Смерть Рыцаря

Глава пятнадцатая

Со дня отъезда из Серебрадэна прошла неделя. Всё это время они почти не останавливались надолго. После захода солнца Галахад сбавлял скорость Маркиза и направлял его в лес. С первыми лучами солнца путь продолжался.

На тропе людей почти не встречалось. Рыцарь объяснял это её непопулярностью. Когда-то давно, лет десять, а то и все двадцать назад, эта тропа была полностью под контролем банды «Бремчани». Поскольку ближайший город Серебрадэн находился в неделе езды, за бандой уследить было непросто. К появлению солдат их след успевал остыть, а к их отъезду разгорался с новой силой. Ставить здесь аванпост, так далеко от реки, казалось идеей глупой. Тогдашний мэр решил вопрос мудрее, чем от него ожидали. И более затратно, стоит признать. Решено было проложить новую тропу — поближе к реке, да поближе к небольшой деревушке, что уже стояла неподалеку от той самой реки. Тропу проложили за пару недель. На третью неделю «Бремчани» слезли с деревьев, стоявших у старой тропы, вылезли из кустов и развели руками: как они собирались брать пошлину за проход по тропе, если по ней никто не ходит?

Разузнав про хитрый план мэра по разорению карманов банды «Бремчани», последние долго не думали, вынули шпаги из поясов и направились к новой тропе. Там их давно ждали отдохнувшие, только что из баньки, солдаты. В таких условиях оказалось, что «Бремчани» — как собака за забором: открой калитку, и она жалобно заскулит, выпучив глаза из-под лба. Солдаты приняли бой в поле, недалеко от реки, размазав банду во все стороны. Голову главаря они положили в мешок, а всё оставшиеся части тел обвязали здоровенными камнями и утопили в реке.

Банда «Бремчани» канула в лету, оставив мэру две тропы, ведущие к городу. Тем самым поставив перед выбором: забыть про вторую тропу, которая находилась дальше от реки, или же сохранить её на случай войны или ещё какой-нибудь беды. Мэр, недолго думая решил сохранить тропу.

Со временем она перестала пользоваться популярностью и стала частью истории, достопримечательностью. Благодаря тому, что тропа сохранилась, хоть кто-то вспоминает банду «Бремчани».

— Летом здесь косят траву, зимой метут снег, — рассказывал Галахад, пока они рысью двигались по тропе. — И ходят по ней люди молчаливые, пугливые и скрывающиеся от других людей. Если нас заметят, уйдут в лес, навстречу не выйдут.

— Хорошая тропа, — отвечала Мария, — для нас особенно. И хорошо, что Жанпольд эту традицию по поддержанию тропы чтит. Хоть в чем-то на него можно положиться.

— Он дал нам коня.

— Наверняка думая, что этот самый конь вернётся ему в тот же день. Он точно знал, что на нас готовится нападение. Это он приказал перекрыть другие ворота. Кто еще мог?

Галахад погладил гриву Маркиза.

— И дал нам самого сильного и умного коня? — спросил он.

— О чем ты говоришь? — удивилась Мария.

— Жанпольд прежде всего мэр и политик. Ему был дан приказ от короля. Чего ты от него ждешь? Бросить в костёр всю свою репутацию и власть. Боромир обо всё бы узнал. Лишил бы его статуса мэра, а может, и вовсе казнил. Король не любит, когда ему отказывают.

— Да, я это поняла.

— Поэтому Жанпольд дал нам коня. Умного, сильного, чтобы увеличить наши шансы на победу.

Пустые глаза солдат преследовали Марию всю неделю: по ночам, когда она только засыпала, в тихих местах, где она уединялась по нужде, и когда Галахад долго молчал в дороге. Оттого она старалась вбрасывать любые темы, лишь бы не пришлось оставаться наедине со своими мыслями…

Солнце, висящее на небе, ярко освещала окружающую их зелень. Глаза постоянно приходилось жмурить. Хотелось туч, прохлады.

— Интересно, что подумал Жанпольд, когда ему доложили о восьми трупах, — обиженно пробубнила Мария.

— Надеюсь, пожалел, что у него в конюшне не было лошади побыстрее.

Маркиз фыркнул несколько раз, будто понял, о чём говорит рыцарь.

— Я пошутил, нет быстрее лошади, — Галахад улыбнулся и погладил шею коня.

— Ты так говоришь, будто убийство восьми человек для тебя пустяк.

Брови Галахада невольно нахмурились.

— Нет, не пустяк.

Восемь убитых солдат его руками. Он не забирал так много жизней за день со времен войны. В те времена он присягнул на верность Боромиру, а тот наслышанный о репутации рыцаря, принял его с распростертыми объятиями и ставил во всех боях рядом с собой. Именно это и спасло королю жизнь, да не единожды. И чем он ему решил отплатить? Прав был Галахад — его подвиги не стоят ничего. В сказках — да, но в жизни они как прочитанная книга, которая стоит на полке и пылится.

— Я же правильно понимаю, — начала Мария, — мы в неделе езды от Волариса?

— Да.

— И тут есть две тропы и деревня? Я думала, Серебрадэн ближе всех к проклятому королевству. Неужели так близко к такому месту живут люди?

— С годами их становится меньше, деревня наверняка почти пустая. И хоть я рассказываю, что эта тропа безлюдная и укромная, основная тропа почти такая же. Я не хочу рисковать наткнуться даже на одного разбойника.

— Мы оба видели, что ты сделал с восемью солдатами короля. Почему тебя пугает один разбойник?

— Меня он не пугает. Я просто не хочу его убивать.

К вечеру Галахад, как это у них заведено, повёл Маркиза в лес. Стоянку нашли быстро. У рыцаря давно был намётан глаз на хорошие места. Мария прыгала и мяла повсюду траву. Ей это очень нравилось, и можно сказать — от того она с радостью ждала наступление ночи. Галахад посматривал на её ребячество, улыбался и одновременно с этих доставал ужин, отцепляя с Маркиза два мягких одеяла, набитых перьями. Девочка каталась по траве колбаской и смеялась.

— Всё! — подпрыгнула она, отряхиваясь. — Костёр будем разводить?

За целую неделю они развели костёр лишь единожды. Рыцарь боялся привлечь хищников.

— Мы никого не видели за всю неделю. Давай я осмотрюсь вокруг на следы животных. Заодно пособираю хворост.

— А я постелю одеяльца!

Собирая хворост и одновременно с этим осматривая лес на предмет присутствия хищников, Галахад снова вернулся к мыслям об убийстве восьми солдат. Что больше всего его удивляло, так это то, что их смерть расстраивала его больше, чем убийство любовника Клаудии. Но они напали на него первыми, желали ему смерти. А тот мужчина, что лёг в постель с женой рыцаря, не желал никому смерти. Для него всё произошло так быстро: в один момент он стоял на площади у магазина с рыбой, а в другой — падал на землю от толчка. Галахад сел ему на живот и стал вбивать лицо мужчины в каменную плитку. Успел ли он понять, за что умер? Стоило ли то удовольствие с чужой женщиной целой жизни? За что он её отдал: за мимолетное увлечение или за истинную любовь?

А что, если действительно он любил её? И она любила его ещё сильнее, чем самого рыцаря пятнадцать лет назад? Что, если он лишил двоих людей того счастья, которое всю жизнь искал сам? Может, стоило признать, что в этой истории он не главный герой? Что дало рыцарю право мешать двум судьбам наконец соединиться? Только одно оправдание приходило в голову, и в нём было стыдно признаться даже себе, не то что проговаривать вслух.

— Хватит думать о ней, — ответил себе под нос Галахад.

Восемь жизней, вот что важно. Одна — как у Марии, вторая — как у Галахада…и еще шесть. Смерть не даёт ему покоя. Стоило начать с одной…

— Я сказал, хватит, — сказал Галахад себе погромче.

«Я иду в Воларис, надо сосредоточиться на этом», подумал он.

— Что-то ты долго бродил, — подметила Мария, когда тот вернулся.

По возвращению рыцаря девочка уже расправила одеяла в метре друг от друга, выложила на платок два куста хлеба и два вяленых куска баранины прямиком из запасов мэра Серебрадэна.

— Эх, сейчас бы вина к мясу или эля, — во рту у Галахада пересохло. Он отодвинул своё одеяло ещё на полметра и бросил хворост на образованное пространство.

Мария обхватила руками колени, положила на них голову и стала смотреть, как рыцарь добывает им огонь.

— Я бы хотела попробовать это ваше вино или эль.

Первая искра попала на хворост.

Мария продолжила:

— Учитывая, что я скоро… Хотя вдруг, если я начну всё пробовать перед смертью, моя жизнь превратиться в гонку. Я устану, потеряю вкус к вещам, что хотела сделать, и в итоге даже не вспомню, зачем хотела их сделать. А этого я тоже не хочу. Интересно получается: ты хочешь чего-то, пока это что-то не получаешь. А когда получаешь, понимаешь, что и смысла хотеть эти вещи не было. Отчего так, Галахад?

Рыцарь грыз вяленое мясо и пытался вообще ни о чём не думать. Слишком он стал задумчивым. Иногда он даже думал, почему он постоянно думает: от старости или от безделья.

— Может, — Галахад сделал паузу прожевать кусок. Костер потрескивал и отдавал искры небу, земле, — получая вещь, ты всё еще её хочешь, но перестаешь это понимать из-за появившихся забот и ответственности за эту вещь. Ты ведь так её хотел и вот на тебе, получил. Что ты будешь с ней делать? Как к ней относиться? Да и зачем она тебе, ты подумал?

— Значит, мысли? Они всему виной? — Мария постучала указательным пальцем по виску. — Желания берутся из головы. Оттуда же берется и то, что эти желания обесценивает. Не думаю, что когда-нибудь это пойму: устройство мира.

— Ты слишком молода, чтобы так говорить.

В костре, что так сильно пытался их согреть, используя такое малое количеством дерева, Мария хотела увидеть своё будущее. Будущее, не омрачённое кошмарами и вечными сомнениями о том, достойна ли она любви.

— Ты успел пожить. Расскажи, как устроен мир.

Галахад взял горсть веток, обхватил их за концы и сломал надвое. Бросил получившиеся дрова в костёр.

— Ты рождаешься. Надеешься на детство. Чтобы оно было как можно более полноценным…

— Уже проиграла.

— Не перебивай, — рыцарь ответил резко, грубовато. Он не хотел, чтобы Мария потратила и секунду на самобичевание, — но каким бы полноценным твоё детство не было, у нас у всех есть демоны. Слабости, скрытые в тех самых желаниях, о которых ты толкуешь. Они заставляют нас делать глупости, любить не тех людей, — Галахад посмотрел на Марию. Было очевидно, что та потеряла нить его слов. — Я это к чему: дров ты наломаешь. Как и я, как и все остальные. Дело не в том, какую травму ты получила, а в том, как ты с ней справишься.

Галахад затих. Он увидел, как Марии полегчало, и дал ей время насладиться успокоением.

— Этим мы и занимаемся? — тихо спросила она, затем продолжила громче, — идем в Воларис, чтобы справиться с моими травмами? Чтобы спасти меня?

— По крайней мере мы не сдались. Я знавал людей, которые умрут, прежде чем пальцем пошевелят. А посмотри на нас. Даже если мы сомневаемся, то виду не подаём.

— Ты сомневаешься? — в её глазах отражались огоньки пламени и страха, ещё больше: надежда, что рыцарь ответит «нет».

— Был бы глупцом иначе.

— Но ты же великий рыцарь. Один такой на свете. Скольких чудищ ты покарал. В скольких войнах участвовал. Неужели и тогда ты сомневался?

— Это было так давно. Кажется, будто и не со мной происходило вовсе.

— С восемью всадниками ты справился быстро.

Что он мог ей сказать? Население Волариса насчитывало сорок тысяч человек. Это самый большой город за всю историю королевств. Из этих сорока тысяч — пятнадцать тысяч молодых, мускулистых солдат в самом рассвет сил. Они не проиграли ни одной войны. Их генералы — гении военного дела, а их оружие и доспехи — работа наивысшей сложности подвластная только самым искусным кузнецам. И всё это превратилось в пыль. Ходят легенды, что это произошло за одну ночь. Катастрофа такого масштаба от неизвестных магических сил. Страшный сон любого короля. И старый рыцарь идёт в самый его эпицентр с тринадцатилетней девочкой.

— Хоть я и справился с восемью солдатами, — Галахад сделал глубокий вдох и на выдохе произнёс, — а человеку-лягухи в канализации я проиграл…

Девочка помрачнела.

— Мария, послушай, мы будем использовать наши страхи и наши сомнения, чтобы сосредоточиться в самые тяжёлые моменты. Мы отдадимся своим возможностям и талантам. А там…будь что будет. Я не хочу врать тебе, да и ты сама уже всё поняла. Шансы наши невелики. Хоть ты с десяток рыцарей таких, как я, завербуй.

— Да, — выдохнула Мария. — Это я поняла, но хотела услышать от тебя.

Мария протянула руки к своей порции вяленого мяса. Еще мгновенье, и маленький кусочек пропитался слюной на языке, медленно тая.

— Но король же, — продолжила она, — он нас ждет. Неужели он не поможет нам пройти к нему?

Галахад лёг на своё одеяло и положил под голову подушку, набитую сеном.

— Ты видела его во сне. Он сказал тебе это во сне. Мы не можем полагаться на то, что тобою увиденное — чистая правда. Человеческий разум обмануть легче всего.

— Ой, — Мария подскочила, — Мы Маркиза не покормили.

Галахад приподнялся с намерением пойти к лошади.

— Стой, я сама, — протянула руку девочка.

Она подошла к коню, привязанному к дереву, и стала рыться в сумке, которая была привязана к седлу. Попутно поглаживая животное второй рукой. Наконец, горстка пшеницы оказалась в руке Марии. Она подошла к голове Маркиза и подставила ему зерно. Он ел очень аккуратно для коня, от того девочка полностью ему доверяла.

— Но Хельмут использовал магию, — продолжила Мария, отвечаю Галахаду, — неужели мы и ей не можем доверять?

Рыцарь перевернулся на бок в сторону девочки, кормящей коня, и горько улыбнулся.

— Ей нельзя доверять в первую очередь.

— Почему? Как ей нельзя доверять? В случае с Хельмутом и подобными магами, она же часть их тела, души.

Маркиз поднял глаза на девочку, и та содрогнулась. Ей показалось, что он отозвался на слово «душа».

— Именно поэтому ей нельзя доверять.

— Может быть, ты и прав, — Мария опустила пустую и мокрую от слюней руку, — это было так странно, в этом сне или видении, в который меня погрузил Хельмут. Я была…не только собой, но ещё и женщиной, — девочка повернулась к Галахаду, ощущая прилив сил после своих слов. Она будто предстала перед рыцарем в первый раз. — Я была высокой и такой храброй. В моей сердце не было ни страха, ни сомнений. Я будто родилась заново. — Мария нахмурилась. — Хельмут сказал, что женщина, которой я себя ощущаю — это королева Волариса Мария. Он считает, что мы с ней связаны. Я была королевой. Я чувствовала жар, исходящий от Якова. Это была страсть. Я никогда её не испытывала, но там, в том сне, я точно знала, что это такое. Я отвечала ему взаимностью. Я любила его, — девочка развела руками. — Что это за сообщение такое? Это не призыв о помощи. Иногда…я смотрю в своё отражение на воде и не понимаю, кто передо мной. Хельмут и его магия говорят о попытки королевы или короля, или ещё кого-то, призвать меня на помощь, но тут должно быть что-то ещё. Неужели они рассчитывает на мою помощь? Тринадцатилетней девочки? И почему королева никогда не приходит в моих кошмарах? Почему всегда король? Я должны быть связаны с ним, а не с нею. Мне кажется, я начинаю её ненавидеть за это, — закончила Мария уже негромко.

Темнота вокруг сдавливала её и пугала. Ей казалось, она кричит в пустоту, будит что-то спящее в лесном сумраке. И даже рыцарь не в силах этому противостоять, ни Маркиз унести прочь. Она может только встретить с ним лицом к лицу.

— Мария? Ты в порядке? — Галахад встал с одеяла.

— Что? — её живот скрутило, она почувствовала тошноту.

— Кошмары?

— Нет, они приходят лишь во сне.

— Ты уверена? Ты выглядишь так, будто только проснулась и говоришь так же протяжно.

— Я сказала, что в порядке, — отрезала Мария, проходя мимо рыцаря и ложась на простыню. — Мне нужно отдохнуть, — добавила она уже спокойнее и повернулась лицом к лесу, подальше от Галахада.

— Это происходит не в первый раз?

Мария промолчала. Она лежала настолько неподвижно, что именно этим себя и выдала.

Галахад лёг обратно на своё место. Закинул руки под голову.

— Это больше не сны, а видения, — сказал он. — Возможно, это из-за того, что мы приближаемся к Воларису. А может…это неизбежное влияние кошмаров на твой рассудок.

— Галахад, прошу, мне страшно. Я не хочу об этом говорить.

— Если мы не сбавим темп, то будем в Воларисе через неделю. Там всё и закончится.