Спартак

22

Мы действовали бесшумно и незаметно подкрались к дюжине стражников, охраняющих Брундизий к западу от центральных ворот. Мгновение и все двенадцать стражников, пронзенные гладиусами, рухнули. Я пресек зазвучавшие среди моего отряда плоские шуточки. Следовало проявить бдительность и не упускать из виду мелочей, чтобы по итогу не оказаться у разбитого корыта, поэтому я приказал сложить тела в кучу у одного из факелов в углу. Двое гладиаторов заняли место убитых — получить удар в спину хотелось меньше всего. Эти же двое подадут Тирну первый сигнал. Уверенности, что войско галла уже стояло под Брундизием у меня нет, но по моим расчетам, повстанцы рядом. Поэтому я велел гладиаторам смотреть в оба и считать до тысячи, вставляя между каждым числом имя нашего общего ненавистного врага Марка Лициния Красса. С сигналом следовало потянуть до конца. Арабскому счету я научил разведчиков накануне.

Мы двинулись дальше, бесшумно прикончили еще несколько стражников, так чтобы у начальника караула не появилось оснований поднять тревогу. Двое из них отправились на тот свет после точных бросков метательных ножей, рухнув со стены. Раздался хлопок, когда их тела ударились о землю с расстояние в два человеческих роста. Я огляделся, прислушался, поднес указательный палец к губам, прося гладиаторов тишины, но не услышал ничего кроме потрескивания факелов на стене.

— Двое, останьтесь здесь, — скомандовал я, указав на бойцов, которым необходимо остаться. — Спуститесь со стены, спрячьте тела и не провороньте сигнал на нашем первом посту.

Оставалось надеяться, что Рут приступил к исполнению своей части плана и к воротам мы подойдем одновременно. Тогда станет известно, удастся ли третьему отряду остановить бесконечный поток торговцев к воротам Брундизия. Я скрещивал пальцы за то, чтобы гопломах обычно аккуратный и осторожный, не совершил ошибок на восточной части гарнизонной стены.

Мы подошли к городским воротам, полные решимости довести начатое до конца. Затаились, площадка для осмотра повозок оказалась пуста, что вызывало обеспокоенность караульных… Судя по всему, третья группа успешно достигла поставленных целей и пресекла торговый поток. С востока к воротам подшли Рут и его бойцы. Я последний раз взглянул в темноту на горизонте, где должен был стоять Тирн, когда за нашими спинами западнее и восточнее ворот Брундизия начали тухнуть факела. Гладиаторы, как положено, подали сигнал. Мои глаза поймали глаза Рута, который коротко кивнул. Почти одновременно мы отдали один и тот же приказ своим бойцам.

— Начали!

Всей гурьбой, с двух сторон мы навалились на ничего не подозревающих стражников, тщетно ожидающих на проверку очередной купеческий караван. Послышались первые крики, разлетевшиеся по ночному городу. Высекла искры холодная сталь. Мои бойцы умело блокировали выходы стражникам, которых удалось застать врасплох. Несмотря на численное превосходства караула, сражение закончилось разгромом городских защитников. Я приказал не оставлять никого в живых и лично прикончил начальника ночного караула Кания Герта. Все кончено.

— Открыть ворота! — прорычал я.

Несколько гладиаторов во главе с Рутом, у которого чесались руки, бросились выполнять указание. Решетка на воротах Брундизия поднялась вверх. Я выбежал на мостовую, где все еще толпились рабы, сопровождавших купеческие обозы. Завидев людей в форме римских легионеров, устроивших резню у главных городских ворот, рабы бросились врассыпную, позабыв о товаре.

Я всмотрелся в темноту на горизонте, чувствуя, как холодеет сердце и тяжелеют ноги от осознания того, что Тирн не успел подвести к Брундизию войска, но в этот миг воздух пронзил затяжной гул походного корну. Мрак, обволакивающий горизонт разрезали тысячи вспышек ярко загоревшихся факелов. Словно снежная лавина войско двинулось на гарнизонные стены Брундизия, главные ворота которого оказались открыты, а сам город спал спокойным ночным сном.

К моменту, когда на крыши домов Брундизия упали первые лучи утреннего солнца, город полностью контролировали наши силы. Горожане не сумели или не сочли нужным оказать повстанцам сопротивление. Я отдал руководство войском на откуп Тирну, чтобы тот в полной мере попробовал победу на вкус. Ничего не смогла поделать городская стража, при всей своей многочисленности взятая врасплох и лишившаяся главного козыря — возможности перевести город на военное положение и защищаться из-за крепких стен. Брундизий ждала неминуемая полная капитуляция. Я, Рут и Тирн принимали сдачу города у дуумвиров[1], для которых случившееся этой ночью стало страшным кошмарным. Признаться, я ожидал увидеть перед собой трусливых и напыщенных мерзавцев из числа тех, кто намертво держит в своих руках денежные потоки торгашей, туго набивая карманы серебром и ловко управляясь портом. Однако передо мной стояли два пожилых римлянина, крепко сложенных и не испытывающих страху перед лицом врага. Вряд ли кто-то из них мог представить, что Брундизий с его умопомрачительными расходами на гарнизон, падет за считанные часы и причиной того станет кучка рабов, сумевших без боя проникнуть за стены города, а затем открыть двери. Но ни один, ни другой дуумвир не подавали виду и к их чести, держались мужественно, что сразу вызвало мою симпатию.

Именно с ними предстояло решать судьбу горожан и порта. Разговор шел битых полчаса. Дуумвиры внимательно слушали. Я сразу обозначил свою позицию. Первое, что следует сделать немедленно — сдать все имеющееся в городе оружие в одно из складских помещений, которых в порту предостаточно. Разоружению подлежала городская стража, после сдачи оружия и доспех, имевшая скудный выбор — покинуть городские стены в течение получаса, либо умереть от рук моих бойцов. Я дал приказ расценить присутствие стражи в городе как неповиновение нашим условиям сдачи. Второе указание касалось детей, женщин, стариков и неработоспособных мужчин, должных покинуть город вслед за стражей в спешном порядке. Несмотря на уговоры восставших, я наотрез отказался оставлять в городе шлюх и владельцев винных домов. Третье указание касалось работяг, честно трудившихся в порту, ремесленников и мастеров своего дела. Все эти люди должны остаться в Брундизии и помочь нам освоиться прежде, чем к стенам Брундизия подведут войска римляне. В случае, если горожане не станут вставлять палки мне в колеса, я пообещал оставить Брундизий целым. В обратном случае, я прямо заявил, что сравняю город с землей.

— Спартак, видите ли, мы готовы беспрекословно выполнять одно за другим все требования и понимаем ситуацию от начала и до конца, — один из дуумвиров, с виду иллириец, говорил сбивчиво, тщательно подбирая слова. В наспех одетой на себя тоге, небольшого роста, широкоплечий, все еще сонный, он никак не мог взять себя в руки. — Но и вам стоит учесть моменты, многие из которых можно назвать определяющими.

Он переглянулся со вторым дуумвиром, которого звали Корнелий Летул. В глаза бросалась его пышная рыжая борода, не менее пышные брови и поросячьи глазки. Летул. пригладил бороду, внушительно прокашлялся.

— Если выпрямить сказанное Титом Артий вы не учитываете, что в одном морском переходе от Брундизия находятся легионы Марка Варрона, а к стенам вот-вот подойдет Красс, — прямо заявил он.

Было видно, как изменилось лицо Рута после этих слов, но я положил руку на плечо гопломаха. По последним данным, Марк Варрон Лукулл на прошлой неделе провел войска по Эгнатиевой дороге[2] в гавань Диррахия[3] и начал подготовку к погрузке легионов на корабли. Оттуда всего девяносто морских миль[4] до гавани Брундизия или как правильно сказал дуумвир, всего один морской переход.

— Что с того? — спокойно спросил я.

Рыжебородый пожал плечами.

— Наслышан о тебе, Спартак, поэтому уверен, что разговариваю с настоящим мужчиной. Скажу прямо, это вы загнаны в тупик в Брундизии, вовсе не мы.

Он впился в меня своими поросячьими глазками. Я не отвел взгляд. Стоило посмотреть на ситуацию со стороны и становилось понятным, что, укрывшись за прочными стенами Брундизия, мы попадали в капкан. Подступал Красс с ветеранами Помпея. С моря в порт Брундизия со дня на день ожидались силы Лукулла, который ничем не уступал Крассу, если не превосходил его. Со стороны ситуация казалось безвыходной. Грамотно проведенная осада, с лучшими традициями которой наверняка знакомы оба полководца, превратит жизнь обороняющихся рабов в ад. Если даже предположить, что мне удастся отбить штурм лучших полководцев Рима, имеющих в своем распоряжении более ста тысяч легионеров, и отстоять свои позиции, то нам придется выбросить белый флаг. Брундизий казался жирным куском, склады которого набиты доверху, но рано или поздно не восполняемые запасы истощатся, начнется голод, когда как армии Лукулла и Красса продолжат бесперебойно получать провиант. Так все выглядело со стороны.

— Сейчас у стен Брундизия нет Марка Красса, а на горизонте не видно кораблей Марка Варрона, зато в городе есть несколько тысяч недовольных людей, готовых пойти на все, лишь бы вернуть себе свободу, — твердо сказал я. — Я бы на вашем месте более трезво оценивал ситуацию и не делал опрометчивых выводов.

— Можете спросить у копийцев, насколько быстро горят города, — напыщенно фыркнул Рут.

Корнелий Летул побледнел, опять начал приглаживать свою бороду.

— Что с Копиии? — наконец, спросил он.

— Пришлось сжечь город, понадеявшийся на помощь Красса дотла, — холодно ответил Тирн. — Копийцам не помог ни чрезвычайный империй Красса, ни римский гарнизон, ни Помпей.

Рыжебородый нахмурился. Дуумвиры переглянулись, пытаясь понять, не блефует ли молодой галл. Наконец, Корнелий Летул вернул взгляд на меня, выше вскидывая подбородок.

— Это правда? — спросил он.

— Чистая правда, — заверил я управленцев. — Мне ничего не стоит спалить ваш город вместе с портом до того, как Красс или Лукулл на которых вы надеетесь, подойдут сюда ближе, чем на лигу. Я не позволю высадиться Марку Варрону, вы должны это понимать.

— Да и море сейчас беспокойное, знаете ли! — проскрежетал Рут.

Уже в который раз дуумвиры переглянулись.

— Они блефуют, — покачал головой Тит Артий.

— Спартак, отдай приказ, и я со своими ребятами сейчас же подожгу…

— Не надо поджигать! — перебил гопломаха рыжебородый дуумвир. — Верю!

Было видно, как изменились лица дуумвиров. Я не видел в их глазах страха, но из взгляда пропала уверенность. Говорить вновь начал рыжебородый.

— Понимаешь, что если мы выполним условия, то окажемся казнены? — сухо спросил он.

— Вот-вот. Мы верстаем себе смертный приговор собственными руками, — поспешно закивал Тит Артий — Как прикажешь изъясняться с Крассом или Лукуллом, когда все закончится… — он вдруг запнулся, понимая, что сболтнул лишнего и махнул рукой. — Не хочется становиться врагами республики, чтоб вы знали, ай как не хочется.

Я видел, как покраснел от гнева Рут, как заходили желваки у Тирна. Внутри меня тоже полыхнуло.

— Уверены, что Красс или Лукулл станут победителями? — я сверкнул глазами.

— Не гневайся, Спартак! Плевать я хотел на Лукулла, а тем более на Красса, но мы имеем права знать на каких условиях принимаем капитуляцию города, за который отвечаем и который любим! — ответил Корнелий Летул.

— Скажу прямо! — вмешался Тит Артий. — Мы не хотим, чтобы Брундизий пострадал и это для нас главное, а не триумф Красса или Лукулла, или судьба вашего восстания! Все это неважно для брундизийцев, это не наша война!

— Если вы сделаете все ровно так, как я велел, то я в свою очередь сделаю все для того, чтобы Брундизий остался цел, а с голов горожан не упал ни один волос! Это мое слово! — отрезал я.

— Что будет посмей кто-то ослушаться, Спартак? — спросил Тит Артий.

— Прольется кровь, а город повторит судьбу Копии, — резко ответил я.

Дуумвиры одновременно вздрогнули, но быстро взяли себя в руки.

— Мы поможем подготовить город к обороне. Мое слово взамен твоего слово, Спартак. Все пройдет гладко, обещаю.

Корнелий Летул протянул мне руку. Я видел решимость в его взгляде. Мы обменялись крепкими рукопожатиями с дуумвирами.

— Ты поступаешь разумно, Корнелий Летул, — сказал я.

— Никто из горожан не хочет, чтобы от города остались руины, — заверил рыжебородый.

— Ступайте, мои командиры нагонят вас в порту и отдадут первые распоряжения.

Дуумвиры, по всей видимости, оставшись удовлетворенными исходом переговоров, засеменили прочь. Сделка действительно выглядела успешной. Дуумвиры оказались неплохими дипломатами и зрели в корень. Брундизий, как и любой другой торговый город, искал выгоду во всем. Не зря именно брундизийцы в свое время не оказали сопротивления войскам Корнелия Суллы, без боя открыв ворота города [5]…

Я понимал, что дуумвиры рассчитывают на прибытие республиканской армии в лице Красса и Лукулла, которая сотрет нас в порошок, после чего о сотрудничестве брундизийцев с рабами ничего не будет известно римлянам, а город останется цел. Как известно, ласковый теленок двух маток сосет. Так и дуумвиры, заигрывая со мной, желая сохранить в целостности город, одновременно ожидали скорейшего спасения Брундизия от оккупации повстанцами. Впрочем, главное во всем этом то, что Тит Артий и Корнелий Летул согласились сотрудничать. Я же дал дуумвирам слово, что Брундизий останется цел и собирался ему следовать при условии, что горожане останутся верны своему слову и выполнят все до одного мои требования.

— Рут, в течение ближайшего часа организуй оборону, выставь караул, вышли в окрестности разведгруппы. Далее переведи город на военное положение. Исполняй! — проскрежетал я.

— Что делать мне? — спросил Тирн.

— Проследи за тем, чтобы город покинули все те, кому здесь нет места. Собери работоспособных мужчин, раздели по группам и приведи в порядок порт с имеющимися в наличии кораблями. Организуй выдачу суточного пайка, выдели места под казармы.

Тирн вслед за Рутом бросился выполнять мой приказ, но я остановил его.

— И еще!

Он обернулся.

— Если кто-то окажет сопротивление или попытается уклониться от своих обязанностей, то убей всю группу, будем пресекать неповиновение на корню.

Тирн удалился, а я остался один. Следовало многое обдумать и понять, каким будет мое следующее решение. Красс, Лукулл, лучшие римские полководцы мчались к Брундизию на всех порах. Оба спали и видели, что именно они станут теми, кто заслужит право называться спасителем государства. Республика выслала мне черную метку. Изо дня на день, смерть должна прийти за моей головой.

Я развернул перед собой карту и погряз в думы. Теперь все зависело от того, смогу ли я переступить через себя снова.

Записки Марка Лициния Красса

Рабам удалось завладеть Брундизием! Подробности взятия города неизвестны, но это чистая правда — я велел перепроверить разведчиков, потому что не поверил своим ушам. Как это произошло и почему кавалеристы не сумели обойти плетущиеся силы восставших, все это неважно сейчас. Брундизий в руках рабов. Все остальное теперь не имеет значения.

Что же… если Марк Теренций хочет забрать мою, Марка Лициния славу в этой войне, а Спартак так ищет встречи с Лукуллом, то я не стану мешать и более того — поспособствую скорой встречи.

Спартак не должен покинуть Брундизий до того, как в городе окажется младшенький[6]. У меня, Марка Красса, отныне совсем другие планы. Как известно из одной старой поговорки — Tutte le strande partono da Roma[7], а ради этого можно уступить право мести кому-нибудь другому. Зная Спартака, можно предположить, что раб не сдастся Лукуллу за просто так. Раб обязательно потрепет полководцу нервы, хочет этого Лукулл или нет. Осада затянется, как пить дать.

Я приказал выслать к стенам Брундизия три легиона. Остальные легионы выдвигаются со мной в Рим.

[1] Duumvĭri, так назывались в римских муниципиях и колониях оба высших должностных лица, сменявшиеся ежегодно.

[2] Эгна́тиева доро́га, также Ви́а Эгна́ция (лат. Via Egnatia), — римская дорога, проложенная через Балканы вскоре после завоевания римлянами Греции (146 год до н. э.) и соединявшая Диррахий и Аполлонию на Адриатическом побережье с Фессалониками на берегу Эгейского моря. Впоследствии была продлена до Константинополя и служила основным путём сообщения между двумя столицами Римской империи, старой и новой, а также важным экономическим путём в Древнем Риме

[3] Основан в 627 году до н. э. под названием Эпида́мн (Επίδαμνος) греческими колонистами из города Коринф и с острова

Керкира на иллирийском побережье. Эпидамин был переименованвДиррахий (Dyrrachium), воизбежаниесозвучияпрежнего имени

городаслат. словомdamnum — поражение, потеря.

[4] Порядка 166 км

[5] Сулла высадился весной 83 г. до н. э. в Брундизии после четырехлетнего отсутствия на земле Италии, которая стала ареной одной из кровопролитных гражданских войн римской истории.

[6] Речь о том, что Марк Теренций Варрон Лукулл — младший брат триумфального полководца Луция Лициния Лукулла, хотя младше не на много.

[7] «Все дороги начинаются в Риме», что является более правильным переводом, чем широко известная «Все дороги идут в Рим». В Риме дорога заканчивалась начиналась на Форуме — «foro romano», большой площади рядом с Колизеем.