Шрамы

ГЛАВА 10

В пятницу я вернулась домой после занятий в школе, готовая обрушить на Стивена всю свою злость. Он снова пропустил школу и не отвечал на мои сообщения и звонки. Это было уже слишком, и я не знала, сколько ещё смогу это терпеть.

Я сразу же направилась в его комнату, но там никого не оказалось. Встревоженная, я поспешила вниз, в гостиную, но и там его не было. Тогда я достала телефон из рюкзака и набрала его номер. Где-то в доме зазвучал его рингтон, и я пошла на звук в заднюю прихожую, где обнаружила его лихорадочно роющимся в ящиках шкафа. Разочарование поселилось в моей груди, потому что я знала, что он ищет.

— Что ты ищешь? — Решительно спросила я его, вцепившись в лямку своего рюкзака.

Он даже не взглянул на меня, продолжая рыться в ящике стола.

— Так, кое-какие мелочи.

— Тебя сегодня не было в школе.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю об этом.

Я поморщилась. В этот момент мне было совсем не до его сарказма.

— Почему?

Он захлопнул ящик и открыл другой, и на его лице отразились замешательство и раздражение.

— Я подумываю бросить школу.

У меня перехватило дыхание.

— Я знаю, ты считаешь это смешным, но это совсем не так. Даже близко не смешно.

— Кто сказал, что я шучу? — Он наконец перестал рыться в ящиках и посмотрел на меня. — Скажи, как ты думаешь, ты сможешь поговорить с папой и убедить его предоставить мне доступ к моему трастовому фонду?

Внутри меня все похолодело, и я почувствовала, как меня охватывает разочарование. Наш отец создал для нас со Стивеном трастовые фонды, к которым мы могли получить доступ, когда нам исполнится двадцать один год. Однако в случае крайней необходимости мы могли воспользоваться этими деньгами и раньше. Он всегда хотел, чтобы мы были независимыми и ответственными, и всегда советовал нам использовать эти средства только в крайних случаях.

Мне не нужно было заглядывать в хрустальный шар, чтобы понять, какой у Стивена план на этот раз.

— Ты же сказал, что собираешься бросить употреблять наркотики, Стивен. Ты сказал, что наконец-то попробуешь изменить свою жизнь.

— И я так и сделаю. Это просто…

— Тогда зачем ты ищешь свой запас кокса? — Спросила я, указывая на шкафчик. Он замер, его взгляд пронзил меня. — Я выбросила его на прошлой неделе.

Его лицо исказилось от ярости, и настроение в мгновение ока изменилось на 180 градусов.

— Нет! Зачем ты это сделала?! Ты не имела права! — Он захлопнул ящик и, подойдя ко мне, схватил за плечи. — Ты не можешь контролировать меня, Мелисса.

Я уже сотни раз замечала, как в нём происходят такие изменения, но меня всегда поражало, насколько агрессивным он мог стать, когда не мог принять свою дозу.

— Ты делаешь мне больно, — процедила я сквозь зубы.

Он встряхнул меня, и в его глазах появилось дикое выражение.

— Мне это нужно! Мне нужно совсем немного, чтобы пережить этот день.

— Я сказала, ты делаешь мне больно! — Я оттолкнула его. — Ты обещал, что бросишь!

— Я постараюсь! Завтра, клянусь, я буду стараться еще больше. Мне просто нужно немного сейчас… Совсем немного… — Я с отвращением прижала руку ко рту, воспоминания о его пристрастии внезапно нахлынули на меня.

— У меня нет проблем, — сказал он, когда я спросила его о его зависимости:

— Я просто иногда употребляю его, когда хочу расслабиться, — сказал он, когда я обнаружила его тайник с наркотиками.

— В наши дни все употребляют наркотики, так что успокойся. В этом нет ничего страшного, — ответил он на мои мольбы остановиться.

— Ты не дашь мне денег? Ты гребаная сука, — крикнул он, когда мама отказалась поддерживать его зависимость, прямо перед тем, как ударил её.

— Ты с нашей тупой мамашей можешь отправляться прямиком в чертов ад и трахаться, — сказал он, когда я столкнулась с ним лицом к лицу на прошлой неделе.

Столько неприятных моментов и слов, которые пронзали сердце. А теперь ещё и это. Завтра, завтра, завтра.

Хотел ли он когда-нибудь завязать? На секунду, было ли это на самом деле?

Я отошла от него. У меня так сильно болело в груди.

— А я-то думала, что ты действительно был серьезен, когда сказал, что хочешь завязать.

— Я серьезно!

— Тогда завязывай! — Крикнула я. — Иди на реабилитацию, или в групповую терапию, или куда-нибудь ещё. Просто перестань разрушать нашу семью! — Он отшатнулся, его глаза расширились от удивления, но я продолжила: — Я так устала от тебя! Я устала от твоего эгоизма. Я устала от того, какой ты бесполезный. Я устала видеть перед собой такую пустую трату спермы!

Он смертельно побледнел, его глаза затуманились от боли, такой сильной, какой я никогда раньше не видела. Я сразу же пожалела о своих словах. Я сжала трясущиеся руки в кулаки:

— Стивен, я… мне жаль… прости…

— Забудь об этом, — сказал он и снял рюкзак с моего плеча.

— Эй! Что ты делаешь?

— То, что у меня получается лучше всего, — разрушаю эту семью, — ответил он, вытащив мой кошелек из рюкзака и забрав все деньги, даже не взглянув на меня. Он бросил мой рюкзак и кошелек на пол и выбежал из дома.

За последние несколько лет я настолько привыкла к фальшивой улыбке, что, входя в дом престарелых, она снова возникла на моем лице, словно легкий ветерок. Я даже попыталась придать своей походке больше пружинистости, махая жителям, как королева своим подданным, чтобы никто не заметил, как я разрываюсь на части.

Когда же всё пошло не так? Было ли это в ту ночь на Хэллоуин? Или в тот день, когда Стивен познакомился с наркоманами и начал употреблять? Или в тот момент, когда мама и папа решили, что с них хватит постоянных ссор, и нашли лёгкий способ решить свои проблемы, подав на развод? Почему наша семья разваливалась на части?

Я ничего не могла контролировать. У меня не было решения. Не было плана. Я не знала, станет ли завтра лучше, или это снова обернётся катастрофой.

Я занималась своими обычными делами, помогала людям и разговаривала с ними. Когда они задавали мне вопросы о выпускном вечере, колледже и моем будущем, мне казалось, что все это так далеко и не имеет значения. Как я могла беспокоиться обо всём этом, когда я не знала, как быть со Стивеном?

Он был где-то там, и, возможно, рушил ещё один шанс на выздоровление. Я не могла перестать думать о своих ужасных словах.

Зачем я все это сказала? Что, если он снова сбежит из дома?

Охваченная паникой, я убежала в укромный уголок и позвонила ему. Но мой звонок сразу же перевели на голосовую почту. Закрыв глаза, чтобы успокоиться, я открыла свои сообщения: «Мне очень жаль. Я не хотела сказать ничего такого», — начала я печатать, а затем остановилась. Мои пальцы зависли над клавиатурой, пока я обдумывала другие слова, которые тоже хотела добавить, но не была уверена. Я прикусила губу. «Я люблю тебя», — добавила я, но затем стерла эти слова, чувствуя, как внутри меня все сжимается. Я так давно не говорила ему о своей любви, что сейчас мне казалось неестественным и неуместным произносить эти слова. Я перепечатала их и уже собиралась нажать кнопку «отправить»…Но остановилась и снова стерла их.

Решив отправить только первую часть сообщения, я нажала на кнопку «отправить» и сунула телефон обратно в карман.

Ладно, пора было перестать унывать. Что сделано, то сделано. Было бессмысленно ходить вокруг да около, как мертвая невеста.

Я вошла в гостиную и направилась в дальний конец комнаты, где мистер Джей и Матео играли в шахматы. У Сары был выходной, и Матео воспользовался этой возможностью, чтобы навестить своего дедушку, не рискуя встретиться с ней.

Я уселась на стул рядом с ними и стала изучать шахматную доску, хотя и не имела ни малейшего представления о том, что происходит. Я ничего не знала о шахматах, кроме того, что их целью является поставить мат королю соперника.

Однажды мистер Джей попытался объяснить мне правила, но, когда он начал использовать такие термины, как прихватить «мимоходом», у меня разболелась голова, и я спросила его, не имеет ли он в виду круассан. После этого он больше никогда не пытался учить меня шахматам.

— Вы играете уже целый час, — сказала я, беря в руки одну из захваченных черных пешек. — На вашем месте я бы уже десять раз умерла от скуки.

Матео ухмыльнулся, изучая доску.

— Тогда хорошо, что мы — это не ты, не так ли?

— Разве мы уже не говорили об этом? — Спросил мистер Джей, поглаживая свои густые усы, его глаза цвета морской волны были устремлены на доску. — В шахматах не принято торопиться.

Я переложила пешку из одной руки в другую.

— Да, да. Я понимаю. Речь идет о том, чтобы состариться и все еще играть в ту самую шахматную партию, которую ты начал тридцать лет назад!

Матео улыбнулся, покачав головой.

— Только ты можешь говорить такие вещи.

В комнату вошла Шрейя, и я помахала ей, изобразив улыбку, которая достигла моих ушей. Как раз вовремя! Они с Матео еще не проводили много времени вместе, поэтому я должна была использовать любой шанс, чтобы дать им понять, что они — пара, созданная на небесах.

— Шрейя, дорогая! Иди сюда!

Я взглянула на Матео, чтобы проверить его реакцию, но, кроме легкого недовольства, ничего от него не услышала. Он не отрывал взгляда от доски, ни разу не взглянув на Шрейю.

— Присядь с нами. — Я похлопала по стулу между мной и Матео. Она села, застенчиво взглянув на Матео. — Сейчас ты переживешь величайший момент в своей жизни. Это твой уникальный шанс увидеть шахматную партию не месяца, не года, а десятилетия!

— Может быть, ты перестанешь болтать, чтобы я мог сосредоточиться? — Проворчал мистер Джей, хмуро глядя на шахматную доску.

— Конечно! — Я отдала ему честь, но это осталось без внимания.

Матео по-прежнему не смотрел на Шрейю. Однако это должно было измениться. Нет ничего лучше, чем сближение за игрой в шахматы. Не то чтобы я знала об этом, но всё же…

— Шрейя, дорогая, как насчет того, чтобы поиграть с Матео? — Предложила я.

Матео и Шрейя удивленно посмотрели на меня.

— Поиграть с ней? — Спросил Матео, а Шрейя ответила: — Я не умею играть в шахматы.

Я хлопнула в ладоши, и на моем лице появилась улыбка.

— Отлично! Матео, ты можешь научить ее играть!

Он нахмурился.

— Научить ее?

Шрейя опустила взгляд на свои колени, не произнося ни слова. Я встретилась глазами с мистером Джеем, который внимательно наблюдал за мной, и уголки его губ слегка подрагивали. Я ответила ему взглядом, в котором читалось, что он должен вмешаться.

— Да, — сказал он наконец, его лицо оставалось серьезным, но в глазах светились веселые искорки. — Тебе следует научить эту девочку играть.

Матео нахмурился еще сильнее.

— Ты играешь лучше. Тебе следует научить ее.

— Серьезно? — Спросила я его, прижимая руку к груди в театральном жесте. — Ты собираешься отказать девушке, попавшей в беду? Я уверена, что ты более благороден, чем это! — Он прищурился, глядя на меня, а я невинно моргнула в ответ.

— Мне все равно пора идти в свою комнату. Уже поздно, — сказал мистер Джей, с преувеличенным зевком потягиваясь. Он передвинул свое инвалидное кресло, готовясь уйти.

— Поздно? Но сейчас только семь, — сказал Матео, скрестив руки на груди. Его бицепсы рельефно выступили, а рукава футболки натянулись до предела. Я заметила, как Шрейя украдкой бросает на них взгляд.

Мистер Джей остановился и посмотрел на него суровым взглядом.

— Ты собираешься сказать мне, когда мне пора ложиться спать? — Матео закрыл рот. — Хорошо. Ты всё равно проигрывал эту игру, так что я просто спас твою гордость перед девочками.

Он вышел из комнаты, а Матео посмотрел ему вслед. Я прикусила губу, чтобы подавить смех. Да, он спас гордость Матео только для того, чтобы разбить её вдребезги этим комментарием. Отличная идея, мистер Джей.

Матео встретился со мной взглядом. Он совсем не выглядел счастливым.

— Да ладно тебе, не будь сварливой кошкой. Я уверена, Шрейя была бы рада поучиться у тебя. Не так ли, Шрейя?

Шрея кивнула, играя с кончиками волос и сосредоточившись на какой-то точке на доске. Я не могла быть уверена из-за её более тёмного оттенка кожи, но мне показалось, что она покраснела.

— Итак, мы играем или как? — Хрипло спросил Матео, отказываясь смотреть на неё.

Я склонила голову набок. Почему с ним было так сложно из-за этого?

Шрейя села напротив него, и они разложили доску. Пока Матео объяснял правила, я изучала его лицо, подметив, что он вообще не смотрит на Шрейю. Шрейя ничего не сказала, оставаясь такой же жизнерадостной, как всегда, но я видела, что отношение Матео её беспокоит. Поскольку Матео играл белыми, он сделал первый ход, а затем начал что-то печатать на своём телефоне, ожидая, пока Шрейя решит, как открыть игру. В моём кармане зазвонил телефон, и я достала его. Это было сообщение от Матео: «Зачем ты это делаешь?», спросил он.

Я притворилась, что не понимаю: «Что делаю?».

После его второго хода пришло новое сообщение: «Пытаешься свести меня с ней?».

Я сжала губы, чтобы сдержать улыбку: «Ах! Я бы никогда не сделала ничего подобного!».

МАТЕО: «Да, это так. Ты же знаешь, чем закончилась твоя последняя попытка сыграть в сваху.»

Я встретилась с его серьезным взглядом. В моей груди промелькнуло чувство вины, потому что Шрейя, казалось, все еще была увлечена Барби, а Матео не должен был становиться чьим-то вторым выбором. Нам не нужно было, чтобы история повторилась.

Нет, на этот раз всё будет хорошо. Матео и Шрейе суждено было быть вместе! Они должны быть вместе.

Я: «Дай ей шанс. Ты будешь поражен её талантом вязать, чинить машины и прочищать туалеты».

Он нахмурился ещё сильнее, когда прочитал сообщение. Он сделал свой следующий ход, скривив лицо в недовольной гримасе, а затем отправил мне ещё одно сообщение: «Ты просто всё это выдумываешь, и это не смешно. Просто прекрати. Мне это не интересно».

Он положил телефон в карман и сосредоточился на игре, прерываясь только для того, чтобы объяснить что-то Шрейе. Я пристально смотрела на него, отказываясь признавать поражение.

С тех пор как Сара разорвала с ним отношения, он угасал, и мне надоело видеть, как он ведёт себя так, будто его жизнь закончилась в тот день.

Шрейя идеально подходила ему, и я собиралась доказать ему это рано или поздно.

Когда я вернулась домой, было уже одиннадцать часов. Я провела некоторое время, общаясь с Матео, и пыталась заговорить о Шрейе, но он был против. Поэтому я не настаивала, решив попробовать в следующий раз.

Мама позвонила мне, чтобы сообщить, что она встречается со своей лучшей подругой, и, зная их склонность пить вино допоздна, я не ожидала, что она уже вернется. Тишина в доме была оглушительной, напоминая мне о том, как сильно я ненавижу это место.

Я хотела вернуться в свой старый дом. Я мечтала, чтобы мои родители помирились и перестали критиковать друг друга по любому поводу. Я вспомнила времена, когда они не могли оторваться друг от друга. Они постоянно целовались у нас со Стивеном на глазах, и нам приходилось мириться с тем, насколько отвратительными они были, но они были примером идеального брака.

Так почему же, черт возьми, всё пошло не так? Почему их любовь друг к другу исчезла? Почему они сдались?

Одиночество всё сильнее охватывало меня, пока я поднималась по лестнице. Стивен не отвечал на мои звонки, и, приближаясь к его комнате, я надеялась, что он всё же там, а не где-то ещё, в беспамятстве от наркотиков.

Подавив очередную волну вины, я постучала в его дверь. Но ответа не последовало. Вздохнув, я вспомнила, что должна была проверить, стоит ли его машина в гараже. Я постучала ещё раз, нетерпеливо постукивая ногой в ожидании. Но по-прежнему ничего.

Стиснув зубы, я всё же вошла в его комнату, ожидая, что там будет темно. Но, к моему удивлению, свет горел, и моё сердце почему-то забилось быстрее.

— Стивен? — Позвала я, осматривая комнату. Его куртка и ботинки лежали на полу, небрежно брошенные. Дверь в ванную была приоткрыта, и внутри горел свет. — Стивен, ты там? Если ты там по большому, дай мне знать, чтобы я не наткнулась на это зрелище и не получила травму на всю жизнь.

Снова тишина. В животе у меня всё сжалось в тугой узел. Что-то было не так.

Я медленно подошла к его ванной комнате.

— Стивен? — Позвала я, с трудом сглотнув. — Если ты действительно там сидишь на унитазе, то лучше скажи мне об этом сейчас.

Ответа не последовало, и я остановилась, потянувшись к дверной ручке.

— Ладно, готов ты или нет, я вхожу, — сказала я ему.

Стиснув зубы, я толкнула дверь и замерла, затаив дыхание.

Стивен лежал на полу, его тело было неестественно изогнуто, а глаза закрыты, рот широко открыт.

— Стивен! — Воскликнула я, подбегая к нему, падая на колени и тряся его. — Ты меня слышишь? Проснись!

Ответа не было. Его тело оставалось безвольным. Я снова встряхнула его, но его губы на бледном лице уже приобрели синеватый оттенок. В ужасе я взглянула на его неподвижную грудь.

— Нет, нет, нет, — повторяла я в панике.

Я наклонилась к его рту и носу, чтобы проверить, дышит ли он, стараясь уловить хоть какие-то признаки жизни, но он не дышал вовсе. Я нащупала телефон, пытаясь достать его из кармана, и прижала пальцы к его шее, чтобы проверить пульс. Я застонала, когда не смогла его найти. Я приложила ухо к его груди, но сердце не билось.

Нет, я что-то делала неправильно. Я должна была ошибаться.

— Ты не сделаешь этого со мной. Ты в порядке. Ты в порядке. Ты в порядке… ты не оставишь меня одну. — Повторяла я, снова и снова пытаясь нащупать пульс, но безуспешно. Мой телефон выскользнул из руки, прежде чем я успела его поймать, и с громким стуком упал на пол.

Я уставилась на него, ослепленная и оглушенная всем, кроме него, когда правда, словно нож, пронзила меня, проникнув в самую душу.

Я ничем не могла помочь своему брату. Больше нет.

Он был мертв.