Сказка

Глава двадцать четвёртая

жайя села рядом с Хэйми на скамейку и взяла его за руку, которая безвольно лежала в её ладони.

— Я этого не хочу.

— Я знаю, — сказал Хэйми, не глядя на неё. — Всё в порядке.

— Может быть, ты победишь меня. Знаешь, я не такая сильная — не как Эрис.

Дверь открылась и вошли двое ночных стражей. Они выглядели настолько возбуждёнными, насколько возможно для живых трупов, их ауры пульсировали, как будто внутри тел всё ещё бились мёртвые сердца.

— Первая группа! Живей, живей! Не заставляйте Его Величество ждать, малыши! Он занял своё место!

Сначала никто из них не пошевелился, и на какое-то дикое мгновение я почти поверил, что случится забастовка Эммита… пока не подумал о последствиях для забастовщиков. Ещё раз посмотрел на щит, удостовериться, что каким-то чудом список не изменился. Первые шесть человек поднялись: Фремми и Мёрф, Эммит и невысокий коренастый парень по имени Уэйл, Хэйми и Джайя. Она держала его за руку, когда они выходили, сжавшись, чтобы избежать свечения ночного стража, стоящего к ней ближе всех.

Во времена правления Галлиенов при появлении бойцов разнеслись бы предвкушающие возгласы стадиона. Я напряг слух и мне показалось, что я услышал слабые всплески аплодисментов, но это могло быть лишь моё воображение. Скорее всего. Потому что трибуны Поля Элдена (бывшего Поля Монархов) были почти полностью пусты. Мальчик, которого я встретил по пути сюда, оказался прав: Лилимар стал одержимым городом, местом, где остались только мертвецы, живые мертвецы и их жополизы.

И никаких бабочек.

Не будь ночных стражей, побег был бы возможен, подумал я. Потом я вспомнил, что нужно принимать во внимание пару великанш… и самого Летучего Убийцу. Я не знал, как он теперь выглядит, какую мог претерпеть трансформацию, но одно ясно: он больше не был косолапым младшим братом Лии, с горбом на спине или шишкой на шее.

Прошло время. Трудно сказать, сколько. Некоторые из нас воспользовались нужником, включая меня. Ничто так не вызывает желания облегчиться, как страх смерти. Наконец, дверь открылась и вошёл Эммит. На его левой волосатой руке кровоточил порез. В остальном он выглядел в порядке.

Мизел поспешил к нему, как только неживой эскорт Эммита отступил назад.

— Как всё прошло? Уэйл и правда…

Эммит толкнул его так сильно, что Мизел растянулся на полу.

— Я вернулся, а он нет. Это всё, что я могу сказать, и всё, что вам нужно услышать. Отстаньте от меня.

Он подошёл к скамье, сел и обхватил руками свою склонённую голову. Эту позу я много раз видел на бейсбольных полях, чаще всего, когда питчер пропускал ключевой удар и вылетал. Поза проигравшего, а не победителя. И, конечно, мы все станем проигравшими, если что-нибудь не произойдет.

Спаси её, прошептала мне служанка Лии. И должен ли я теперь спасать их всех просто потому, что мои волосы стали светлыми под слоями грязи? Это абсурд. Кла продолжал сверлить меня взглядом. Он по-прежнему намеревался дожить до ужина.

Случись последний на сегодня поединок, я не смог бы спасти даже себя.

Следующим, кто вернулся, был Мёрф. Один его глаз заплыл, а правое плечо рубашки пропиталось кровью. Стукс увидел его, понял, что его комического партнёра больше нет, тихо вскрикнул и закрыл глаза.

Мы ждали, глядя на дверь. Наконец, она открылась и вошла Джайя. Она была бледна, как полотно, но, казалось, без ранений. По щекам текли слёзы.

— Мне пришлось, — сказала она. Не только мне, всем нам. — Мне пришлось или они убили бы нас обоих.

Была объявлена вторая группа: Янно сразится с доком Фридом, Йота сразится с Джекой, Мизел сразится с Сэмом. Когда они ушли, я сел рядом с Джайей. Она не взглянула на меня, но слова лились из неё, как будто, если бы она сдержалась, у неё внутри могло что-то разорваться.

— На самом деле он не мог сражаться, ты знаешь, в каком он состоянии, в каком был состоянии, но он устроил из этого зрелище. Думаю, ради меня. Они жаждали крови, ты услышишь это, когда придёт твоя очередь; орали, чтобы он забил эту суку, орали, чтобы я встала у него за спиной и всадила нож ему в шею…

— Там есть ножи? — спросил я.

— Нет, копья с короткими рукоятками. А также перчатки с шипами на костяшках. Они лежат на столе, где стояли чашки во время наших тренировок. Они хотят ближнего боя, хотят увидеть как можно больше ножевых ударов, прежде чем кто-то упадёт, но я взяла одну из дубин… — Она изобразила замах.

— Боевых палок.

— Да. Мы ходили кругами. Фремми был мёртв, с перерезанным горлом, и Хэйми чуть не поскользнулся в крови. Уэйл лежал на дорожке.

— Ага, — произнёс Эммит, не поднимая глаз. — Тупой засранец хотел сбежать.

— Мы остались последними. Тогда Аарон сказал «ещё пять минут», и тогда мы оба будем лежать на земле. Он видел, что мы не очень-то стараемся. Хэйми побежал на меня, нелепо размахивая своей маленькой пикой, и я ударила его в живот концом своей палки. Он закричал. Он упал на траву, продолжая кричать.

Живот Хэйми, подумал я. Его бесконечно больной живот.

— Я не могла слышать этот крик. Они аплодировали, смеялись, и говорили что-то вроде «отличный удар», и «гляди, киска свалила его этой штукой», а Хэйми продолжал кричать. Я подняла копьё. Я никогда никого не убивала, но я не могла слышать его крик, поэтому я… я…

— Остановись на этом, — сказал я.

Она посмотрела на меня полными слёз глазами, с мокрыми щеками.

— Ты должен что-нибудь сделать, Чарли. Если ты наречённый принц, ты должен что-нибудь сделать.

Я мог бы сказать ей, что первым делом принц Чарли должен не погибнуть от рук Кла, но подумал, что ей и без того тошно, так что просто обнял её.

— Он тут? Летучий Убийца?

Она вздрогнула и кивнула.

— Как он выглядит? — Я подумал о почётном сиденье с наклоненными наружу подлокотниками, как будто оно было приготовлено для кого-то очень толстого или, по крайней мере, очень массивного.

— Ужасно. Ужасно. У него зелёное лицо, будто внутри у него что-то не так. Длинные белые волосы спадают ему на щёки из-под короны. У него большие глаза, похожие на недоваренное яйцо. У него широкое лицо, настолько широкое, что его трудно назвать человеческим. Толстые и алые губы, будто он ел землянику. Это всё, что я смогла увидеть. Он закутан в огромный пурпурный халат до подбородка, но я видела, как он движется. Будто под одеждой у него прячется домашний питомец. Он ужасный. Чудовищный. И он смеётся. Остальные аплодировали, когда я… когда Хэйми умер, но он просто смеялся. Слюна стекала по обе стороны его подбородка, я видела это в свете газовых фонарей. Рядом с ним сидела женщина, высокая и красивая, с маленькой мушкой возле рта…

— Петра, — сказал я. — Когда я победил Эммита, один мужчина схватил её за грудь и поцеловал в шею.

— Она… она… — Джайя снова вздрогнула. — Она поцеловала его туда, где стекала его слюна. Она слизала слюну с его зелёного лица.

Вошёл Йота в сопровождении ночного стража. Он увидел меня и кивнул. Значит Джеки больше с нами не было.

Когда дверь закрылась, я подошёл к Йоте. На нём не было ни царапины.

— Сука здесь, — сказал он. — Рыжая Молли. Наблюдает с дорожки под ложей, где сидит свита. Её волосы не совсем рыжие, скорее оранжевые. Цвета моркови. Торчат иглами по всей голове. Пятнадцать футов от макушки до пят. Одета в кожаную юбку. Сиськи, как валуны. Каждая, наверное, весит, как пятилетний ребёнок. На бедре висит нож в ножнах, размером почти с маленькие копья, которые они выдали нам для боя. Думаю, она наблюдает, какие приемы используют победители. Чтобы знать на будущее.

Это заставило меня вспомнить тренера Харкнесса, и четверговые тренировки перед пятничными играми. В те дни мы заканчивали на двадцать минут раньше и сидели в раздевалке, менее шикарной, чем эта, но в остальном почти такой же. Тренер включал телевизор, и мы смотрели на наших соперников в действии — за их приемами и игрой. Особенно на квотербеков. Он показывал нам вражеских квотербеков по двадцать-тридцать раз — каждый ложный выпад, каждое уклонение и разворот. Как-то раз я рассказал об этом дяде Бобу, он рассмеялся и ответил: «Тренер прав, Чарли. Отсеки врагу голову, и тело умрёт само собой».

— Мне не понравилось, что она смотрела, — сказал Йо. — Я надеялся, она воспримет меня, как должное, а когда дойдёт до дела, может, я смог бы подступиться к ней и выбить ей мозги. А так она сможет четыре раза посмотреть, как я действую, а я ни разу не увижу, как действует она.

Я не стал комментировать его невысказанное предположение, что к тому времени меня уже не будет, и не важно наречённый я принц или нет.

— Кла считает, что это будет он.

Йо рассмеялся так, будто он только что не убил своего давнего приятеля по Малин.

— Без сомнения, когда останутся только двое, против меня выйдет Кла — ты мне нравишься, Чарли, но я не думаю, что тебе удастся даже прикоснуться к нему, — но я знаю его слабость.

— И какую же?

— В тот раз он одолел меня; так сильно ткнул в горло — удивительно, что я до сих пор могу разговаривать, но это стало мне уроком. — Он не ответил на мой вопрос.

Следующим пришёл Мизел, так что с Сэмом было покончено. Несколько минут спустя дверь снова открылась, и я с удивлением увидел дока Фрида, хотя он вошёл не совсем самостоятельно. С ним был Перси, одной из своих рук-плавников он поддерживал дока за корпус, помогая идти. Через импровизированную повязку на бедре дока сильно текла кровь, и лицо было сильно разбито, но он остался жив, а Янно — нет.

Я сидел с Даблом и Эрис.

— Он не сможет больше драться, — сказал я. — Нет, только если второй раунд не состоится через шесть месяцев, а, может быть, и тогда не сможет.

— Никаких шести месяцев, — сказала Эрис. — Даже не через шесть дней. И он будет драться или умрёт.

Да уж, это точно не похоже на футбол.

В третьей группе выжили Балт и Бендо. А также Кэммит. Он получил несколько ранений и, когда вернулся, рассказал, что был уверен — с ним покончено. Потом у бедолаги Домми случился один из его приступов кашля, достаточно сильный, чтобы он согнулся пополам. Кэммит увидел свой шанс и вонзил копьё в шею Домми.

Док лежал на полу, то ли спал — что вряд ли, учитывая его травмы — то ли отключился. Пока остальные из нас дожидались выступления третьей группы, Кла продолжал таращиться на меня, бесконечно ухмыляясь. Я лишь один раз смог отвлечься от него, когда подошёл к одному из ведёр, чтобы зачерпнуть воды. Но когда я повернулся, он опять сверлил меня взглядом.

Я знаю его слабость, сказал Йота. В тот раз он одолел меня, но это стало мне уроком.

Каким уроком?

Я прокрутил в голове драку (если это можно так назвать) в камере Йо: молниеносный удар Кла по горлу Йо, покатившееся ведро, Кла смотрит на него, Янно — теперь усопший Янно — говорит: «Если ты убьёшь его, тебе это дорого обойдётся», Йо поднимается и идёт к своему тюфяку, пока Кла наклоняется, чтобы подобрать ведро. Может, думал разбить им голову Йо, если тот выкинет что-нибудь ещё.

Если там что-то было, я этого не видел.

Когда третья группа выступила, вошёл Перси, толкая тележку. С ним был Аарон. Запахло жареной курицей, при других обстоятельствах запах показался бы мне соблазнительным, но не тогда, когда это могло стать моей последней трапезой.

— Ешьте сытно, малыши! — воскликнул Аарон. — Теперь не скажете, что мы вас плохо кормим!

Большинство из тех, кто выиграл свои битвы, жадно хватали мясо с тележки. Те, кому ещё предстояло сражаться, отказались… за одним исключением. Кла схватил половину курицы из тележки Перси и вгрызся в неё, не сводя с меня глаз.

Удар.

Йота на каменном полу.

Катящееся ведро.

Йо волочится к своему тюфяку, держась рукой за горло.

Кла смотрит на ведро, поднимает его.

Что там было такого, что увидел Йота и что упускал я?

Тележка подъехала ко мне. Аарон наблюдал за Перси, поэтому тот не отдал мне честь. Док Фрид застонал, перекатился на бок и его вырвало на пол. Аарон повернулся и указал на Кэммита и Бендо, сидевших бок о бок на скамейке. «Ты и ты! Уберите этот бардак!»

Я воспользовался этим секундным переполохом, чтобы поднять руку со сложенными кольцом большим и указательным пальцами. Я поводил рукой в воздухе, изображая письмо. Перси едва заметно пожал плечами, может, потому, что понял, а, может, чтобы остановить меня, пока не увидел Аарон. Когда Аарон развернулся, я выбирал куриную ножку из буфета на колёсах и думал о том, что понимание Перси или отсутствие такового не будет иметь значения, если Кла убьёт меня в последнем поединке дня.

— Последняя еда, малыш, — сказал мне этот верзила. — Наслаждайся.

«Он пытается вывести меня из себя», — подумал я.

Разумеется, я и так это знал, но слова придали форму его замыслу, сделали осязаемым. У слов есть такая сила. И они открыли что-то внутри меня. Дыру. Может быть, даже колодец. Что-то подобное открывалось во время моих грязных проделок с Берти Бёрдом, и во время противостояния с Кристофером Полли и карликом Питеркином. Если я был принцем, то явно не таким, как в финале фильма, когда скучный прелестный блондин обнимает скучную прелестную девушку. Не было ничего прелестного в моих покрытых коркой грязи светлых волосах, и в моём сражении с Кла тоже. Оно могло оказаться коротким, но уж точно не прелестным.

Я подумал: «Не хочу быть диснеевским принцем. К чёрту это. Если я должен стать принцем, я хочу быть тёмным».

— Хватить пялиться на меня, долбоящер, — сказал я.

Улыбка Кла сменилась выражением удивлённого недоумения, и я понял почему, прежде чем кинул в него своей куриной ножкой. Потому, что слово «долбоящер» вынырнуло из колодца на английском языке, и он его не понял. Я промахнулся на милю — куриная ножка ударила по одному из вёдер и упала на пол — но он всё равно дёрнулся от неожиданности и повернулся на звук. Эрис засмеялась. Кла повернулся к ней и поднялся на ноги. Постоянная ухмылка сменилась рычанием.

— Неа, неа, неа! — воскликнул Аарон. — Оставь это для поля, малыш, или я приложу тебя так, что ты не сможешь встать, и Чарли будет объявлен победителем по умолчанию. Летучему Убийце это не понравится, и я сделаю так, что тебе это не понравится ещё больше!

Недовольный и кипящий, явно чувствуя себя не в своей тарелке, Кла вернулся на своё место, сердито глядя на меня. Теперь была моя очередь ухмыляться. Я ступил на тёмную сторону и это было хорошо. Я указал на него.

— Я трахну тебя, детка.

Смелые слова. Я мог пожалеть о них, но когда они сорвались с языка, казалось, они так кстати.

Через некоторое время после «полудня» была объявлена очередь четвёртой группы. И снова ожидание и снова они вернулись один за другим: сначала Дабл, потом Стукс, и последним Куилли. У Стукса на щеке был настолько сильный порез, что я видел через него блеск зубов, но он шёл без помощи, на своих двоих. Джайя дала ему полотенце, чтобы остановить сильное кровотечение, и он сел на скамейку рядом с вёдрами; белое полотенце быстро стало красным. Фрид сидел в углу рядом. Стукс спросил, может ли док что-то сделать с его исполосованным лицом. Фрид покачал головой, не поднимая глаз. Мысль о том, что скоро раненым придется вновь сражаться в следующем раунде, была безумной — за гранью садизма, — но к этому всё шло. Мёрф убил половину комического дуэта; если он попадёт на Стукса во втором раунде, то легко расправится с ним даже с раненым плечом.

Кла продолжал смотреть на меня, но его ухмылка исчезла. Думаю, он перевёл меня из разряда лёгкой добычи, а это означало, что мне не стоило рассчитывать на его беспечность.

«Он двигается быстро, — подумал я. — Как он показал это на примере Йо». В моём сне Лия сказала, «что ты быстрее, чем думаешь, принц Чарли»… вот только на самом деле нет. Если только я не нащупал рычаг, который превращал ненависть в энергию.

Была вызвана пятая группа: Бернд и Галли, маленький Хилт и большой Ока, Эрис и низкий, но мускулистый парень по имени Виз. Прежде чем Эрис ушла, Джайя обняла её.

— Неа, неа, ничего подобного! — сказал один из ночных стражей своим жужжащим голосом, похожим на стрекот саранчи. — Вперёд, вперёд!

Эрис ушла последней, но вернулась первой с кровотечением из уха, но в остальном невредимой. Джайя подлетела к ней и в этот раз некому было остановить их объятья. Нас оставили в покое. Следующим вернулся Ока. Долгое время после этого никто не возвращался. Наконец, Галли принёс серый человек — не Перси — и уложил его на пол. Он был без сознания, едва дышал. Часть его головы выше виска казалась вдавленной.

— Я хочу следующим его, — сказал Балт.

— Надеюсь следующим я получу тебя, — прорычал Эммит. — Заткнись.

Прошло ещё время. Галли пошевелился, но не очнулся. Я пошёл пописать. Мне нужно было, но я не смог. Я сел обратно, сложив руки между колен, как я всегда делал на бейсбольных и футбольных играх перед исполнением национального гимна. Я не посмотрел на Кла, но чувствовал, как он пялится на меня, будто его взгляд имел вес.

Открылась дверь. Появились двое ночных солдат. Аарон и Верховный Лорд прошли между ними.

— Последний матч дня, — сказал Аарон. — Кла и Чарли. Вперёд, малыши, соберитесь.

Кла сразу же встал и прошёл мимо меня, повернув голову, чтобы напоследок ухмыльнуться. Я последовал за ним. Йота смотрел на меня. Он вскинул руку и странно отсалютовал мне, приложив ладонь не ко лбу, а к лицу.

Я знаю его слабость.

Когда я проходил мимо Верховного Лорда, Келлин сказал: «Я буду рад избавиться от тебя, Чарли. Если бы мне не нужно было тридцать два, я бы уже это сделал».

Двое ночных стражей шли впереди, затем Кла, идущий со слегка опущенной головой и раскачивая руками, уже сжатыми в кулаки. Позади меня следовали Верховный Лорд и Аарон, его помощник. Моё сердце билось в груди медленно, но сильно.

В тот раз он одолел меня, но это стало мне уроком.

Мы шли по коридору к ярким рядам газовых фонарей, расположенных по периметру стадиона. Миновали другие раздевалки. Прошли мимо комнаты для снаряжения.

Удар. Йота падает, ведро катится, Йота волочится к своему тюфяку, Кла поворачивается в сторону ведра.

Мы прошли комнату чиновников, из которой был выход, по крайней мере, если верить записке Перси.

Я бросаю куриную ножку. Она ударяется о ведро. Кла поворачивается, чтобы посмотреть.

Тут до меня начало доходить, и я немного ускорился, когда мы вышли из коридора на грунтовую дорожку, окружавшую игровое поле. Я не поравнялся с Кла, но был близок. Он не посмотрел на меня. Его внимание приковал центр поля, где в линию было разложено оружие. Кольца и верёвки пропали. На столе, где стояли чашки во время наших тренировок, лежали кожаные перчатки с шипами на костяшках. Боевые палки торчали из плетёной корзины, а в другой — два коротких копья.

Йота не ответил на мой вопрос, когда я спросил, но, может быть, сделал это, когда я уходил. Может, то странное приветствие, которое он мне отдал, не было приветствием. Возможно, это было сообщение.

Когда мы последовали за ночными стражами к VIP-ложе, раздались аплодисменты, но я их почти не слышал. Поначалу я даже не обратил внимания на зрителей по бокам от ложи, и даже на Элдена Летучего Убицу. Я сосредоточил внимание на Кла, который повернулся в сторону ведра, катящегося по полу камеры, и в сторону куриной ножки, брошенной в него в раздевалке. На Кла, который, похоже, не понимал, что я почти сравнял с ним счёт, но почему?

Я знаю его слабость, сказал Йота, и теперь мне казалось я тоже знаю. Йо не салютовал мне, он изобразил что-то вроде лошадиных шор.

У Кла было слабое периферийное зрение, либо оно вообще отсутствовало.

Нас отвели — нет, загнали — на ту часть дорожки, которая находилась перед королевской ложей. Я стоял рядом с Кла, который не просто перевёл взгляд, чтобы посмотреть на меня, но и повернул голову в мою сторону. Келлин моментально ударил его по задней части шее своей гибкой палкой, оставив тоненькую полоску крови.

— Не смотреть на воображаемого принца, тупой ты увалень. Удели внимание настоящему королю.

Значит Келлин знал, во что верили остальные узники. Был ли я удивлён? Не очень. Грязь могла скрыть только поразительную перемену в цвете моих волос, но глаза перестали быть орехового цвета; они стали серыми, переходя в голубые. Если бы Элден не настоял на полном составе участников, меня убили бы несколько недель назад.

— На колени! — крикнул Аарон своим противным жужжащим голосом. На колени, представители старой крови! Преклоните колени перед новой кровью! На колени перед своим королём!

Петра — высокая, темноволосая, с мушкой у рта, в шёлковом зелёном платье, с лицом белым, как творог — закричала: «На колени, старая кровь! На колени, старая кровь!»

Остальные — их было не больше шестидесяти, максимум семидесяти — подхватили: «На колени, старая кровь! На колени, старая кровь! На колени, старая кровь!»

Происходило ли подобное с другими участниками? Я сомневался. Такой приём устроили специально для нас, потому что мы были последними в тот день — звёздным составом. Мы опустились на колени, ни один из нас не хотел быть выпоротым гибкими палками, или хуже — получить удар током от аур наших тюремщиков.

Элден Летучий Убийца выглядел, как человек на пороге смерти — одной ногой в могиле, а другой на банановой кожуре, сказал бы дядя Боб. Таковой была моя первая мысль. Второй мыслью, наступавшей ей на пятки, было то, что он совсем не человек. Возможно, когда-то был им, но не сейчас. Его кожа имела цвет незрелой груши. Глаза — голубые, огромные, влажные, каждый глаз размером с мою ладонь — выпучились из морщинистых обвисших глазниц. Его губы были алыми, похожими на женские, и такими рыхлыми, что тоже обвисали. Корона сидела косо, с пугающей беспечностью, на его жидких белых волосах. Пурпурная мантия, расшитая тонкими золотыми нитями, была похожа на необъятный кафтан, скрывающий его до самой раздутой шеи. И да, она шевелилась. Будто под одеждой у него прячется домашний питомец, сказала Джайя. Только мантия вздымался буграми в нескольких местах сразу.

Слева от меня на дорожке стояла Рыжая Молли в короткой кожаной юбке, наподобие килта. Её бёдра были огромными и мускулистыми. Длинный нож висел в ножнах на правом бедре. Её оранжевые волосы торчали иглами, как у панк-рокеров. Широкие подтяжки поддерживали её юбку и частично прикрывали обнажённую грудь. Она увидела, что я смотрю на неё, и сложила губы в поцелуе.

Летучий убийца говорил сдавленным голосом, который совсем не походил на жужжание ночных солдат. Казалось, будто в его горло залита какая-то вязкая жидкость. Нет, никто из остальных не сталкивался ни с чем подобным, они бы сказали. Ужас этого нечеловеческого голоса был незыблем.

— Кто Король Серого Мира, бывшего Эисом?

Те, кто был в ложе, и остальные зрители энергично отреагировали: «Элден!»

Летучий Убийца смотрел вниз, на нас, своими огромными, как яйца, глазами. На наши с Кла шеи обрушились гибкие палки.

— Говорите, — прожужжал Келлин.

— Элден, — сказали мы.

— Кто сверг обоих монархов, земли и воздуха?

— Элден! — ещё громче с остальными выкрикнула Петра. Её рука ласкала одну из обвисших щёк Элдена. Пурпурная мантия вздымалась и опускалась, вздымалась и опускалась в дюжине разных мест.

— Элден, — сказали мы с Кла, не дожидаясь, пока нас снова огреют.

— Да начнётся бой!

Это был призыв, казалось, не требующий никакого ответа, кроме аплодисментов и нескольких одобрительных возгласов.

Келлин стоял между нами, на достаточном расстоянии, чтобы его свечение не касалось нас. «Встаньте лицом к полю», — сказал он.

Мы подчинились. Я видел Кла краем правого глаза, он на мгновение повернул голову, чтобы бросить на меня взгляд, затем снова повернулся к полю. В семидесяти или около того ярдах от нас находилось боевое оружие. Было что-то сюрреалистичное в том, как тщательно оно разложено, будто это призы, которые нужно выиграть в какой-то смертельной телеигре.

Я сразу понял, что кто-то (может быть, сам Летучий Убийца, но я ставил на Верховного Лорда) склонил игру в пользу Кла, если не прямо подстроил под него. Плетёная корзина с копьями, очевидно, излюбленным оружием, стояла справа, со стороны Кла. В двадцати ярдах левее стоял стол с шипастыми кожаными перчатками. Ещё в двадцати ярдах левее, более-менее напротив меня, стояла корзина с боевыми палками, удобными для ударов, но бесполезными, когда дело доходило до убийства. Никто не сказал нам, что делать дальше; никто и не собирался. Нам предстояло просто броситься к оружию, и если я хотел нож вместо перчатки или боевой палки, то должен был опередить Кла, а затем пересечь ему путь.

Ты быстрее, чем думаешь, сказала Лия, только это было во сне, а тут реальность.

Вы можете спросить, был ли я в ужасе? Да, но я также черпал из тёмного колодца, который обнаружил в детстве, когда отец «почитал» память своей жены, моей матери, разрушая себя, выгорая и оставляя нас без крыши над головой. Какое-то время я ненавидел его и ненавидел себя за эту ненависть. Результатом стало плохое поведение. Теперь у меня появилась другая причина для ненависти, за которую мне не пришлось бы себя корить. Так что да, я был в ужасе. Но часть меня была на взводе.

Часть меня хотела этого.

Летучий Убийца выкрикнул своим булькающим нечеловеческим голосом, который я тоже ненавидел: «ВПЕРЁД!»

Мы побежали. Кла действовал с молниеносной скоростью, когда атаковал Йо, но там был выпад в замкнутом пространстве. Оружие находилось в семидесяти ярдах. У Кла был приличный вес, больше трёх сотен фунтов, и я подумал, что разогнавшись, мог бы поравняться с ним на полпути к разложенному боевому снаряжению. Во сне Лия была права — я быстрее, чем думал. Но мне всё равно нужно было пересечь его путь, и сделав это, я бы оказался прямо в зауженном поле его зрения. И, что ещё опаснее, спиной к нему.

Вместо этого я свернул влево, оставив Кла неоспоримую возможность добраться до копий. Я мельком глянул на шипастые перчатки; они могли быть смертельны, но для этого мне пришлось бы подобраться к Кла вплотную, а я видел, какой он быстрый, когда соперник близко. Я бежал к боевым палкам. За несколько тренировок я стал неплохо управляться с ними.

Я схватил одну из корзины, повернулся и увидел, что Кла уже атакует, держа копьё низко у правого бедра. Он вскинул его, рассчитывая вспороть мне живот и быстро закончить бой. Я отступил назад и обрушил палку на его руки, надеясь выбить оружие. Кла взревел от боли и гнева, но удержал копьё. Зрители разразились аплодисментами, и я услышал, как женщина, скорее всего Петра, завопила: «Отрежь ему „шишку“ и принеси мне!»

Кла снова атаковал, на этот раз держа копьё высоко над плечом. В его движениях не было никакой изящности; как Майк Тайсон в старых записях боёв, которые мы смотрели с Энди Ченом и моим отцом, Кла был обычным драчуном, привыкшим побеждать своих противников жёсткой лобовой атакой. Раньше у него это всегда получалось; и теперь должно было получиться против гораздо более молодого противника. У него было преимущество в весе и в длине рук.

По словам Лии во сне, я был быстрее, чем думал. Я точно был быстрее, чем думал Кла. Отступив в сторону, как тореадор, уклоняющийся от атаки быка, я со свистом опустил боевую палку ему на руку чуть выше локтя. Копьё вылетело из рук Кла и упало на траву. Зрители издали волнительный вздох. Петра взвизгнула от недовольства.

Кла наклонился, чтобы подобрать своё оружие. Я обеими руками обрушил боевую палку ему на голову, вложив в удар всю свою силу. Палка разломилась пополам. Кровь хлынула из головы Кла и потекла струйками по щекам и шее. Удар уложил был любого другого человека, включая Йо и Эммита, но Кла только помотал головой, поднял копьё и повернулся ко мне. Больше никакой ухмылки; он скалился, а его глаза стали красными.

— Иди сюда, сын шлюхи!

— На хер тебя. Давай посмотрим, на что ты способен. Ты так же туп, как и уродлив.

Я выставил вперёд то, что осталось от моей боевой палки. Теперь конец, направленный на Кла, представлял собой пучок щепок. Древесина была твердой, и если бы он напоролся на эти лучины, они бы не прогнулись. Они воткнулись бы ему в живот, и он это знал. Я сделал ложный выпад, и когда Кла отступил, обошёл его справа. Ему пришлось повернуть голову, чтобы я не попал в слепую зону. Кла сделал выпад, и я вонзил палку в его предплечье, вырвав лоскут кожи и выпустив струйку крови на траву.

— Прикончи его! — заорала Петра. Теперь я знал её голос, и ненавидел его. Ненавидел её, ненавидел их всех. — Прикончи его, ты, туполобая скотина!

Кла атаковал. На этот раз я двинулся влево, отступая за стол с боевыми перчатками. Кла не медлил. Он дышал резкими хрипящими вдохами. Я бросился в сторону, острие его копья едва не задело мою шею. Кла врезался в стол, перевернул его и приземлился сверху, оторвав одну из ножек. Он сжимал в руках копьё, но меня это не пугало. Я нырнул в слепую зону, запрыгнул Кла на спину, и сжал ногами его талию, когда он встал на дыбы. Я зажал остатками своей боевой палки его горло, когда он вскочил на ноги. Кла принялся колотить меня по плечам своими большущими руками.

Дальше началось какое-то безумное родео. Мои ноги сомкнулись на его широкой талии, а моя трёхфутовая боевая палка стискивала его горло. Я чувствовал каждую его попытку сглотнуть. Кла начал издавать булькающие звуки. Наконец, не имея другого выбора, кроме потери сознания, за которым последует смерть, он рухнул навзничь вместе со мной на спине.

Я ожидал этого — что ещё ему оставалось? — но всё равно у меня перебило дыхание. Три сотни фунтов способны на это. Кла перекатывался из стороны в сторону, пытаясь ослабить мою хватку. Я держался, даже когда у меня перед глазами начали плясать чёрные точки, а аплодисменты стали звучать глухо и где-то далеко. Единственное, что я отчётливо слышал, был голос супруги Летучего Убийцы, словно острая игла, вонзившаяся в мою голову: «Вставай! Скинь его, здоровенная ты тварь! ВСТАВАЙ!»

Эта здоровенная тварь могла бы раздавить меня насмерть, но будь я проклят, если собирался ослабить хватку. Я много отжимался в своей камере и много подтягивался на кольцах. И мышцы продолжали работать, даже когда моё сознание начало угасать. Я сжимал… сжимал… и, наконец, его сопротивление начало ослабевать. Из последних сил я вывернулся из-под Кла, сбросив с себя эту тушу. Волосы упали мне на глаза, я ползал по траве, делая глубокие свистящие вдохи. Казалось, я не мог надышаться, а воздух не хотел заходить в мои измученные лёгкие. Моя первая попытка встать на ноги провалилась, и я продолжал ползать, задыхаясь и кашляя, уверенный, что этот блядский Кла, ебучий Кла, поднимется у меня за спиной, и я почувствую, как острие его копья войдёт мне между лопаток.

Со второй попытки я выпрямился, пошатываясь, как пьяный, и увидел своего противника. Он тоже ползал… или пытался. Большая часть его лица была залита кровью от нанесённого мной удара по голове. Остальная часть была лиловой от удушья.

— Прикончи! — заорала Петра. Сквозь её макияж проступили красные пятна. Казалось, у неё сменились приоритеты. Не то, чтобы мне была нужна её поддержка. — Прикончи! Прикончи!

Остальные подхватили: «ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ!».

Кла перевернулся и посмотрел на меня снизу вверх. Если он надеялся на пощаду, то зря.

— ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ! ПРИКОНЧИ!

Я подобрал его копьё…

Кла поднял одну руку и коснулся тыльной стороны ладони своего лба. «Мой принц».

… и опустил его.

Хотел бы я сказать вам, что снова обратился к лучшей своей стороне. Сказать, что ощутил жалость. Но это было бы ложью. Думаю, в каждом есть тёмный колодец, и он никогда не пересохнет. Но вы пьёте из него на свой страх и риск. Эта вода отравлена.

Меня заставили встать на колени перед Элденом, его сукой, и остальными важными членами его свиты.

— Хороший бой, хороший бой, — сказал Элден, но как-то рассеянно. У него и впрямь текли слюни из обвисших уголков рта. Какая-то гнойная жидкость — не слёзы — сочилась из уголков его глаз. — Носильщики! Мне нужны мои носильщики! Я устал и должен отдохнуть до ужина!

Четверо серых мужчин — уродливых, но крепких — торопливо спустились по одному из крутых проходов, неся паланкин с золотой отделкой и пурпурными бархатными занавесями.

Я не видел, как Элден забрался в него, потому что меня схватили за волосы и подняли на ноги. Я высокий, но Рыжая Молли возвышалась надо мной. Глядя на неё, я вспомнил статую, на которую забирался, чтобы увидеть бабочек-монархов, возвращающихся домой на ночлег. У неё было бледное лицо, большое и круглое, как огромная тарелка для пирога, посыпанная мукой. На нём чернели глаза.

— Сегодня ты сражался с врагом, — сказала она. Её голос звучал басовитым рокотом, далеко не приятным, но лучше, чем стрекот саранчи ночных стражей или булькающий голос Элдена. — В следующий раз ты будешь сражаться с другом. Если ты выживешь, я отрежу тебе «шишку». — Она понизила голос. — И отдам Петре. В её коллекцию.

Я уверен, что герой киношного боевика нашёлся бы что ответить, но я посмотрел на её широкое лицо и на эти чёрные глаза, и ни хрена не смог придумать.

Верховный Лорд лично проводил меня в раздевалку. Я оглянулся, прежде чем войти в коридор, как раз вовремя, чтобы увидеть паланкин с задёрнутыми занавесями, покачивающийся при крутом спуске. Полагаю, Петра, обладательница «метки красоты»,[46] была внутри вместе с Летучим Убийцей.

— Ты удивил меня, Чарли, — сказал Келлин. Теперь, когда с него сложили обязанности распорядителя, он казался расслабленным, возможно, даже навеселе. — Я думал, Кла быстренько оторвёт тебе голову. В следующий раз ты будешь драться с одним из своих друзей. Думаю, не с Йотой — мы придержим его. Возможно, с малышкой Джайей. Как тебе возможность остановить её сердце, как ты остановил сердце Кла?

Я не ответил, просто пошёл впереди него по наклонному коридору, держась от его высоковольтной ауры как можно дальше. Когда мы подошли к двери, Келлин не последовал дальше, а просто закрыл за мной дверь. Тридцать два вышли на поле. Теперь осталось только пятнадцать человек, безмерно удивленных тем, что вошёл не Кла, а Чарли, побитый, но в остальном невредимый. Нет, только четырнадцать. Галли был без сознания.

Какое-то время они смотрели на меня. Затем тринадцать из них упали на колени и приложили ладони ко лбам. Док Фрид не мог преклонить колени, но салютовал мне оттуда, где сидел, прислонившись к стене.

— Мой принц, — сказала Джайя.

— Мой принц, — эхом повторили остальные.

Я никогда так не радовался тому, что в Эмписе не было камер видеонаблюдения.

Мы смыли с себя грязь и кровь. Но ужас этого дня остался. Эрис стянула штаны с дока Фрида и промыла глубокую рану на его бедре так хорошо, как только смогла. Время от времени она прерывалась, посматривая на меня. Они все смотрели на меня. Наконец, потому что это выводило меня из себя, я велел им перестать. Затем они занялись делами, не глядя на меня, что было ничуть не лучше, а может и хуже.

Через десять или пятнадцать минут вошли четверо ночных солдат. Один из них своей гибкой палкой сделал знак: на выход. Серых не было, так что пришлось нести Галли самим. Я хотел взять его за верхнюю половину тела, но Эммит оттолкнул меня плечом в сторону. Легонько.

— Неа, неа. Мы с крепышом сделаем это. — Вероятно, он имел в виду Йоту, потому что остальные крепыши теперь где-то остывали. — Помоги доктору, если хочешь.

Но и этого мне тоже не позволили. В конце концов, я был наречённым принцем. Или они так думали. Цвет волос и глаз — не в счёт. Я подумал, может, я всего лишь семнадцатилетний подросток в хорошей физической форме, которому повезло выйти на соперника с плохим боковым зрением, и который сумел обуздать свои худшие порывы достаточно долго, чтобы выжить. И вообще, хотел ли я быть принцем в этой тёмной сказке? Нет. Я хотел только найти свою собаку и вернуться домой. А дом ещё никогда не казался таким далёким.

Мы медленно возвращались в свои камеры в Глубокой Малин: Мёрф с раненым плечом, Джайа и Эрис, Эммит, Йота, док Фрид, Балт, Бендо, Мизел, Кэммит, Дабл, Стукс с сильно порезанным лицом, Куилли, Ока, Галли без сознания… и я. Шестнадцать. Если забыть о том, что док Фрид и Галли не смогут драться в следующем раунде. Не то чтобы для них сделали бы исключение, уж я-то знал. Их наверняка поставили бы в паре с теми, кто прикончит их быстро к радости Элдена, Петры и небольшого количества подданных Летучего Убийцы. По сути, те, кто попал бы на Фрида и Галли в следующем раунде, могли считаться победителями по умолчанию. Также Мёрф и Стукс вряд ли дожили бы до так называемой «элитной восьмёрки» в Мартовском безумии.[47]

Дверь в конце коридора темницы была открыта. Йо и Эммит пронесли через неё Галли. Следующими прошли Куилли и Фрид; Куилли поддерживал дока, чтобы тому не приходилось наступать на больную ногу. Не то, чтобы Фрид был способен много ходить; он то был в сознании, то терял его, безвольно роняя голову на грудь. Когда мы вошли в Малин, он произнёс нечто настолько жуткое и растерянное, что я никогда этого не забуду: «Я хочу к маме».

Газовый фонарь у двери снова вывалился из отверстия в стене и болтался на металлическом шланге. Он не горела. Один из наших надзирателей приладил его на место, где ему полагалось быть, и некоторое время смотрел, будто ожидая, когда он выпадет. Фонарь не выпал.

— Сегодня особенный ужин, малыши! — провозгласил другой. — Отличная еда и десерт в довесок!

Мы разошлись по камерам. Йо, Стукс и я теперь стали одиночками. Куилли завёл Фрида в его камеру, осторожно уложил на тюфяк, потом вошёл в камеру, которую делил с Кэммитом. Мы ждали, что ночные стражи поднимут свои руки и двери камер захлопнутся, но они просто ушли, закрыв за собой внешнюю дверь: один засов, второй засов, третий засов и четвёртый. Очевидно, вместе с «отличной едой» нам было позволено пообщаться, по крайней мере, ненадолго.

Эрис находилась в камере Галли, осматривая его рану на голове, которая выглядела (не буду вдаваться в подробности) ужасной. Его дыхание прерывалось хрипами. Эрис взглянула на меня усталыми глазами.

— Он не переживёт ночь, Чарли. — Затем она горько рассмеялась. — Никто из нас, потому что здесь всегда ночь!

Я похлопал её по плечу и пошёл обратно к камере Йоты, которую тот решил не покидать. Он сидел у стены, сложа руки на коленях. Я сел рядом.

— Какого дьявола тебе надо? — спросил он. — Я бы предпочёл побыть один. Если тебя это не затруднит, ваше блядское величество.

Тихим голосом я сказал: «Если бы нашёлся способ выбраться — сбежать — отсюда, ты бы пошёл со мной?»

Он медленно поднял голову. Посмотрел на меня. И начал улыбаться.

— Только покажи, как, радость моя. Только покажи.

— Что насчёт остальных? Тех, кто в состоянии?

Его улыбка стала шире.

— Королевская кровь сделала тебя дебилом, принсик? А ты как думаешь?