Спартак

21

Несмотря на отговорки Тирна, в первое время наотрез отказывающегося остаться во главе целого войска в наше отсутствие, было решено, что я и Рут соберем конную турму, которая направится к Брундизию вперед остальных. Я загорелся этой идеей, собрал диверсионную группу и во главе ее верхом двинулся к порту. За час с небольшим мы преодолели разделяющее нас с Брундизием расстояние. Я, Рут и еще несколько десятков отобранных мной бойцов, которые должны помочь мне в осуществлении задуманного плана. Когда я подгонял своего жеребца и покрикивал на отстающих, мной двигало нежелание попасть впросак у укрепленных городских стен, за которыми нас встретит переведенный на военное положение город, недружелюбный и готовый к отпору. Вместе со своим отрядом я решил взвалить на свои плечи ношу, многим казавшуюся непосильной. Открыть городские ворота и проникнуть внутрь порта, следовало прежде, чем к воротам Брундизия подойдет Тирн, а горожане переведут гарнизон на военное положение.

Перевалило за полночь, когда мы остановились в чаще, в нескольких стадиях от стен Брундизия. Я спешился, оглядел величественный вид города, погрузившегося в ночную тьму. Спокойствие спящего Брундизия было обманчивым. Мое внимание тут же привлек внушительный городской гарнизон с крепкой стеной, угловыми и рядом промежуточных башен, не выходившими за линию укреплений. Две прямоугольные башни у ворот. Вала и рва у Брундизия не оказалось, но и без того город хорошо охраняем, а основные силы стражников стянуты к центральным воротам. Вдоль стен крепкого гарнизона подвешены факела, ярко освещавшие массивные въездные ворота с подъемной решеткой, у которых столпилась большая часть стражи. На подъезде к городу, на специально отведенной для того площадке, чуть поодаль от самих ворот, несколько десятков купеческих повозок, рядом кружат люди. Судя по внешнему виду и достоинству — рабы.

Рабы держали в руках свитки, которые показывали сонным стражникам. Стража осматривала повозки, ставила в свитках печати, возвращала рабам в очереди. Потом решетка на воротах ползла вверх, из города выходил купеческий отряд. Тянулись телеги с товаром, сопровождаемые внушительным отрядом охранников. Не успевали торгаши выйти, как решетка на воротах захлопывалалсь, но почти сразу поднималась вновь…

Слова Рута, предупреждавшего меня о загруженности порта круглые сутки, оказались чистой правдой.

— Как-то так, Спартак, — сдавленно произнес Рут.

Я коротко кивнул, продолжив задумчиво наблюдать за городскими стенами. Значит, в Брундизии круглосуточно шла погрузка и разгрузка товара. Стражников не удастся застать врасплох и первоначальный план можно смело отправлять в топку. Если мне ничего не стоило разбить кучку охраняющих городские ворота недоумков силами своей группы до того, как стража сможет оказать внятное сопротивление, то удержать занятые позиции получится едва. Звуки сражения привлекут к гарнизону дополнительные силы брундизийцев. Обо всем этом не раз твердил Рут, откровенно называвший мою идею провальной и сейчас поджав губы, гопломах разочарованно рассматривал открывшийся перед ним гарнизон.

— Ты был прав, — наконец, прошептал я.

— Прав, не прав, — усмехнулся гопломах. — Я хорошо знаю тебя Спартак, ты бы все равно не изменил своего решения!

Я промолчал. Мы обязаны брать инициативу и занимать гарнизон. Я наблюдал за тем как то и дело открывались городские ворота, как на площадку пребывали все новые купцы, ожидающие своего корабля в порту. Город покидали те, кто успел разгрузиться и спешил к утру заполнить товарами рынки Италии. Когда городские ворота открылись и закрылись в очередной раз, мой взгляд упал на крупный купеческий отряд. Шестнадцать тяжело груженных телег скрипя колесами медленно двинулись на юг, проходя мимо небольшой рощицы в которой укрылись мы. Обращала на себя внимание внушительная охрана купцов, насчитывающая не меньше пятидесяти человек. Все до одного хорошо вооруженные, охранники, покинув город принялись внимательно осматриваться, но быстро потеряли бдительность и начали о чем-то переговариваться друг с другом. Отряд единственный двинулся в эту ночь на юг. Я переглянулся с Рутом. Гопломах понял меня без слов.

— Следующий! — фыркнул стражник усталым голосом и не глядя протянул руку, ожидая, что в ней окажется свиток, в котором как удалось выяснить накануне, вынесен перечень перевозимого товара и величина пошлины, причитавшаяся городской казне. — Показывай документы!

Рут вложил в пятерню стражника мешочек с серебренными монетами, настолько увесистый, что руку стражника потянуло вниз. Серебро звякнуло в ночной тишине.

— Вот тебе документы! В сестерциях[1]! Достаточно? — ухмыляясь, спросил гопломах.

Стражник подкинул мешочек с серебряными монетами в руке, нахмурился, перевел полный удивления взгляд на Рута.

— Привет от Марка Лициния Красса! — хмыкнул Рут, улыбнувшись беззубым ртом.

Стражник вздрогнул при упоминании римского полководца, чье имя было на слуху по всей республики в связи с последними событиями вокруг восстания рабов. Замер в нерешительности, явно не зная, что дальше делать.

— Как так, от Марка Лициния? Ты это серьезно? — он покосился на гладиус, висевший на поясе гопломаха, обвел взглядом форму римского легионера, в которую был облачен Рут.

Видя все это, гопломах похлопал его ладонью по щеке.

— Да вот так! Щедрость Красса не знает границ, — Рут, будучи выше ростом стражника на две головы, нагнулся и шепнул ему на ухо. — Особенно тогда, когда Марк Лициний празднует победу в затянувшейся войне. Поэтому открывай ворота и дай проехать победителям Спартака!

Стражник, явно обескураженный бросился к городским воротам, по пути пряча мешочек с сестерциями за пазуху, но вдруг остановился на полпути. Задумчиво почесал макушку и осмотрел шестнадцать торговых повозок, которые сопровождал я и Рут.

— А там что? — робко, нехотя спросил он, поглядывая на наше с Рутом облачения римских легионеров. — Может какие документы есть? Старший сожрет ведь…

— Как-то не приходилось на такие вещи документами обзаводиться! — Рут расхохотался. — Давай сюда своего старшего, да хоть голову Брундизия подавай, коли тебе так спокойней будет…

— В повозках везем привет самому Лукуллу, — ответил я, перебивая Рута, видя, что вопрос стражника поставил гопломаха в тупик.

— Лукуллу? — стражник приподнял бровь. — Это который Марк Варрон?

Я в ответ кивнул.

— Ну не Луцию же! Он как известно упражняет свои легионы в войне с Митридатом[2]!

— От Марка Лициния? — уточнил караульный.

Стражник нахмурился, было видно, что он изо всех сил пытается разобраться как ему следует поступать. Он замялся, переступил с ноги на ногу.

— Можно взглянуть? — наконец выдавил он.

Мы с Рутом переглянулись, и я увидел легкую обеспокоенность в глазах гопломаха. Напрягся и я, но в отличие от Рута, на лбу которого выступила предательская испарина, лишь улыбнулся стражнику и указал на одну из повозок.

— Ваше право, но признаться честно, любите вы пощекотать себе нервишки, раз лазаете по чужим подаркам, добрый человек! Как никак все упаковано!

Стражник на секунду подвис, но все же двинулся к телеге, на ходу принявшись оправдываться

— Извините, такая работа, не могу не посмотреть. Хочу выразить глубочайшее почтение Марку Крассу, — забубнил стражник.

— Консулу Марку Крассу! Вот увидите, что Марк Лициний оденет консульскую тогу на следующий год! — перебил его Рут. — Сразу после того как отпразднует триумф!

Они говорил что-то еще, однако я уже не слушал, а незаметным движением коснулся рукояти своего гладиуса, готовый в случае надобности обнажить клинок и пустить оружие в ход. Монеты в купе с упоминанием имени римского полководца, а также вид победоносной формы римских легионеров играли немалую роль, но увидь стражник то, что скрывалось в повозках и это могло сбить малого с толку. Стражник подошел к повозке, аккуратно приподнял ткань, скрывающую от посторонних глаз ее содержимое. Дрогнула его рука, коленки за малым не подкосились, и он чуть не плюхнулся на пятую точку, но надо отдать должное, устоял.

— Как это понимать? — прошептал он едва различимо. На лице заблестели мелки бисеринки пота.

В повозках лежали перепачканные кровью тела. Он встретился взглядом с усмехающимся Рутом.

— Тебе же сказано, Марк Лициний передает привет Лукуллу! Чего не ясно?

— Эта тела военачальников грязных рабов, — поспешил объяснить я.

Стражник сглотнул подкативший к горлу ком, опустил тряпку, скрывая тела в повозке, и покачал головой.

— Может тебе еще объяснить, что это значит? — все также усмехаясь, спросил Рут.

— Нет, нет, понял! Не надо ничего объяснять! Красс разбил рабов, помощь Лукулла ему больше не потребуется! Политика ведь оно такое дело. Вчера претор, сегодня проконсул, завтра консул. Марк Лициний человек большой… — затароторил он себе под нос всякую чушь.

Руту надоело слушать стражника, он крепко схватил его за плечо, приводя в себя.

— Давай ка открывай ворота, если не хочешь оказаться в подарочной упаковке, любезный!

Перепуганный стражник наконец бросился к воротам, где уже некоторое время за происходящим не без интереса наблюдал старший караула. Стражник в красках принялся обрисовывать старшему ситуацию, тот внимательно слушал и также внимательно рассматривал наш караван. Рут помахал стражникам рукой.

— Думаешь получится? — шепнул гопломах.

— Уверен!

В этот момент со стены гарнизона спустился старший караула. Человек большого роста со внушительным животом и задубевшим рубцом на левой щеке, напоминанием о боевом прошлом. Он расплылся в улыбке и, задолго до того как сравнялся с нами, протянул руку, чтобы обменяться рукопожатиями. Рут нехотя пожал руку римлянину, после настал мой черед. Старший словно тисками сжал мою руку и затряс.

— Каний Герт! — представился он. — Поздравляю! Лично вас и конечно же доблестного Марка Лициния Красса со столь впечатлительными успехами. Будем надеяться, что триумф ему обеспечен! Как это было?

— Можешь посмотреть в повозки, это красноречивее любых слов, — фыркнул Рут, не скрывший в этот миг своего пренебрежения, что, впрочем, не насторожила Герта, посчитавшего, что пренебрежение Рута связано с упоминанием рабов.

К моему удивлению, начальник караула двинулся к повозкам и принялся внимательно осматривать их содержимое. По очереди подошел к пяти из шестнадцати телег, поднял в каждой из них ткань и заглянул внутрь, каждый раз вскрикивая громкое «БА!». Наконец, оставшись удовлетворенным, вернулся к нам.

— Знатно! Говорите, Марк Красс передал привет покорителю Македонии Лукуллу младшему? — спросил он.

— Как видишь, — пожал плечами я.

— А сами то вы кто? — расплылся в улыбке Герт.

Я вздрогнул. Рут, стоявший за спиной начальника караула тут же потянулся к гладиусу, но к нашему огромному облегчению Герт добавил.

— К чему спрашиваю, как записать вас на воротах, только лишь, — пояснил он.

Я назвал первые пришедшие мне в голову имена, которые наверняка не повторил бы через минуту. Герт довольно кивнул.

— Вас всего двое? — уточнил он.

— Зачем охрана мертвецам? — ответил вопросом на вопрос я.

— Тоже верно! Но везет кого, мятежные полководцы, как никак! — рассмеялся он со своей шутки.

— Ты бы открыл ворота, негоже держать путников с дороги, да к тому же ветеранов, — заметил раздраженно Рут.

— Доблестный, я сам ветеран, служил у Суллы еще со времен его наместничества в Киликии[3]. Опцион! — гордо вскинул голову Герт. — Поэтому как один римский офицер другому римскому офицеру, могу сказать, что не имею права впустить в город повозки, набитые трупами рабов, если на них нет сопроводительной документации.

— Марк Лициний Красс будет очень недоволен… — начал было я, но начальник караула перебил меня.

— Он будет еще более недоволен, если окажется так, что тела рабов пронесут в город никому ненужную заразу и город парализует. Ему же первому ударит по карману выход из строя порта на неопределенный срок. Вы же знаете, что порт в Брундизии имеет крытую гавань и один из лучших во всей Италии? Задумайтесь, какую он приносит прибыль, — он ехидно улыбнулся.

— Хочешь сказать, что не пустишь нас внутрь? — теряя обладание, спросил Рут.

— Извините…

Я не слушал, а потянулся за пазуху туда где у меня лежал еще один мешочек с деньгами, аккуратно вытащил его наружу и вложил мешочек в карман начальнику караула. Лицо Герта залило краской, и он изо всех сил попытался изобразить что не заметил туго забитый серебряными монетами мешочек, оказавшийся в его кармане. Герт запнулся, закивал, выдавливая из себя какие-то полуслова и удалился к городским воротам.

— Сейчас… Все будет сделано… Одну секундочку, — пропыхтел он.

Я поймал себя на мысли что несмотря на огромную пропасть времени, разделяющую мой реальный мир и древний Рим, мир в котором оказался сейчас, любые принципы и убеждения уходили на задний план, стоило завести речь о деньгах. Деньги правили миром, именно поэтому Красс, будучи богатейшим человеком древности, сосредоточил вокруг себя такую власть.

Ворота Брундизия медленно открылись.

— Заезжаем! — крикнули с парапета грубым, охрипшим голосом.

Мой спонтанно созданный план сработал. Избежав боя, мы оказались в Брундизии. Когда решетка на воротах за нами захлопнулась, и мы углубились в город, Рут постучал по колесам повозок, в которых лежали тела. Оттуда послышался шорох, смешки. Наружу в ночной тьме появились повстанцы, измазанные в крови купеческих охранников. Стража Брундизия осталась в дураках. Оставалось сделать главное — к моменту, когда Тирн подведет к Брундизию наши войска, решетка на воротах должна быть поднята вверх, а городская стража порта не должна ни о чем подозревать.

Впереди нас ожидала длинная ночь и судьба сдала мне карты в руки, сдала в масть. Накануне мы не оставили места на месте от каравана купцов и овладели обозом повозок с оружием, доспехами и одежды, высланных Марком Лукуллом Крассу в качестве помощи и демонстрации благих намерений. Отсюда родилась идея с ответным приветом Красса Лукуллу.

Рут принялся доставать из одного из повозок одежду римских легионеров, которую начали разбирать мои бойцы. Я доставал оружие, раздавал указание. Гладиаторы разделились на три равных отряда. Отряд Рута двинулся к восточной части гарнизона. Я с отрядом направился к западной части стены. Остальные должны отвернуть купцов от городских ворот обратно в порт, чего бы им это не стоило.

[1]Сестерций — древнеримская серебряная монета (со времён Августа — из медного сплава) достоинством в два асса и один семис (½ асса), что и зафиксировано в её названии

[2]Царь Понта, правивший в 120-63 годы до н. э. Августин называет Митридата «царём Азии».

[3] Датируется условно 92 г. до н. э. После преторства в Риме Сулла отправился в Киликию, где был наместником (возможно, в ранге проконсула).