Спартак

19

— Что скажете? — хмуро спросил я.

Военачальники выстроились в линию. Повисла тишина. Признаться, я ожидал другой реакции на свои слова. Протеста, непонимания, но по мере того, как я говорил, лица полководцев ни капельки не изменились. Я чувствовал, что нахожусь не в своей тарелке. Мое предложение звучало просто, говорил его я холодным голосом и надо сказать, чтобы озвучить эти слова мне пришлось собрать все свои силы в кулак.

— Тебя не устраивает войско? — прямо спросил Икрий.

— Войско в таком виде, в котором оно есть сейчас — балласт, — горько ответил я.

Понимая, что нам не за что не добраться до Брундизия до того, как Красс настигнет наше с трудом передвигающееся войско, я предложил рубить с плеча. Можно назвать задуманное реформой или встряской наших рядов, но мне казалось, что не сделай этого и мы непременно потерпим крах. Реализация задуманного, напротив, виделась мне единственным возможным вариантом, который приведет нас к успеху. На подходе к Гераклию, нам следовало пойти на казавшийся безумным шаг. Тщательно прошерстить ряды, чтобы выделить и, наконец, отделить созревшие зерна от плевел. Я вкратце обрисовал военачальникам мое мнение о так называемых «найденышах» из-за присутствия которых наша армия с каждым часом обретала все больше недостатков, теряя последние достоинства.

— Говори дальше, мёоезиец, — теряя терпение, сказал Ганник, когда молчание затянулось.

Я коротко кивнул и продолжил речь, которая давалась с таким трудом.

— Мне нечего скрывать, братья, — заверил я. — В нашем войске большинство тех, кто понятие не имеет о том, что такое война и уже сейчас жалеет о том, что они ввязались в эту дурную историю. Получи они возможность вернуть время вспять, то вряд ли бы взялись за меч снова. Я говорю так не потому, что хочу назвать этих людей трусами, а потому, что каждый из них понимает, что он абуза, тянущая нас с вами вниз.

— Не поспоришь, — Икрий склонил голову.

— Эти люди, — продолжил я. — Некогда пахари, виноделы из латифундий[1] своих доминусов, всей душой ненавидящие римлянина, увы, переоценили себя. Из отличного пастуха не всегда получается столь же отличный мечник, вам братья, это известно как никому. В составе ваших легионов полно тех, кто сердцем и душой готов поддерживать наше движение, но на деле эти люди лишь создают трудности нам в достижении целей. Эти люди тормозят нас, лишают мобильности, сковывают тактически, — я принялся загибать пальцы, но бросил эту затею, понимая, что у меня не хватит пальцев, да и не к чему перечислять очевидное. — Я верю, более того, я знаю, что каждый из них не хочет быть обузой, все чего они желают — помочь. Но увы…

Военачальники молчали. Можно начать спорить, заверять, что именно на таких людях, как пахари, виноделы и кузнецы держится наше движение, но факты оставались неопровержимыми. Имея в составе войска таких людей, мы медленно, но верно шли к самому дну, крайней точкой которой станет наша капитуляция Марку Лицинию Крассу. Икрий почесал затылок и пробубнил себе под нос.

— В моем легионе найдется с половину таких «найденышей», сбежавших из римских латифундий! Вторая половина будут те самые пастухи, ради которых мы в свое время свернули в Брутию[2]! Все до одного это храбрые люди, за которых я готов ручаться лично. И все они мечтают только об одном! Быть свободным и умереть за свободу… Но ты прав в одном Спартак, никто из них не готов к настоящей войне!

Он переглянулся с Тарком, который выразительно кивнул в ответ.

— Это те люди, ради которых мы взялись за мечи, разве нет? Что ты предлагаешь? — сухо спросил Тарк, по его лицу я видел, что полководцу не нравится это разговор.

Я замялся, но на выручку пришел Ганник.

— С ними нам не выиграть войну! Спартак прав от начала и до конца.

Икрий тяжело вздохнул.

— Я не идиот, братья и прекрасно понимаю все сам. Но как быть тогда? — он покосился на Ганника, перевел взгляд на меня. — Вы сможете взять на себя такое решение?

От вопроса полководца кожа на моем теле покрылась мурашками, но взгляд Икрия я выдержал.

— У меня нет другого выхода, — процедил я.

Икрий промолчал, взорвался Тарк.

— Безумие… Я не прощу себе этого! — прорычал он.

— Стоит каждому из нас наступить на горло своим принципам и пойти дальше, как у сотен тысяч ни в чем неповинных невольников по всей Италии, большинство которых женщины и дети, появиться шанс обрести свободу! Не думал об этом, Тарк? Не думал, что твои соплеменники больше не узнают, что такое рабство и жизнь во имя доминуса?

Моя пламенная речь тронула Тарка, он спрятал лицо в ладонях.

— Прости, Спартак, я забыл о людях, которые верят в нас и молятся за наши успехи, — прошептал он.

— Прикажите деканам подготовить списки «найденышей». У Гераклия мы раскинем лагерь, к этому моменту деканы должны подать списки центурионам, а центурионы вам, — я поочередно обвел взглядом полководцев. — Далее, каждый из вас зачитает список перед своим легионам. Тот, чье имя попадет в него должен покинуть наши ряды.

Я заметил, как поежился юный Тирн от этих слов. Галл, не так давно принявший командование легионом, вряд ли представлял, как будет зачитывать список с именами тех, с кем наши пути разойдутся раз и навсегда.

— Куда им идти? — насупился Рут.

Я предполагал, что под Гераклием нас покинет до десяти тысяч человек. Эти люди не имели возможности вернуться на родину, будь то Галлия или Фракия[3], и оказывались в подвешенном состоянии. Ответа на вопрос, заданный Рутом, я не знал, но и другого выхода кроме как распустить большую часть войска, не видел.

— С нами останутся те, кто хорошо обучаем. Это могут быть как гладиаторы, так и закаленные в боях против римлян ветераны, некогда служившие в составе римского легиона, но оказавшиеся в кандалах, — резюмировал я.

Те, о ком я говорил имели недюжинную выносливость, выучку — качества, которые позволят мне сформировать полновесные диверсионные боевые группы, способные действовать молниеносно и оперативно. По предварительным подсчетам таких бойцов насчитывалось всего несколько тысяч человек, но с этими людьми я мог брать целые города.

Ганник несколько раз ударил кулаком в ладонь.

— Прав, мёоезиец, нечего сказать. Прав во всем. — вздохнул он и задумчиво наморщил лоб. — Только к чему гнать готовых пойти до конца, ради блага нашего дела? Если эти люди не могут идти дальше и тормозят нас, то почему не оставить их у Гераклия? Здесь они могут показать себя и встретить римлян лицом к лицу? — напыщенно фыркнул он. — Отчего «найденышам» не дать выплеснуть свою ярость на легионы Красса?

Я задумался, он продолжил с еще большим напором.

— Или считаешь, что никто из них не способен взяться за гладиус? Им некуда идти, нечего терять, никто из них не вернется в римский дом и не возжелает вновь сделаться рабом доминуса. Путь на родину отрезан… Их выбор — большая дорога, либо, — Ганник затаил дыхание прежде, чем продолжить. — Либо встать спина к спине и забрать на тот свет как можно больше жизней этих грязных римских свинопасов!

Ганник закончив свою пламенную речь тяжело дышал. На лбу выступили крупные капли пота, которые скатываясь терялись между складками морщин.

— Ты себя слышишь? — выдавил побледневший Тарк. — Кто будет управлять этой толпой? Я понимаю, о чем говорит Спартак, но я против выводить на убой людей, отдавших последнее, что у них есть, чтобы поддержать знамя свободы!

Тарк попал в точку. Я отнюдь не видел в людях, которые должны отделиться от нас у Гераклии, нового военного формирования. Пахари, пастухи и кузнецы, которые окажутся в списках деканов, вряд ли сумеют взять строй и провалят любые защиту и наступление. Это обыкновенные люди, не так давно впервые взявшиеся за меч. Лишенные поддержки полевых офицеров и братского плеча более опытного товарища, они станут беспомощными и уязвимыми в бою и превратятся в громоздкую толпу смертников. Новых деканов и центурионов взять не откуда, поэтому Красс переедет неорганизованное войско народников, каким вполне себе являлись наши «найденыши».

— Не заставляй думать, что ты идиот, Тарк. Я не ослышался? Предлагаешь просто так распустить людей? Не знаю, как в твоем легионе, но за своих бойцов я ручаюсь — никто из тех, кого вы называете «найденышами» не покажет спины и будет драться до конца! — прошипел Ганник.

— Попридержи язык! — рявкнул Тарк.

Ганник сплюнул себе под ноги, не считая нужным скрыть раздражения.

— Возьми себя в руки! — я одернул Ганника, готового сорваться.

В спор Тарка и Ганника вступил Рут.

— Прежде чем принимать решение, хочу сказать следующее. Что станет с людьми без офицеров, а уж тем более без тебя, Спартак? Кто сдержит толпу вдруг получивших свободу рабов? Как думаете, что они захотят сделать, когда их больше не будет сдерживать офицерский приказ? Куда упадет их взгляд?

— Поясни, — сухо попросил я, хотя уже знал ответ.

— Рут имеет виду, что мало кто в нашем войске обладает должной дисциплиной, — ответил за гопломаха Икрий. — Далеко не каждый поймет, почему должен голодать или терпеть холод, если под боком находиться та же Гераклия. Ладно Гераклия, но если их взор упадет на северо-западные города? Шансов у них не будет, но прав Ганник по своему! Терять часть войска за просто так — глупо. А если толпа сунется к северо-западным городам, это будет глупее вдвойне! В сенате не будут разбираться и чем не шутят боги, выдернут из войны с Митридатом Луция Лукулла с его легионами! Оставлять «найденышей» на самоуправлении крайне рискованно, — заключил он.

Доводы казались логичными.

— Для тех, кто не понял, повторяю еще раз! Город хорошо укреплен и много тысячное население Брундизия легко переведет гарнизон на военное положение задолго до того, как мы нанесем первый удар! Наше измотанное войско не сможет захватить порт прежде, чем в Брундизии высадится Лукулл, а к городским стенам подойдет Красс. Наверное, будь у нас другая возможность, кроме как разделиться, мы непременно бы ей воспользовались! Но время больших армий прошло, брат! — слова принадлежали Ганнику, практически один в один повторившему мои мысли на этот счет. — Я предлагаю если не зарезать, то выщипать перья курице, несущей золотые яйца, обернувшей тогу пурпурной лентой, — Ганник пожал плечами, а затем медленно провел кончиком большого пальца по шее у кадыка. — Предлагаю облегчить вам задачу под Брундизием, братья.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем говорит мой самый опытный полководец, только что вызвавшийся возглавить часть войска, которая отделится от нас у Гераклии. Тех самых пахарей, кузнецов и пастухов.

— Ганник…

Полководец улыбнулся еще шире и хлопнул меня по плечу.

— Я хорошо все обдумал, — заверил он.

Бросить большую часть повстанцев на растерзание Крассу, выглядело безумием. Передвигающийся форсированным маршем Марк Лициний, будто мясорубка, перемолит легионы восставших за считанные часы. Однако, задержка римского полководца под Гераклием даст нам шанс выиграть время и замылит Крассу глаза. Есть шанс, что он не догадается сообщить в Брундизий о назревающей опасности.

Ганник из всех моих полководцев выделялся лучшей тактической выучкой и обладал проницательным умом, но при этом славился не в меру жестоким нравом и чрезмерной жаждой римской крови, которую готов был испить до самой последней капли. Два последних фактора зачастую перевешивали очевидные таланты полководца. Мне хотелось услышать доводы остальных.

— С таким же успехом мы могли отправить людей на убой еще на Регии! — вспылил Рут.

— Ты не прав, гопломах, — отрезал Ганник напыщенно.

— В чем же? — рявкнул Рут. — Коли войско, что есть у нас ничего не сможет сделать с крепостью Брундизием, что это войско предложит Марку Крассу… Вот это я отказываюсь понимать! Не станет ли жертва напрасной, а пролитая кровь почем зря увлажнит землю? Что противопоставят неумехи из наших рядов легионерам Рима?

— Невдомек понять, что это война, а на войне умирают люди? — ухмыльнулся кельт.

— Рут! — взревел Икрий, заведенный доводами Ганника. — Как ты не поймешь, доблестный гопломах, что никто не желает повстанцам смерти! Но война не знает пощады! Нет шанса выиграть малой кровью! Римляне не пощадят никого из нас!

Рут не ответил, опустил взгляд, медленно закивал, странно улыбаясь. Прописную истину порой тяжело принять. Не менее тяжело мириться с жертвами, которые забирала любая война.

— Но ведь у тебя нет шанса остановить римлян, — слова Тарка прозвучали обжигающе холодно.

—Те кто не согласен, кто не готов умереть, смогут уйти, — сказал Ганник

Икрий промолчал. Тарк спрятал лицо в ладонях, помассировал пальцами веки, слипающиеся от усталости.

— Спасибо, что честен с нами, Ганник, — как-то растерянно сказал он.

Молодой Тирн молчал. Возможно, галл не хотел сболтнуть чего-то лишнего, о чем бы потом пришлось пожалеть. Молчал Рут, которому требовалось время переварить услышанное. Я никого не торопил, а тем более не праве был кого-либо осуждать. Когда молчание затянулось, спросил.

— Кто-то готов присоединиться к Ганнику? Добровольцы?

Мне казалось, что желающих поддержать Ганника не найдется.

— Это кажется безумием… — выдохнул Рут. — Но я готов. Можешь рассчитывать на меня, брат Ганник!

— Отставить! Твои всадники понадобятся Спартаку под Брундизием! — воскликнул кельт.

Рут покосился на меня, я покачал головой. Гопломах вздрогнул. Упоминания о том, что от его конного отряда осталась жалкая горстка всадников, приносили ему боль. Но Ганник прав. Если кто и должен помочь моему самому опытному полководцу в его нелегком начинании, то не поредевшая конница, едва насчитывающая сотню всадников.

Я обвел взглядом своих полководцев. Икрий, Тарк, а затем и Тирн практически одновременно шагнули вперед, в один голос, выражая желание присоединитсья к безумной затее.

— Не люблю римлян, мёоезиец, — коротко пояснил свое решение Тарк.

— Мне нечего терять, — улыбнулся Икрий.

Тирн гордо промолчал, но его щеки залило краской, молодой галл высоко вскинул подбородок.

Все трое смотрели на меня с вызовом. Для победы им потребуется показать все свое умение и военную мысль, чтобы сделать из кучки неумех единое, способное держать удар войско. Впрочем, Гай Ганник прав — другого выхода у меня не оставалось.

[1] Латифу́ндия—землевладение, занимающеебольшую площадь. В Древнем Риме латифундиями (лат. lātus «просторный» + fundus «ферма, недвижимость») назывались обширные поместья, специализирующиеся на экспортных областях сельского хозяйства: выращивании зерновых, производстве оливкового масла и виноделии.

[2]

[3]Фракия-географический и исторический регион в Юго-Восточной Европе, ныне разделенный между Болгарией, Грецией и Турцией, ограниченный Балканскими горами на севере, Эгейским морем на юге и Черным морем на востоке.