Спартак

35

На Марсовом поле шумел праздник. В кратчайшие сроки удалось сколотить помосты для театральных выступлений, притащить столы со скамьями, приготовить еды и натаскать вина. Солдаты, которые к наступлению темноты изрядно поддатые, шутили, что если разлить вино из всех бочек и амфор, которые беспрерывно тащили на праздник горожане, то Тибр изменит свое течение, а из глубин Рима всплывет все дерьмо, что осело в городских канализациях за долгие годы. Вино тащили из погребов нобилей, но помпеянцы предпочли на время торжества не вспоминать о хозяевах винных погребов. Легионеры рассуждали просто: сенат обещал им триумф еще за Испанию, и теперь, когда они освободили Рим и победили терроризирующего Республику варвара, заработав себе еще один триумф, а заодно обессмертив свое имя, они вправе устроить праздник сами. Не меньше здесь было и еды. Разгоряченные градусом солдафоны были непривередливы. Последние годы легионеры радовали себя разве что отвратительным походным хлебом, зажаренным дочерна на костре, вяленым мясом, да поской[1]. Теперь столы ломились от лакомств, начиная от запеченных страусовых яиц и кончая хорошо прожаренными поросятами.

Музыканты, поэты, актеры и философы сооружали себе сцены, откуда происходили выступления, весь вечер без устали развлекали толпу. Именно толпу, потому что рассеявшиеся по полю солдаты теперь отнюдь не напоминали легионы, это были самые обыкновенные люди, которые пришли на торжество. Между делом многие легионеры подзывали за свои столы понравившихся музыкантов или поэтов, и те продолжали вечер уже в компании хорошо выпивших вояк. Сложнее всего приходилось горожанам, благодаря усилиям которых стал возможен сегодняшний пир. Бедолагам пришлось изрядно попотеть, они валились с ног от усталости, но хотели угодить новому хозяину Рима, проявить себя.

Помпеянцы, разгоряченные вином, начали обращать внимание на женщин, услужливо следивших за тем, чтобы на столах солдафонов не кончались еда и вино. Многие из легионеров заигрывали пощипывали молодых девчат, хватая за руки, задорно смеясь. Девчата понимали, что очень скоро солдафоны, в своих походах почти не знавшие близости с противоположным полом, захотят чего-то большего.

Катилина, с тех пор как начался пир, не притронулся ни к одной чаше вина. Он следил за тем, чтобы алкоголя на столах было достаточно, а желания солдат становились все более развращенными, пропущенными сквозь призму алкогольного опьянения.

Все до одного ждали появления Квинкция, который отправился нагонять бежавших рабов и должен появиться на празднике с головой Спартака. Поэтому, когда на Марсовом поле появились кавалеристы, легионеры встретили их овациями. Кавалеристы держали в руках пропитанные кровью мешки. Не оставалось сомнений, чтó хранилась внутри каждого из них! Подскакав к Марсову поле, конница вихрем промчалась между столами, бросая наземь мешки. Один из мужчин кинул окровавленный мешок в руке Катилине.

Красс глубоко вдохнул свежий ночной воздух полной грудью.

— В мешках у ваших ног головы повстанцев! А в этом мешке, — Луций Сергий поднял над головой мешок, с которого все еще стекала свежая кровь и крупными каплями падала на землю, — в этом мешке голова вождя повстанцев Спартака!

Толпа, услышав слова квестора, вскочила, зашлась ликованием. Никто не задумался о том, почему голову Спартака вручает Крассу Катилина, а не Квинкций. Не придал этому значения и сам Красс, впившийся глазами в окровавленную ткань.

Люди пустились в пляс, кричали. Солдаты, словно те самые варвары, чьи головы принесли на Марсово поле люди Квинкция, извлекали головы гладиаторов из мешков… Никто не обращал внимание на всадников, так и оставшихся стоять неподалеку от столов, прогибающихся под тяжестью вина и яств.

Пришла пора. Луций Сергий растворился в толпе. К столам поднесли новые бочки и амфоры. Горожане, довольствовавшиеся куманским, которое скоро должно было уже превратиться в уксус, завистливо наблюдали за легионерами помпеянцами, черпающими вино из амфор и бочек массикского, принесенных к столу.

— Покажи голову варвара!

— Покажи Спартака, Красс!

Призывы обезумевших солдат доносились со всех сторон. Красс поднял мешок над головой.

— Победа!

Под скандирование легионеров, Красс извлек из мешка голову Спартака. Полководцы поддержали своего главнокомандующего аплодисментами. Марк поднял голову за волосы… На него смотрели мертвые застывшие глаза полководца Квинкция. Пальцы разжались, голова Квинкция упала, закатилась под стол. Красс искал взглядом Катилину, но среди толпы горожан увидел гопломаха Рута, принесшего голову начальника конницы. В следующий миг всадники, которые, как полагал Марк Лициний, служили Квинкцию, а по факту руководимые Рутом, обрушились стремительной атакой на столы легионеров.

Переворачивались столы, разлетались скамьи, в щепки рушились помосты актеров и музыкантов. Очень многие легионеры были пьяны настолько, что с трудом удерживались на ногах и падали под копыта лошадей гладиаторов, не успевая даже выхватить мечи. В отличие от полностью смятых и дезориентированных легионеров, кавалерия Рута знала свое дело. Смертельной косой она прошлась между столами празднующих. Римляне сотнями отправлялись в свой последний путь. Рут вместе со своим бойцами прошелся сквозь ряды легионеров.

— Тирн, разделимся, — бросил я своему полководцу.

Наши отряды стояли наготове, мы зашли в Рим, ликвидировав стражу на воротах. Повинуясь моему приказу, Тирн отделил от войска шесть когорт, ровно половину из тех, что остались в моем легионе в отсутствие бойцов гопломаха. Оставшиеся шесть когорт отправились за мной. Я заходил во фронт легионерам, поддерживая натиск Рута, вернее, прикрывая его отступление. Тирн шел римлянам в тыл. Именно атака молодого галла должна нанести наибольший урон в тот самый миг, когда внимание римлян будет отвлечено на кавалеристов гопломаха и моих бойцов.

Мои гладиаторы обрушили на римлян всю свою мощь, прошивая разношерстный сброд, в который превратилось войско Красса. Однако на флангах отдельные римские центурии умудрялись собирать когортный строй, и я приказал отступить, чтобы не оказаться в клещах. В любой момент пространство за нашими спинами могло захлопнуться. Мои офицеры разнесли приказ, когорты начали отступление, которое прикрыли кавалеристы. Гопломах озорно ударил по попытавшимся было окружить нас центуриям, сбивая с тех спесь и наступательный порыв, обращая в бегство.

Наконец, с другой стороны Марсова поля послышались крики и звон стали. В дело вступил Тирн, зашедший легионерам Красса в спину. Когорты Тирна резали римские ряды, не замечая, как угрожающе смыкается пространство за их спинами. Гладиаторы галла вращались волчком, бились будто в уличной заварушке, спина к спине. Каким бы чудовищным ни был размен, сколько бы жизней ни уносили мои бойцы, но численно бойцы Красса многократно превосходили нас. Пока бойцы Тирна расправлялись с легионерами в центре, на флангах, с тыла, с угрожающей быстротой брали строй основные тактические единицы римской армии — когорты, готовые вот-вот раздавить наглецов гладиаторов. Тирн, рассчитывая на действие алкоголя на римлян, на который мы делали ставку, совершил оплошность и вклинился в ряды легионеров слишком глубоко. Я бросился на помощь молодому галлу. Стоило промедлить, и ровно половина моего войска будет раздавлена римлянами прямо на моих глазах. Моя атака, неподготовленная, сумбурная, но своевременная, не позволила офицерам Красса довершить окружение Тирна и его когорт.

Тирн был залит кровью врага, он держал в руках меч и при виде меня только улыбнулся. Мои когорты вспороли римский строй, открыли проход для отступления. Ударил Рут, отвлекая внимание еще нескольких центурий на себя. Я выругался, видя, как конница гопломаха увязает в постройневших рядах легионеров, словно в болоте, неся потери.

— Тирн! Рут! Отступаем! — взревел я.

Не могу сказать, услышал ли кто-то меня, но римляне, не сумев взять нас в кольцо, выдавливали нас с Марсова поля, закидывая пилумами, ощетинившись непроходимой стеной щитов. Построение было закончено, на нас смотрели десятки вышколенных когорт, действовавших единым слаженным механизмом.

— Переворачивай столы! Рушь помосты!

Я подбежал к одному из столов, с трудом перевернул массивный стол набок, ножками к себе. Второй стол подтащил к первому, перевернул его напротив ножками от себя. Скоро конструкция разрослась, я ставил столы в шахматном порядке. Черные клетки занимали столы, перевернутые ножками вперед, а белые столы стояли ножками назад. Завидев мой трюк, столы переворачивали другие гладиаторы. Учитывая, что на Марсовом поле проходил пир, здесь нашлось сотни столов, длинных, массивных, широких, которые, становясь ребром, могли послужить защитой.

— Ближе! Плотнее друг к другу! — вместе с остальными я переворачивал столы и принялся ломать помосты поэтов и музыкантов. Из дерева делали некое подобие частокола, который не подпустит римлян к нашим укреплениям из столов.

Гладиаторы хватали продолговатые скамьи, подпирали ими столы, поставленные ножками вперед, чтобы с противоположной стороны стол невозможно было сдвинуть. Все происходило стремительно, частокол из столов и скамеек рос будто на дрожжах. Но мне казалось, что прежде чем римские легионы сомкнут когорты на флангах Тирна и Рута, прежде чем гладиаторы отступят, нам не удастся осуществить задуманное.

Видя, что наступление кавалеристов захлебнулось, Тирн разделил свои когорты на три одинаковые части. Две когорты слева и еще две справа ударили по касательной, будто вскользь, сминая первые ряды римских когорт, сея в них смуту и беспорядок. Еще две когорты ударили в центр, освобождая кавалеристов Рута из западни. Замысел галла заключался в том, чтобы парализовать первый ряд когорт, лишить их мобильности, тем самым дать себе и Руту возможность беспрепятственно отступить. Не тут-то было. Римляне, в крови которых играло вино и снизилась концентрация, все же сделали то, чего я одновременно опасался и ждал. Легионы Красса перешли в решительное наступление, больше не собираясь отсиживаться у алтаря бога Марса. С моей души упал камень, когда я увидел, как Рут через образованный гладиаторами Тирна живой коридор уводит своих всадников. Удар, который обрушили легионеры на моих бойцов, первыми приняли две центральные когорты Тирна. Галл скомандовал отступать. Римские офицеры не стали сдерживать солдат, бросившихся в погоню за гладиаторами. Если кавалеристов Рута им не достать, то гладиаторам Тирна далеко уйти.

Я оседлал жеребца одного из павших кавалеристов и уже верхом на коне встретил Тирна, вместе с когортами гладиаторов отступающего к баррикадам из перевернутых столов.

— Укрывайтесь за столы! — закричал я, размахивая руками и привлекая внимание галла.

Я попытался найти глазами кавалеристов Рута, скрывшихся в полумраке на Марсовом поле, но гопломах отвел кавалерию, чтобы перегруппироваться. Потери, которые понес Рут после последней атаки, просто катастрофические. Однако тем и хороша конница, что, обладая бешеной скоростью и мобильностью, она могла обрушить на римлян свой удар стремительно, а главное, неожиданно.

Тирн с когортами подошел к линии баррикад. На хвосте гладиаторов повисли римские легионеры, опрометчиво бросившиеся на добивание варваров. Первые ряды когорт Тирна резко разомкнули центр в тот момент, когда до линии баррикад оставалось не больше сотни футов. Когорты, умелыми командами галла разрезанные у начала линии баррикад пополам, обошли препятствие в лице столов с флангов. Происходило это настолько стремительно и организованно, что застало врасплох римлян, сломя голову мчавшихся по пятам отступающих гладиаторов. И если когорты Тирна плавно обогнули препятствие, то римляне со всего маху врезались в столы. Ошарашенные легионеры в первых рядах, попытались остановиться, но следующие ряды солдат выбросили их на столы, за которыми укрылись гладиаторы из моих когорт. Последовал разящий удар невольников. Офицеры Красса попытались повернуть наступление, перестроиться, но в пылу схватки когорты первой линии легионов уже не слышали приказов. На лицах римлян застыло отчаяние, когда попытка перевернуть несколько первых столов провалилась. Мои гладиаторы не зря укрепляли столы перегородками из скамеек. Несколько сотен римлян полегло от мечей моих бойцов, когда легионеры предприняли попытку перебраться через столы.

Однако скоро напор римлян принес плоды, легионеры ценой своих жизней выкорчевывали столы из земли, освобождали проход, образуя пустоты в наших баррикадах. Римляне не обращали внимания на потери, под давлением многие тела оказывались проткнуты ножками столов, кто-то был задавлен и растоптан. Теряя строй, рассыпаясь, терпя катастрофические потери, они продолжали давить на нас. Изматывающее сражение отнимало жизни, и если легионеры имели людские резервы, то таких резервов у гладиаторов не было! Словно прочитав мои мысли, а скорее понимая, чтó происходит, внезапный удар на римлян обрушил Тирн. Галл был среди тех первых гладиаторов, кто, сея на поле боя смерть, ворвался во вражеские ряды. Рут с остатками кавалерии ударил по левому флангу врага.

Называть римские когорты напротив моих баррикад легионом не поворачивался язык. Офицеры римлян выстроили свое многотысячное войско вопреки привычному когортному строю. В первой линии войска, штурмовавшего наши баррикады, было не меньше дюжины когорт. Столько же когорт насчитывалось во второй линии, за которой следовал резерв. Именно между первыми двумя линиями огромного римского легиона завел свои когорты молодой галл, и именно во фланг войска Красса ударил Рут.

Я понимал, что не пройдет и нескольких минут, как офицеры римлян раздадут команды, и войско Красса сотрет гладиаторов вместе с бесстрашными Тирном и Рутом в порошок. Но отчаянный прорыв моих полководцев позволил защитникам баррикад вдохнуть свежего воздуха полной грудью. Я дал отмашку центурионам, и гладиаторы схватились за столы, которые стояли ножками назад. Невольники, используя столы как тараны, двинулись на римские когорты, оттесняя солдат, затыкая образовавшиеся щели в нашей линии баррикад. Массивные деревянные столы, толкаемые десятками сильных рук гладиаторов, сметали римлян, вминая легионеров в трещащий по швам строй, заодно толкая их на оголенные мечи гладиаторов из когорт Тирна. Попытка сомкнуть ряды на когортах галла провалилась. Гладиаторы из-за линии баррикад выдавили несколько когорт из первой линии вражеского войска, оставив в центре армии Красса проплешину. Я мог приказать бойцам бросить теперь уже ненужные столы, ударить по дрогнувшим римлянам, но сумятица, начавшаяся в рядах врага, была обманчивой. Римляне придут в себя, мы не успеем моргнуть глазом, как легионеры перестроятся.

Несмотря на чудовищные потери, которые нес Красс, его войско все еще превосходило нас в разы, пусть ошарашенные римские офицеры трубили тактическое отступление. Соваться следом за врагом, задние линии войска которого уже начали перестроение, стало бы моим тактическим провалом. Я посмотрел на виднеющиеся в нескольких сотнях футах узкие городские улочки, которые ни за что на свете не вместили бы не то что когорты, но даже центурию. Именно туда следовало затащить Красса, чтобы выиграть этот последний решающий бой.

— Отступаем! В город! — скомандовал я.

Римляне, пятясь, молча смотрели на наше отступление, пока наконец Красс или кто-то из его офицеров не понял, чтó происходит. Войско римлян, не успевшее заново построиться, бросилось за отступающими гладиаторами. Я должен заманить Красса на узкие городские улочки, в дома, где численный перевес его легионов над гладиаторами перестанет иметь значение. Красс, хорошо помнивший, чем закончился подобный трюк в прошлый раз, сейчас не мог допустить драмы Копии. Удар, неподготовленный, взбалмошный, был направлен на то, чтобы отрезать нам отход с Марсова поля. От городских улочек нас отделяло не больше полумили по прямой. Римлянин вылезет из кожи вон, лишь бы не выпустить нас с Марсова поля. Я спешился, подбежал к одному из столов, служивших нам баррикадами, вырвал скамью, подпирающую столешницу. Одну, другую, перевернул стол.

— Освобождайте столы!

Дюжина гладиаторов из когорты Тирна схватила мой стол, укрывшись за ним словно за одним большим щитом. Остальные начали ломать с таким трудом возведенные баррикады. Скамьи, теперь разбросанные по Марсову полю, полетели в наступающих римлян. Сотни столов, на которых еще час назад римляне праздновали свою победу в схватке с рабами, теперь использовались невольниками как щиты, сдерживающие войско Красса. И даже когда легионеры обрушили на отступающих гладиаторов свой самый сокрушительный удар, гладиаторы дрогнули, но устояли, продолжая размеренно отступать к спасительным улочкам.

В ожесточенной схватке, фут за футом пятясь, орошая Марсово поле кровью, первые гладиаторы скрылись в узких проходах между домами, растворяясь в ночи. Мои бойцы, обеспечивающие отступление остальных, бросали столы в наступающих по пятам легионеров и скрывались на улицах и в домах Рима. Я приглашал Красса продолжить бой в городе. Марк Лициний скомандовал наступать. Огромное римское войско распадалось на части, все более мелкие.

[1] Поска (лат. Posca) был популярным напитком в Древнем Риме, приготовленным путем смешивания кислого вина\уксуса с водой. Обычно пили солдаты. Помогал предотвратить цингу, обеспечивая витамином С. Его кислотность убивала вредные бактерии и преодолевала неприятный вкус воды. Кроме того, уксус заставляет чувствовать себя более сытым после употребления хлеба.