Слово о товарищах

А. Ермаков ДОКУМЕНТЫ ЭПОХИ

Так начиналось повествование в книге «Были горы Высокой» о прошлом уральского рабочего люда. Она вышла в 1935 году под редакцией и с предисловием Алексея Максимовича Горького. Это был волнующий рассказ ста авторов об истории овеянной славой и легендами чудо-горы, снабжавшей рудой металлургические заводы России.

Интересна история создания книги. В начале тридцатых годов по инициативе А. М. Горького стала издаваться серия книг по истории фабрик и заводов. Горняки горы Высокой подхватили начинание Алексея Максимовича. Многие из них тогда еще едва овладевали грамотой. В записи и обработке рассказов много помог составитель книги журналист Ю. П. Злыгостев. Когда рукописи были вчерне готовы (они едва уместились в чемодан), делегация горняков направилась к Горькому. И до сей поры делегаты — теперь уже глубокие старики — помнят, как тепло и радушно принял их Алексей Максимович. Дал советы, помог отредактировать и выпустить книгу. В предисловии к ней он писал:

Рабочие — авторы «Былей», рассказывая о людях горы Высокой, о событиях, связанных с ней, наверное, и не представляли себе, что гора эта станет символом трудового Тагила. Как рабочего человека украшают натруженные мозолистые руки, так и весь пейзаж города-труженика красит эта уже давно потерявшая свой первоначальный облик гора. Отсюда, от нее, тянутся бесчисленные нити в прошлое, настоящее и будущее города.

Три столетия прошло с тех пор, как по крутобоким склонам Каменного Пояса первые рудознатцы проторили тропы к сокровищам горы Высокой. Гора та, говорилось в летописи, «по верх длиннику 300 сажен, в высоту от Тагила-реки 70 сажен, а среди горы пуповина чистого магнита». Кругом же расстилались необъятные просторы нетронутого края — «лесы темны, горы каменные и круг гор бор большой».

Прошли годы. По тропам этим потянулся гонимый нуждой и неволей работный люд. Зазвенели топоры, глухо застучали лопаты, вольный бег реки Тагил взнуздала плотина. Закрутились водобойные колеса, задымили трубы. Студеным и гулким декабрьским вечером 1725 года вековые сосны соседки Высокой — Лисьей горы осветили огненные сполохи — потек первый тагильский чугун. Так родился Нижний Тагил, связанный действительно, как пуповиной, горой Высокой с неисчислимыми богатствами уральской земли.

Темной ночью окутала прошлое Урала жестокая демидовщина. Демидовы — это целая династия алчных заводчиков. Хитрый тулянин Никита и сын его, энергичный и жестокий Акинфий, меценатствующий Николай Никитич, честолюбивый Анатолий — князь Сан-Донато, безвольный и ничтожный Елим. Эти люди швыряли любовницам крупнейшие в мире бриллианты и драгоценности, тратили миллионы на удовлетворение своих прихотей.

И все эти несметные богатства создавали тысячи и тысячи работных людей, загнанных в «болота топучие, леса непроходимые». Крепостные и беглые, пришлые и приписные… Столетия их долей был тяжкий, подневольный, безрадостный труд.

Вплоть до Великого Октября Тагил был живым примером крепостничества.

«Без наказания не оставлять и поступать тирански без всякого милосердия», — писал Акинфий в XVIII веке.

«Заковать в цепи и дать розг» — вторил ему Николай Никитич 100 лет спустя.

«Все не могущие и не желающие работать при предлагаемых платах должны быть по обнаружении немедленно уволены и занесены в особый список», — заключали в 1911 году демидовские управители.

Но XX век зажег пламя освобождения человечества. И гора Высокая стала колыбелью нового: именно среди горняков зародилась первая в Тагиле большевистская группа. Иван Добродеев, Илья Баранов, Устин Копытцев, Федор Козьмин, Александр Каписко… Это они понесли в массы ленинские идеи, стали ядром славного отряда тагильских большевиков.

И вот пришло оно, главное событие XX века — Великий Октябрь 1917 года. Навсегда рухнули оковы ненавистной демидовщины.

Пришла своя, рабочая власть, провозгласившая Свободу, Равенство и Братство.

Однако враг не сдавался. Он двинул на молодую Советскую Республику полчища белочехов и Колчака. И дружины тагильской Красной гвардии, влившись в полки 29-й дивизии, отстаивали родной Урал у Таватуя, Верх-Нейвинска, на подступах к Тагилу.

Обо всем этом поведала книга «Были горы Высокой». Она рассказывала и о борьбе с разрухой, восстановлении и реконструкции рудников и заводов. Книга показала, как меняется лицо бывшего демидовского рабочего, как сознание своей силы, силы своего рабочего государства порождает новое, не виданное до этого отношение людей друг к другу, к труду. Одновременно в ней прямо назывались, имена бывших белогвардейцев, доносчиков охранки, подрядчиков и саботажников, спекулянтов, кулаков и их помощников.

В дни первых пятилеток, когда вопрос «кто — кого?» хотя и был решен, но побежденный враг еще не хотел складывать оружия, «Были» встали в строй, как боец. Доказательство тому — подлый выстрел из-за угла в одного из самых активных авторов книги — горняка, рабкора Григория Быкова. Алексей Максимович Горький и правление Союза писателей прислали телеграмму:

Книга сыграла важную роль в строительстве новой жизни на руднике и во всем Нижнем Тагиле. Ее повествование заканчивалось на периоде реконструкции рудника в 1934—1935 годах.

Вторая часть книги — «Новые были горы Высокой» готовилась через четверть века с лишним. Изменилась за это время гора Высокая. Новый, социалистический Тагил уже давно перешагнул за другую гору — Федорину, что когда-то была его окраиной. На ней вырос могучий красавец — новый металлургический комбинат, дающий металла больше, чем выплавлялось во всей царской России до Великого Октября. Как мать своей грудью, вскормила Высокая гиганта индустрии: ежегодно выдавала руды столько, сколько ее добывали за два века до революции. А Тагил идет дальше — корпусами заводов-гигантов, Дворцами культуры, кварталами многоэтажных жилых массивов…

Но самое главное — еще более изменился человек, горняк и металлург. Другой стала его жизнь, новое содержание получила она. И сделал все это свободный и радостный социалистический труд.

Вот обо всем этом и рассказывается в «Новых былях…» Написана она по тому же принципу, что и первая: рассказы ведут сами участники событий, горняки и металлурги. Запись их вели журналисты, члены городского литературного объединения, писатель Владислав Николаев. Всего в книге выступило более семидесяти авторов.

Журналист Арнольд Уряшев, ныне редактор газеты «Уральский рабочий», записал рассказ сына Григория Быкова — скрепериста шахты Магнетитовая — «От отцов к сыновьям». Есть в нем такие строки:

Раздел Великой Отечественной войны в книге начинается рассказом первой в мире женщины-горновой Фаины Шаруновой:

Фаина Васильевна неторопко ведет речь о том, как овладевали женщины мужскими профессиями, как приняла она, старшая горновая, доменную печь — невиданное в истории дело! По 12 часов не уходила она от пышущего жаром горна: металл нужен был фронту, мужьям и сыновьям. В рассказе приводятся выдержки из солдатских писем-треугольников, которые приходили со всех фронтов почти каждый день с коротким адресом — «Урал, Шаруновой».

«Разные судьбы» — так называется рассказ сталевара металлургического комбината Ю. Плосконенко. Нет, он считал себя коренным уральцем, а разгадку своей украинской фамилии дает не только по воспоминаниям дедов, но и ссылкой на словарь Верхотурского уезда, составленный И. Я. Кривощековым. В нем говорится:

Ю. Плосконенко ведет рассказ о полнокровной жизни, творческой работе своей бригады, которой одной из первых на Урале присвоено было звание коллектива коммунистического труда. Кстати, предки его коллеги по печи — сталевара Юрия Михайловича Зашляпина тоже были крепостными Демидовых, о чем свидетельствуют переписи крепостных Висимо-Уткинского завода, хранящиеся в архиве. А оба Юрия — Плосконенко и Зашляпин — стали депутатами Советов.

Заканчиваются «Новые были…» рассказом депутата Верховного Совета СССР, старшего мастера второго мартеновского цеха В. Н. Лукьянова «Время больших скоростей».

Владимир Николаевич рассказывает, вначале от третьего лица, о жизни паренька из вятского села Романовка. Парню тому здорово повезло, потому что родился он в счастливое советское время. И в судьбе его нашла отражение общая судьба тех молодых людей, что вступили на трудовой путь в годы после Великой Отечественной войны. И только потом автор говорит, что паренек этот — он сам.

Когда рукопись «Новых былей…» была готова, — а получилась она толстая — больше четырехсот страниц (работали над ней более двух лет), — стали думать, к кому с ней обратиться: ведь Алексея Максимовича Горького нет в живых. Но размышления были недолгими — едем к Михаилу Александровичу Шолохову.

Составили делегацию — несколько человек, принимавших участие в создании книги. Два Героя Социалистического Труда — потомственный горняк машинист экскаватора Дмитрий Филиппович Пестов, о котором говорили, что он может ковшом уралмашевского экскаватора поднять с земли пятак, не зацепив породы, и проходчик Николай Николаевич Ржанников, больше двадцати лет проработавший в шахте. Затем — инженер металлургического комбината Николай Сергеевич Боташев, краевед, известный своей «Пушкинской находкой» (письма Карамзиных о последних днях поэта), писатель Владислав Николаев и я, составитель книги.

Отправились на Тихий Дон. Встретились с Михаилом Александровичем Шолоховым в Ростове, куда он приезжал к своим избирателям как депутат Верховного Совета СССР. Он пригласил нас позавтракать в гостиницу «Московская», где остановился. Утром мы пришли в номер.

Со стула поднялся небольшого роста человек в синем толстом свитере с высоким воротником, плотно охватывающим шею, в зеленых военных брюках, в мягких сапогах с отворотами. Поднялся и шагнул навстречу:

— Здравствуйте, дорогие уральцы!

Михаил Александрович выглядел постарше, чем на фотографии, напечатанной в тот день в ростовской газете «Молот». Высокий, очень высокий лоб, седые, с хохолком волосы, седые, щеточкой усы. А глаза молодые, добрые, с веселыми складочками в уголках. Он обнял и расцеловал каждого. В комнате у него секретарь Ростовского отделения Союза писателей Александр Бахарев, с которым мы виделись накануне, и еще один мужчина, худой, смуглый, с изрезанным морщинами лицом.

— Наш первый секретарь райкома Луговой, — представил его Шолохов.

Сели за стол. Осталось незанятым большое кресло. И Шолохов сказал с улыбкой:

— Пустует председательское место. Кого же посадим на него?

Утро было после Дня Советской Армии. Поэтому единодушно решили — ныне председательствует старший по воинскому званию. Им оказался сам Шолохов, полковник запаса.

— С чем пожаловали, дорогие уральцы? Чем могу служить? — спросил он.

Отвечал Николай Николаевич Ржанников:

— Наши отцы более четверти века назад написали книгу «Были горы Высокой». Предисловие к ней делал Максим Горький. Жизнь с тех пор далеко ушла вперед, и мы решили продолжить книгу. Вот привезли вам показать вторую часть. Нам очень хочется, чтобы предисловие к ней написали вы.

— Дело это хорошее, — подумав, произнес Шолохов и добавил, посмеиваясь: — Но вот ведь какой вы народ! Предисловие вам напиши — а нет, чтобы меня в гости пригласить.

— Как же! Обязательно! — привстав с мест, наперебой заговорили мы. — Привезли приглашение. Не только устное, но и письменное.

— Вот с этого надо было и начинать, — смеялся Шолохов.

Потом он расспрашивал о книге: похожа ли на первую, кто авторы, сколько их?

Мы знали, что Шолохов еще в 1939 году сам замышлял создать или принять участие в создании книги, подобной «Былям горы Высокой».

В беседе — между прочим, но с серьезной озабоченностью — он произнес:

— Не люблю книг, что нетронутыми стоят на полках. Люблю, когда они зачитаны до дыр, в потертых обложках и с залатанными страницами. Это настоящие книги. А то, бывает, пишут для самого себя. Раскупит их автор, раздарит родственникам, и стоят они под стеклом, как семейные альбомы.

Говорил Михаил Александрович проникновенно, неторопливо, делая легкие движения пальцами, будто подбирал ими и ощупывал нужные слова. Хотелось стенографировать, но записывать было неудобно, и мы позже по памяти сообща восстанавливали его слова.

— Сегодня я что-то разговорился, — помолчав, сказал он. — По характеру да и по профессии я люблю больше слушать. Но сегодня я хозяин, ничего не поделаешь, приходится занимать гостей…

Шел общий разговор об Урале, Доне.

Любит Михаил Александрович шутку, острое словцо. Разговор то и дело прерывался смехом. Веселье очень хорошо поддерживал и наш Дмитрий Филиппович Пестов:

— Михаил Александрович, легонечко извините (это его любимая поговорка), но я сяду рядом с вами: я постарше всех в нашей делегации.

— Основания законные. Садись и давай на «ты». Годы у нас, наверное, одинаковые?

— Легонечко извините, но годы у нас разные. Вы с девятьсот пятого, а я с девятого, так что вы маленечко постарше.

— Четыре года — это не маленечко, — возразил Михаил Александрович. — Был у меня друг. Все командовал мной: «Слушай. Я старше». — «Так всего же на три года», — протестовал я. А он мне резонно говорил: «Вот проживешь еще три года — посмотрю, какой ты будешь».

Николай Ржанников заметил:

— Дмитрия Филипповича дорогой мы дедом Щукарем прозвали.

— Ишь ты! — восхитился Михаил Александрович. — Мой дед Щукарь выбился в люди, — и показал на Золотую Звезду Героя.

А когда узнал про рабочее мастерство Пестова, что тот ковшом поднимет пятак с земли, Шолохов встал и крепко поцеловал горняка.

Больше трех часов продолжалась беседа. Мы оставили писателю рукопись нашей книги. На прощанье Шолохов просил передать уральцам большой привет и высказал надежду побывать на Урале. А немного позже он прислал предисловие. Шолоховские строки напечатаны на первой странице изданных в Москве в Профиздате в 1963 году «Новых былей горы Высокой», которые стали теперь библиографической редкостью. Вот они, эти строки:

Семнадцать лет прошло с тех пор. И может быть, надо думать о записи новых былей — документов нашей героической неповторимой эпохи.