Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате

Глава тридцать вторая. В обители Облачного Дворца дважды звучит гонг, Юань Мин делится чужими секретами

Во дворе стояли четверо. Двое жилистых парней в потрёпанных коричневых куртках и мешковатых штанах, подвязанных у колен; бритоголовый детина не по погоде в безрукавке на голое тело, так что на него, как говорится, холодно было смотреть; и статный благообразного вида мужчина лет сорока в добротном халате торговца и с массивной костяной заколкой в волосах. Никто из них внешне не походил на даоса, и я даже не вспомню, с какой стати решил, что перед нами уцелевшая братия Облачного Дворца. Четвёрка почтительно поклонилась, и тот, что халате (несомненно, главный среди них), пожелав нам счастья и благополучия в новом году, поинтересовался, что нас привело «в это сирое место».

Юань Мин — позже я это понял — примечал гораздо больше моего, но словно предоставлял мне свободу действий. Стараясь придать своему голосу непринуждённость, я ответил, что в Дайча мы проездом, а в обитель заглянули по рекомендации — и снова как бы случайно обронил имя отца.

— Тут сейчас такое запустение… — протянул человек в халате. — Благовонную палочку — и ту не поставишь. Брат Лю, — обратился он к бритоголовому, — уважь гостей, покажи, где у нас что.

Детина неторопливо двинулся к нам. Я был уверен, что отцовское имя, как волшебный ключ, открыло мне очередную дверь, и мельком посмотрел на Юань Мина — он как будто напряжённо вглядывался в «брата Лю», и, конечно, неспроста: тот больше смахивал на кулачного бойца, чем на монаха, — бычья шея, мощный торс и мускулистые татуированные руки. Впрочем, я и в этом находил подтверждение своих мыслей, припоминая рассказы о монастырях (пусть не даосских), обитатели которых покрывали тело вычурными татуировками и каждый день занимались боевыми искусствами.

Улыбаясь, силач поднялся по ступеням и вдруг коротким движением ударил меня в живот. Скорчившись от боли, я упал и тут же с удивлением увидел, как бритоголовый опрокинулся на спину и пластом полетел вниз. Кажется, при падении он размозжил себе затылок. Во всяком случае, больше он уже не вставал.

Юань Мин наклонился ко мне, и я прокряхтел, что со мной всё в порядке и что эти люди бандиты (хоть было ясно и так), но он меня словно не слушал.

— Разбойники! — крикнул нам главный. — Вы за это ответите!

По его кивку в нашу сторону устремились двое в коричневых куртках. Одному из них на вид было лет пятнадцать-шестнадцать, другой выглядел старше меня. В руках у них блеснули длинные ножи. Вероятно, наши противники, как и я, не поняли, как именно оказался повержен «брат Лю», — я валялся, держась за живот, а у моего старого спутника была только трость для ходьбы. Ненадолго они задержались, чтобы взглянуть на тело товарища, а потом взлетели по лестнице — уже не по средней её части, как тот, а с краёв, чтобы взять нас в клещи.

«Господин Белая Шляпа» перехватил меня, будто желая поднять, и в эту секунду тот разбойник, что помладше, оказался у него за спиной, а другой — что постарше — перед глазами. Подняв глаза на этого последнего, Юань Мин властно произнёс:

— Цзанба, подумай о дочери!

Разбойник на мгновение опешил — и в это же мгновение господин Юань выхватил у меня из ножен рапиру и, резко встав и развернувшись, ударил второго по руке. На каменных ступенях звякнул нож. Молодой разбойник взвыл от боли.

— Что ты знаешь о моей дочери, старый хрыч?! — остервенело крикнул Цзанба, ринулся на Юань Мина и тут же упал с пронзённым горлом.

— Она останется сиротой, — грустно ответил мой спутник. — А я слишком стар и не мог поступить иначе.

Молодой, позабыв обо всех на свете, стоял, опершись локтями о перила, и рыдал над изуродованной кистью. Юань посмотрел на главаря:

— Подходи теперь ты, Шестипалый, хватит прятаться за чужими спинами. Жаль, что пришлось убивать других, прежде чем я доберусь до тебя.

Лицо предводителя разбойников было красным от гнева, в глазах пылала ненависть. Он откинул полу халата и снял привешенную у пояса шипастую булаву. На левой руке действительно было шесть пальцев.

— Теперь, старик, тебе не жить! — взревел он, но с места не двинулся, ожидая, видимо, что Юань сделает первый шаг.

Боль постепенно отступала, я подтянул к себе свою трость и сейчас метил Шестипалому в грудь. Расстояние было невелико, я попадал в шляпу и с большего и сейчас бы, конечно, не промахнулся, но вдруг понял, что не могу вот так хладнокровно убить человека. В конце концов, это ведь и не нужно, думал я, наша цель просто выбраться отсюда.

Кое-как я поднялся на ноги.

Юань Мин продолжал стоять с моей рапирой в руке лицом к главарю, но теперь обратился к молодому:

— Больше, чем других, мне жаль тебя, парень. Ты ведь сегодня же думал сбежать с труппой акробатов…

— Что ты мелешь! — рявкнул Шестипалый, но молодой удивлённо смотрел на Юань Мина, и по лицу его было видно, что сказанное — правда.

— Я верну тебе руку так же легко и быстро, как отнял, если ты выведешь нас отсюда, — сказал господин Юань.

— Бессмертный… — прошептал молодой и, будто забыв о своей боли, сказал главарю: — Гэн, этот человек бессмертный! Клянусь, я думал сегодня, что хочу уйти из шайки и стать актёром, но никому не говорил, даже брату. А этот человек знает нас и знает наши мысли! Он свалил силача Лю одним взглядом. Гэн, это святой Чжунли Цюань, и он вернёт мне руку!

— Дурак, это судейская ищейка! — ответил Шестипалый. — Он убил твоего дядю!

— Несчастный Цзанба погиб из-за тебя, подлец, — веско бросил ему Юань Мин. — Проводи нас, сынок, — обернулся он к молодому, — да поддержи моего друга, а то ему тяжело.

Разбойник с готовностью подставил мне плечо, а я всё больше недоумевал, глядя на человека, которого мне выпало сопровождать до столицы. Мельком я бросил взгляд на окровавленную руку — чтобы её спасти (если это вообще было возможно), требовался опытный врач и несколько месяцев лечения. Как же Юань Мин собирался восстановить её в одну минуту? Мы начали спускаться с лестницы, я всё-таки решил, что выпущу стрелу в главаря, если он дёрнется в нашу сторону, но Шестипалый отступил назад, к кумирне, где висел гонг. Казалось, и он теперь поверил, что перед ним не просто старик, а легендарный генерал Чжунли, небесный воин и врачеватель. Когда мы достигли первой ступени, он почтительно поклонился и произнёс какие-то извинения. Затем воскликнул: «Слава святому бессмертному!» — дважды ударил в гонг и, пятясь, заторопился к кельям.

— Это сигнал, — тихо сказал держащий меня молодой разбойник. — У нас в засаде ещё трое, с арбалетами. Два удара — значит, вас перехватят в переднем дворе и просто подстрелят.

— Если обойти главный храм справа, — сказал я, — между ним и кельями будет проход в сад. Нужно идти туда.

Разбойник ужаснулся и попытался протестовать, но Юань Мин прервал его и пошёл первым. Мы поспешили следом. Когда мы уже стояли в проходе, за нашими спинами раздался крик: «Ребята, не туда! Они уходят!» Мы ускорили шаг.

За кельями на самом деле начинался обширный сад. В эту пору деревья стояли голыми, но настолько густо, что противоположного края видно не было. Снега здесь оставалось куда больше: он лежал и между стволами, и на плитках узкой дорожки, шедшей вдоль келий на юг. Молодой разбойник сообщил, что с восточной стороны сад выходит на брешь во внешней стене Дайча, но так уйти не получится: если нас не достанут стрелы, то перехватит дозор, который банда поставила у самой стены. Я решительно заявил, что идти нужно на юг — отцовские стихи давали основание полагать, что сад и дорожка продолжаются значительно дальше монастырских корпусов, минуют лапшичную и выведут нас к дому аптекаря.

Двигаться по трое, и даже по двое в ряд было неудобно, и мы пошли гуськом — насколько это возможно, быстрым шагом. Разбойник, который легко мог бы обогнать нас обоих, был замыкающим. Здоровой рукой он время от времени поддерживал меня под локоть, когда я оскальзывался на мокрой плитке. Позади то и дело слышались обрывки голосов. Дорожка вела по прямой и прекрасно простреливалась, и мы то и дело ныряли за стволы деревьев и пытались высмотреть наших преследователей. Не знаю, что́ их так задерживало, но я не увидел их ни разу.

Моя версия подтверждалась. Кельи завершились, и справа началась высокая каменная ограда. Насколько далеко сад тянется на юг, разбойник сказать не мог. Банда обосновалась в разгромленном монастыре не так давно и успела обследовать только главные корпуса и северную часть сада, дающую пути к отступлению. Когда, по моим подсчётам, мы миновали здание лапшичной, я сказал Юань Мину:

— Теперь будем очень внимательны. В стене должен быть проход.

Мы вновь свернули с дорожки в сад и пошли медленнее (быстро бы и не получилось), стараясь найти потайную дверь, в существовании которой я был уверен: именно она должна соединять первую и третью строки, и где-то здесь тайник, оставленный «тайными учёными». «Господин Белая Шляпа» не задавал мне вопросов, но я был уверен, что многое мне придётся разъяснить впоследствии, и тешил себя мыслью, что узнаю от него не меньше.

— Смотрите! — вдруг произнёс он, бросился к стене и нажал на какой-то камень. — Слышали?

Мы не слышали ничего и подошли к нему. Разбойнику снова напомнила о себе искалеченная рука, но видно было, что он отгоняет боль, уверенный в помощи от таинственного старика, к которому проникался всё большим доверием.

— Сработал замок, и дверь открыта, — сказал Юань Мин и тростью очертил контуры двери, которые теперь казались мне совершенно явными. — Скрытый механизм должен её отворить, но где-то возникла заминка. Нужно подтолкнуть.

Голоса преследователей послышались вновь, и я понял, что они очень близко — и видят нас. Втроём мы навалились на дверь, и ударили в неё два или три раза, прежде чем она поддалась и открылась — но не настежь, а узкой щелью, в которую мог протиснуться только один человек. Юань Мин, который стоял ближе всего, прошёл сразу же, за ним проскочил я. Мы оказались на заднем дворе аптеки, заваленном всякой рухлядью. Искать сейчас верительную бирку было бы самоубийством — и я обернулся к молодому разбойнику, который отчего-то медлил и так и не прошёл за мной. Паренёк смотрел на меня стеклянными глазами и виновато улыбался.

— Вперёд, — сказал я, — да мы закроем и завалим проход!

И тут я заметил, что он не стоит, а как бы висит в проёме, упираясь в дверь и стену плечами. Его губы разжались и по подбородку потекла кровь.

— Святой Чжунли ведь спасёт меня? — спросил он. И умер. Чьи-то руки ловко отбросили его тело назад, и я вовремя отпрянул — в проём тут же полетела арбалетная стрела.

Стало тихо. Злодеи, сколько бы их ни было, боялись высунуться из-за стены, понимая, что здесь их ждут с клинком наизготовку. Но сколько мы были готовы стоять вот так и ждать? Вдруг дверь содрогнулась. Преследователи решили увеличить проём, и нам это сулило неприятности.

— Пока они шумят, попробуем сбежать, — сказал Юань Мин.

Я хотел было бросить под дверь что-нибудь тяжёлое, но отказался от этой мысли и вместе с «господином Белой Шляпой», улизнул с заднего двора. В открытом окне главного здания дома аптекаря Вана, как мне показалось, я увидел очертания человека, но времени на новые тайны не было ни минуты. Мы добрались до входных дверей, вдвоём сбросили засов и вылетели на улицу.

Там нас уже поджидал отряд стражи во главе с десятником и один из давешних носильщиков, который тут же что-то ему шепнул. Вне сомнения, мы стали объектом доноса. И немудрено: приличные люди, едва прибыв в селение (к тому же на Праздник фонарей), вряд ли устремились бы в местную клоаку. Но прежде чем стражники успели произнести хоть слово, господин Юань, приняв начальственный вид, скомандовал:

— Четырём — в аптеку. Здесь шайка Шестипалого Гэна. Если упустите, потом сами будете отвечать за собственную глупость. Ещё четырём — во двор монастыря и дальше в сад. Там могут быть остальные. В саду проход к восточной стене селения.

Десятник заморгал, не понимая, что это: беспредельная наглость или неизвестные ему особые полномочия, — и в итоге на всякий случай отправил воинов выполнять распоряжение. К тому же, как выяснилось, имя Шестипалого Гэна было ему известно. Спокойно дождавшись, пока охранники правопорядка свяжут и выведут преступников и достанут мёртвых, мы известили десятника о желании видеть окружного судью и обсудить с ним это дело.

— Кто вы такие, в конце концов?! — не выдержал десятник. — Сегодня праздник, и судья отдыхает. Этих подлецов мы запрём в тюрьме, а завтра он с ними разберётся на утреннем заседании.

— Ну, что ж, до завтра можно подождать, — важно сказал господин Юань, и мы неторопливо пошли по улице, зная, что в присутствии стражи нам ничто не грозит даже в этих кварталах.

Вопрос, которого я ждал, прозвучал в самом скором времени:

— Откуда ты знал, что в стене потайной ход?

В голову мне пришёл, как показалось, удачный ответ:

— Хозяин лапшичной ответил, что Ван Оуба больше здесь не живёт, но двери были закрыты изнутри. Я предположил, что аптекарь покинул дом через чёрный ход, ведущий в сад монастыря.

— Если он и был знакомым твоего отца, это очень любопытно, — сказал «господин Белая Шляпа». — Мне доводилось видеть двери с потайными механизмами, но встретить их здесь, в захолустье…

— Откуда вы столько знали о разбойниках? — спросил я в свою очередь.

— Ты бы знал не меньше, если бы смотрел на доски объявлений всю дорогу ещё с области Ци. Не все портреты и описания этой банды мне пригодились, но мимо Шестипалого и Цзанба я не промахнулся. Брата Лю я не знал, а младшего увидел и запомнил только сегодня на выступлении мастера Диу — он смотрел с неподдельным восторгом и даже тихонько пытался повторять некоторые движения. Возможно, из него и впрямь вышел бы хороший акробат. Мне жаль, что всё так получилось.

— Вы и вправду могли восстановить его руку?

Юань Мин покачал головой:

— Увы, нет. Но отвечать за ложь мне бы не пришлось. Я понимал, что этот юноша скоро умрёт. Знаешь, на лице некоторых людей можно увидеть так называемую печать смерти…

Последнее замечание звучало как глупое суеверие, и я считаю так до сих пор, но спорить я не стал. Во всём остальном наблюдательность господина Юаня казалась сверхъестественной, как и его навыки фехтования.

— О том, что у Цзанба есть дочь, мне рассказал вышитый оберег у пояса, — продолжал он, хотя вопроса об этом я не задавал. — Вроде того, который носишь ты. Только твой вышит рукою влюблённой девушки, а над тем работала девочка лет шести.

Он помолчал и добавил:

— Извини, если проявил бестактность.

Я тут же с поклоном заверил его, что всё в порядке, но в моём сердце, разумеется, поднималась буря эмоций. Теперь я безусловно верил в умение «господина Белой Шляпы» делать идеально точные выводы, и его слова о Яо Мэйлинь представали передо мною истиной, меняющей всю мою жизнь. Со спины подул ветер, и я поспешил получше надвинуть капюшон плаща — мне казалось, лицо слишком меня выдаёт.

На следующее утро, отправив в столицу письмо, мы поспешили покинуть Дайча и к вечеру были уже в области Лу. Загадка покинутой аптеки и этой двери, ведущей в сад монастыря, осталась для меня неразгаданной. Впоследствии, бывая в тех местах, я порывался вернуться на улицу Весеннего Благоухания и всё же разыскать верительную бирку, но, забегая вперёд, признаюсь, что так и не смог этого сделать.