Шрамы

ГЛАВА 12

К среде я почти убедила себя, что всё это мне приснилось. Я смогла убедить себя настолько, что решила вернуться к обычной жизни и пойти в школу, хотя мама настаивала на том, чтобы я взяла отгул на неделю и погоревала.

Я провела много времени в своей комнате, закрывшись от всех, игнорируя звонки и сообщения. Даже когда ко мне пришли Сара и Джессика, я попросила маму сказать им, что сплю. Но я решила, что с меня хватит. Затворничество в комнате не вернёт Стивена. Задавая себе вопросы и придумывая альтернативные сценарии, я не смогу вернуть его. Он был мёртв, и я больше не хотела оставаться в четырёх стенах.

Возвращение в школу стало ещё одним ударом по тошнотворной реальности. Когда я шла по коридорам, в которые он больше никогда не войдёт, мне казалось, что я вижу его на каждом углу, а его смех отражается от стен. Это было ещё одно место, где я больше никогда не увижу Стивена.

Некоторые студенты обратили на меня внимание, и я заставила себя идти дальше, хотя каждый шаг давался мне с трудом, словно я передвигалась по вязкой грязи. Я едва не поддалась искушению скорчить им рожи, просто чтобы дать им реальную тему для разговора, потому что эти взгляды действовали мне на нервы.

Остановившись, я увидела, что мои друзья ждут меня возле моего шкафчика. Их обеспокоенные взгляды вызвали новую волну боли в моей груди. Я попыталась улыбнуться, чтобы стереть эти выражения с их лиц, но в этот момент Сара заключила меня в объятия, и моя непроницаемая маска чуть не дала трещину.

— Мы так волновались за тебя, — сказала она, обнимая меня так крепко, словно я могла рассыпаться в любой момент. — Мы пытались связаться с тобой, но… Как ты?

Я улыбнулась, но даже мне показалось, что это больше похоже на гримасу, чем на улыбку.

— Неплохо, учитывая, что я вот-вот задохнусь. Ты держишь меня слишком крепко.

Как только Сара меня отпустила, Джессика заключила меня в свои крепкие объятия. Мне пришлось сосредоточиться на чем-то другом, чтобы не показать им, насколько плохо я себя чувствую на самом деле.

— Эй! Я имею в виду, я знаю, что пропустила школу на два дня, но это же не значит, что я отсутствовала целую вечность! — Попыталась я сохранить на лице хотя бы подобие улыбки.

Но потом она прошептала мне на ухо:

— Мы знаем, что с тобой не всё в порядке. Тебе не обязательно улыбаться.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Я закрыла глаза, нахмурила брови и обняла её в ответ не потому, что нуждалась в утешении, а чтобы скрыть своё потрясённое выражение лица. Стивен назвал бы меня слабачкой, если бы увидел, как я разваливаюсь на части от такого простого объятия.

— О чём ты говоришь? — Спросила я со смехом. — Я всегда в порядке! Даже больше, чем в порядке! — Она лишь крепче обняла меня, и я замерла, не в силах подобрать слова. Я так долго полагалась только на себя, что забыла, каково это — быть окруженной заботой и поддержкой других людей.

Мои друзья приходили и уходили, и я никогда не чувствовала с ними прочных связей. Однако все изменилось, когда я встретила Сару и Джессику. Возможно, это произошло потому, что я тоже увидела в них что-то общее, или, возможно, потому, что они были самыми милыми девушками, которых я когда-либо встречала. Но дружить с ними было легко.

Однако, как бы сильно я ни любила их, я никогда не была готова открыться им полностью. Я не хотела обременять их своими проблемами и не желала, чтобы они жалели меня. Я не хотела, чтобы они считали меня слабой. Кроме того, не было смысла беспокоить их, когда они не могли бы мне помочь. Я могла сама справляться со своими трудностями. Всегда справлялась и всегда буду справляться.

Но, увидев их сейчас, я осознала, что они знают обо мне гораздо больше, чем я предполагала. Они обращали на меня внимание и хотели быть рядом, чтобы я могла опереться на них в трудную минуту. Было так трудно оставаться сильной, когда они смотрели на меня с такой заботой, когда казалось, что положиться на них хотя бы раз в жизни — это не значит потерпеть неудачу.

Я закрыла рот, который дрожал, и позволила Кевину и Маркусу заключить меня в объятия. Я заметила Мейсена, стоявшего рядом с Блейком и Хейденом. Его лицо было абсолютно серьезным. Тот момент с чердака снова всплыл в памяти, чтобы насмешить меня, и я внутренне поморщилась. Что он здесь делал? Ожидал, что я снова буду вести себя как плакса? Если он думал найти во мне ещё одну слабость, которую можно использовать против меня, то он сильно ошибался.

Я сжала челюсти, готовая дать ему отпор, но он лишь сказал что-то Блейку и Хейдену и ушел.

— И ещё… — начала Сара, заправляя прядь волос за ухо, на её щеках появился лёгкий румянец. — Возможно, это не лучшее время, но… С днём рождения! — С лёгкой улыбкой произнесла она.

— С днём рождения, Мел, — присоединилась Джесс. — Я знаю, что ты, возможно, не хочешь праздновать, но мы можем это сделать, если хочешь. Только скажи.

Я натянуто улыбнулась им.

— Всё в порядке. Кому вообще хочется праздновать своё взросление? Это просто означает, что я на год ближе к тому, чтобы оказаться в гробу, так что спасибо, но нет.

Сара и Джесс переглянулись. Они не нашли мой чёрный юмор забавным, но поняли меня. Неподходящее время и всё такое.

— Тогда мы не будем праздновать, а просто проведём немного времени вместе, — сказала Джесс. — Хорошо? — Она сжала мою руку. — Ты не одна.

Мои губы сжались в тонкую линию, я кивнула и подошла к своему шкафчику. Хейден стоял, прислонившись к шкафчикам, скрестив руки на груди, и я встретила его молчаливый взгляд. В глубине его глаз светилось понимание. Хейден был знаком с болью потери, ведь около двух с половиной лет назад он потерял своего брата-близнеца Кайдена, который бросился под машину, чтобы спасти его. Выражение лица Хейдена лишь усилило ту боль, что бушевала во мне с тех пор, как я нашла Стивена в пятницу.

— Как ты держишься? — Спросил он меня.

Я проглотила внезапный комок в горле и открыла свой шкафчик. Мои губы болят от улыбки, которую я постоянно ношу с собой.

— По крайней мере, твои реплики по-прежнему звучат убедительно.

— Когда все остальное терпит неудачу, выход — вернуться. — Сказал он и я подняла кулак в притворном приветствии.

— Скажи… — я отвела взгляд, чувствуя себя неловко из-за того, что собиралась спросить его, но мне было необходимо знать.

— Да?

Я быстро вздохнула и оглянулась на него.

— Когда-нибудь станет лучше? — Спросила я.

Он не ответил. Его немигающие глаза потемнели, когда он посмотрел на меня, и это было достаточным ответом.

С горькой улыбкой я схватила книгу, которую мне нужно было прочитать на первом уроке.

— Значит, боль действительно не пройдет, не так ли? — Спросила я тихо, чтобы только он мог услышать.

— В каком-то смысле так оно и есть, — наконец произнес он.

— Что это значит? — Спросила я.

— Это значит, что однажды ты проснешься, и это не будет первым, о чем ты подумаешь, когда откроешь глаза. Но это навсегда останется частью тебя.

Я размышляла над его словами по пути в класс. Мне казалось, что лучше бы я каждый день смешивала бензин и шампунь, чем испытывала эту боль. Однако, когда я пришла на занятия по государственному управлению и политике, которые я посещала вместе с Мейсеном, я снова потеряла контроль над собой. Он был моей слабостью, которую я должна была немедленно преодолеть, пока ущерб не распространился со скоростью лесного пожара.

Мне было не по себе от осознания того, что он видел меня в самом уязвимом состоянии и мог использовать эту информацию по своему усмотрению. Даже моя семья не знала, что скрывалось за моей твёрдой оболочкой, которую я хранила в течение многих лет. Теперь же парень, которого я ненавидела больше всего, получил это на блюдечке с голубой каёмочкой. Я бы не удивилась, если бы он уже рассказал об этом половине населения Энфилда.

Он стоял, прислонившись к своему столу, скрестив руки на груди, и беседовал с девушкой. На его лице играла почти ослепительная улыбка, но, как только он заметил меня, она сразу же исчезла. Я направилась к своему столу, который находился прямо за его столом, однако мне мешали его невероятно длинные и вызывающие раздражение ноги.

— Ты загораживаешь дорогу, — прошипела я ему. — Отойди.

Я была готова к бою, если он хотел драться со мной, но он лишь выпрямился и отвернулся, позволяя мне пройти, не сказав ни слова. Я уставилась на него в изумлении, потому что это было так непохоже на его обычную манеру поведения. Но потом я вспомнила, что он сказал на чердаке — что хочет прекратить ссоры со мной. Но мне было трудно в это поверить.

Когда я проходила мимо него, наши руки соприкоснулись, и странная дрожь пробежала по моей спине. Я села на свое место и почти бессознательно потерла руку. Я бы сказала, что такая реакция была вызвана моим отвращением к физическому контакту с парнями, но это было не совсем так… В этом не было никакого смысла.

Я нахмурилась и попыталась игнорировать его разговор с нашей одноклассницей, но было невозможно не слышать его хриплый смех и ее взволнованный голос. Они беззастенчиво флиртовали друг с другом, и её рука слишком часто касалась его плеча и предплечья, что действовало мне на нервы.

Я быстро вертела карандаш в пальцах, уставившись в свой блокнот. В какой-то момент я была на грани того, чтобы предложить им пойти выпить кофе и поговорить там, вместо того чтобы так много болтать здесь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем девушка подошла к своему столу. Что ж, скатертью дорожка. От меня не ускользнул взгляд, который Мейсен бросил на меня, прежде чем сесть. Он как будто ожидал, что я устрою сцену, и это ожидание было вполне оправдано.

Да, я бы устроила сцену, если бы он кому-нибудь проболтался о том, что видел меня.

Я направила карандаш на его шею, чтобы привлечь его внимание, так как ни за что бы не прикоснулась к его поражённой болезнями коже. Но потом я вспомнила о многочисленных шрамах, которые покрывали верхнюю часть его спины и теперь были скрыты под белой футболкой.

Глубоко внутри меня вспыхнула острая боль. Эти шрамы выглядели ужасно, как будто он прошёл через настоящий ад, когда получил их… Нет. Это не было моим делом. В этот момент не было места жалости и состраданию.

Я ткнула его карандашом в шею, и он посмотрел на меня через плечо, приподняв бровь.

— Что?

— Я хочу быть уверена, что ты не будешь болтать о воскресенье. То, что ты видел, никогда не происходило, понял?

Он повернулся обратно к столу.

— О чём ты вообще говоришь? — Спросил он ровным голосом, словно подыгрывая мне. Я удивленно подняла брови, пытаясь понять, в чём подвох. Он никогда бы не согласился так просто оставить всё как есть.

— Лучше бы мне не знать, что ты уже всем об этом рассказал.

— Я этого не делал, — сказал он с явным отвращением в голосе. — Если бы я это сделал, разве ты не думаешь, что новость уже разлетелась бы по всей школе?

— Хорошо. Потому что если ты кому-нибудь об этом скажешь, я расскажу всей школе об этих уродливых шрамах на твоей спине.

Он замер на мгновение. Кто-то другой, возможно, и не заметил бы этого, но я всегда была внимательна к деталям.

— Откуда, черт возьми, ты о них знаешь? — Спросил он, не отводя взгляда.

— Давай просто скажем, что в следующий раз, когда ты решишь показаться передо мной в одном полотенце, тебе следует дважды подумать. Никогда не знаешь, когда из этого могут получиться компрометирующие фотографии. Ты же не хочешь, чтобы люди их увидели, верно?

Я увидела, как он сжал руки в кулаки.

— Ты просто невероятна, — пробормотал он себе под нос. — Твой брат только что умер, и все, о чем ты можешь думать, это шантажировать меня, чтобы уберечь свою задницу?

Я сильно прикусила губу, почти до крови. Вот ублюдок.

— Никогда не теряй бдительности перед своими врагами, Барби. Это мой девиз, — сказала я с наигранной веселостью, скрывая гнев, который кипел внутри. — Даже в моменты скорби.

— И это говорит девушка, которая плакала, как ребёнок, у меня на плече, — незамедлительно ответил он, и мой пульс участился от гнева.

Я сжала карандаш так сильно, что была уверена, что он сломается пополам. Я уже почти готова была ударить его, когда голос Стивена прорвался сквозь туман моей ярости: «Ты как бомба замедленного действия. Всегда такая взрывоопасная. Злобная, склонная к осуждению, агрессивная сука».

Моя рука выпустила карандаш. Я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, ничего не замечая вокруг, пока мои мысли метались в разные стороны.

— Как и ты, я выбрал свой путь саморазрушения, — произнес Стивен, и поражение в его глазах отражало то, что было в моём сердце.

Да, я находилась во власти этого. Я была охвачена ненавистью и горечью, и, что самое ужасное, я полностью приняла это состояние. Я осознавала, насколько оно разрушительно, но всё же позволила ему захватить контроль над моей жизнью.

С той ночи, которая изменила мою судьбу, я оказалась в порочном круге ненависти и агрессии, которые помогали мне держаться на плаву. Это был либо такой путь, либо полное отчаяние, и я не собиралась позволять этому чудовищу взять верх надо мной. Я не желала становиться его или чьей-либо ещё жертвой. Поэтому я заплатила свою цену и стала жестче, отказываясь быть слабой еще хоть на один день.

И что с того, что все считали меня сумасшедшей и озлобленной? Что с того, что у меня не было друзей, потому что я была остра на язык и всегда высказывала то, что думала? Что с того, что мне приходилось наказывать некоторых, если я не могла их переубедить? Всё это было лучше, чем быть маленькой жизнерадостной девочкой, которая слишком легко доверилась тому, кто предал её самым жестоким образом.

Но теперь это касалось не только меня. Из-за этого я потеряла брата. И что теперь? Теперь я не знала, что, черт возьми, мне делать.

Я была так погружена в свои мысли, что не заметила, как Мейсен незаметно наблюдал за мной. Я вздрогнула, встретившись с ним взглядом, в ужасе от того, что он мог увидеть на моем лице. Я немедленно надела маску, но было уже слишком поздно, потому что я увидела это в его глазах. Он и так уже видел слишком много.

— Прости, — сказал он, и мои глаза расширились. Я определенно попала в новую реальность, потому что он никогда раньше не извинялся, и у меня почти возникло искушение заставить его повторить свои слова, просто чтобы убедиться, что я правильно расслышала. — Как я уже сказал, я не хочу с тобой ссориться. Ты сейчас через многое проходишь, так что давай просто… расслабимся. Хорошо?

Я была в замешательстве и молчала. Увидев, что я не собираюсь отвечать, он отвернулся. В этот момент в класс вошла учительница, и все разговоры прекратились. Однако я почти не обращала на неё внимания, глядя на затылок Мейсена и пытаясь понять, какую хитрую схему он придумал на этот раз.

Всё утро Матео присылал мне забавные картинки с животными, и я была ему очень признательна. В то время как все остальные относились ко мне так, будто я могла в любой момент расклеиться, меня это раздражало. Мне не нужно было, чтобы мои друзья вели себя иначе, но, похоже, они все пришли к соглашению делать так. Сколько бы раз я ни просила их перестать баловать меня, они не желали этого. Даже миссис Агуда спросила, не хочу ли я сделать перерыв в работе над учебным кодексом, как будто я была не в состоянии справиться со своими заданиями сейчас, когда у меня было горе.

На самом деле, мне нужно было сделать всё возможное, чтобы отвлечься от мыслей о Стивене. Поэтому, когда Матео написал мне, что у него есть кое-что для меня и он ждёт меня перед школой, я обрадовалась, как маленький ребёнок. Он стоял, прислонившись к своей машине, и мягко улыбался, когда я подошла к нему.

— Я и не подозревала, как сильно ты по мне скучал, — подмигнула я ему. — Тебе следовало раньше сказать мне, что ты умираешь от вечной любви ко мне. О, твое бедное, бедное сердце.

Он улыбнулся, но в его улыбке читалась грусть.

— Возможно, сейчас не самое подходящее время для подарка, но вот он. — Он полез в машину и достал оттуда пакет, обернутый в золотую декоративную бумагу. — Запоздалое поздравление с днем рождения.

Я посмотрела на подарок, который он вручил мне, и почувствовала, как у меня защипало в горле. Я не привыкла получать подарки, особенно в такой момент, как этот. Медленно развернув бумагу, я обнаружила "Хоббита" Дж. Р.Р. Толкина. Я уставилась на книгу, потеряв дар речи. Я прочла все три тома "Властелина колец", но "Хоббита" так и не прочитала.

Должно быть, на моём лице отразились мои чувства, потому что он поспешил сказать:

— Послушай, это всего лишь небольшой подарок, ничего особенного. Ты часто говорила, что хотела бы его получить, и я решил сделать это для тебя. — Он пожал плечами.

Я глубоко вдохнула через нос, встретившись с ним взглядом, и на моём лице появилась улыбка.

— О, так ты действительно любишь меня глубоко и навечно, — произнесла я, хлопнув его книгой по плечу и подмигнув. — Я обещаю, что никому ни слова об этом не скажу.

Он не настаивал, уже понимая мои границы, но я знала, что он осознает, как много значит для меня его жест.

Поскольку мне нужно было попасть к Эли домой, я не могла дольше оставаться с Матео, но я поблагодарила его и пообещала как-нибудь сходить с ним куда-нибудь в ближайшее время. Мне нужно было как можно больше отвлечься. Предполагалось, что визит к Элаю даст мне несколько часов долгожданного отдыха. Однако, когда я стояла в дверях его комнаты с улыбкой на лице, мысли о Стивене вернулись с новой силой.

Элай, словно почувствовав моё состояние и тихо сказал:

— Я сожалею о твоём брате. — Я с трудом сглотнула. Мне хотелось успокоить его, но слова не шли с языка. Мой взгляд упал на фотографии, которые Элай бережно хранил на полке, особенно на те, где он был запечатлён вместе с Мейсеном.

У меня перехватило дыхание, и я не могла вдохнуть воздух, в котором так нуждалась. Ноги сами понесли меня к этим фотографиям, прежде чем я осознала, что делаю. У меня защемило в груди от улыбок и выражения взаимной любви на их лицах.

Я представила себя и Стивена на этих фотографиях, когда мы были неразлучны, и моё сердце сжалось от тоски. На одной из фотографий Мейсен с улыбкой раскачивал Элая на качелях, но я не могла сосредоточиться на этом изображении. Вместо этого я видела, как Стивен отступает от качелей каждый раз, когда должен был толкнуть меня, и смеется надо мной, когда я начинаю обзывать его за то, что он портит мне веселье.

Я закрыла глаза, чтобы остановить поток воспоминаний, но они были непреклонны, накатываясь бесконечной волной за закрытыми веками. Это были счастливые воспоминания, но теперь осколки горя разрезают каждое из них на ленточки, оставляя после себя только сожаление. Так много сожалений.

— Мел, ты в порядке? — Вопрос Элая прозвучал у меня за спиной, как удар хлыста. Я с трудом дышала, дрожа. Мои губы дрогнули в вымученной улыбке, когда я обернулась.

— Да. Я просто очень хочу пить. Как кактус, который целый год не пил воду! — Я усмехнулась, но, черт возьми, это прозвучало так фальшиво. — Я только схожу за водой…

Я не стала ждать его ответа. Бросив рюкзак на стул, я поспешила на кухню, но не остановилась там, а устремилась к задней двери. Я выскочила на заднее крыльцо, жадно вдыхая свежий воздух.

Я теряла самообладание. Я действительно теряла контроль над собой.

Сбежав с крыльца, я оказалась на заднем дворе. Зажав рот рукой, чтобы заглушить крик, я согнулась и закричала, сильно прикусив кулак. Слеза скатилась по моим щекам, и я вздрогнула, тут же смахнув её.

Сжав кулаки, я направилась к крыльцу. «А ты не способен быть никем, кроме как мудаком», — произнесла я, подойдя ближе.

Я открыла рот, чтобы извиниться, но слова Стивена вновь зазвучали в моей голове. «Ух ты, сестренка, я преклоняюсь перед тобой. Ты королева дедукции», — произнес он.

Новая боль пронзила моё сердце.

«Ты злобная, склонная осуждать, агрессивная сука, которая продолжает лаять и никогда не перестает думать о том, как сильно может навредить кому-то. Всегда такая взрывная», — продолжал он.

Я успокоилась и поспешила домой, переполненная множеством смешанных чувств и мыслей.

Мейсен был плохим человеком, в этом не было сомнений. Возможно, у него и были способности заботиться о своей семье, и он делал всё возможное, чтобы обеспечить их, но это не меняло того факта, что у него был ужасный характер. Он был распутным и неуправляемым. Его высокомерие и самонадеянность были невыносимы, и я не могла вынести его присутствия. Даже если у него и были какие-то положительные качества, они не могли перевесить того факта, что обществу было бы лучше без него.

— Моя травма, — прошептала я. Это был простой ответ. Я была создана такой. Он… он родился таким.

Но откуда мне это знать? И имеет ли это значение, если ничто не может оправдать оскорбительное поведение?

Я остановилась перед комнатой Эли и прижала пальцы к вискам, желая, чтобы этот голос исчез. Это было глупо. Я что, всерьёз рассуждала о том, хорош ли Мейсен или нет? Это не имело значения. Он не имеет ко мне никакого отношения, поэтому я не должна тратить на него больше ни секунды своего времени.

Отбросив все эти мысли и сомнения, я изобразила широкую улыбку и вошла в комнату Эли.

— Итак, генерал Сказочный, что мы собираемся делать сегодня?

Он не улыбнулся, его брови сошлись на переносице.

— Тебе не обязательно скрывать свои настоящие эмоции передо мной, — пробормотал он, глядя куда угодно, только не на меня.

Я растянула улыбку ещё шире.

— Я ничего не скрываю!

Он встретился со мной взглядом. Он покраснел, но не отвел его.

— Скрываешь. И это нормально. Ты можешь грустить. У тебя есть право грустить. — Он посмотрел на свои руки, лежащие на коленях, и печаль придала его глазам темно-синий оттенок. — Я знаю, что был бы расстроен, если бы Мейс умер. Он с трудом сглотнул. — Я бы плакал, как ребёнок.

Я прикусила дрожащую губу, поджав губы. Мое сердце билось слишком быстро, и все внутри меня словно рушилось на части, но я все еще старалась держать себя в руках. Я не могла позволить себе показать свою боль.

Я запрыгнула в мягкое кресло и одарила его еще одной улыбкой.

— И как ты узнал, что мне грустно? Ты обладаешь какими-то сверхспособностями, о которых я не слышала, генерал Сказочный? Разве ты не знаешь, что такие замечательные люди, как я, никогда не грустят?

Он на это совсем не купился.

— Я понимаю, что тебе грустно, потому что Мейс тоже так делает. Он всегда выглядит таким счастливым передо мной, как будто я не знаю, что у него стресс, особенно когда нам нужно оплатить счета. Я вижу это, когда он думает, что никто за ним не наблюдает. Я каждый раз вижу его боль, и это причиняет боль, потому что он не хочет ни у кого просить помощи. Он хочет оградить меня от боли, но я не хочу, чтобы он обращался со мной как с ребенком. Я хочу, чтобы он относился ко мне как к равному.

Я уставилась на него, широко раскрыв рот. Это было так, будто он говорил обо мне. Я вспомнила все случаи, когда я отстранялась от Стивена. Чувствовал ли он то же самое? Понимал ли он, что я не воспринимаю его как равного себе?

— Где та сестра, которая действительно слушала меня? Которая пыталась понять меня, вместо того чтобы всегда обращаться со мной как со своей боксерской грушей? — спросил он.

Я часто задавалась вопросом, не причиняю ли я боль Стивену, когда отталкиваю его. Или, если уж на то пошло, не причиняю ли я страдания кому-то из своих близких. В те моменты, когда все мои мысли были сосредоточены на выживании, я не задумывалась о том, чтобы увидеть другую сторону вещей.

Я не знала, что ответить Элаю. С одной стороны, я была удивлена, что он рассказал мне все это о Мейсене. С другой стороны, это стало для меня поучительным моментом, который затронул самые глубокие струны моей души и заставил переосмыслить все, особенно наши сложные отношения со Стивеном. Но я не была готова к этому. Пока нет.

Возможно, однажды я смогу открыться без чувства, что контроль ускользает из моих рук. Но в этот момент… мне казалось, что у меня не хватит смелости даже попытаться.