Серебряная лоза

Глава 39. Прошлое. О ценности, которую господин Ульфгар желал сберечь

Ковар не выносил прощаний.

Казалось до боли несправедливым, что любой счастливый день, любая ночь, наполненная запахом цветов и пьянящим ощущением полёта, должны подойти к концу. Даже такие простые радости, как сидеть рядом, говорить о пустяках, вместе готовить обед, оказывались мимолётны. И чем счастливее он был в старом доме, тем хуже чувствовал себя за его стенами.

Меж тем пролетела весна. Настало лето, то изнуряющее духотой, то вспыхивающее грозами, да такими, что небо, казалось, раскалывалось на части. Ослепший и оглохший, вымокший до костей, больше всего в такие дни хвостатый боялся пропустить слежку. Хотя правитель и счёл его полезным, но не доверял до конца, как, впрочем, и никому другому.

К середине лета он одурел от волков, а ему приносили всё новых. Хвостатый насчитал уже почти три десятка зверей, прошедших через его руки. И просто чудо, что господин Ульфгар не требовал от своего мастера корпеть над работой день и ночь и закрывал глаза на частые отлучки. Впрочем, это дозволялось, пока хвостатый делал вид, что распутывает клубок заговоров, и приносил в руки правителя новые нити. Но что потом?

В конце лета правитель неожиданно принёс его же старый рисунок.

— Помнишь это устройство? — спросил он. — Придумай, как сделать, чтобы крышку мог снять только я, а больше никто другой. Ключ не годится, ловушка тоже. Способ должен быть таким, чтобы даже ты, зная его, не смог обойти. И вот ещё что: отлучки запрещаю, пока не найдёшь решение. Другие дела, какими бы они ни были, тебе придётся отложить.

И он, поглядев насмешливо своими льдисто-голубыми глазами, припечатал рисунок к столу и, оставив его там, вышел. Стражи, ожидавшие у входа, ушли следом. Хлопнула дверь.

Ковар, поклонившийся поспешно, чтобы скрыть выражение лица, выпрямился. Весь день он возился с очередным волком, устал, как пёс, порезал руку, в глазах песок. Семь потов сошло от духоты, от печного жара, лишь одно и утешало, что в сумерках уйдёт знакомой дорогой вниз, в город, в старый квартал. И вдруг — новое дело! И Грету не предупредить, да и затянуться это может…

И хвостатый, не успев даже подумать толком, бросился за правителем.

— Господин Ульфгар! — окликнул он. — Господин Ульфгар, погодите!..

Тот остановился, сделал спутникам знак отойти в сторону.

— Яд, — выпалил хвостатый. — Вы можете использовать яд, а какой именно, держать в секрете. И тот, кто возьмётся за крышку, не подозревая опасности, погибнет. А даже если кто и будет знать загодя, что окажется отравлен, ему вовеки не узнать, что за противоядие его спасёт.

— И куда же предлагаешь нанести яд? — улыбнулся правитель.

— На крышку. Или на всю колбу.

— А если человек будет в перчатках?

— Ох, тогда можно использовать скрытые шипы, как в решётках. Оплести всё стекло и крышку прутьями со внутренним механизмом…

— Я вижу, мальчик так хочет на свободу, — ласково сказал господин Ульфгар, — так стремится в квартал увеселений…

Тут в голосе его зазвучала сталь.

— Так спешит, что осмелился предлагать мне сырое решение! Ты хоть понимаешь, щенок, что я и на цепь могу посадить, и работать будешь, только чтобы продлить свою жалкую жизнь?

Ковар склонил голову.

— Счастье твоё, что я понимаю: свобода окрыляет, и так тебе работается лучше. Умей быть благодарным за то, что есть, ведь это я могу и отнять, и тогда поймёшь, как хорошо тебе жилось. А теперь ступай прочь, и когда осмелишься прийти ко мне в следующий раз, подготовь чертежи. И горе тебе, если я найду, как обойти защиту.

— Виноват, прошу прощения, — пробормотал хвостатый, не поднимая головы.

В мастерскую он вернулся в отчаянии. Сразу принялся набрасывать схемы, но тут же и откладывал. Ведь господин Ульфгар сказал, что даже он, Ковар, не должен суметь открыть, а как же не суметь, если знаешь, где прячется каждый шип, а перчатку можно сплести из стальных колец. Да мало ли способов поддеть защёлку или повернуть вентиль, не касаясь их руками!

Он не спал всю ночь. Вертелся, глядя во тьму и перебирая способы, отметая их один за другим. Наутро встал, пошатываясь от усталости, и принялся записывать мысли.

Спустя два дня хвостатый стоял перед правителем.

— Докладывай, — повелел тот.

— Я предлагаю не переделывать устройство, а поместить его внутрь другого, — сказал юный мастер. — Вот оно: выглядит, как цилиндр, и состоит из трёх частей. Верхняя раскрывается подобно пасти, и в неё помещается то, что вы хотите сохранить. В нижней находится отпирающий механизм. Здесь есть отверстие, в которое едва лишь пролезет рука. Нужно протянуть её едва ли не по плечо и поднять вверх, чтобы нащупать вентиль, поворот которого раскроет половинки. Ни фонарём, ни зеркалом воспользоваться не получится — отверстие слишком мало, чтобы хоть что-то разглядеть, а путь извилист.

— Это не выглядит сложным, — поднял седую бровь правитель.

— Из-за неудобного положения вентиля не выйдет отыскать его иначе, кроме как рукой, — пояснил хвостатый. — Любой другой инструмент не сможет так изогнуться, чтобы достать до вентиля и повернуть его. Кроме того, я не оставляю мысли, что можно использовать быстродействующий яд.

— Перчатки?

— Есть ещё кое-что. Вентиль не повернётся, пока не будут подняты пять штырьков, удерживающие его. Глядите, они пропущены сквозь отверстия вентиля и нажимаются вверх, подобно кнопкам. На каждом внизу выбита цифра от одного до пяти, и нажать их нужно в правильном порядке. Вот отдельный рисунок: каждый штырёк похож на удлинённый цилиндр с цифрой внизу, но верхушки отличаются. Срабатывая друг за другом, они сдвигают запор. В перчатках, даже самых тонких, не распознать, что за цифра выбита на донышке. Вор неизбежно должен действовать голыми руками.

— Или он чем-то подтолкнёт наугад эти кнопки, пока все не окажутся подняты, — предположил правитель.

— Неверно нажатая кнопка приведёт в действие вот этот механизм, — возразил Ковар. — Поглядите, диск придёт в движение и перекроет любую возможность нажатия. Должен пройти час, чтобы диск вернулся в прежнее положение и кнопки могли быть нажаты снова. Если место хорошо охраняется, у вора не будет лишнего часа, не так ли? Если он действует наугад, рискует заблокировать механизм снова.

Господин Ульфгар, прищурившись, поглядел своими ледяными глазами, будто клинком пронзил.

— А что насчёт тебя? Ведь ты будешь знать порядок.

— Механизм с цилиндрами вы сами установите отдельно, не при мне. Вот, поглядите, когда верхние половинки раскрыты, есть доступ к сердцевине устройства. Вам нужно будет опустить эту деталь штырьками вниз, чтобы каждый из них попал в паз вентиля. И ещё смотрите: каждый штырёк раскручивается на две половинки. Верхние я соберу и укажу, в каком порядке они должны быть прожаты, чтобы засов открылся. Нижние вы привинтите сами, и только вы будете знать, какой именно набор цифр отпирает устройство. Даже если предположить, что я запомню не цифры, а сам порядок нажатия, мне нужно знать, где будет первая кнопка. Но благодаря тому, что эта часть механизма устанавливается отдельно, вы можете поместить её в любой из пазов вентиля. А поскольку нижние части с цифрами привинчиваются и свободно меняются местами, я не смогу узнать, под какой из них прячется первая кнопка. И вы при любых подозрениях можете сменить и шифр, и поворот механизма.

Правитель долго молчал, перебирая листы.

— Что ж, это подойдёт, — сказал, наконец, он. — Делай чертежи отдельных частей.

— Господин Ульфгар, — произнёс, склонившись в поклоне, хвостатый. — Мне нужно знать размеры того, что будет внутри, чтобы не прогадать с чертежом. Сообщите мне их, пожалуйста.

— Размеры? — призадумался тот, поглядел на рулетку, болтающуюся на поясе Ковара. — Давай-ка ты сам и измеришь. Иди за мной.

Хвостатый шагал, обмирая от тревоги, не зная, то ли это неожиданная удача, редкое оказанное доверие, то ли его уже не собираются выпускать из дворца живым. Однако, несмотря на страх, он пытался запомнить путь, хотя голые коридоры из серого камня выглядели безликими и одинаковыми, а окованные металлом деревянные двери напоминали друг друга, как близнецы. Стражи правителя замыкали шествие, и ощущать их присутствие за спиной было неуютно.

Спустя несколько поворотов Ковар окончательно перестал понимать, где находится. Помогла случайность: дверь неподалёку отворилась, и в коридор вышел стражник с миской в руках. Он успел сделать несколько шагов навстречу, заметил правителя со свитой и оторопело замер. Сонное тупое выражение его лица схлынуло стремительно, сменившись испугом.

Господин Ульфгар подошёл твёрдым быстрым шагом, заглянул в миску. Ковар, подойдя ближе, заметил, что посудина была полна жидкой кашей до краёв.

— Он опять не ест? — спросил правитель, поднимая глаза на стража.

— Д-да вот, отказывается, — промямлил тот.

— Ах, отказывается, а ты и не настаиваешь?

Страж промолчал, переминаясь с ноги на ногу и тупо глядя на правителя с испуганным видом.

— Или не я говорил, что ответишь головой, если что пойдёт не так? Сколько раз уже он отсылал тебя прочь?

— Помилуйте, господин!..

Но правитель прервал его одним взмахом руки.

— Ты, — кивнул он одному из своей охраны, — возьми миску и позаботься, чтобы съедено было всё до капли. Тебе, — перевёл взгляд на второго, — поручаю объяснить этому болвану, что бывает, когда мои приказы не выполняются.

— Будет сделано! — отчеканил первый страж, вынул миску из чужих ослабевших рук и скрылся за дверью.

Ковар не успел разглядеть, что это за комната, но был уверен теперь, что это помещение над мастерской, где держат Альседо.

— Но, мой господин, — неуверенно произнёс второй охранник, — ведь вы тогда останетесь совсем одни…

— Уж этого мальчишку я не боюсь, — насмешливо произнёс господин Ульфгар. — Выполняй, что велено, после найдёшь меня в библиотеке.

Охранник послушно кивнул, подхватил под локоть невезучего стража и потащил прочь. Тот не сопротивлялся, лишь закрыл лицо руками и чуть слышно поскуливал. Даже о милости правителя не просил — впрочем, может, знал уже, что снисхождения ждать нечего.

Господин Ульфгар зашагал вперёд, и хвостатый последовал за ним, держась в нескольких шагах позади. Он ожидал, что путь будет лежать через коридор, знакомый из видения, но правитель открыл одну из дверей направо. За нею пряталась тесная каморка, где хранились вёдра и тряпки, да ещё, похоже, сюда стаскивали пришедшую в негодность мебель. В углу, затканная паутиной, дремала метла с треснувшей рукоятью, а неподалёку у стены стояли две новых. Судя по виду, ими пользовались недавно.

Протиснувшись между запылённым колченогим стулом и покосившимся шкафом, на полках которого виднелись банки с непонятным содержимым, господин Ульфгар дошёл до глухой стены, оттолкнул ногой низкое кресло и обернулся к хвостатому:

— Сюда. Живее!

Тот подошёл, не понимая ещё, что последует дальше. Правитель притиснул его к стене, и неожиданно пол пришёл в движение. Ковар невольно вцепился в серый камень перед собой, хотя держаться там было почти и не за что.

Каким образом господин Ульфгар привёл в действие механизм, хвостатый не видел. Твёрдая рука удерживала затылок, не давая возможности повернуться и оглядеться. Но вот свет померк, рука исчезла, щелчок — и маленький огонёк задрожал, коптя, на конце факела.

— Вперёд, — прозвучал холодный голос правителя.

Ход был тесным и грязным. По всему было видно, пользовались им редко. Хвостатый послушно шагал впереди, сметая руками паутину, чтобы она не запачкала костюм господина Ульфгара.

Они ещё не дошли до конца, когда правитель скомандовал остановиться. Он воткнул факел в держатель. То ли этого одного было достаточно, то ли он ещё что-то поддел, потянул — Ковар не понял. Стена отъехала, и за ней оказалась та самая комната из видения. Только стола больше не было, и стеклянная колба с зеленоватой жидкостью стояла прямо на полу, в дальнем углу.

— Не шевелись, — приказал господин Ульфгар и прошёл вперёд.

Неискушённый глаз не понял бы, но хвостатый сообразил, что правитель выбирает путь, становясь лишь на ему одному ведомые плиты. Там, у стены, он прижал коленом один из камней.

— Теперь проходи, — позвал он мастера. — Измеряй, да не тяни. Времени у тебя совсем мало.

Ковар вошёл, осторожно ступая, но ничего не случилось. Он замерил высоту и обхват, учёл выпирающие трубки, сделал пометки карандашом на обратной стороне одного из листов и выскользнул прочь. В комнате этой, чуял он, пряталась не одна ловушка, и правитель намекнул едва ли на часть из них. Эти тайны дышали смертью и давили.

Вернувшись в мастерскую, он до ночи корпел над чертежами, хотя и сам не знал, что приближает, свободу свою или гибель. Но когда протягивал листы правителю, уже почти не боялся.

Хвостатого задержали ещё на две недели. Слуги правителя приносили детали, а он собирал в одно целое. Хранилище оказалось таким громоздким, что работать пришлось сразу в потайной комнате. Теперь Ковар узнал и тайну вращающейся стены, и безопасный путь к углу, замечая плиты, стёртые чуть больше остальных, приглядываясь к ним до тех пор, пока память не запечатлела всё чётко, как рисунок. Он был уверен: если останется в живых, однажды эти знания пригодятся.

Когда всё было готово, он показал правителю, как устанавливать сердцевину, как запирать замок. Вместе с господином Ульфгаром они закрыли хранилище, затем вновь открыли, чтобы не осталось вопросов. Правитель удовлетворённо кивнул.

Хвостатый замер, затаив дыхание, ожидая, какие слова услышит следующими.

— Свободен, — прозвучало под каменными сводами. — За мной, выведу тебя наружу. Можешь отлучиться в город, заслужил. Но завтра я за тобой пошлю, изволь быть на месте.

Ковар откланялся и сбежал — даже масло не смыл со щеки и рук не оттёр. Впрочем, он так спешил, что вряд ли кто из встречных прохожих успел его разглядеть. А слежка, если и была, сорвалась ещё в начале, когда хвостатый, сокращая путь, махнул через кирпичную стену в конце грязного тупичка. Да ещё, может, какой-нибудь добропорядочный горожанин поднял голову над миской с ужином, недоумевая, что же это прогремело по крыше, но звук затих вдали и более его не потревожил.

И в час, когда над городом могли бы встать первые звёзды, если бы только небо опять не затянуло тучами, Ковар уже стучал в знакомое окно. А увидев Грету, понял, как непросто и ей дались дни ожидания. Ведь она даже не знала, увидит ли его снова.

А поутру их подстерегало очередное прощание. Ждало неизвестное дело, способное затянуться кто знает на сколько. И они поняли, как избалованы были последними месяцами, ведь даже и думать забыли, что всё может оборваться в любой миг. И когда Ковар уходил, торопясь, чтобы предрассветный мрак успел сохранить его тайну, они прощались, как будто навсегда. Потому что так оно могло и оказаться.

Тяжёлым, непростым и очень скользким оказался тот путь, по которому вынужден был идти юный мастер. Но ни свернуть, ни сойти с него, лишь держать курс вперёд, надеясь на удачу. И верить, что хоть дорога и нелегка, но кончится всё хорошо. А во что ещё оставалось верить?