие руки и отсыревшую одежду, и ей захотелось, чтобы они вечно ехали всё вперёд да вперёд под эту дивную музыку.

— Голодные, может? — спросила Каверза, не раскрывая глаз и не отпуская струны. — А то у меня там хлеб и сыр.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Прохвост.

Но Марта уже с довольным видом потрошила узел. Она отхватила себе два здоровенных ломтя и принялась уписывать за обе щёки.

— И как только ты до этих лет дожил, такой скромный, — фыркнула Каверза, откладывая гитару в сторону и садясь.

Затем она задрала свои юбки так высоко, что Прохвост стал алее восходящего солнца, и из закреплённых на бедре ножен достала небольшой кинжал. Покачав головой, поглядела на растерзанный Мартой хлеб и разрезала остаток на три почти ровных части. То же проделала и с сыром.

— Угощайтесь, — скомандовала она, протирая кинжал о край накидки и вкладывая его обратно в ножны. Затем поправила юбки.

Хитринка не стала дожидаться повторного приглашения. Они и вправду давно не ели, тут уж не до вежливости. Однако Прохвост всё ещё сидел, смущённый, и не решался взять свою долю.

— Ох, ну до чего милый мальчик! — развеселилась Каверза. — Может, мне тебя с рук покормить?

— Не надо, — буркнул Прохвост и принялся, наконец, за еду. Уши его при этом могли освещать пространство не хуже светляков.

Хитринка подумала, что спутница всё-таки ей не нравится. Может, и некрасиво так думать о той, чей хлеб ты ешь в эту самую минуту, но не нравится, и всё тут.

Состав миновал, не останавливаясь, небольшую станцию. Каверза скомандовала всем лечь, чтобы не торчать над бортами вагона, и при этом оказалась слишком уж близко к Прохвосту. А после, когда вагоны снова ползли среди голых равнин, эта вертихвостка (вот бы подходящее было для неё имечко!) ещё и принялась обучать Прохвоста игре на гитаре. Этот оболтус прямо-таки светился от счастья. То ли гитара ему так понравилась, то ли то, что Каверза обнимала за плечи и клала свои пальцы поверх его рук.

Марта лежала на животе, подперев руками подбородок, и с довольным видом наблюдала за этими двумя. И Хитринка, пышущая гневом, чувствовала себя ужасно одинокой.

— Подъезжаем, — сказала, наконец, Каверза. — Сойти бы нам лучше пораньше, верно? Или у вас при себе билеты, которые вы сможете предъявить на станции?

И она рассмеялась, сверкая своими омерзительно ровными зубами. Прохвост, конечно, тут же закивал, едва ли не заглядывая ей в рот.

Прозвучал длинный гудок. Ритм, отбиваемый колёсами, замедлился, зазмеились слева и справа пустые пути. Впереди виднелся уже город, не обнесённый стеной, и темнело здание вокзала. От него навстречу путникам тронулся состав.

— Самое время прыгать, — скомандовала Каверза, закидывая гитару на плечо. — Этот поезд нас прикроет, и никто не заметит, откуда мы взялись. А если повезёт, мы тут никого и не встретим.

Она бросила свой узел прямо на насыпь и спрыгнула следом, едва удержавшись на ногах. Затем в два прыжка нагнала вагон и поймала пискнувшую Марту, которую ей подал Прохвост.

— Вперёд, — сказал то ли названой сестре, то ли самому себе Прохвост, сел на борт и соскользнул вниз.

Хитринка, проклиная всё на свете, тоже села, свесив ноги за борт. Было высоковато, и в глазах рябило от вагонов напротив, набирающих ускорение. Внизу широким шагом, порой переходя на бег, спешил Прохвост, протягивая руки. Наконец он устал ждать и просто сдёрнул её за ногу. Ловкого приземления не вышло.

— На вокзал, что ли, уехать собиралась? — насмешливо пропела Каверза над ухом. — Поднимайтесь, проведу вас по окраинам, так уж и быть. Пропусков-то у вас нет?

— Сегодня есть, — ответил Прохвост. — А у тебя?

— И я свой вернула. Да только нам всё равно лучше по большим улицам не бродить. Таким оборванцам, как вы, там не будут рады. Да вот ещё что. Уж не знаю, как вы сбились в этакую компанию, но младшенькая-то ваша не хвостатая. Поглядит кто из добропорядочных горожан в её голубые глаза да и поднимет шум, что мы ребёнка похитили.

— О таком мы и не думали, — нахмурился Прохвост. — А что же делать?

— Можно раздобыть ей очки. У старьёвщика, я покажу, — и Каверза взмахнула рукой, приглашая следовать за ней.

Однако первым делом они совершили кое-что похуже.

Случилось это на маленькой сонной улочке недалеко от вокзала. Было здесь ещё пусто, доносился порой механический голос со станции, издалека слышался шум уходящего состава.

Компания шла среди двухэтажных домов из красного кирпича. Кое-где в облупленных рамах виднелись треснувшие стёкла, склеенные полосками бумаги. Ступени были истёрты, дыры в тротуарах замощены старыми досками со следами гвоздей. Порой из приоткрытых окон доносились шум и голоса — вероятно, обитатели этого уголка готовились к новому рабочему дню.

Тут дверь неподалёку отворилась, и на улицу вышел, широко зевая, толстяк в чёрной шляпе и сером пальто. Всё в нём, от новенького котелка до носков начищенных ботинок, говорило о достатке, и выглядел этот почтенный обыватель слишком уж лощёным для бедной улочки. Вялой рукой он пытался вложить туго набитый кошелёк в свой широкий карман. Вышло это не с первого раза.

Каверза что-то прошептала Марте, вынула небольшой свёрток из своего узла, вручила ей. Это заняло мало времени, так что Хитринка не успела ни услышать, о чём секретничали эти двое, ни понять, что они задумали. А когда сообразила, было уже поздно.

Каверза широким шагом двинула вперёд, обогнала толстяка, покачивая бёдрами, а затем остановилась поправить сползший чулок. И тот, для кого затевалось это представление, не остался равнодушным: он даже замер, причмокивая, в сонных глазках засветился интерес.

В это самое время тонкая ручка Марты опустилась в его карман, а затем вынырнула — уже с кошельком.

Хитринка хотела крикнуть, но тут же и застыла, прикрыв рот. Прохвост тоже замер. Останавливать этих двоих было уже поздно, и лишнего внимания лучше не привлекать.

— Чего встал, дядя? — между тем бросила Каверза толстяку, оправляя юбки.

Тот что-то смущённо пробормотал, отшатнулся, заспешил прочь.

— Из нас с тобой вышла отличная команда, малявка, — подмигнула Марте Каверза. — Вот и разжились денежками.

— Что же вы делаете? — полурастерянно, полусердито спросил Прохвост. — Разве так можно? Да ещё и ребёнка этому учить, это уж…

— Учить? Да я сама тебя поучить могу, — спокойно ответила Марта. — А что остаётся, если только так и можно достать вещи, которые нужны? Сладости, к примеру. Когда приезжали попечители, они раздавали конфеты только самым красивым детям. А я подменяла их на засохшую грязь в бумажках, вот потеха была после.

— Ты лучше бы пожаловалась кому-то на несправедливость, — строго сказал Прохвост.

— А думаешь, хоть кому-то было дело? — фыркнула Марта. — Жизнь вообще вся так устроена. Никто за тебя не исправит несправедливость, ты должен сам.

— Золотые слова, — согласилась Каверза, широко улыбаясь. — А сейчас давайте-ка уберёмся отсюда, ребятки, пока тот добрый господин не сообразил, что подарил нам свой кошелёк. Мы, конечно, оставили ему взамен замечательный камень в тряпице, но люди всегда что-то имеют против камней.

Они свернули в тёмный узкий переулок, прошли по задворкам и очутились в небольшом тупичке.

— Вот сюда нам первым делом и нужно, — указала Каверза на плохонький домишко с широкими трещинами стен, кое-как замазанными глиной.

Крыльцо с двумя ступенями — нижней служили ничем не закреплённые кирпичи — покрывала грязь, засохшая неровными кусками. Перила навеса покосились. Над дверью висела доска с выцветшими буквами, прочесть которые Хитринка не могла.

— Что это за дом? — спросил Прохвост. — Зачем нам сюда?

— Вас при первом же взгляде хочется упечь в каталажку за бродяжничество, — ответила Каверза. — Вымыться бы вам да одежду переменить. Давайте, вперёд, вперёд!

Прохвост нерешительно толкнул дверь, шагнул первым в полутёмное помещение, и остальные вошли следом за ним.

Было здесь пыльно, грязно, пахло подгнившими овощами. И тесно — сделав два шага, Прохвост упёрся в стол, и Хитринка едва не впечаталась в его спину.

За столом сидела дородная хвостатая, не молодая уже, с седыми жиденькими волосами, утянутыми в тугой пучок. Она недовольно поглядела на вошедших.

— Тётушка Козня, сколько лет, сколько зим! — радостно пропела Каверза, протискиваясь вперёд.

— Какая я те тётушка, паршивка! — рассердилась та, грузно наваливаясь на стол. — Ты о прошлом разе слиняла, за комнату и обед не заплатила! Долг пришла вернуть?

— Всё верну, всё верну, — не утратив ни капли сияния, широко улыбнулась Каверза. — Вот, держи…

И она, раскрыв кошелёк, отсчитала шесть медных монет.

— Десять! — прошипела старуха.

— А как это… — удивилась Марта, ощупывая свой карман. Видимо, она полагала, что кошелёк должен был находиться там.

— Ох, пусть будет десять, сегодня я добрая, — сообщила Каверза и прибавила ещё три медяка. — Нам нужны две комнаты и горячая вода.

— Плата вперёд! — сурово произнесла хозяйка.

Получив деньги, она указала вправо, на узкую лестницу со стёртыми ступенями.

— Поднимайтесь! Воду пока нагрею.

Лестница оказалась ещё и скользкой, будто её выпачкали жиром. Хитринка ожидала, что и комнаты в этом доме окажутся такими же грязными, но там, на удивление, было прибрано. Только очень бедно, даже по меркам обитателей болот.

По стене, оклеенной ветхими выцветшими обоями, проходила широкая трещина от окна до пола, замазанная рыжей глиной. Стекло треснуло в двух местах. Оно держалось в раме, но дребезжало, когда задувал ветер.

Дощатый пол когда-то выкрасили в жёлтый цвет, но краска с тех пор сильно облупилась. В полу зияли щели. Слева и справа от входа у стен стояли две узких койки — попросту ящики, сколоченные из досок, с брошенными поверх тонкими матрасами. Матрасы, на удивление, пахли свежестью.

— Двухместный номер, — торжественно объявила Каверза, сгружая свои вещи в угол. — Вы, девочки, располагайтесь пока, а Прохвост мне нужен.

— Зачем это он тебе нужен? — сердито спросила Хитринка.

— Ну как же — лохани наверх поднять да воду принести, — рассмеялась Каверза. — Не съем я его, не съем.

Прохвост безропотно ушёл вслед за этой подозрительной личностью, лгуньей и воровкой. Марта присела на матрас, а спустя минуту уже лежала на нём и сладко сопела. Хитринку и саму клонило в сон, ведь прошлой ночью им не удалось отдохнуть.

Но спать в этом ненадёжном месте, пока Прохвост не вернётся, она не собиралась. Чтобы стряхнуть сон, Хитринка подошла к окну, поглядела вниз.

Стекло запылилось изнутри и носило следы дождя снаружи, но не до такой степени, чтобы портить обзор. Так что отсюда хорошо был виден весь тупичок — задымлённое хмурое небо, кирпичные стены домов слева и справа с заколоченными окнами вторых этажей и переулок, по которому они сюда добрались.

И волк, выглядывающий из переулка.

Хитринка зажмурилась, помотала головой и вновь открыла глаза — волк исчез. Но у неё перед глазами так и стояла бурая задранная морда с красными точками глаз, устремлённых прямо на неё.

И больше всего ей захотелось оказаться подальше отсюда, что, конечно, было невозможно.