Спартак

36

Марка Лициния Красса выдавал пурпурный плащ, в который он был облачен. В точно такой же плащ был одет сопровождающий проконсула полководец, которого я не узнал, да и имя его вряд ли имело значение сейчас. Важно другое: Красс вместе со своим полководцем спешно покидали Марсово поле, не собираясь продолжить сражение бок о бок со своими легионерами. Я не мог позволить Крассу уйти и перевел своего жеребца на галоп, двинувшись вслед за растворяющимися в темноте силуэтами всадников.

Прежде мне ни разу не предоставлялся шанс застать Марка Лициния без окружения его ликторов и легионеров. Жеребец, доставшийся мне от одного из павших в бою кавалеристов Рута, не шел ни в какое сравнение с породистыми жеребцами Красса и его спутника, но мне повезло, римляне скакали рысью. Очень скоро, загоняя свое животное, я вновь увидел их силуэты в кромешной тьме на подступах к площади Форума. Не доехав до Форума, они спешились и продолжили путь пешком. Спешился и я, отпуская своего жеребца, на ходу доставая из ножен свой меч. Велика вероятность, что на Форуме Красса встретят, и тогда убить его не получится. Подобной оплошности я не мог допустить, поэтому пригнувшись, рысцой начал обходить небольшую компанию слева, чтобы до того, как эти двое окажутся на площади Форума, перегородить им путь.

Я огляделся, удостоверился, что в месте, выбранном мной для засады, никого нет, а единственный свидетель затеянного одинокая луна. Гладиус тяготил руку, взмокла ладонь, на спине выступил липкий холодный пот. Бешено колотилось сердце, пульс отдавал в виски, грудь сжалась. Я дождался, когда силуэты Красса и его спутника появились рядом с сожженным дотла зданием курий Суллы. Теперь я мог хорошо разглядеть Марка Лициния. Он был старше меня, навскидку ему было около сорока. Каштановые волосы с проседью, грубые черты лица, крупный, но не массивный нос. Большой рот с узкими губами, широко посаженные, выразительные карие глаза. Скрипучий, высокий голос, полный пренебрежения и раздражения одновременно.

— … Каждого, Лонг! Хочу, чтобы каждый грязный раб был казнен! — надрывался богач. Он остановился и врезал кулаком в стену. — Но главное, я хочу, чтобы ты нашел Катилину!

— Сделаю все возможное, — заверил спутник, которого Красс назвал Публием Лонгом.

Как и Красса, так близко я видел Лонга впервые. Советник Марка Лициния, опытный полководец и известный в Республике мечник. Красс и Лонг еще некоторое время стояли у пепелища, затем, оглядываясь, двинулись к скале. Марк Лициний негодовал и клялся, что как только с рабами будет покончено, он развесит тела невольников вдоль Аппиевой дороги сначала до Капуи, а оттуда до самого Брундизия. Я скользнул вслед за двумя римлянами, ища своего шанса атаковать. Красс и Лонг снова остановились, и тогда я понял, чтó собирается делать Марк Лициний. Он указал Публию на канализационный сток, тот самый, через который в Рим проникли я и мои ликторы.

Лонг огляделся. Удостоверившись, что они, как им казалось, одни, Публий указал на канализацию.

— Спускайся, я прикрою, — бросил он, и это были последние слова полководца.

Я выскочил из-за своего укрытия, бесшумно подкрался к Лонгу со спины и перерезал советнику Красса сонную артерию, не оставляя шанса выжить. Красс не дрогнул, но нарочито медленно переложил гладиус из одной руки в другую.

Между нами сохранялась дистанция в несколько десятков шагов. Он сделал шаг мне навстречу, вновь перекладывая меч из руки в руку и стремительно атаковал, в два прыжка сократив разделяющую нас дистанцию. Я блокировал нанесенный римлянином сверху вниз удар такой силы, что гладиус в моих руках чуть не лопнул. Руки обожгло, я отступил. Следующий удар Красса пришелся в переносицу. Марк Лициний нашел брешь в мой обороне, хлынула кровь. Теряя равновесие, я попятился, размахивая руками. Удар сандалии римлянина пришелся в солнечное сплетение, впечатав меня в каменную стену свода Большой Клоаки. Перехватило дыхание. Ловя ртом воздух, я сполз на землю. Где-то вдалеке послышался лязг стали, я выпустил из рук свой гладиус, оставшись безоружным перед врагом.

— Хотел отменить рабство, Спартак? — Передо мной сипло дыша, вырос Красс, не торопившийся кончать со мной. — Теперь ты понимаешь разницу между рабом и доминусом? — кончиком сандалия, Красс перевернул меня на землю и наступил подошвой на грудь. — Раб никогда не станет доминусом, а доминус никогда не станет рабом, а все дело в том, что варвар навсегда останется варваром!

Красс схватился обеими руками за рукоять своего гладиуса, решив пригвоздить меня лезвием к земле. Я сгреб охапку земли и бросил ее в лицо Марку Лицинию. Земля попала ему в глаза, лезвие меча стремительно рухнуло вниз, туда, где еще мгновение назад был я. Красс, сбитый с толку моей внезапной атакой, перенес вес своего тела на опорную ногу, и я сумел высвободиться. Красс взревел, бросил гладиус, отшатнулся и принялся растирать глаза, в которые попала земля. Лежа на земле, я ударил его в пах, согнув Красса пополам, и, вывернувшись, ударил с разворота пяткой в висок. Послышался глухой хлопок. Тело римлянина грузно рухнуло, подняв пыль. Моя голова кружилась, нестерпимо кололо в груди от пропущенного удара, поэтому я с трудом поднялся, но каково же было мое удивление, когда поднялся Красс! Пошатываясь, он смотрел на меня, словно бык на красную тряпку. Взгляд его вдруг скользнул по гладиусу, торчащему из земли, но я сделал перекрестный шаг, перегородил ему путь к мечу.

Схватка перешла в рукопашную. Еще минуту назад пребывавший в состоянии грогги Марк Лициний теперь уверенно держался на ногах и выбросил страшной силы левый хук. Я сделал неуклюжий нырок, ответил коротким, сильным и точным ударом в корпус. Попытка развить успех и бросить Красса в партер провалилась, римлянин схватил меня за шиворот и поволок к арке Большой Клоаки, впечатав спиной в каменный рельеф. Занес руку для удара, но со всего маху въехал кулаком по голому камню — я увернулся. Пыхтя, Красс прижал меня к каменному рельефу, ударил коленом по ребрам.

— Свобода, Спартак, а? Как тебе такая свобода? — кричал он мне прямо в ухо.

Я схватил Красса за ноги, попытался повалить, но все что удалось, это оттеснить римлянина от арки. Я бросил попытку свалить Красса, резко выпрямился и угодил ему головой в подбородок. Клацнули зубы, ослабела хватка римлянина, а я вновь обхватил руками его ноги и без труда опрокинул. Он обхватил меня за корпус, не давая мне возможности подняться и сменить позицию. Я ударил вскользь по надбровной дуге, рассчитывая рассечь бровь римлянина и заставить ослабить хватку. Он зашипел от боли и въехал мне ударом головы в губу. Я ответил тяжелым ударом колена по ребрам, от которого Красс содрогнулся всем телом. Развивая успех, я прижался лбом к его голове и свез его левую бровь. Кровь алого цвета лилась по его лицу, заливая рот и нос. Давясь от собственной крови, он ослабил хватку. Я ждал этого и сменил гард на маунт, прижав коленями руки Красса к земле. Что было силы, я обрушил на Марка Лициния удары сверху. Из последних сил Красс буквально сбросил меня с себя. Его лицо опухло и было изувечено множеством пропущенных ударов. Он едва удерживался на ногах и только чудом сделал несколько шагов в мою сторону. Я посмотрел на меч, валявшийся у арки Большой Клоаки. Красс, раскусив мою задумку, бездумно кинулся ко мне навстречу, пытаясь схватить и снова повалить наземь. Я сделал кувырок и оказался возле гладиуса. На ватных от усталости ногах, двинулся навстречу Марку Лицинию и с ходу ударил его гладиусом в грудь. Лезвие вошло в тело Красса по самую рукоять, выйдя из спины. Он растерянно посмотрел на меня, медленно опустил руку, занесенную для удара, сполз.

Все кончено. Я закрыл глаза и сел на землю, сил не осталось. Красс оказался хорош, очень хорош. Вот только я ему не по зубам… Я закинул голову, издал вопль в ночное небо, усеянное мириадами звезд. Это было последнее, что я запомнил, прежде чем упасть без сознания.