Шрамы

ГЛАВА 8

Мои руки и ноги горели от напряжения, когда я плыла к краю бассейна, стараясь завершить тридцатый круг. Мышцы не были в восторге от этой пытки, которую я устроила себе, чтобы выпустить пар. Остановившись, чтобы перевести дыхание, я прислонилась головой к плитке, ощущая, как боль волнами проходит по всему телу.

Из встроенных динамиков в бильярдной звучала песня Green Day «Утконос (я тебя ненавижу)», которая стала моим гимном, идеально отражающим мои чувства к Барби. Закрыв глаза, я позволила своему телу свободно парить в воде. После всех этих близких встреч с Барби за последние несколько дней я была слишком взволнована, и моих обычных способов сбросить напряжение оказалось недостаточно. Я медленно возвращалась к той старой фазе, когда злилась и обвиняла весь мир в своих недостатках. Стивен был прав: я была как бомба замедленного действия, и мне нужно было совсем немного, чтобы она наконец взорвалась.

Это было так соблазнительно. Так легко было бы поддаться разрушению и позволить ему поглотить меня. Так просто было бы наконец перестать притворяться тем, кем я не являюсь, и показать миру, как темно у меня на душе.

Я всегда испытывала отвращение к парням, и это была моя тайна, которую я не могла доверить никому, даже Джесс или Саре. У меня много лет не было друзей-мужчин, и я отказывалась даже пытаться с ними сблизиться. Мне было сложно доверять мужчинам. Они казались мне отвратительными существами, которые готовы уничтожить тебя при первой же возможности, и я не собиралась открывать им свою душу.

Меня охватывала паника даже при мысли о том, чтобы быть с кем-то. Именно поэтому я поклялась себе, что навсегда останусь одна. Я лучше умру старой девой с двадцатью кошками, чем потеряю последние остатки своей души.

Когда я впервые встретила Барби, он сразу же поразил меня своей неординарностью. В нём воплотилось всё, что я ненавидела в парнях: высокомерие, эгоизм, хулиганство и безразличие к чувствам других. Я сразу же возненавидела его, и мне хотелось отомстить. Я мечтала показать ему, что он не может безнаказанно использовать девушек или издеваться над людьми. Однако этот парень оказался крепким орешком. Он не собирался сдаваться без боя, и мне пришлось усилить свою игру.

Я вылезла из бассейна и, вытеревшись насухо, надела халат. Я умирала от голода и, предвкушая вкус огромного сэндвича, направилась на кухню.

Я была уже на полпути через вестибюль, когда заметила Стивена, который сидел у подножия лестницы, опустив голову между ног. Я остановилась и, чтобы убедиться, что это не иллюзия, протёрла глаза.

— Стивен? — Позвала я.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на меня, и мое сердце сжалось от боли, когда я увидела его. Он был в ужасном состоянии: кожа казалась призрачно-бледной, щеки — костлявыми, под глазами тёмные круги, а нос был сломан и, судя по всему, не лечен.

И он плакал.

Меня охватила острая печаль, когда я увидела слёзы на его лице, которых не видела уже много лет.

— Стивен! — Воскликнула я, бросаясь к нему и опускаясь на колени, чтобы обнять его. С такого близкого расстояния я могла разглядеть каждую сыпь и ранку на его лице, которое сильно изменилось с тех пор, как он начал употреблять. — Что случилось, братишка? — Спросила я.

Он отвел взгляд и, облизнув губы, произнес:

— Я всё испортил. — Я вздрогнула от его резкого тона, а он продолжил: — Я разрушил свою жизнь. Я не знаю, как жить дальше.

В этот момент, словно осколок разбитого сердца, я ощутила, как ещё одна частичка моей души откололась. Мы редко, если вообще когда-либо, были откровенны друг с другом, но, увидев его таким потерянным, я поняла, что должна утешить его любым доступным мне способом.

Я села рядом с ним и обняла его, не обращая внимания на неприятный запах, который подсказывал мне, что он не мылся несколько дней. Я крепко обняла его худощавое тело и положила его голову себе на плечо. На мгновение он напрягся, но затем расслабился и придвинулся ближе ко мне, тихо плача.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я. Несколько капель воды упали с моих мокрых волос на его голову, но ему, казалось, было все равно.

— Я не знаю, что я делаю со своей жизнью. Так не должно было быть. Всё должно было быть лучше.

— Лучше?

— Да.

Я была возмущёна.

— Но как может быть лучше, если ты употребляешь наркотики?

Он отступил назад, вытер слезы с лица и сжал губы в тонкую линию.

— Ты не понимаешь. Ты никогда не понимала.

Его слова прозвучали как защитная реакция, и мне захотелось раскритиковать его, рассердиться на то, что он не видит реальность. Но я уже много раз так поступала, когда мы не могли прийти к согласию, и что хорошего это мне приносило? Его не было дома целую неделю, и я опасалась за его жизнь. Я не хотела его терять поэтому, возможно, на этот раз мне стоит просто промолчать и попытаться понять.

— Тогда помоги мне понять. Поговори со мной. Я хочу услышать тебя. По-настоящему.

Он не выглядел убеждённым.

— Ты правда хочешь?

Я театрально прижала руку к груди.

— Я торжественно клянусь. — Я выдержала его взгляд, скрестив пальцы, чтобы он меня впустил.

— Если ты будешь приставать ко мне после этого, я уйду отсюда прежде, чем ты успеешь моргнуть.

Я кивнула и притворилась, что застёгиваю молнию на губах. Он лёг на спину, прислонив голову к лестнице и уставившись в потолок.

— Тогда слушай. — Он грустно улыбнулся. — Всё, что я ни делал, было недостаточно хорошо. Я был недостаточно хорош. Папа всегда был рядом, чтобы напоминать мне, что я ни на что не годен, я потерплю неудачу в жизни, без колледжа я буду никем. И так продолжалось снова и снова. Я устал от постоянных мыслей о том, какой я неудачник поэтому, когда друг предложил мне метамфетамин, я не раздумывал дважды. Это было моим спасением, и было так приятно просто забыться и поддаться этому чувству беззаботности. Это было не похоже ни на что, что я испытывал раньше. Прилив необычайной эйфории и энергии.

Я вздрогнула, глядя на его лицо. Его глаза остекленели, а уголки губ изогнулись в лёгкой улыбке, когда он вспоминал тот момент. К горлу подступила тошнота. Наркотики всегда вызывали у меня страх, ведь они лишают человека контроля и здравого смысла. Они словно превращают его в пленника, откуда невозможно вырваться, как бы он ни старался.

Я понимала, что наркомания — это болезнь, которая медленно убивает, от одного вещества к другому. И ты, словно в оковах, принимаешь все, что угодно, лишь бы получить ещё один кайф.

Это было ужасно.

Он облизнул губы.

— Я не хотел ни на что и ни на кого обращать внимание. Я просто хотел расслабиться. И я снова согласился. И снова. А потом я начал принимать другие наркотики, и так продолжалось. И так было легче жить. — Он виновато посмотрел на меня. — Но сейчас я чувствую, что всё вышло из-под контроля, и я причиняю тебе боль. Может быть, я и не знаю, что мне с собой делать, но я точно не хочу подводить и тебя тоже.

Я с трудом проглотила ком в горле, меня била неконтролируемая дрожь.

— О чем ты говоришь? Ты никогда не сможешь меня подвести. Я непобедима! — С усмешкой я ударила себя кулаком в грудь. — Я суперженщина!

Его губы сложились в полуулыбку, но в глазах стояла печаль.

— А я — твой криптонит.

Моя улыбка угасла.

— Я вижу, как ты выглядишь, сестренка. Ты выглядишь хуже некуда, и это все из-за меня.

— Это потому, что ты похож на тонну перца чили, съеденную за один раз. — Мои дрожащие губы отказывались улыбаться. Я глубоко вздохнула. — Если все так плохо, почему бы тебе не позволить нам с мамой помочь тебе? — Осторожно спросила я, опасаясь, что он снова уйдет, если почувствует давление.

Он поморщился.

— Мама меня не понимает. Ее помощь душит меня.

— Тогда позволь мне помочь тебе.

— Каким образом?

— Я изменю твое сознание, чтобы ты больше не хотел принимать наркотики.

Он усмехнулся.

— О, да? И что потом?

— А потом я выберу для тебя девушку из каталога «Идеальные кандидатки в жёны» и отправлю в колледж для правонарушителей. Там тебя будут тренировать, как боевого пса, и заставлять принимать душ с холодной водой, что, кстати, тебе очень нужно. Серьезно, когда ты последний раз принимала душ? А когда вернешься, будешь исправившимся гражданином, и…

— Сестренка?

— Да?

Он приподнялся на локтях, его улыбка стала шире.

— Ты что-то бормочешь.

Я похлопала его по плечу.

— Это потому, что я нервничаю, ты, микроскопический мозг.

— А-а, и вот она снова меня бьет. Ты, серьезно, должна перестать постоянно меня бить. Не очень-то приятно получать по заслугам, понимаешь? — Чтобы доказать это, он слегка толкнул меня в плечо, но это даже не могло сравниться с моими ударами.

Я фыркнула.

— И это все, на что ты способен? Когда мы были детьми, ты бил меня гораздо сильнее.

Он издал ещё один смешок.

— Ах, да. Старые добрые времена. До того, как ты научилась держать удар. — Его улыбка погасла. — Я прочитал твоё последнее сообщение.

Я отвела взгляд и прикусила ноготь.

— И что?

— И я тоже прошу прощения. — Я оглянулась на него, и в моей груди расцвёл цветок надежды, а он продолжил: — За то, что сказал в тот день. За многое.

— Тогда возвращайся. Приходи домой. Попробуй завязать. — Я поймала его за руку и крепко сжала её. Это был рискованный шаг, но я должна была попытаться. — Позволь мне помочь тебе, хорошо? Я на твоей стороне, так что не отгораживайся от меня.

Он долго молча смотрел мне в глаза. Я почти подумала, что он собирается отказать мне, но потом он сказал:

— Хорошо. Я так и сделаю.

— Ты сделаешь это? Ты попытаешься завязать?

— Ага.

— Ты обещаешь?

Он улыбнулся.

— Я обещаю.

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, но я не сказала этого. Я высоко подняла руки.

— Мы должны отпраздновать!

Он приподнял бровь:

— Что праздновать?

— То, что ты наконец-то примешь душ! — Воскликнула я, зажимая нос. — От тебя воняет хуже, чем от смеси коровьего и козьего навоза!

Он закатил глаза и пробормотал что-то о том, что я слишком остро реагирую, но не стал возражать, когда я довела его до самой комнаты и буквально затолкала в ванную.

— И не выходи, пока не приведешь себя в порядок, — сказала я ему с ухмылкой, прежде чем закрыть дверь. Я прислонилась к ней спиной и закрыла глаза, моя улыбка погасла. С моих губ сорвался прерывистый вздох. Я была рада, что он в безопасности, но не могла ему полностью доверять. Я достаточно знала о наркомании, чтобы понимать, что это не так просто. С тех пор как он начал употреблять, он слишком часто подводил меня, обещая одно, только чтобы потом нарушить свое слово. Поэтому я была бы дурой, если бы думала, что в этот раз всё будет по-другому.

Я не могла понять, почему он вдруг решил вернуться домой, но я должна была быть рядом с ним. Также я должна была контролировать использование наших кредитных карт.

Когда я вышла из его комнаты и направилась на кухню, чтобы приготовить себе сэндвич, я позволила надежде вновь зародиться во мне. Если бы он действительно хотел избавиться от зависимости, нас ждала бы непростая дорога, но я была бы рядом с ним от и до.

Мама была очень рада видеть Стивена. Она крепко обняла его, чуть не задушив, а потом расплакалась и начала повторять, как сильно его любит, снова и снова, как будто это была заезженная пластинка. Она даже приготовила его любимые блинчики с яблоками и карамелью в таком количестве, что их хватило бы накормить всё население Мозамбика.

Стивен старался вести себя как послушный сын, обещая стать лучше, но я не могла не испытывать недоверие. Откуда взялась эта внезапная перемена? Не пытается ли он манипулировать нами, чтобы в итоге получить что-то для себя?

Мы провели вечер за просмотром Netflix, соревнуясь, кто съест больше попкорна. Хотя я пыталась выглядеть расслабленной, на самом деле мои мысли были очень напряжены. Стивен не хотел рассказывать мне, как он проводил дни, пока его не было, но после четвёртой серии «Сорвиголовы» он стал более разговорчивым и решил открыться.

Я внимательно изучала его лицо и движения, пока он рассказывал о днях, проведённых в компании своих друзей, которые были зависимыми от наркотиков. Я пыталась уловить любые признаки ломки, которые могли бы его выдать. Он сказал, что не употреблял никаких веществ со вчерашнего дня, но я знала, что это неправда. К этому времени у него уже должны были проявиться симптомы абстиненции, но их не было, и это само по себе вызывало беспокойство. Я даже упомянула о возможности пройти групповое лечение, внимательно наблюдая за его реакцией. К моему удивлению, вместо того чтобы отказаться, он сказал, что хочет попробовать.

На следующий день он вернулся в школу, только что приняв душ, и выглядел вполне прилично для разнообразия. Он даже согласился, чтобы мама отвезла его после школы к врачу, чтобы тот исправил его нос. Госпожа Агуда потребовала встречи с ним в своём кабинете, и я подняла большой палец вверх, подбадривая его, как будто он собирался принять участие в матче WWE. Мама сказала, что найдёт лучшее лечение в округе и запишет его на него как можно скорее, и мне было интересно, что из этого выйдет.

Утро казалось долгим, но когда Стивен вернулся в школу, оно стало более сносным. Барби начал отправлять мне неприличные сообщения, но после того, как он прислал скриншот порно с оргиями, я решила, что с меня хватит, и заблокировала его номер.

Мне было ужасно скучно заниматься статистикой, и это стало отличным стимулом для того, чтобы найти более продуктивное занятие — например, отомстить Барби. Я создала аккаунт в Instagram под названием «твой самый страшный ночной кошмар» и зашла в его профиль, жалея, что в Instagram нет кнопки «не нравится». Мне бы хотелось поставить «не нравится» каждой из его фотографий.

Но не ничего! Я могла оставлять комментарии, поэтому начала отправлять спам на каждую фотографию, присылая много негативных комментариев: «Ты урод», «Моя задница, покрытая какашками, выглядит лучше, чем у тебя» и «Лицо как пудинг». К тому времени, как он увидел мои комментарии и заблокировал меня, я уже причинила ему достаточно вреда.

Я вышла из класса, ощущая прилив сил, с самодовольной улыбкой на лице. Открыв свой шкафчик, чтобы положить туда вещи, я почувствовала, как кто-то толкнул меня сзади. Я едва успела удержаться, чтобы не удариться головой о металлическую дверцу.

— Осторожнее! — Воскликнула я, зарычав и разворачиваясь. Мой взгляд встретился со взглядом Барби, который стоял прямо передо мной с презрительной ухмылкой на лице.

— Ты действительно думаешь, что сможешь унизить меня своими жалкими комментариями? — Сказал он, закатывая глаза. — Живи своей жизнью.

— У меня действительно есть жизнь — жизнь, в которой я мучаю тебя! Поверь мне, это чертовски весело.

— Знаешь, что ещё самое забавное? Пол. Вот. — Он бросил мне маленький сверток. Я поймала его одной рукой и, увидев, что это упаковка презервативов, зашипела от отвращения. — Возьми это и используй на тот случай, если тебе действительно удастся заняться сексом в этом столетии. Миру определённо не нужны твои отпрыски, сатана.

Я бросила пакет обратно в него, как будто в нём были наркотики, целясь ему в голову. Но он не зря был самым популярным игроком в школе. Он с лёгкостью поймал пакет и бросил его прямо в мой шкафчик.

— Возьми их, — повторил он. — И погугли, как ими пользоваться. — Он отступил назад. — Потому что я был бы удивлен, если бы ты действительно не была девственницей. — Он сказал это достаточно громко, чтобы его услышали почти все в коридоре. — Потому что ты уродина и всё такое. — Он подмигнул мне и пошёл прочь, проходя мимо группы студентов, которые начали хихикать надо мной.

Дрожа от ярости, я схватила упаковку презервативов из шкафчика и бросила в него, но он был слишком далеко, и я промахнулась на несколько футов. Я бросила учебники и тетрадь в свой шкафчик и захлопнула его со всей силы, на которую была способна. Раздался мучительно громкий хлопок, который привлек всеобщее внимание, но я этого не заметила. Я даже не слышала никого, кроме него:

— Ты мне так сильно нравишься.

— Ты хочешь меня.

— Я видел, как ты на меня смотрела.

— Нам так хорошо вместе…

— Нет! — Воскликнула я, ударив кулаком по шкафчику. Я была рада боли, которая помогала мне оставаться в реальности.

— Уродка, — произнесла какая-то девушка, и я удивленно взглянула на неё.

— Что ты только что сказала? — Резко спросила я, и она отпрянула, не в силах встретиться со мной взглядом.

Двое парней неподалеку захихикали. Один из них спросил меня, когда я проходила мимо:

— Ты правда девственница?

— А ты действительно обделался прошлой ночью во сне? — Спросила я в ответ, чем вызвала взрыв веселого смеха у его друга.

Он промолчал.

— Так я и думала.

Несколько недалёких людей назвали меня «уродливой девственницей», когда я шла по коридору в столовую. Это лишь доказало мне, что с такими людьми, как они, мы никогда не достигнем вершины нашей цивилизации.

— И это всё, на что вы способны? — Поддразнила я их. — Да ладно вам. Наверняка вы можете быть более оригинальными.

Некоторые из них посмеивались надо мной, но остальные быстро отводили глаза, словно показывая, что на самом деле они всего лишь слабые люди. Я вошла в столовую, готовая к битве с Барби, но его там не оказалось, он вообще не пришёл. Он был не единственным, кто отсутствовал

— Стивен тоже не пришёл, и когда я написала ему, чтобы узнать, где он, он даже не ответил. Это было совсем не хорошо.

Я пошла на следующий урок, думая, что Стивен снова прогуливает занятия или создаёт проблемы где-то на территории школы. Но как только я поднялась на второй этаж, он вышел из ближайшего туалета, вытирая нос тыльной стороной ладони. Я резко остановилась, мой желудок сжался в болезненный комок. Я узнала старые признаки его зависимости. Они сказали: «Стивен Брукс — самый большой лжец во вселенной». Конечно, это не могло быть так просто.

Я прищурилась, глядя на него:

— Что ты делаешь?

Он одарил меня своей улыбкой. Эта улыбка была настолько широкой, что она показалась мне неестественной, и от неё по моей коже пробежали мурашки.

— Давай вернёмся к нашему разговору о двадцати вопросах, сестрёнка? — Предложил он.

— Я говорю серьёзно.

Он положил руку мне на плечо и повел к классу.

— Успокойся. Я не употребляю, если ты об этом подумала.

— Это именно то, о чём я думаю.

— Я же сказал тебе, что завязал. Хорошо?

— Тогда почему у тебя нет ломки?

Его улыбка слегка потускнела.

— Ну, может быть, я принял небольшую дозу, чтобы справиться с этим. Ты же знаешь, нехорошо так внезапно прекращать. Таким образом, моё тело постепенно привыкнет к этому, и мне будет легче прийти в норму.

— Ты говоришь мне неправду.

Мы остановились перед моим классом, и он улыбнулся той же улыбкой, которую я использовала, чтобы скрыть свои истинные чувства. Это была фамильная черта Бруксов.

— Это правда. Я в завязке. Я клянусь. А теперь, мисс вице-президент, вам лучше вернуться на занятия, если вы не хотите опоздать. Вы же не хотите испортить свою репутацию.

Он потрепал меня по голове и пошёл прочь, насвистывая мелодию из «Симпсонов». Я стояла, наблюдая, как он уходит, не в силах произнести ни слова или сделать что-то, чтобы он понял, как смешно себя ведёт.