Спартак

17

Мы спрятались у небольшого холма. Я запретил жечь костры и покидать лагерь без моего ведома. Оплошность сейчас стоит слишком дорого, я не мог ее допустить. Времени было до рассвета, чтобы отдохнуть, подкрепиться кониной, пусть и сырой и на рассвете двинуться в путь…

— Это последнее мое слово! Я не собираюсь менять решение из-за письма какого-то почтальона, — огрызнулся я, понемногу теряя самообладание.

Рядом со мной сидел бледный как моль, трясущийся всем телом римлянин, которого накануне поймали разведчики. При обыске у него обнаружили свиток, скрепленный внушительно печатью. Единственное, что сумел поведать бедолага — свиток приказали доставить лично в руки Гнею Помпею.

— Уверен, что это благоразумно, мёоезиец? — спросил Рут.

— Если есть другие варианты, выкладывай, если нет, закрой рот! — я кинул Руту тот самый сверток.

Гополомах поймал его, повертел, пожал плечами. Других вариантов у Рута, как и ни у кого из моих военачальников, собравшихся на совете, нет. Все смотрели на меня красными от недосыпа глазами. Я не стал жалеть никого и поднял своих офицеров на ноги сразу, как только разведка перехватила почтового с бесценным свитком в руках.

— Брундизий[1]! — к бурному обсуждению присоединился Ганник, до этого момента отмалчивавший и только слушавший. — Я за, и глупо что-то менять! Отчего вдруг вам разонравился этот вариант?

На Ганника уставились Тирн, Рут, Икрий и Тарк. Кельт поспешил объясниться.

— Вариант с Брундизием кажется мне наиболее безопасным, — сказал он.

— Безопасным? — усмехнулся искренне Икрий. — Позволь тебя спросить Ганник, ты сделал вывод до того, как узнал, что в Брундизии высадятся силы Марка Лукулла?

— Именно так, — не повел головой Ганник. — Идти в Цизальпинскую Галлию[2] у нас не хватит времени и сил, Красс со свежими легионами Помпея нагонит нас в лучшем случае у Реате[3], если не раньше. Тарк, твои доводы о том, что мы дойдем до Мутины[4] лично мне кажутся притянутыми за уши! На это оснований! К тому моменту на хвосте у нас повиснет не только Красс, но и Лукулл, который захочет отомстить за Помпея! Мне думается не зря до Италии доходят слухи о его делах в Македонии?[5] Стоит считаться с Лукуллом!

Тарк вместо ответа уставился на карту.

— Мне думается, что среди не знает, что Помпея убил Красс, — пробубнил Тирн себе под нос.

— Если бы знали, то ни один его легионер не встал бы под знамена предателя-убийцы, уж поверь мне, чхать они хотели на чрезвычайный империй! — подхватил Ганник. — Но что знаю я — нам не надо идти к горе Гаргана[6], где потерпел поражение наш брат Крикс[7], да почтим его память!

— Не уверен, что идея такая бредовая, какой кажется на первый взгляд, — перебил Ганника Рут. — Если ты раскинешь мозгами, то вспомнишь, с чего началось наше восстание! Тебе ни о чем не говорит Везувий и Гай Глабр? Не ты ли был среди тех шестидесяти сорвиголов, разбивших в пух и прах несколько тысяч римских милиционеров? Да, теперь подлых римских свиней не три тысячи, но и нас больше чем шестьдесят! Я не прочь утереть нос Лукуллу! Где он был два года назад, когда началась наша война? Сбежал в Македонию! Знавали мы таких проходимцев, звавших себя консулами. Помнишь Лентула[8], а Спартак? Что мы с ним сделали у Атерна[9]…

— Ты в своем уме, гопломах? — резко перебил германца Ганник. Он сплюнул на землю, но не посчитал нужным спорить и доказывать, что между кучкой неумех Глабра и профессиональной армией Красса, разница как между опытным гладиатором в цирке и уличным драчуном. А разбитый прежним Спартаком Лентул был взят врасплох.

Я не вмешивался в спор полководцев. Для меня ответ лежал на поверхности. Гаргана могла дать неплохую естественную защиту, которая при правильно расстановке сил делала тебя практически неуязвимым для врага. Но существовал один огромный минус. У нас нет ничего, что позволит держать полноценную осаду, выстроить оборону, после чего разбить врага. Провиант, палатки, оружие, инструмент… Всего этого не достать на Гаргане из без этого мы не сможем занять оборонительные позиции. В тоже время, одним из главных и очевидных козырей Марка Лициния, была возможность мобильного пополнения запасов римской армии через сеть хорошо развитых республиканских дорог и мостов, в строительство и содержание которых римляне вкладывали немалые деньги. Вариант горы Гарганы к огромному сожалению отпадал, и я не рассматривал его всерьез.

— Так может повернем на Рим, братья? — всплеснул руками молодой Тирн, с трудом справляясь с охватившими его эмоциями.

— Дело говорит малый! — Икрий искренне рассмеялся. — Не думаю, что хоть кто-то из этих паршивцев допускает мысль, что мы двинемся к сердцу этой республики. Сколько нас, братья? Вот будет подарок для сената!

— Хочешь вырвать сердце волчицы[10]? — оскалился Тарк.

— Хочу вырвать сердца ее волчат! — ухмыльнулся Икрий.

Вряд ли идею поворачивать на Рим можно было расценивать всерьез.

Если отбросить варианты, многие из которых звучали заманчиво, но на поверку имели цену в грош, то раз за разом я склонялся в пользу Брундизия, хоть и казавшегося неприступным со стороны. До последнего я отдавал предпочтение этому городу, но новость о высадке в калибрийском порту сил Лукулла спутала карты. Марк Варрон был консулом на момент начала нашего восстания и наверняка имел на нас зуб. Сейчас Лукулл возвращался из Македонии с внушительным войском верных ему легионеров, закаленных в боях и дисциплинированных. Появление Лукулла могло значительно осложнить жизнь восстания. Велика вероятность, что как только в Риме разузнают о гибели Помпея под Копиии, сенат решит направить Лукулла в помощь Крассу. Впрочем, наверняка я знал одно — Лукулл намеревался высадиться в порту Брундизия в ближайшее время. Город, видившийся мне следующим пунктом нашего пути и еще час назад казавшийся той спасительной соломинкой, за которую я мог ухватиться, превратился в призрачный оазис.

Что же представлял из себя Брундизий и почему именно туда я так хотел отвести свои войска? Брундизий являлся крупнейший городом-портом по всей округе, что говорило о богатстве города, многочисленных запасах на его складах и всех тех благах, которые подразумевает под собой понятие зажиточного города, через доки которого проходит множество товаров со всего света. Город хорошо укреплен, имеет внушительный гарнизон, а горожане не скупятся на обученных бойцов, которые охраняют их покой днем и ночью. Простым нахрапом город взять не удастся, чтобы завладеть Брундизием, придется провести полноценную осаду, по всем правилам военного ремесла.

Безусловно, мысль о штурме не вселяла оптимизма, но я считал, что для любого замка обязательно найдется свой ключ. Конечная цель в данном случае оправдывала любые средства. В наше распоряжение достанется огромный порт, на кораблях которого я смогу доставить повстанцев в любую точку мира… Именно так я думал до тех пор, пока в мои руки не попал свиток злосчастного почтальона, а в обстоятельства в очередной раз вмешалась судьба.

Спор между военачальниками иссяк. Рут что-то бубнил себе под нос. Ганник скрестив руки на груди стоял чуть в стороне от остальных. Тирн, Икрий и Тарк сидели красные, как вареные раки. Повисли немые вопросы, царило напряжение. От Рута я не раз слышал, что в спорных ситуациях прежний Спартак прибегал к голосованию и мог изменить свою точку зрения. Самое время предложить военачальникам проголосовать? Никогда прежде я не перекладывал ответственность на чужие плечи. Не будет этого и сейчас.

— Мы идем в Брундизий… — выдохнул я, прерывая затянувшееся молчание.

Рут перестал бубнить себе под нос, коротко кивнул, по всей видимости, выражая согласие. Икрий, Тарк и Тирн смотрели на меня с каменными ничего не выражающими лицами. Ганник улыбнулся кончиками губ. Возможно, его забавляла одна только мысль о том, что в Брундизии он получит шанс схватиться с силами Лукулла лицом к лицу. Вряд ли Ганник видел разницу между Крассом, Помпеем или Лукуллом. Все они римляне, а Ганник испытывал ненависть ко всему римскому и слыл настоящим варваром из тех, кого не исправит ничего и никогда. В свою очередь я не знал, когда произойдет высадка римлянина в порту. Не исключаю, что корабли Лукулла уже вошли в порт, а может в эти часы полководец только объявляет мобилизацию в Македонии. Приходилось идти на риск. Если нам удастся взять город до того, как в нем окажется римский полководец со своими легионами, то…

— Совет окончен! — рявкнул я, пресекая размышления, которые терзали голову.

Пора переходить к делу.

[1]Брундизий (лат. Brundisium, Brundusium, Brindisium) — город и морской порт в итальянском регионе Апулия,

[2]Цизальпийская Галлия (лат. Gallia Cisalpina — «Предальпийская Галлия») — провинция Римской республики с центром в Медиолане, заключённая между Альпами, Апеннинами и Рубиконом. Также именовалась «Ближней Галлией» (лат. Gallia Citerior) или Галлия Тогата (лат. Gallia Togata), поскольку её жители, как и римляне, носили тоги, в отличие от других галлов.

[3]Реата — древний город в Средней Италии. Родина М. Теренция Варрона

[4]Mutĭna, городвцизпаданскойГаллии, надорогеотМедиоланачерезИталию; с 184 г. до н. э. цветущая римская колония

[5] Марк Лукулл после консулата получил в управление провинцию Македония. За два года войны (72–71 годы до н. э.) разбил бессов, подчинил Риму всю Фракию, Мёзию и греческие города на западном побережье Чёрного моря, за что был удостоен триумфа.

[6]Монте-Гаргано (Monte Gargano) — изолированный горный массив в Апулии на полуострове Гаргано («шпоре итальянского сапога»), вдающемся в Адриатическое море.

[7]Крикс (лат. Crixus; погиб в 72 до н. э.) — один из предводителей рабов во время восстания Спартака. Вместе со Спартаком он был гладиатором в школе Лентула Батиата в Капуе. Весной 72 г. до н. э. римский консул Луций Геллий Публикола вступил в бой с отрядами Крикса возле горы Гарган, где Крикс был убит.

[8]Гней Корнелий Лентул Клодиан (лат. Gnaeus Cornelius Lentulus Clodianus) — древнеримский военачальник и политический деятель, консул 72 года до н. э., цензор 70 года до н. э. Во время своего консулата неудачно пытался подавить восстание Спартака.

[9]Спартак напал напал на два легиона Лентула, которые ещё не завершили свой поход через Апеннины у Атерна. Затем Спартак укрепился в лагере, а легаты Лентула попытались окружить лагерь восставших, но были разгромлены и потеряли обоз.

[10] Волчица вскормила молоком Ромула и Рема, легендарных основателей города Рима.