Серебряная лоза

Глава 52. Настоящее. О том, как раскрылся секрет Брунгильды

Трое присели за пыльный стол, стряхнув перед этим серый налёт со стульев.

— Так послушайте, — сказал Гундольф. — У ворот ещё я узнал, что всех городских собрали да и заперли в теплицах. Сюда уже дошли сообщения о бунтах в других городах. В Пограничье фабричные на стражников напали. Из города Пара когда уезжал, там пока просто забастовали, на работу не вышли, мастерские встали, но напряжение так и витало в воздухе. Стражников с улиц стянули ко дворцу, все богатеи носа наружу не казали, только рабочие шагали туда-сюда, и я в форме ощутил себя довольно неуютно. В Бронзовом Ключе вроде и вовсе что-то подожгли, только связь с ними оборвалась почти сразу, а там и с другими городами востока. Ну, а здесь люди правителя решили не доводить до такого, собрали народ, даже тех, кто отдыхал после смены, сказали, важные новости. Согнали всех и заперли. Так вот, если б мы отвлекли стражников у входа и выпустили людей, то под шумок бы и за нашими пробрались.

— А если люди Эдгарда не на стороне правителя, почему они не помогут горожанам? — наморщила лоб Хитринка.

— А им оно надо? Там, в доме, хорошо если с десяток людей. Хотят тихо пересидеть, я думаю. Если с правителем разделаются, стражникам придётся сложить оружие, куда им ещё деваться-то? Тогда всё здесь закончится без крови.

И Гундольф вздохнул, опустив голову.

— Вот она, вся моя жизнь, всё зря, — сказал он. — Так старался выслужиться, надеялся на что-то, а как всё кончится, с нуля придётся начать. Как прежде, когда мальчишкой ободранным заявился в город с болот. Только уж и отца рядом нет, чтобы пристроил на место.

Брунгильда погладила его по руке.

— Не печалься, — утешила она. — Главное, чтобы мы остались живы. Остальное устроится.

— Да врёшь ты, — покачал головой Гундольф. — Я-то, конечно, и другую работу найти могу. Да и кто бы ни занял дворец, стражники ему всё одно понадобятся, опять могу пойти улицы патрулировать. Вот только — ради чего?

Брунгильда обязана была что-то ему сказать. Взрослые всегда знают, как поддержать друг друга. Да только она сидела с таким видом, как будто её вина в том, что Гундольф утратил смысл жизни. Хитринка даже рассердилась.

— Ради чего? — сказала она. — Ты наверняка нужен кому-то. Знаешь, когда дедушки не стало, бабушка тоже решила вдруг, что ей незачем жить. Вот прямо так и сделала: легла, прощения попросила, что больше не может, да и померла. А она была нам нужна, ещё и как!

— Это другое, — сказал упрямый Гундольф. — У бабушки твоей вправду были вы, а у меня — у меня никого.

— И всё равно, — не сдалась Хитринка, — это не значит, что ты бесполезный. Да хоть в Приют пойди работать, там явно твёрдой руки не хватает.

— Ага, спасибо за совет, — ответил стражник. — Ну ладно, давайте действовать, что ли.

Хитринке поручили самое простое: зайти с тыла и поднять шум, чтобы кто-то из стражников отошёл поглядеть. Там их всего-то оказалось трое, и то больше для проформы. Навесной замок и так отлично справлялся, оставалось лишь следить, чтобы никто не попытался его открыть.

Всего-то делов — пробраться незаметно, дунуть в медный рожок и нырнуть под прикрытие кустов, растущих вдоль стены. Ветви, конечно, всё ещё голые и мало что скрывают, но стоять на одном месте Хитринка и не собиралась.

Брунгильда волновалась так, будто это Хитринке, а не им с Гундольфом предстояло разоружить оставшегося стражника (или стражников). Она и вовсе пыталась настоять, чтобы Хитринка осталась в доме, но даже Гундольф признал, что их двоих и одного ружья будет недостаточно против трёх вооружённых людей.

И вот Хитринка вынырнула из переулка. Проскользнула к зданию теплицы, стоявшему без ограды, достала из торбы рожок, набрала воздуха в грудь и решительно подула.

Затем выглянула из-за угла.

Ничего не изменилось, и потому Хитринка прогудела ещё раз, надеясь, что её не слышно от ворот. Бегать от всех городских стражников не входило в её планы.

Из-за угла кто-то показался, и она немедленно нырнула под прикрытие стены, шмыгнула дальше, за кусты, едва не зацепившись. Пробежала вперёд, не распрямляясь во весь рост, и добралась до ближайшего переулка. Затем набралась решимости, метнулась через открытое место и тут же оказалась под прикрытием домов.

— Стой! — крикнул кто-то позади. Затопали сапоги.

Ага, так она и собиралась стоять.

Этот переулок был давно заброшен, дома покосились, от одного и вовсе остались только стены, зияющие провалами окон. Ни двери, ни крыши, потолочные балки упали, пробив доски пола. Хитринка влетела в этот дом, пробралась у стены, где пол казался крепче, и выбралась в окно на противоположной стороне.

Дальше оказалось просто: она метнулась вправо, немного пробежала по главной улице вплотную к стене, ушла на боковую улочку. Здесь огляделась и прислушалась, но преследователя не было видно и слышно.

Тогда она двинулась в сторону входа, куда пошли Брунгильда и Гундольф.

Теплиц было две, обе преогромные, у каждой — серое каменное пузо и такие же бока, металлические рёбра и стеклянная шкура. Если бы такая стояла не вдоль стены, а поперёк, то заняла бы целый переулок. Некоторые дома в городке строились в два этажа, но макушки теплиц поднимались ещё выше.

Видимо, спутники Хитринки ждали, пока стражники, привлечённые звуком, отойдут достаточно далеко. Так что она, быстро вернувшись, даже успела поглядеть на представление.

Брунгильда расстегнула форменную куртку и шла, тесно прижимаясь к Гундольфу. Оба выглядели весёлыми. Оставшийся у входа стражник с недоумением глядел то на неё, то на него и не понимал, бедняга, что тут происходит. Он даже ружья не поднял — форма на плечах незнакомцев усыпила его бдительность.

Так что когда Брунгильда убрала правую руку из-за широкой спины Гундольфа и оказалось, что в руке этой у неё ружьё, несчастный страж не успел и пикнуть. Он лишь поднял ладони, и его оружие быстро перешло к Гундольфу.

Хитринка между тем следила, не возвращаются ли другие охранники от противоположного конца теплицы. Её напарники не увидели бы их до тех пор, пока те не вышли бы из-за ближайшего угла. Но всё было чисто.

Гундольф повесил чужое ружьё за плечо и протянул ладонь, стражник что-то ему вручил. Видно, ключ. И когда Гундольф принялся возиться с болтающимся замком, с трудом управляясь левой рукой, Хитринка вдруг ощутила, что неведомая сила захлёстывает её за шею и тянет назад, прижимая к чему-то твёрдому. Запахло шерстью и табаком.

— А ну, замрите! — раздался над ухом жёсткий голос. — Отойдите от двери. Женщина, медленно положи ружьё на землю, или я сверну шею девчонке. Ты, второй, тоже бросай ружьё.

Хитринка тем временем трепыхалась беспомощно, едва доставая носками башмаков до земли и вцепившись пальцами в чужой жёсткий рукав, чтобы освободить хоть немного места для дыхания. Как она могла прозевать стражника, почему не подумала, что он подойдёт сзади? Отвлеклась, загляделась, вот растяпа! И чтобы вырваться, не могло быть и речи, и даже не достать до руки, чтобы укусить.

Стражник между тем прижал её сильнее, чтобы не дёргалась, даже в ушах зазвенело. Брунгильда, державшая на мушке человека у двери, обернулась на окрик. Она подняла левую руку ладонью вперёд в знак того, что сдаётся, и начала медленно наклоняться, чтобы опустить ружьё на землю.

И вдруг вскинула его и выстрелила — Хитринка даже испугаться не успела, что Брунгильда может промахнуться. Хватка на горле сразу ослабла, но стражник, падая навзничь, утянул за собой и её.

Хитринка кое-как села и закашлялась, растирая шею. Брунгильда уже была тут, протянула руку, рывком поднимая Хитринку на ноги.

— Иди к Гундольфу, — приказала она, и в голосе звучал гнев. — И не оборачивайся.

И почти сразу за спиной раздался звук, как будто башмаком с размаху вступили в грязь.

Хитринка попыталась сделать так, как ей было велено, хотя ноги совсем не слушались. Запоздало накрыл страх. Между тем Гундольф, кое-как удерживая ружьё, заставил стражника отпереть замок. Он обернулся на что-то за спиной Хитринки и покачал головой.

Горожане оказались даже не в самой теплице, а в небольшом закутке внутри, где хранился инвентарь и разные садовые машины. Едва замок открылся, наружу тут же высыпала целая толпа. Все эти люди не выглядели добрыми, многие прихватили что-то в качестве оружия. Против пули, конечно, эти штуки с зубцами, садовые ножницы и лопаты мало чем помогли бы, но здесь и сейчас Гундольфа не спасло бы и ружьё. Прошло несколько неприятных минут, пока рабочие сообразили, что этот человек на их стороне.

Они заперли стражника в этом же помещении, и Гундольф отдал ключ одному из рабочих. Тем временем вернулась Брунгильда — она потеряла куртку, зато тащила три ружья и два из них тут же вручила людям, которые заверили её, что умеют стрелять.

— Послушайте! — крикнула она. — Люди правителя у ворот, их там около двух десятков, и все вооружены. Все города Лёгких земель сейчас поднялись против Ульфгара. Рабочие бастуют. Шахты севера затоплены, все фабрики и предприятия города Пара стоят, железная дорога разобрана. Здесь, в Замшелых Башнях, довольно спокойно. Вам не обязательно ввязываться в бой, достаточно пересидеть где-то.

— Мы не трусы! — воскликнул светловолосый парнишка, до того молодой, что его можно было назвать мальчиком. — Пусть Ульфгар сгинет!

— Молчал бы, — одёрнул его бородатый мужчина постарше. — Мы тут не так и плохо жили…

— Вы справлялись только благодаря папаше Нику, — твёрдо сказала Брунгильда. — Уж мне известно, как он заботился о своих работниках. Такую щедрую плату ещё поискать, в теплицах и на пивоварне хотели бы трудиться многие, если бы мест хватало. И папаша Ник — не союзник Ульфгару.

— Так что ж нам делать-то? — спросил кто-то из толпы.

— Пересидим! — выкрикнул кто-то.

— Погоним хоть стражников, — сказал кто-то ещё.

— А где ж папаша Ник, почему позволил нас запереть? Он хоть жив-то?

— Скорее всего, направился в город Пара, — ответила Брунгильда. — Он давно хотел поквитаться с правителем.

— Я тоже хочу в город Пара! — раздалось из толпы. — Вы хоть нос наружу совали, что с миром-то стало, видели? С каждым годом всё хуже. Я не хочу остаток жизни стыдиться, что просидел на задворках, когда другие добивались перемен!

— Тогда идите к дому папаши Ника, — приказала Брунгильда, — берите экипажи, которые там стоят, и прорывайтесь через ворота. В городе Пара отыщите «Ночную лилию», спросите Ловкача, и для вас найдут дело под силу. Там же получите оружие, если не раздобудете раньше.

Толпа с рёвом хлынула наружу. Хитринку чуть не унесло, хорошо хоть Гундольф успел придержать.

— Ты форму-то сними, — посоветовал напоследок седой рабочий с согнутой спиной. — Не то угодишь под пулю. Разбираться уже не станут.

Гундольф послушно потянул куртку, и Брунгильда взялась ему помогать.

— Не надо, — сказал он, отворачиваясь.

— Ты с одной рукой, не спорь, — отрезала она. — Теперь за остальными, живо! Сейчас у дома Эдгарда поднимется шум, нам нужно успеть проскользнуть внутрь.

Выйдя во двор, Гундольф первым делом покосился в сторону переулка, где на Хитринку напали. Там лежало неподвижное тело, зачем-то прикрытое сверху курткой, и поодаль ещё одно.

— Ну ты зверь, — сказал Гундольф Брунгильде. В голосе его, правда, не было ни удивления, ни восхищения, а только что-то похожее на печаль с осуждением вперемешку. — Где стрелять-то так выучилась?

— Уж нашла учителей, — усмехнулась та. — Подумала, в жизни пригодится, и как видишь, оказалась права.

— А я тебя, выходит, совсем и не знал, — со вздохом сказал Гундольф. — Где же та девочка, которая любила цветы и не могла сдержать слёз в театре, если пьеса оказывалась печальной?

— Та девочка, — жёстко сказала Брунгильда, — рыдала бы сейчас от страха, запертая вон там, под замком, потому что не смогла бы дать отпор. А может, она и вовсе бы сюда не добралась.

— Или она не оказалась бы тут, — возразил её собеседник. — Не влезла бы во всю эту грязь.

— Я давно уже не та девочка, Гундольф, — отрезала Брунгильда. — Прекрати пытаться разглядеть её во мне. Не время для разговоров, идём.

И она так стремительно зашагала вперёд, что пышные юбки зашумели, обвивая её щиколотки. Хитринка двинулась следом, недоумевая, отчего это Гундольф недоволен. Она и сама хотела бы стать хоть чуточку смелее и выучиться стрелять как следует. Правда, потом остаток жизни молилась бы, чтобы это ей никогда не пригодилось.

У входа в «Усы Гилберта» между тем стало оживлённо. Одну машину уже завели, и она медленно пробиралась сквозь толпу. Несколько людей Эдгарда, расставив руки, пытались остановить рабочих, но те не внимали уговорам.

Никто даже не обратил внимания, что трое зашагали вниз по ступеням.

В зале у стойки сидели двое. Они прервали беседу и оглянулись на вошедших.

— Что творится-то? — спросил один. — Отчего шум?

Он весь ушёл в созерцание платья Брунгильды и потому даже сразу не заметил ружья. Лишь когда оно поднялось выше, закрывая ему обзор, человек удивлённо поднял брови.

— Сидите, — насмешливо сказала Брунгильда, — и не шевелитесь. Мы не к вам.

И они зашагали к двери на лестницу, причём Брунгильда ухитрялась идти спиной вперёд. Те двое за стойкой обмерли, и пока их не скрыла захлопнувшаяся дверь, так и не шелохнулись.

— Вы вперёд, — сказал Гундольф, — а я прикрою, если эти захотят догнать.

Хитринка взлетела по лестнице, опередив всех. В коридоре было пусто.

Она толкала и дёргала каждую дверь, но находила лишь безлюдные комнаты.

— Прохвост! — закричала она. — Каверза, эй, вы тут? Карл!..

— Погоди, не поднимай шума!.. — зашипел Гундольф за спиной.

Но Хитринка уже услышала знакомый голос за одной из дверей впереди. Она подбежала и дёрнула — дверь была заперта, требовался ключ.

— Сестрёнка, это ты? — послышался приглушённый дверью голос Прохвоста.

— Это я, я! — радостно ответила она. — Ты в порядке?

— Отойдите от двери, — скомандовал Гундольф. — Попробую выбить.

— У тебя не получится! — донёсся голос Каверзы изнутри. — Слишком прочная. У вас найдётся что-то, что сойдёт за отмычку?

Брунгильда вытянула пару шпилек из волос, присела и сунула под дверь.

— Сойдёт? — спросила она.

— Красота! — донёсся ответ.

И почти сразу в замке зашуршало.

— Эй, а ну стоять! — разнёсся крик на весь коридор. Те двое не остались за стойкой, они отыскали оружие и теперь шли вперёд.

— Без глупостей! — произнёс один из них. — Вот вообще не хочу стрелять, но вы лезете, куда не стоит. Отойдите, а? Этих мы и так завтра выпустим и вреда им не причиним.

В замке зашуршало громче и щёлкнуло. Дверь открылась, и Хитринку тут же затянуло внутрь.

— А, вы хотите присоединиться? — донеслось из коридора, в то время как Каверза уже передала Хитринку дальше, в руки Прохвоста. — Так заходите, гостями будете! Кормят у нас хорошо. Только оружие оставьте у двери.

— Давайте сюда, скорее, — прошипела Каверза. — Не устраивайте пальбу.

Гундольф и Брунгильда послушались.

С одной стороны, Хитринке не хотелось новых смертей. Да и эти парни, люди Эдгарда, не сделали ничего плохого и не собирались. Но если их сейчас запрут, всё было зря. Им не выбраться.

— Послушай, Реджи, а чем они дверь открыли? — спросил один у второго.

— Не знаю, Вилли. Эй, отвечайте! Не скажете, придётся вас всех связать.

— Шпилькой, — созналась Брунгильда.

— Так давай сюда свои шпильки. А ты, Реджи, сумку у девчонки забери, мало ли что там.

Хитринка вцепилась в торбу, не желая отдавать. Там все её сокровища, память о бабушке и дедушке! Но этот проклятый человек так рванул, что старенькая мешковина треснула, и торба осталась в его руках.

— Да не ной ты, после отдадим в целости, — успокоил этот мерзкий Реджи, хотя Хитринка и не думала ныть. В целости, как же!

Тем временем его напарник, Вилли, решил собственноручно собрать все шпильки. Он погрузил пальцы в волосы Брунгильды и не спеша принялся вынимать поблёскивающие заколки — одну за другой. Дело двигалось медленно ещё и потому, что глядел Вилли не на волосы, а в вырез платья Брунгильды. Немудрено, что она не сдержалась и хлестнула его по щеке.

Вилли отступил, всё ещё сжимая в пальцах густые тёмные локоны, и там они и остались. Он ошалело глядел, не понимая, что это такое он держит в руке, а затем с омерзением бросил, взвизгнул даже.

А плечи Брунгильды укрыли, раскручиваясь, золотисто-рыжие пряди.