Серебряная лоза

Эпилог

Хитринка приникла к окну, надеясь, что снаружи она не слишком заметна. Темнело, и свет на кухне не горел.

За забором она увидела стражников. Те отступали, отстреливаясь, их преследовали какие-то люди. Затем взревел мотор экипажа — Карл отчего-то бросил машину, уйдя в город пешком. А теперь на экипаже кто-то уехал. Наверное, удрали стражники, так как их преследователи, махнув рукой, побрели к городу.

Тут Хитринка поспешила к двери и, дрожа, задвинула засов. Дом показался ей ненадёжной защитой, но и бежать было некуда, да и нельзя. Она взмолилась, как умела, чтобы Карл вернулся поскорее.

Каверза вела себя беспокойно, бормотала что-то неразборчивое, но, по крайней мере, она ещё дышала. Время шло, и по подсчётам Хитринки Карл уже должен был идти обратно. Если, конечно, он нашёл доктора. Если с ним самим в городе ничего не случилось…

С улицы вновь донеслись голоса. Хитринка поглядела, но не рассмотрела, кто там — стало уже совсем темно.

— Укроемся в доме, — прозвучало совсем рядом, и дверь дёрнули.

— Заперто!

— Ну так разбей окно!

Хитринка метнулась к кухонному окну и подняла револьвер, закусив губу. В синей мгле за окном маячили белыми пятнами чужие лица — теперь, видно, они разглядели, что дом не заброшен.

— Это только девчонка, мы ж не забоимся её? — донёсся голос, почти не приглушённый стеклом в щелястой раме.

— Клянусь, я выстрелю, если только полезете! — завопила Хитринка.

Тут донёсся рёв подъезжающего экипажа, затем скрежет тормозов.

— Эй, что вы делаете у этого дома? — гневно прокричал кто-то снаружи.

— Убираемся, ребята! — крикнул незнакомец своим спутникам, и они растворились во мраке, сбежав куда-то в сторону сарая.

В дверь застучали.

— Эй, есть кто дома?

Хитринка узнала этот голос. Она поспешила отпереть, а затем немедленно повисла на шее брата. Кто-то потянул из руки револьвер, и она отпустила оружие.

— Потратила три пули. По делу или просто так?

Подняв голову, Хитринка увидела того самого хвостатого, который и оставлял ей револьвер.

— Я в стражника попала, — дрожащим от обиды и недавнего страха голосом ответила она.

— Ты с кем здесь? — спросил Прохвост.

— Только с Каверзой сейчас. Она ранена, и Карл пошёл в город за доктором…

Прохвост, конечно же, поспешил в комнату. Его спутник вышел, завёл мотор и загнал экипаж во двор, ближе к сараю. Машина была рыжая, та самая, что запомнилась Хитринке у Вершины.

— Плут, — представился хвостатый, вернувшись.

— Хитринка, — ответила она.

Плут тоже решил навестить раненую. Поднял одеяло, поглядел на повязки, покачал головой. Остановил Прохвоста, который собирался дать Каверзе воды. Затем расспросил, как выглядит Карл, и сказал, что пойдёт его встречать к городским воротам.

— Точнее, к тому месту, где они прежде стояли, — добавил Плут с усмешкой. — Заприте за мной. Парень, я вам ружьё оставлю.

Он ушёл. Хитринка заперла и вернулась в комнату.

— Карл давно ушёл? — с тревогой спросил Прохвост. — Он не сказал, опасно это?..

— Я думаю, должен скоро вернуться, — ответила Хитринка.

Странным образом ей стало спокойнее, когда она увидела, что кто-то рядом волнуется больше, чем она сама.

— А почему вы приехали только вдвоём? — спросила она. — Где остальные?

— Так ведь не знал никто, где тебя искать. Остальные погрузились в фургон и помчали к Башням. А я заметил, что и Карла нет, и Каверзы, и подумал, может, вы зачем-то вернулись в этот дом. Вот мы и разделились на всякий случай: мы с Плутом сюда, а если бы оказалось, что тебя здесь нет, другие уже…

— А все живы? — спросила Хитринка, со страхом ожидая ответ.

— И живы, и целы по большей части, — успокоил её Прохвост. — Только вас недосчитались. Тел не нашли, потому решили, вы уехали.

— Так жалко Марту. Мы думали, что делаем как лучше, а всё закончилось так плохо…

— А, ты же не знаешь! Карл исчез с Вершины до того, как они вернулись. Марта и твой отец. У них всё получилось, и они победили, вот только Верный совсем разбился. Ничего, я думаю, твой отец его починит. Видела тот экипаж, на котором мы приехали? Самый лучший, какой я только встречал, и он сделал его сам! Хочешь, выйди, погляди.

Хитринка покачала головой.

— Вовсе мне и не интересен какой-то там экипаж, — сказала она. — А вот за Марту я очень рада.

— У неё теперь крылья, как у Вольфрама, только больше. Я только не понял, умеет она летать или нет, но раз с горы упала и целой осталась, наверное, немного умеет. А волков видела на дороге? Это она их. Песней! Слушай, а отец твой — не из простых.

— Что значит «не из простых»? — с подозрением спросила Хитринка.

— Я слышал, его тоже зовут господином, как Ульфгара. Господин Тень, вот какое у него прозвище. И он такой изящный, одежда дорогая…

— Глупый Прохвост, откуда тебе знать, дорогая у него одежда или нет? Или он сам хвастался?

— Да нет же. Вот смотри, вещи хоть и потрепались немного, но видно, что ни разу не латались…

— В драном ходил, может.

— Не перебивай! И ткань не линялая, и пуговицы на жилете все одинаковые. И ещё он не очень высокий, ниже меня даже, а брюки не подвёрнуты, и рукава рубашки нужной длины. Значит, это для него специально шили. И всё почти не ношеное — колени не растянуты, локти не протёрты, материал нигде не лоснится…

— Ну, тогда он ещё хуже, чем я думала, — сердито перебила Хитринка. — Пока мы на болотах прозябали и кутались в лохмотья, он разъезжал в красивом экипаже и носил хорошую одежду. Я всё ему выскажу, когда увижу!

— Ох, зря я всё это сказал, — почесал затылок Прохвост. — Я почему-то думал, ты порадуешься. Знаешь, он как услышал, что ты внизу осталась, едва ли не бегом туда бежал. А когда мы увидели, что в фургоне пусто, они с Гретой сами не свои от тревоги стали. Я бы не удивился, если б меня отругали, что не уследил и оставил тебя. Я и сам себя страшно ругал, но они меня не винили.

В дверь застучали, и Прохвост, прервав свой рассказ, метнулся открывать. Это вернулся наконец Карл. С ним были Плут и женщина средних лет, в приглаженных тёмных волосах которой блестели седые нити, а умные светло-карие глаза окружали морщинки. Плут внёс в комнату увесистый саквояж и поставил на пол у постели.

Незнакомка первым делом тщательно вымыла руки.

— Вот это и есть раненая? — спросила она. — Давайте-ка поглядим… всех лишних прошу выйти.

Никто не посчитал себя лишним, потому ей пришлось добавить:

— Вы все, оставьте нас вдвоём. Я позову, если кто потребуется. Да согрейте воды.

Тогда уже они втиснулись в кухню. Карл наполнил котелок, водрузил на плиту. Затем поглядел в воду, выругался, снял котелок и принялся чистить. После наполнил снова и поставил на раскалившуюся уже плиту, та громко зашипела.

— Жаль, остальным никак не сообщить, где мы, — вздохнул Плут. — Хоть бы они там не прикончили папашу Ника.

— А зачем им его приканчивать? — поинтересовалась Хитринка.

— Да у него всегда были свои планы на пернатую девчонку. Он же был там, со своими людьми, у Вершины, когда она прыгнула. Думал сперва просто её отбить, а как заметил, что у неё всё получилось, сцапал и дал дёру в сторону столицы. Волков по пути, небось, видели? Это папаша Ник убедил её спеть, когда за ними гнались. Потом потащил её в город Пара, сказал, Грету выручать. Это девчонка рассказала, когда вернулась, а что было дальше, я сам видел.

Плут взял со стола кружку, ополоснул, налил себе воды и выпил.

— Так вот, — продолжил он, — мы пошли на дворец. Со стражниками на стене немного поспорили, проложили путь, тут и папаша Ник с девчонкой подоспели. Я-то её знал, видал прежде, мы все за ней понемногу приглядывали…

— Ага, только рядом вас никого не оказалось в нужный момент, — сурово произнесла Хитринка.

— Да мы же в стороне держались, чтобы Грета не знала, — виновато развёл руками Плут. — И когда…

В это время женщина вышла из комнаты.

— Согрели воду? — спросила она. — Мне инструменты бы промыть. Я-то, конечно, привыкла извлекать из женских тел младенцев, а не пули, но, думаю, справлюсь.

Карл отнёс вскипевший котелок в комнату, затем ушёл в другую. Хитринке с кухни было видно, как он копался в большом сундуке.

— Эй, мужчина! — позвала его врачевательница. — Иди-ка сюда, подержишь свою девочку, чтобы не дёргалась.

Карл поспешил, на ходу роняя какие-то тряпки. Дверь за ними захлопнулась, и Хитринка прислушалась в тревоге.

— Так слушай дальше, — отвлёк её Плут, трогая за руку. — Папаша Ник с Мартой прибыли, когда двор был полон наших, а остальные заперлись во дворце. Как туда попасть, мы не знали, а он двинулся прямиком в мастерскую и открыл потайной ход к комнатам второго этажа. Я пытался его уговорить не тащить туда девчонку, да у него были убедительные шестизарядные доводы, и люди его встали стеной между нами. Марта, бедная, так была напугана, что и дураку казалось ясным, из затеи добра не выйдет. Да только этот осёл ушёл, оставив своих у двери, а люди его вроде не враги нам, стрелять друг в друга не хотелось. Пока искали другой ход, то да сё, наружу повалили стражники. Мы немного отступили, выбора-то не было, те сели в машины, и хотя с потерями, но прорвались наружу. И господин Ульфгар с Мартой были там. Тут уже я понял, что останавливать их надо любой ценой. Доводилось слышать сказки о вратах и других мирах…

Из комнаты донёсся крик Каверзы, затем её же ругательства. После наступила тишина. Прохвост так и дёрнулся, и Хитринка видела, что ему до смерти хочется поглядеть, всё ли хорошо, но он не решается.

— Сядь, — повелительно сказал ему Плут. — Ты не поможешь, помешаешь только. Так вот, и мы, и папашины люди, какие ещё оставались, похватали экипажи, что под руку подвернулись. Кто у казарм взял, а я одного почтенного горожанина вытряхнул наружу. Неловко вышло, он из города собирался уехать, а я его вещи не успел выгрузить. Ну, надеюсь, он не пропадёт без этого добра. Так вот, добрались мы до Вершины. Неплохо бились, но если б не господин Тень со своим волком, не успели бы.

— А волк откуда? — хмуро спросила Хитринка. — Братец, вы же говорили, его у Разводных Мостов в сеть поймали.

— Представляешь, твой отец тоже там был, — с готовностью пояснил Прохвост. — Тогда же, когда и мы. Оказалось, те рычаги, которые дёргал Арно, опускали только одну половину мостов, и если б не твой отец с другой стороны, нам бы не проехать. А я и не заметил второго экипажа, мало что соображал в те минуты. Так знаешь что? Он и Арно забрал, и волка отбил. Арно сейчас где-то в Золотых Песках, был живым, надеюсь, поправится.

Тут Хитринка даже подпрыгнула от радости.

— Так что ж ты мне раньше не сказал! — вскричала она. — С таких важных новостей начинать нужно! Ох, прямо камень с души! Значит, мой поцелуй на удачу всё-таки сработал.

Прохвост неожиданно нахмурился.

— Возможно, — ответил он. — Но других больше не целуй. Я тоже хорош, стоял там и ничего ему не сказал. Запомни, если к тебе ещё кто-то пристанет с такой просьбой, отправляй их всех ко мне, я разберусь.

— Ты сам будешь их целовать? — с недоумением спросила Хитринка.

Прохвост затруднился с ответом, поглядел на Плута, но тот сидел с непроницаемым видом. Тут из комнаты вышел Карл.

— Чего орали? — спросил он.

— Арно жив! Ты знал?

— Да откуда бы мне знать? А кто сказал?

— Да этот… тот самый, — замялась Хитринка.

— Её отец, — пояснил Прохвост. — Карл, ты видел другой экипаж у Разводных Мостов?

— Да видел какого-то олуха, который там торчал. Подумал ещё, что за остолоп, как бы нам под колёса не влез.

— Так вот, это он и был! — заявил Прохвост так гордо, будто это был его собственный отец. — И волка он спас, и Арно оттуда забрал.

— Ну, молодец, что могу сказать, — хмыкнул Карл.

— А как там дела обстоят? — спросила Хитринка, кивая на дверь комнаты.

— Всё будет хорошо, — прозвучал ответ.

Правда, сказано это было тоном, который мог означать что угодно. Хотелось расспросить ещё, да было ясно, что Карл не настроен болтать.

— Вот что, — прибавил он. — Дуйте в свободную комнату, стелите постели и спите. Ночь на дворе, а вы небось давно не отдыхали. Тьфу, вот старый осёл! Сыр у меня где-то был, погодите.

— Да мы долго можем без еды, — сказала Хитринка. — Мы на болотах, знаешь, иногда по нескольку дней не ели. Правда, мы тогда всё больше сидели на месте, а не бегали туда-сюда…

Тут её живот громко сообщил, что он вовсе не против сыра. И когда Хитринке протянули кусок, она совсем не возражала. Пусть и подсохший немного, это был самый прекрасный сыр в мире. Может, даже в трёх мирах.

— А я вам вроде достаточно провизии подвозил, — сказал Плут.

— Да, Хитринка, знаешь, это он был последним торговцем, которому я металл отдавал, — пояснил Прохвост. — Ты вроде тоже его разочек должна была видеть. А этот металл, на какое дело он пошёл? Может, на этот красивый экипаж?

Прохвост почти светился от радости, ожидая ответа.

— Да, наверное, и туда немножко, — ответил Плут, помявшись. — Я, знаешь, не следил. Думаю, на разные полезные вещи, да.

Хитринка поглядела на Плута, прищурившись. Она-то распознавала обман куда лучше, чем её доверчивый наивный братец, и готова зуб была дать: сейчас тот самый случай, когда им рассказывают сказки. Видимо, правда огорчила бы Прохвоста, потому и Хитринка решила не лезть с расспросами.

— На болоте ещё старики оставались, — сказала она. — Мы всегда с ними делились. Надо бы после их отыскать да пристроить куда-то, сами они в холода не справятся.

— Я запомню, — пообещал Плут. — А теперь идите вправду отдохните. Если что случится, я вас подниму.

Когда Хитринка стелила постели и взбивала подушки, она думала, что уснуть в эту ночь точно не сможет, так и сказала Прохвосту. Но едва легла, как наступило утро, разбудив её тёплым светом солнечного луча, заползшего на щёку. В комнате больше никого не было.

Хитринка натянула платье и вышла в коридор. Дверь комнаты Каверзы была открыта, так что она заглянула туда первым делом.

Каверза уже пришла в себя, и взгляд её, брошенный на гостью, был вполне осмысленным.

— Не бросила меня, — сказала она, слабо улыбаясь. — Говорят… стражника уложила?

— Молчи, — перебила её Хитринка. — Я уверена, тебе нельзя болтать, ясно?

И она зажмурилась и потрясла головой, чтобы забыть того стражника.

Каверза прикоснулась к её руке и едва заметно пожала.

— Спасибо, — прошептала она. — Я вот ещё сказать хотела, гитара… Гитару мою пусть возьмёт Прохвост. Ему она понравилась…

— Эй, ты что это хочешь сказать? — вскричала Хитринка, опускаясь на колени у изголовья. — У тебя всё в порядке! Ты ещё сама сыграешь на гитаре!

Но Каверза лишь покачала головой, прикрыв веки, и ничего больше не пояснила. Хитринка страшно перепугалась, затем решила бежать во двор, найти кого-то, позвать на помощь, добиться ответа, поправится ли Каверза. Но тут в дом вошли.

Послышались голоса, заскрипели половицы, и на пороге возник Гундольф. Ему пришлось чуть пригнуться, чтобы не стукнуться о притолоку.

— Да что ж ты не созналась, что в тебя попали, — виновато сказал он Каверзе, которая приоткрыла глаза. — Я бы разве тебя тогда бросил? Ну, по всему выходит, теперь я должен жить и совершить что-то стоящее, чтобы твой поступок не был напрасным.

Но хвостатая не ответила ему. Она и не глядела на Гундольфа, может, и не слышала даже. Взгляд её был устремлён на того, кто вошёл вместе с ним.

Хитринка, забившись в угол, разглядывала этого незнакомца. Одет и вправду хорошо, как и рассказывал Прохвост, хотя и весь перепачкан. И невысокий, Гундольф его почти на голову выше. В тёмных волосах белеет узкая седая прядь, и так похож на дедушку, каким тот был прежде, до болезни.

— Братишка, ты пришёл! — прошептала Каверза с улыбкой. — Ты постарел…

— А ты выросла, — ответил ей гость, опускаясь на табурет у постели. — Ну как ты?

— Рада повидаться хоть напоследок, — слабо ответила Каверза.

Тут послышались ещё шаги, и вперёд, отодвинув Гундольфа, прошёл Карл.

— Не стыдно комедию ломать? — сказал он укоризненно, качая головой. — Вы этой лживой девчонке не верьте, она ещё всех нас переживёт, как отлежится.

— Вечно ты всё портишь, — вздохнула Каверза, и голос её в этот раз прозвучал твёрже, чем прежде.

Хитринка рассердилась и решила выйти вон. Подумать только, а она ещё плакала из-за этой негодной обманщицы! Но Карл её задержал, ухватив за плечо.

— Этому слепому дурню кто-нибудь скажет, или мне сказать? — спросил он у присутствующих.

— Да, Ковар, погляди, — произнёс Гундольф. — Вот эту девочку ты искал.

Хитринка сбросила с плеча руку Карла. Сейчас, когда все на неё глядели, она ощутила страшную неловкость и желала лишь одного — сбежать.

— Прошу прощения, но думаю, здесь какая-то ошибка, — задумчиво произнёс тот, что сидел у постели. — Цвет волос совсем не такой…

При этом он даже не поглядел Хитринке в лицо! Этого она стерпеть уже не могла, потому кинулась за порог.

— А ты не видишь, что они выкрашены? — донёсся напоследок гневный голос Каверзы. Других слов Хитринка уже не разобрала.

Она вылетела из дома и едва не врезалась в Грету, та оправляла Марте платье.

— Хитринка! — завопила Марта. — Гляди, какие у меня теперь крылья! Неудобные…

— Здорово, — буркнула Хитринка.

Она увернулась от рук Греты, пробежала, утирая щёки, мимо экипажа, где возились Плут и Прохвост. Не обернулась на окрик, нырнула за сарай и там, забившись за старую бочку, решила остаться и никогда-никогда не выходить.

Прохвост, конечно, немедленно явился, но ему был дан совет проваливать, и он отступил. Хитринка слышала, как он просил остальных оставить её в покое на время, и они послушались, а может, им и дела-то до неё не было. Уговаривать долго не пришлось.

Раздался шум крыльев, и на край бочки опустился Вольфрам. Он принялся насвистывать весёлую мелодию, качая головой, и Хитринка невольно рассмеялась, до того забавно гляделся ворон. Затем вспомнила, что решила провести за бочкой остаток жизни и умереть от горя, и стёрла улыбку с лица. Подумать только, родной отец не признал! Даже Арно и тот заметил, что Хитринка похожа на Грету, а этот… Ну и прекрасно. У него теперь есть Каверза, у Греты — Марта, у Прохвоста гитара, а она, Хитринка, одна-одинёшенька…

Тут ворон щёлкнул её по лбу, и Хитринка гневно отмахнулась.

— Где она? — негромко спросил кто-то за сараем.

— Не трогайте её пока. Чем это вы её расстроили так?

Это уже был точно голос Прохвоста.

— Представляешь, столько лет мечтал об этой встрече, — виновато ответил его собеседник, — а как услышал, что Каверза ранена, ни о чём больше думать не смог. Обратил на бедняжку внимания не больше, чем на старый стул, да ещё и не признал напоследок. У меня в голове всё стоял образ девочки с рыжими волосами, я и не догадался даже, что она могла их выкрасить.

— Ты ужасно глупый, — прозвенел голосок Марты. — Видел же, мои тоже выкрашены. Мог сообразить!

— Разве выкрашены?.. Да я в этом, видно, совсем не разбираюсь…

— Марта, твои волосы сейчас светлые, как прежде. Может, после прыжка цвет вернулся?

— Да? Ой, точно, а я и не заметила! Как здорово, а то чёрные до того уродливые!..

Кто-то кашлянул.

— Ой, простите, я не хотела вас обидеть. Ну, вам с тёмным цветом очень даже ничего, — робко прибавила Марта. — Это я для себя его не хотела.

Поодаль скрипнула дверь.

— Марта, завтрак готов! — позвала Грета. — И вы, все остальные, присоединяйтесь. Только, пожалуй, по очереди, не то не поместимся. Или могу тарелки вынести сюда, хотите?

— Мы позже, — ответили ей.

— А я вообще никогда не приду, — прошептала себе под нос Хитринка.

Вольфрам предал её и улетел, хлопнув крыльями.

— Расскажи, как вы жили последние годы, — раздалось после недолгого молчания. — Эдгард сообщал мне, что отец заболел, а что потом, я не знаю. Чем он болел?

— Не знаю я, как это называлось, — вздохнул Прохвост, — только он будто не в себе был. До этого, уж простите, но он о вас и не вспоминал, и бабушка если что рассказывала, то не при нём. И вдруг он решил, что ждёт сына в гости, и всем и каждому начал о том говорить. Про удочку какую-то всё твердил, торговец нам потом привёз, соврал, что от вас.

— Не соврал он. Я сам мастерил её, и если бы только мог, сам бы и отдал.

— Дедушка в это и поверил. Хвастал всем, говорил, мол, скоро сынок объявится, пойдём на рыбалку, как прежде. Не уследили мы однажды, он как-то бочку взял, ноги в тот день промочил, жар поднялся. С удочкой той мы его и схоронили.

Повисло молчание.

Хитринка шмыгнула носом. Хоть и прошло уже три года, а те дни вспоминать было больно до сих пор.

— А бабушка что?

— Когда мы деда… Как не стало его, так она тоже недолго жила. Сказала, сил больше нет, прощения попросила. Ещё просила, если однажды мы вас увидим, чтоб передали: они вас любили и ждали до последнего, и что они не держали зла.

— Ох, если бы я только мог что-то изменить…

— Да что уж теперь. Надо жить дальше.

— Спасибо тебе, что сестру не бросил. Если бы не ты, всё могло обернуться куда хуже. И как только ты справился, ведь и сам был мал!

— Бабушка с меня клятву взяла, что я не оставлю Хитринку. Только это она зря, я бы и так не оставил, ведь мы всю жизнь вместе. Глупо, может, звучит, но она и есть вся моя жизнь.

— А я, парень, погнался за мечтой однажды, да так встрял, что потерял всех, кто был мне дорог. Надеюсь, дочь однажды меня простит.

Тут Хитринка ощутила, что ей больше не хочется сидеть за бочкой, в сырой тени. Она поднялась, отряхнула платье и робко выглянула из-за угла.

Трое сидели на крыльце. Там была ещё и Грета, которая не проронила ни слова, оттого Хитринка не подозревала, что она тоже здесь. Захотелось спрятаться опять, но все повернулись к сараю, и ещё раз сбегать было совсем уж глупо.

Так что Хитринка, глядя в землю, медленно подошла к крыльцу, и этот незнакомец, её отец, поднялся навстречу и крепко её обнял. Грета спустилась тоже и обняла их обоих.

Прохвост поднялся с места, улыбаясь, и собирался уйти в дом, но Грета протянула руку, так что и ему пришлось подойти. Так они и стояли вчетвером, и Хитринка ощущала себя ужасно нелепо, но при этом её переполняло счастье.

Дверь открылась, и во двор вышел Карл. Наверное, Грета поманила и его, потому что он ответил:

— Ну нет, это без меня. Вот уж правду говорят, что от счастья люди глупеют. Видели бы вы свои рожи!

Но никто на него не обиделся.

Карл пошёл к фургону, стоявшему за забором, и со страшным скрежетом что-то оттуда вытащил. Он проволок это сквозь калитку и дальше по двору, к сараю. При этом он кряхтел так, будто у него вот-вот спина переломится. Хитринка, обернувшись, поняла, что Карл тащит разбитого волка.

— А до тебя, бедняга, никому и дела нет, да? — приговаривал он. — Вот как сразу о тебе забыли…

— Карл, да оставь, я потом им займусь! Тебе и волк-то этот никогда не нравился.

— Ничего, пёсик, сейчас поглядим, как тебя на ноги поставить, — упрямо сказал Карл, делая вид, что ничего не расслышал.

Тут раздался странный, незнакомый шум, и мир будто потемнел. Хитринка подняла глаза: едва ли не всё небо покрыли движущиеся точки. Это они шумели, как ветер, а порой вскрикивали тонко и протяжно.

— Что это? — в недоумении спросила она.

Её отец поднял глаза, поглядел, прищурившись. Подобное зрелище он наблюдал в последний раз в далёком детстве.

Затем улыбнулся и ответил:

— Это птицы возвращаются домой.