Спартак

23

Римляне задержались. Минуло более суток с тех пор, как мы заняли Брундизий и Тирн с Рутом занялись фортификацией. Я не знал причин задержки Красса, но вести о прибытии римлян к городским стенам застали меня на рассвете следующего дня. Я лежал в полудреме, тщетно пытаясь заснуть и сбросить сковывающую меня усталость. К тому времени все приготовления по фортификации завершились. Горожане выполнили свои обещания. Тирн и Рут пункт за пунктом донесли брундизийцам и торговый город, напоминавший одну огромную барахолку, за считанные часы превратился в неприступную крепость. Мы ждали появление Красса во всеоружии.

Взибраясь на городские стены и ожидая скорый штурм в духе Марка Лициния, я приказал гладиаторм принять повышенную боевую готовность. Однако римляне не торопились штурмовать Брундизий и расположились лагерем в миле от нашего гарнизона. Я тут же скомандовал отправить к лагерю разведгруппы, чтобы разузнать о намерениях врага. Вскоре выяснилось, что римляне не собираются переходить в наступление в ближайшие часы и заняты постройкой лагеря. Новость стала немалым сюрпризом. Время затянулось. Римляне, стоявшие лагерем у наших стен, не принимали видимых попыток взять город силой, а с первыми лучами солнца поступило сообщение о появлении у гарнизона делегации, несшей с собой белый флаг.

Красс решил вступить с нами в переговоры, что изумило меня куда больше, чем все остальное. Я появился на гарнизоне немедля, теперь уже в компании Рута и Тирна, чтобы оценить обстановку и принять правильное решение. Землю устилала утренняя дымка, почти туман, заметно сужавший кругозор и нам долгое время нам не удавалось разглядеть войско римлян. Однако небольшую группу легионеров с белым флагом, увидели сразу. Шли неспеша.

— Что скажешь, мёоезиец? — спросил Рут, с хмурым лицом рассматривающий небольшое шествие римлян.

— Подстрели главного, — скомандовал я.

Рут потянулся за стрелой в колчан, прицелился и спустил тетиву. Раздался свист и в стадии от городских ворот наземь рухнул римлянин, гордо шагавший к гарнизонной стене. Именно он нес белый флаг. Стрела вонзилась в шею и легионер. Запрокинув руки, он уронил белый флаг, мигом выпачкавшийся. Шедшие вместе с ним бросились в рассыпную, опасаясь получить свою стрелу. Рут медленно опустил лук.

Разговаривать с римлянами мне не о чем. Если это все, к чему пришел Красс, решивший послать своих псов с белым флагом под наши стены, то пусть катится к черту!

— Пусть приходит лично, если ему есть, о чем с нами поговорить! — поддержал меня Тирн, рассматривающий убегающих римлян пустым взглядом. — Клянусь, он тянет время!

— Зачем? — я покосился на молодого галла.

— Не могу знать, Спартак, но чувствую!

Все утро Марк Лициний бездействовал, не решаясь штурмовать Брундизий, а теперь подослал к воротам переговорщиков. Похоже, римлянин действительно тянул время, как и предположил Тирн. Вот только от чего? Красс, отличавшийся горячим пылом, ищущий обострений, вдруг выжидал не пойми чего. Я мог лишь предполагать, но разрушить планы врага, мне единственно верным решением, что я и сделал, прикончив посла. В отличие от Красса, у меня не было возможности терять время и впустую слушать трепотню его гончих псов о капитуляции на условиях римлянина. От слов я перешел к делу. Бою быть.

— Я что думаю, братья, наш петушок оказался хорошо общипан под Копии, потеряв тысячи солдат, за что наверняка получил подзатыльников от сената. Не с этим ли связана такая осторожность нашего голубчика? — подобные мысли доставляли Руту удовольствие, и он расплылся в широкой улыбке, когда озвучивал их.

— Сильно сомневаюсь, что это так, брат! — покачал головой Тирн.

— С чего сомневаешься? Хочешь сказать не крепко досталась этой свинье? — возмутился Рут.

Тирн решил не разжигать спор. Я молчал. Глупо отрицать, что Брундизий чьи стены крепки, башни высоки, а городские ворота неприступны, так или иначе подталкивал к осторожности и взвешенности. Даже такой твердолобый и безбашенный человек как Красс наверняка подумает трижды, прежде чем бросится в опрометчивую атаку. Тем более, неприятная переписка с сенатом наверняка имеет место быть. Не зря на помощь Марку Лицинию выдвинули свои армии Помпей и Лукулл — в Риме посчитали, что Марк не справляется с восстанием и разочаровались в его полководческом таланте. Будь так, то логично, что Красс проявляет осторожность. Теперь на карте его политическая судьба.

— Брундизий настоящая крепость! Гарнизон, ворота, готовность к длительной осаде — это уравнивает наши с римлянами шансы, — запыхтел Рут. — Тирн? Спартак? Ставлю суточный паек, что Красс не сунется к стенам Брундизия дотемна!

Я не мог знать намерений Красса, поэтому в отличие от разгорячившегося германца не был готов рискоать суточным пайком. Недостающим звеном в логической цепочке, был маленький, но немаловажный фактор. Его то я и озвучил полководцам.

— Я успел изучить Красса и могу с уверенностью сказать, что он наплюет на всех, пожертвует каждым для достижения цели! Все, что интересует его — могущество и власть, которые можно получить лишь грубой силой. Ты, Рут, не берешь в расчет Марка Лукулла, войско которого в ближайшее время высадится в порту Брундизия.

— Для Красса крайне нежелательно делить лавры победителя восстания с кем-либо, тем более с Лукуллом, старший брат которого Луций такой же напыщенный и набитый золотом олух, как сам Красс![1] — возразил Тирн.

— Если, конечно, Красс хочет сохранить имеющийся у него политический вес в республике, — согласился я. — Но Марк Лициний прекрасно осознает, если штурм Брундизия провалится и перерастет в осаду, то вмешательство Лукулла станет неизбежным. Со стороны это будет выглядеть так, будто Красс вместе со своим объединенным войском сломал о стены Брундизия зубы, когда как с появлением Лукулла город падет! Этого и боится Красс, что вместо триумфа ему достанутся в лучшем случае овации[2]. Вы сами не раз твердили о крепких стенах Брундизия, которые не так уж и просто взять, даже имея с огромное войско!

— Так вот почему он шлет своих послов! — расхохотался Тирн.

— Не удивлюсь, если он предложит нам капитуляцию на новых условиях. Возможно, даже согласиться на амнистию, а кому-то из нас предложит статус римского гражданина и землю в провинции! Но! — я покачал головой. — Их можно было принять, когда среди нас шли дети женщины и старики! Я готов был обсуждать условия вместе с Икрием, Тарком, Ганником и с тысячами ныне покойных братьев! Сейчас переговоров не будет! Я обещал нашим братьям, что наше дело умрет с последним вышедшим на поле боя гладиатором!

— Так тому и быть, брат! — вскричал Рут.

— Так тому и быть! — повторил слова гопломаха Тирн.

Пока я говорил свою пламенную речь, на горизонте появилась еще одна группа легионеров, несшая с собой белый флаг. Настырные. Рут без колебаний вытащил из колчана стрелу и второй по счету посол рухнул наземь. Я положил руку на плечо гопломаха и крепко сжал.

— Думаешь, они пошлют третьего, Спартак? — спросил Рут.

— Если пошлют, ты знаешь, что делать!

Переговоры остались в прошлом. Кровь можно смыть только кровью. Я принял решение и повернулся к Тирну.

— Собери разведгруппу и отошли к лагерю римлян! Когда появится информация, в любое время суток доложишь лично мне!

Молодой галл окрикнул кого-то их караульных. Я уже не слушал, о чем шел их разговор, уставился на горизонт где в постепенно рассеивающейся утренней дымке виднелись очертания римского лагеря. Часть войска заняла позицию лицом к стенам Брундизия, охраняя строящийся лагерь на случай нашей внезапной атаки. Остальные с головой погрузились в строительство лагеря, который следовало построить до темна. Возводили ров, земля ссыпалась в высокий вал, укреплявшийся камнями. Строился частокол. За линией укреплений появились первые палатки. Нет, римляне не собирались наступать на Брундизий. Красс оттягивал час битвы. Он темнил и играл в одну понятную ему игру. Как бы то ни было, действию римлянина я найду противодействие. Оставалось дождаться разведчиков…

Кровь прилила к моим вискам, потемнело в глазах. Я коснулся стола, борясь с наваждением.

— Спартак? На тебе нет лица!

Рут подбежал ко мне и попытался коснуться моего локтя, но я раздраженно одернул руку.

— Отставить боец!

Чувствовал я себя действительно паршиво и валился с ног от усталости. Последнюю неделю спал в лучшем случае по три часа в сутки, зачастую на ногах, что не могло не сказаться на общем самочувствии скопившейся усталостью. Понадобилось собрать все силы в кулак, чтобы взять себя в руки. Я не отпустил край столешницы, опасаясь, что мне может стать дурно вновь.

— Повтори… — приказал я одному из разведчиков, вместе с Тирном и Рутом явившемуся ко мне ровно через два часа, как я покинул гарнизон и завалился спать беспробудным сном.

— Разведка доложила, что в лагере, разбитом в миле от стен Брундизия, расквартирована лишь часть сил Марка Лициния Красса, — затараторил он. — Самого полководца среди них нет! Мы предполагаем, что часть римского войска в лагере возглавляет квестор Скрофа. На данный момент в лагере римлян не замечено приготовлений, по внешнему периметру выставлены дозорные, да и только. Ничего, что указывает на штурм.

— Уверен в этом? — спросил я, взглянув на Тирна. — Приказываю перепроверить.

— Мною было послано четыре вексил… разведгруппы! — Тирн запнулся и поправился, зная, что я прошу называть вексиллярии разведгруппами. — Все твердят тоже самое.

— Есть какая-нибудь информация по Крассу? Где остальная часть войска? — спросил я.

Разведчик только озадаченно развел руки. Никто ничего не знал.

— Я рассказал все, что моим людям удалось узнать, другой информации у меня нет, — заверил он.

— Можешь идти! Передай своим, что на сегодня им положен двойной паек! — скомандовал я.

Разведчик просиял, дверь хлопнула за его спиной. Я понятия не имел, что могло все это значить. Куда подевался Красс с большей частью римского войска. Да еще этот странный маневр Красса, преследовавшего ему одному понятные цели, с невнятной попыткой переговоров. В любой войне важно чувствовать своего врага, физически ощущать его присутствие, чтобы иметь возможность первым нанести удар. Сейчас Красс лишал меня такой возможности и заставлял действовать вслепую. Марк пропал из зоны видимости. В любой момент можно ожидать от него удара исподтишка.

— Интересно, куда делся наш золотой петушок, — фыркнул Рут.

— Не нашим и не вашим. Подогнал к стенам легионы, запер нас в порту. Чтобы мы никуда не делись до прихода Лукулла? — сказал Тирн.

— Действительно разве что Лукулла дожидается, — согласился Рут. — Я что предлагаю, выйти бы нам, да бабахнуть разок по рожам мерзким, глядишь и спугнем? Да пойдем дальше, пока Лукулл с опарышами не пристал в порт?

И вправду, выглядело так, что, прислав часть легионов, Красс блокировал нас в Брундизии до прихода Лукулла. Где сам Красс в то время как у Брундизия решается его судьба? Отстал? Легионы разделились? Допускать мысль о том, что Марка Лициния с большой частью римского войска нет в регионе, глупо. Но что если римский полководец действительно изменил маршрут, поэтому и отправил к стенам Брундизия часть своих легионов вместе с квестором Гнеем Тремеллием Скрофой? Я подошел к столу, уставился на лежавшую там карту. Коснулся пальцем точки, где произошло наше последнее сражении. Куда? Луцерия[3]? Самний[4]? Кампания? Мысль в этот миг посетившая мою голову перевернула все с ног на голову, но только за тем, чтобы все разом встало на свои места. Что если пока мы заперты в Брундизии частью войска Марка Красса, пока Лукулл озадачен рабской войной, сам Красс устремился в Рим! Не надо быть провидцем, чтобы понять планы Марка Лициния. Лишившись доверия сената, имея под рукой внушительную армию, полководец решил двинуться на Рим, чтобы разместить свои легионы у городских ворот и взять ускользающую власть в свои руки!

Красс убивал двух зайцев одним выстрелом. Мы в капкане, брошены на растерзание Лукуллу. Помпея, как единицы, на политической арене больше не существует. Луций Лукулл воюет с Митридатом…

Вот чем объяснялось мнимое бездействие легионов, стоявших лагерем неподалеку от нашего гарнизона. Вот почему Скрофа подсылал переговорщиков, вместо того, чтобы немедленно штурмовать порт!

— Братья! — обратился я к молодому галлу, не без интереса наблюдавшему за тем, как я рассматриваю карту на столе и к гопломаху, погрязшему в своих думах. — К карте! Я расскажу вам план!

Рут и Тирн подбежали к столу, склонились над картой. По мере того как я озвучивал полководцам свой план, их глаза вновь заблестели лихорадочным пламенем.

[1]Луций Лициний Лукулл не уступал по уровню состояния даже Марку Крассу. Нажито оно, по большей части, путем захвата военной добычи. Но надо сказать, что Луций Лукулл был щедр и устраивал регулярные пиры, откуда в историю вошло выражение «Лукуллов пир»

[2]Овация (лат. ovatio от лат. ovāre «торжествовать, ликовать») — уменьшенная форма триумфа в ДревнемРиме. Присуждались припобеденадврагом, ноневслучаевойны, объявленнойнауровнегосударства, авслучаеменеезначительныхврагов (рабы, пираты), иликогдаконфликтбылразрешенснебольшойкровьюилинебольшойопасностьюдляармии.

[3]Луцерия — город в Апулии. Во время самнитских войн был сначала покорен самнитами, затем взят и разрушен римлянами (римляне в дальнейшем восстановили его в качестве колонии).

[4]Са́мний (лат. Samnium) — историческая область древней Италии, населённая преимущественно самнитами (гирпины, пентрии, карацены). Территория Самния находилась между Апулией, Кампанией, Лацием, Пиценом и областями марсов и других небольших народов.