Спартак

29

Отряды вернулись в лагерь на рассвете. Уставшие, разбитые, вымотанные и промерзшие до ниточки. Прибывающие один за другим командиры докладывали, что не оставили камня на камне от охраны вилл и освободили рабов. Однако те срывались с катушек и принимались грабить, насиловать и убивать своих бывших господ…

Результаты вылазки обсудили за завтраком. Полководцы, члены моего военного совета Тирн, Рут, Аниций и Лукор уплетали за обе щеки вареные яйца, жареное мясо, хлеб и все прочее, чем радовали нас каннские торгаши-спекулянты за огромные деньги. Аниций и Лукор были заняты игрой в кости, Рут одну за другой пропускал чаши вина, Тирн вырезал кинжалом на столешнице рисунок. Все ожидали, когда я начну разговор.

— Подай-ка сырку, — Лукор проиграл в очередной раз, свернул игру и обратился к Тирну, рядом с которым лежала головка сыра.

— Угощайся, — Галл отломил от головки ломоть.

— Благодарю, — наверняка Лукор хотел улыбнуться, но вместо улыбки на его лице застыл хищный оскал. С такой варварской ухмылкой он уставился на меня. — Не тяни, Спартак, я проиграл уже пятую партию, а все потому, что ты не ешь, молчишь, толком не пьешь вино и сверлишь меня взглядом.

— Я тоже жду, когда ты начнешь, — согласился Аниций, варвар выковыривал из зубов куски застрявшего мяса.

Я поставил на стол свою чашу с вином, и вправду оставшуюся полной.

— Обсудим нашу вылазку, — сказал я.

Лукор откусил от своего ломтя сыра огромный кусок и пережевывая его, забурчал.

— Чего обсуждать? Одни отморозки захотели надрать нам задницы, другим задницы надрали мы, третьи вовсе бежали… — гладиатор закашлялся, подавившись сыром.

— Жуй лучше, — раздраженно фыркнул гопломах, перебивая Лукора.

— Я что-то сказал не так? — Лукор прокашлялся, запил вином и зыркнул на Рута. Крошки повисли на его бороде и усах.

Аниций, поняв, что Лукор больше не будет играть с ним в кости, включился в наш разговор. Сложил руки на стол, немного подался вперед, готовясь слушать.

Тирн оторвался от своего рисунка. Из-под лезвия кинжала вышел измалеванный кучей пересекающихся линий квадрат. Тирн поймал мой взгляд на своем рисунке и прикрыл его рукой.

— Теперь мы знаем на что рассчитывать, — заверил он.

— Ба! На что же? — Лукор принялся за сухарь, размачивая его в вине, чтобы не сломать свой единственный передний зуб.

— Сам подумай, — предложил Тирн. — Помощи искать больше негде, с Лукуллом и Крассом мы остались один на один.

— Дело говорит, — кивнул Аниций. — Самое время сосредоточиться на обороне лагеря.

Настроив офицеров на нужный лад, я достал из-за пазухи карту Италии, сдвинул чаши с тарелками, расстелил ее по столу. Карты я использовал регулярно и также регулярно дополнял. На карте точками были обозначены с десяток латифундий, те самые, на которые мы совершили набеги минувшим вечером. Большая часть вилл на этих землях принадлежала Луцию Лукуллу, покорителю Азии.

— Посмотрите на карту, братья, — призвал я.

Полководцы нехотя уставились на карту, я продолжил. Я очертил границу латифундий. Получался большой круг диаметром с десяток лиг, охватывающий в большей части восточную Апулию. Наш лагерь получался крайней западной точкой этой границы, когда как на востоке граница не много не доставала до города-порта Бари[1] на адриатическом побережье.

— В этих местах проведены вылазки, тысяча сорвиголов обрели свободу, на которую не рассчитывали.

— И не заслуживали, — вздохнул Рут.

— Ты прав. Это люди не то, чтобы не заслужили свободу, они не заслужили самого права называться людьми, — охотно согласился я с гопломахом. — Но факт остается фактом, озлобленные рабы оказались на свободе. Здесь, здесь и здесь, — я указал на точки. — У кого какие предположения, что произойдет дальше?

Гладиаторы склонились над картой, тыкали пальцами в точки-латифундии, выдвигали предположения. Аниций заявил, что рабы, пожелают сохранить свободу как можно дольше, поэтому двинуться к Барию, откуда покинут Италию на кораблях. Открывался мореходный сезон, и невольники способны переплыть Адриатическое море, оказавшись на другом берегу, в Далмации[2] или Македонии[3], откуда открывался путь во Фракию[4], Мезию[5] и множество других мест. Лукор предположил, что рабы двинуться на юг, к бескрайним просторам Лукании и Бруттия, где затеряются от римского взора. Тирн поддержал Лукора, но продвинулся еще дальше, считая, что невольники минуют Луканию и Брутию, а после переправятся на Сицилию или вступят в ряды киликийских пиратов.

Предложения имели право на жизнь, но мои полководцы размышляли с точки зрения обычных людей, коими не являлись бывшие невольники с латифундий. Выброшенные в реальную, свободную жизнь, эти люди оказались не готовы к ней. Они действовали агрессивно, считая, что это единственно правильно. Убийцы, насильники, они помнили беспощадный мир до попадания в рабство, и мир этот стал еще более жесток, когда на их руках сомкнулись оковы неволи. Озверевшие, безумные, многими из них двигала жажда мести и желание легкой наживы. Я помнил жестокость в глазах этих людей, когда они расправлялись с охранниками на вилле и был уверен в своих выводах, а потому знал — невольники не постесняются своих намерений. Они начнут крушить, жечь, насиловать и убивать без цели и логики.

— По мне все очевидно, Спартак, — говорил Рут, наконец решивший озвучить свое предположение на сей счет. — Рядом Аппиева дорога, сброд вывалит туда. Там жизнь, там деньги, гуляй не хочу. Они объединяться в кучу. Таких притягивает друг к другу.

— Надеюсь, у них хватит мозгов обойти стороной наш лагерь? — рассмеялся Аниций.

— Обойдут, если они совсем не выжили из ума, — наконец вмешался я, водя пальцем по карте, останавливаясь на галочках, обозначающих апулийские города. — А вот на месте жителей Канн или Венузий[6] я бы обеспокоился за свою безопасность! В этих городах есть чем поживиться, но нет толкового гарнизона.

— Точно Канны! — хлопнул себя по лбу Лукор, уставившись на галочку, под которой была надпись на латыни.

— Бери больше Спартак, где Канны с Венузией, там и Аускул[7], — заметил Тирн.

— Луцерия? — предположил Аниций. — Вот бы дошли до Тарента, где лагерь Марка Лукулла!

— Не думаю, что Лукулл вмешается. С несколькими сотнями сорвиголов справится народное ополчение и городская стража, если отморозки сунутся в Тарент. — покачал головой Аниций.

Я обвел на карте еще один круг гораздо шире предыдущего.

— А если так, Лукулл вмешается? — спросил я.

Черта охватывала добрую треть апулийского региона, доходила до Тарента, а значит лагеря римского полководца. Офицеры задумались, рассматривая новую черту.

— Боюсь представить, что было бы, соверши мы еще одну вылазку вчерашней ночью, — озадаченно прошептал Аниций. — Это сколько будет дураков на свободе…

Гладиатор осекся. В нашей палатке повисло молчание. Гладиаторы пересматривались друг с другом, осознавая только что прозвучавшие из уст Аниция.

Аниций схватил со стола чашу с недопитым вином, один глотком осушил ее, с грохотом поставил на стол.

— Предлагаю выдвигать к латифундиям новые конные группы!

Слова его встретили громкие и одобрительные возгласы военачальников.

[1] Ба́ри (лат. Barium) — город-порт на юге Италии области Апулия. В V веке до н. э. город был греческой колонией. Римляне овладели побережьем в ходе войны с Пирром.

[2] Далмация (лат. Dalmatia), историческая область на восточном побережье Адриатического моря, на территории Хорватии. Название связывают с иллирийским племенем далматов. В 5–4 вв. до н. э. объект греческой колонизации. Во 2 в. до н. э. попала в зависимость от Рима и стала провинциейДалмация.

[3] Македония — провинцияРимской империи, включавшая территорию бывшего Македонского царства Антигонидов, которое было завоевано Римом в 196 г. до н. э. по окончании Третьей Македонской войны. Провинция создана в 146 году до н. э., после того как Квинт Цецилий Метелл победил Андриска Македонского, последнего самозваного царя Македонии, в Четвертой Македонской войне.

[4] Фра́кия (лат. Thracia) — территория современной Болгарии, Сербии, Греции и Турции.Притязания Рима на Фракию начались со времён Македонских войн (конец III — середина II века до н. э.). Ослабление правящей партии в Македонии позволило местным фракийским царям добиться независимости. После победы римлян в 168 году до н. э. в битве при Пидне Македония была разделена на 4 части под протекторатом Рима, но ни македоняне, ни фракийцы не считали себя римскими подданными, что привело к ряду восстаний. В начале I в. до н. э. фракийцы находились в союзе с Митридатом VI Евпатором, gосле его поражения в 3-й Митридатовой войне (74–63 годы до н. э.) оказались в сфере влияния Рима.

[5] Мёзия (Лат. Moesia)[3] — древний регион на Балканах к югу от р. Дунай. В 75 г. до н. э. К. Скрибоний Курио, проконсул Македонии, довел армию до Дуная и одержал победу над жителями, которые были окончательно покорены М. Лицинием Крассом, внуком персонажа этой книги. Регион, однако, не был организован как провинция.

[6] Венузия ("Город Венеры "), римляне приписывали его создание гомеровскому герою Диомеду. Город был взят римлянами после Третьей Самнитской Войны в 291 году до н. э. и стал колонией благодаря своему стратегическому положению между Апулией и Луканией

[7] Город известен тем, что в его окрестностях неоднократно проходили сражения: Битва 279 г. до н. э. во время Пирровой войны; Битва 1041 года между Византией и норманами.