Топить в вине бушующее пламя печали 2.0

За рулем сидел один из представителей растительного класса, в то время как его коллега из класса металла уже выцеливал из пистолета намеревавшегося сбежать противника. Грохнул выстрел, и тень застыла в воздухе. Оперативник опустил пистолет и бодро отсалютовав Шэн Линъюаню, произнес:

— Здравствуй, друг! Мы из филиала Цзянчжоу. Похоже, рыбка ускользнула из сетей... Тьфу! Мы выжившие. Когда включились первые ревербераторы, мы смогли очнуться и немедленно бросились на выручку! Ха-ха-ха, я впервые работаю с орудием массового поражения. Это так круто!

Похоже, работникам местного филиала действительно нечем было заняться. От Юйяна и до Цзянчжоу, оперативники, один за другим, начинали приходить в себя. Похоже, им еще ни разу не выпадало шанса стать участниками такого грандиозного события. Потому, как только что-то пошло не так, местные тут же бросились на передовую, опасаясь пропустить пришествие темных сил.

Шэн Линъюань мирно улыбнулся мужчине.

Никому из оперативников ранее не удавалось увидеть легкую и почти искреннюю улыбку Его Величества. Рука оперативника дрогнула, и изолирующий экран слегка накренился в сторону:

— Брат, я бы с радостью снял с тобой небольшой ролик, в каком из отделов Главного управления мне тебя найти? Зарплаты у нас маленькие, так что половина прибыли будет твоей. Не хочешь подработать?

Шэн Линъюань ничего на это не ответил, лишь произнес:

— Предоставляю это вам, господа. Остановите ее.

С этими словами он попросту растворился в воздухе.

Пусть он и «одолжил» глаза Гу Юэси, но, в конце концов, они принадлежали не ему. Нельзя было пользоваться ими слишком долго. К счастью, он знал, что таинственная раковина, в которой пряталась загнанная в угол тень, была где-то неподалеку.

Его зрение затуманилось, но Шэн Линъюань внезапно почувствовал ауру, исходившую из простиравшегося поблизости леса. Эта аура была такой же, как у него самого.

В лесу, рядом со старым заросшим кладбищем, стоял храм.

Тень в отчаянии билась о защитный экран, силясь прорваться сквозь завесу. Под воздействием жара миазмы внутреннего демона рассеялись, тень заметно ослабла, и не в силах сделать еще одну попытку, решила очаровать противников словами.

— Господа, в ваших венах течет особая кровь. Тысячи лет они держали вас в неведении, обманывали вас. Вам не кажется смешным, что вы все еще прислуживаете людям?

Воздух наполнился жужжанием. Со стороны местных оперативников прогремел еще один выстрел, и из окна машины высунулся вооруженный до зубов водитель в защитном костюме.

— Да я бедняк в восьмом поколении... Пошла ты! — выпалил он.

Похоже, тень по праву считалась древним Бедствием, грозившим опустошить «кровеносную систему» Цзянчжоу. Даже получив серьезную травму, она молча пробила в высокоэнергетическом изолирующем экране дыру.

— Этот демон слишком силен, уходим… Отступаем!

Но тень не обратила никакого внимания на этих смертных муравьев. Тело из ртути просочилось через барьер и из последних сил бросилось к Шэн Линъюаню. До ушей оперативников вновь донеслось жужжание, которому вторило неясное и далекое эхо. Казалось, это было эхо могучих крыльев божественной птицы, явившейся в мир из глубины веков.

Еще одна огненная стрела прошила небеса. Вспоров темноту подобно молнии, она без труда настигла тень.

В этот самый момент Шэн Линъюань, следуя за знакомой аурой, приблизился к одной из древних могил. Надгробная плита была пустой, она одиноко стояла на возвышенности, с которой открывался вид на храм предков. Это место было сокровищницей, в которой сходились четыре «кровеносные системы земли» Цзянчжоу. Черный туман в руках Шэн Линъюаня обратился в меч. Одним ударом Его Величество расколол надгробие, вонзив туманное лезвие на три чжана в землю.

Как и ожидалось, в могиле не было гроба. Внутри покоилась лишь белоснежная раковина. Никто не знал, как давно ее здесь захоронили, но она был безупречно чистой... Усыпанная сияющими драгоценными камнями, она выглядела также, как раковина, которую Шэн Линъюань собственноручно разрубил мечом три тысячи лет назад. Разница лишь в том, что эта была создана Всеслышащим, собиравшим для этого дела одежду и вещи, пропитанные темной энергией демона небес. В течении многих лет она бережно совершенствовалась в «кровеносной системе» Цзянчжоу. Раковина была окутала зловещей аурой демона небес и едва заметно светилась.

Пронзенная огненной стрелой тень издала душераздирающий вопль, и Шэн Линъюань без колебаний опустил меч.

Окутывавшая раковину темная энергия вернулась к своему истинному владельцу, словно уставшая птица, что, наконец, возвратилась домой. Налившись красным, раковина раскололась, и «кровеносная система земли», бывшая в подчинении несколько сотен лет, наконец, освободилась.

С трудом выбравшись из огня, тень рухнула на землю. Преодолев ползком еще пару метров, она протянула к разбитой раковине бесформенную руку.

Все было так же, как и три тысячи лет назад... Вечность блуждая по земле, тень так и не обрела своего лица.

Окутывавшая раковину аура рассеялась, и тень снова охватил огонь, окончательно запечатавший Бедствие. Растекшаяся «ртуть» превратилась в камень.

Где-то в вышине грянул гром, и Шэн Линъюань покорно приготовился исчезнуть.

Когда молния обрушилась на него, Его Величество вздохнул с облегчением. Он чувствовал, что оковы, наложенные на него небесами, снова защелкнулись.

Шэн Линъюань отлетел на три чжана назад, но не успел он упасть, как его тут же подхватили чьи-то дрожащие руки.

Огненные крылья окрасили его вечно холодные глаза в цвет пламени. Свет и тень слились воедино, и Его Величество, казалось, наконец-то ожил.

Сюань Цзи осторожно опустил его на землю. Под прикрытием его раскрытых крыльев, Небесное Бедствие потеряло свою цель и теперь бесконтрольно крушило окрестности.

Блеск молний и сияние огня прекрасно дополняли друг друга, все окружающие звуки потонули в раскатах грома. Никто не произнес ни слова. Лишь Сюань Цзи пристально смотрел на человека перед собой.

Смотрел глазами сумасшедшего… который три тысячи лет колотил в запертую тюремную дверь.

Конец четвертого тома.

Глава 93

Том 5. Чужаки

Параллельные пути*

Редкий зимний гром разбудил опутанных миазмами людей. В небе сгустились темные тучи, и посыпался снег, похожий на гусиные перья.

Далекие горы озарило слабое сияние. Должно быть, израненная «кровеносная система земли» вновь вернулась в норму.

Пламя, окутавшее крылья Сюань Цзи, погасло, но от них все еще чувствовался жар. Снежинки подлетали ближе и таяли, не успевая коснуться алых перьев. Они испарялись, превращаясь в туман, и, казалось, будто силуэт юноши окутывало мягкое свечение. Словно сон, запечатленный крупным планом.

Сон… Во сне время не было таким безжалостным.

Шэн Линъюань выглядел так, будто снова превратился в восставшую из обгоревших обломков нефритовую куклу. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Оставшихся сил хватило лишь на то, чтобы поднять ресницы и посмотреть в нависшее над ним лицо того, с кем он когда-то делил дни и ночи, не имея возможности его рассмотреть.

Представители крылатого клана славились своей красотой. Их зрачки напоминали стекло. На лбу Сюань Цзи сиял тотем его предков, а уголки глаз тянулись к вискам. Он постоянно улыбался, и эта улыбка напрочь стирала ту высокомерную ауру «ничтожных и неотесанных бессмертных», что свободно парили на большой высоте1. Решающим штрихом2 в его образе была уместившаяся в уголке глаза маленькая родинка.

1 高来高去 (gāoláigāoqù) — свободно передвигаться на большой высоте туда и сюда (обр. в знач.: хорошо владеть воздушной гимнастикой).

​​​​​​​2 画龙点睛 (huàlóng diǎnjīng) — нарисовав дракона, пририсовать ему зрачки (обр. в знач.: добавить решающий штрих, завершающий штрих; подчёркивать суть; выделять главное).

«Надо же, он стал таким высоким. Его движения и жесты, все в нем пропитано годами жизни среди смертных. Кажется, что он с самого рождения был таким. От прежней наивности не осталось ни следа», — подумал Шэн Линъюань

Это отличалось от того, что он себе представлял ... Если он вообще мог что-то «представлять».

В своей одинокой жизни Шэн Линъюань видел множество существ, его трудно было удивить. Он не раз смотрел на то, как смертные возносились на небеса и ныряли в море, но даже тогда не удивлялся. В конце концов, летая в небесах и плавая в море они все равно были людьми. Испокон веков человеческая натура оставалась неизменной.

И так продолжалось до тех пор, пока он не увидел Сюань Цзи. Только теперь Шэн Линъюань понял, что умер слишком давно. Так давно, что безнадежно отстал от жизни.

Сколько он себя помнил, он всегда играл с чувствами людей, но его собственные чувства давно исчезли.

Что ему теперь делать?

Шэн Линъюань не знал. У него не было выбора, кроме как испуганно улыбнуться Сюань Цзи. Но Его Величество так спешил, что его обычная улыбка, которая, казалось, давно приросла к его лицу, теперь испарилась без следа. Улыбнуться не вышло. Вместо этого Шэн Линъюань неловко и буднично приподнял уголки рта.

Оглушительный гром затих, а вместе с ним закончился и снегопад. Сразу после этого на помощь подоспели оперативники.

Шэн Линъюань первым услышал их голоса. Он открыл рот, желая что-то сказать прежде, чем рядом окажутся посторонние, но из-за спешки, не раздумывая, выпалил:

— Ты ничего не хочешь нам рассказать?

Едва слова сорвались с его губ, как Шэн Линъюань тут же пожалел об этом. Это было слишком прямолинейно. Он никогда не был таким грубым. Даже брань, звучавшая на передовой, показалась ему не такой резкой. Шэн Линъюань вновь попытался подобрать слова, но его обычно цветастая речь без разрешения покинула свой пост. В его голове смешались воедино неважный современный и безнадежно устаревший изящный языки. Он напряг мозги и на мгновение замолчал.

Сюань Цзи был сбит с толку его вопросом. Юноша замер и медленно убрал крылья. Затем он поднялся, отступил на полшага назад и опустился на одно колено:

— Ваше Величество.

Шэн Линъюань потянулся было к нему, но его кожу будто ошпарило, и он молча убрал руку.

Да, прошло три тысячи лет.

Дело не в превратностях судьбы. Их дружбу и теплые чувства, что были между ними, давно унесло водой. Иначе как они могли встретиться и не узнать друг друга?

Северо-западный ветер Цзянчжоу напоминал холодный нож, остудивший кипящий разум Сюань Цзи. Скрип колес и рев автомобильного двигателя слышался в ста метрах от них. Было бы неудобно, если бы остальные увидели, как директор Сюань стоит на коленях. Не найдя ничего лучше, он схватил растрепавшиеся шнурки Его Величества и, зажав их в пальцах, принялся медленно завязывать.

— Я не хотел вас обманывать... Воспоминания о вас и обо всем, что случилось в прошлом, были запечатаны в камне нирваны, — прошептал Сюань Цзи.

Шэн Линъюань был ошеломлен. Он не был невежественным духом меча. Ему не нужно было объяснять, что такое «нирвана».

— Если с Чиюань все в порядке, камень нирваны остается недвижим. Но некоторое время назад, когда я только пришел в Управление по контролю за аномалиями, камень сломался. Я... Мой разум долгое время был запечатан. Но это оказалось не самое надежное средство. Порой, воспоминания возвращались ко мне. Печать держалась до тех пор, пока я не угодил в миазмы своего внутреннего демона. Все эти дни я говорил и делал что-то неправильно, я часто безобразничал... Ваше Величество, простите меня, — объясняя, Сюань Цзи продолжал зашнуровывать ботинки Его Величества, пока, наконец, не закончил с последним узлом. Однако юноша так и не убрал рук. — Все эти годы я плохо присматривал за Чиюань...

Шэн Линъюань не выдержал и перебил его:

— Хорошо, не… не говори ничего.

Он вспомнил те странные разбитые «надгробия»​​​​​​​3, ютившиеся на дне долины Чиюань. Сложив причины и следствия, он больше не мог это слушать.

​​​​​​​3 П/п: начало третьего тома, перед отправлением Линъюаня в Юйян.

Если дух меча забыл его, это ничего. Это лишь временные неудобства. В глазах Шэн Линъюаня счастье и горечи были лишь недостойными внимания мелочами​​​​​​​4.

​​​​​​​4 上不了台面 (shàng bù liǎo tái miàn) — некоторые вещи лучше держать под столом (обр. в знач.: не стоит упоминать вслух).

Но он не мог выбросить из головы то, что дух меча запечатал свои воспоминания в камень нирваны. Каждый раз, когда в Чиюань начинались волнения, камень разбивался. И это повторялось более тридцати раз. Три тысячи лет, снова и снова.

Что это была за жизнь?

Оглядываясь назад, можно было подумать, что Сюань Цзи не мог погрузиться в созерцание, потому что был слишком нетерпелив. Но на самом деле, это было не нетерпение. Это была защита, возведенная в его сознании камнем нирваны... А он принуждал его учиться!

Внезапно, в мыслях Шэн Линъюаня возникла идея.

«Если жизнь Сяо Цзи все это время была связана со мной, это ведь не так плохо, верно?», — подумал он.

Сцепив руки за спиной, Шэн Линъюань, наконец, выдохнул и осторожно стряхнул снег с плеча Сюань Цзи:

— Ладно, эти годы принесли немало горя... Я знаю, чтобы подавить Чиюань, нужно вытерпеть боль, сравнимую с той, что приходит, когда твое тело разрывают на куски. Тридцать раз. Никому не под силу такое выдержать. К счастью, ты знал, как создать камень нирваны.

Никто не смог бы это выдержать?

Сюань Цзи подумал о безумце, снова и снова перековывавшем меч, и его глаза налились кровью. До боли напрягая мышцы, он едва сдержался, чтобы не схватить Шэн Линъюаня за руку. Внезапно Сюань Цзи почувствовал себя нелепо. Его Величество говорил с ним как правитель, выражавший сочувствие простому народу, сетовавшему на то, что тяжелые труды не принесли никаких результатов.

Сюань Цзи стиснул зубы, закрыл глаза, тяжело выдохнул и застыл, как зомби.

К счастью, вскоре поблизости показались люди из Цзянчжоу и оперативники «Фэншэнь». В разговор вмешался шум чужих голосов. Едва прибыв на место, «Фэншэнь» тут же окружили Сюань Цзи. Каждый хотел поговорить с ним, удостовериться, что миазмы исчезли и выяснить, куда делась тень.

Воспользовавшись этой возможностью, Шэн Линъюань тихо отошел в сторону и забрался в служебную машину, желая укрыться от ветра. Усевшись, он сделал вид, что к нему это не имеет никакого отношения.

Все, кто был в машине, высыпали наружу, намереваясь забрать то, что осталось от тени. Даже деревянную куклу Чжичуня Чжан Чжао прихватил с собой, бережно усадив на плечо.

Шэн Линъюань плотно закрыл дверь, бесстрастно опустил глаза и сжал дрожащие руки.

Он и представить себе не мог, что когда-нибудь сможет коснуться плеча этого человека... Даже в те дни, когда он еще не потерял меч демона небес, это казалось ему недосягаемой мечтой.

В те времена, еще будучи человеком, он думал о том, как долго длится человеческая жизнь. Молодым душам часто было триста или пятьсот лет. Шэн Линъюань считал, что ему не суждено дожить до того дня, когда маленький дух меча обретет собственное тело. Сам он очень рано повзрослел и теперь довольствовался ролью старшего брата, призванного указывать младшему путь.

Но... Заслуживает ли он быть этим братом? Заслуживает ли он указывать кому-то путь?

Когда разбился меч демона небес, Сяо Цзи еще не достиг совершеннолетия. Он не сделал ничего плохого. Он был чист, честен, ласков и праведен. Он не знал ни грязи, ни раздора, ни коварства людей. Но если дух меча был таким же, как Чжичунь, и двадцать лет тенью бродил вокруг Его Величества, он видел, как Шэн Линъюань истребил всех национальных героев, видел, как поссорились учитель и ученик, как они противоречили сами себе. Дух меча видел, как Его Величество сбился с праведного пути, пошел вразрез со всем, чему сам же его и учил…

Наблюдая за Сюань Цзи через окно, Шэн Линъюань напоминал зависимого, что был не в силах устоять перед искушением.

Со всех сторон Сюань Цзи окружили коллеги, но он с легкостью справлялся с наплывом вопросов. Огненные крылья сожгли его одежду, и кто-то из оперативников Цзянчжоу выдал ему форму. Вдруг, словно почувствовав что-то, Сюань Цзи повернулся в сторону Шэн Линъюаня. Шэн Линъюань знал, что окна служебных машин были затонированными, и снаружи нельзя было рассмотреть, что происходит внутри. Его ресницы слегка подрагивали, будто кто-то хлестнул его по лицу невидимым кнутом.

Это было сродни самобичеванию. Не в силах отвернуться он смотрел в глаза того, кто заставил его устыдиться.

Сюань Цзи открыл рот и сказал что-то стоявшему поблизости оперативнику «Фэншэнь». Оперативник кивнул, подбежал к машине и с благоговейным трепетом постучал в окно.

Шэн Линъюань медленно опустил стекло и приготовился слушать.

— Это... — начал оперативник. — Старший, мы кое-что нашли. Что-то спрятано в «кровеносной системе земли». Мы не уверены, что это такое. Можем ли мы попросить вас взглянуть?

Приструнив ненужные эмоции, Шэн Линъюань бесстрастно посмотрел на молодого человека и, выбравшись из машины, пошел следом.

— Похоже, здесь есть секретный проход, — заметив его приближение, отчиталась Гу Юэси. Лишившись «глаз познания», она вновь обрела свое обычное зрение. К счастью, миазмы рассеялись, и теперь ее рентгеновского взгляда было вполне достаточно. — Должно быть, внутри установлены защитные барьеры. Я не могу рассмотреть.

— Может, взглянем на это при помощи роботов​​​​​​​5? Мы привезли парочку с собой, — к девушке тут же приблизились оперативники из Цзянчжоу. Выгрузив из машины несколько маленьких, оснащенных камерами роботов, оперативники с энтузиазмом продемонстрировали их публике. — Они полностью автоматические. Зуб даем, у них нет никаких особых способностей. Наш директор фанат техники. Однажды мы с этими ребятами участвовали в технологической выставке, устроенной Главным управлением. Но знаете что?

​​​​​​​5 探测机器人 (tàncè jīqìrén) — букв. робот-исследователь или робот-зонд. Обычно о марсоходах (планетоходах).

— Что, заняли первое место? — фыркнул Чжан Чжао.

Но оперативники Цзянчжоу в один голос ответили:

— Нас дисквалифицировали за мошенничество!

Чжан Чжао промолчал.

Неужели в Цзянчжоу все такие идиоты? Юноша понятия не имел, как с ними разговаривать.

Через разлом, оставленный в земле мечом Его Величества, роботы спустились в могилу. В арсенале этих маленьких машин был целый набор инструментов, включая плоскогубцы и лопаты. Роботы с легкостью расчистили проход, сдвинув с пути осколки разбитой раковины.

Эту раковину создал Всеслышащий, когда-то она поглотила слишком много темной энергии, принадлежавшей Шэн Линъюаню. За эти годы она почти превратилась в тело тени. Она могла выпить «кровеносную систему земли» Цзянчжоу и встать на одну ступень с самыми опасными артефактами S-класса. Но у нее отняли все силы, ее аура рассеялась, «тело» разрубили на куски. Она превратилась в груду карбоната кальция, смешанного с редкими металлами. И роботы, созданные энтузиастами-любителями, с легкостью смахнули ее остатки в сторону, словно мусор.

Похоже, в этом мире не было ничего незыблемого.

Выслушал небрежный рассказ коллег о невероятной битве, Сюань Цзи оглянулся на куклу Чжичуня, спокойно сидевшую на плече Чжан Чжао, вежливо кивнул и задумался: «Похоже то, что так пытался скрыть Вэй Юнь, все это время лежало на поверхности».

Чжичунь тоже был духом меча. Инструментальным духом. Он был более чувствителен к переменам, происходящим с Сюань Цзи. Когда они встретились в Пинчжоу, он принял юношу за представителя огненного класса, которого, почему-то, окутывала слабая аура класса металла. Но теперь Чжичуню казалось, что металлическая аура вокруг этого человека стала намного плотнее. Сейчас он бы не осмелился приблизиться к Сюань Цзи.

Если бы его клинок был здесь, он бы, вероятно, весь дрожал.

Один из стоявших неподалеку оперативников «Фэншэнь» с сомнением обратился к Сюань Цзи:

— Есть еще кое-что. Тень назвала ваш дух меча...

Стоило ему произнести эти слова, как Гу Юэси, Чжан Чжао и другие с осторожностью воззрились на юношу.

Сюань Цзи поднял вверх указательный палец, призывая всех к тишине, и едва слышно сказал:

— Я знаю. Не надо слов. Это долгая история. Когда вернемся в Главное управление, я предоставлю официальный отчет.

Оперативники переглянулись и понимающе замолчали.

— Боже мой! — в один голос воскликнули собравшиеся у мониторов люди из Цзянчжоу. — Смотрите, что это?

Эти маленькие роботы напоминали сурков. Пока люди разговаривали, они смогли раскопать проход, о котором говорила Гу Юэси. В конце узкого лаза вниз головой висела странная мумия. Ничем не стесненный, один из роботов поднял камеру, и на экранах появилась надпись: «встречающий мертвец».

Следившие за мониторами оперативники Цзянчжоу так перепугались, что у них едва не развилась аритмия. Они одновременно бросились в стороны.

— Так вот откуда взялась технология создания мумий! Этот старик так хорошо сохранился!

—Эм… Но его состояние оставляет желать лучшего…

— Мне больше интересно, а был ли он вообще человеком?

Тело действительно напоминало человеческое, но на макушке у мертвеца красовалась пара звериных ушей, а из-под высохших сморщенных губ торчала пара острых клыков. Если присмотреться, можно было заметить за спиной у существа длинный хвост.

Он... Его конечности и шея были скованы железными кольцами. Несчастный болтался вверх ногами, охраняя проход к какой-то двери. Его глаза давно сгнили, и теперь на их месте зияли пустые черные провалы. Звериные уши украшала пара «сережек», с плотно начертанными на них древними рунами.

Сюань Цзи вскинул брови. Он с первого же взгляда установил личность мумии.

Это правда он?

Сюань Цзи помнил, кем было это существо. Никто не знал его настоящего имени... Может быть, его вообще никогда и не было. Когда-то он был рысью-полукровкой. Одним из первых, кто нашел убежище среди людей. Шэн Линъюань дал ему имя «Сянь Де». Позже, люди предали его и выдали клану демонов. После этого Сянь Де исчез. Когда армия людей захватила столицу, и башня короля демонов оказалась разрушена, у ее подножия они нашли тело Сянь Де. Король демонов превратил первого из полукровок в «мертвого стража», а серьги в его ушах были одним из инструментов, позволявшим обрести над несчастным контроль.

Демоны не думали о том, что «мертвые должны покоиться с миром». Они не считали использование останков чем-то оскорбительным. Когда Сянь Де превратили стража, его братья решили сохранить его тело. С помощью особой печали они поймали его душу, а труп подвесили перед сокровищницей подразделения Цинпин, прося его задержаться на службе и составить компанию своим оставшимся в живых товарищам. Проникновение в сокровищницу без ключа считалось изменой. Когда-то Сянь Де был убит предателями, и после своей смерти он жестоко карал всех, кто преступил закон. Полукровки верили, что это принесет его душе утешение.

Но если Сянь Де здесь, то за дверью находилась сокровищница подразделения Цинпин!

В свое время матушка Юй «пожертвовала» Главному управлению множество «драгоценных памятников литературы». Но, похоже, это были лишь старые документы, настоящая сокровищница подразделения Цинпин превратилась в родовое кладбище!

Подразделение Цинпин было создано во времена правления императора У, во времена Великой Ци и просуществовало более двух тысяч лет. Никто не мог сказать, сколько в их сокровищнице таилось уникальных и опасных артефактов. Оно сидело в «кровеносной системе земли» Цзянчжоу, как кривой зуб мудрости, своими корнями пережимавший нерв. Никто из оперативников не осмеливался действовать опрометчиво. Им пришлось моментально перекрыть весь район и доложить обо всем начальству.

После этого оперативники оцепили территорию и разбили за ограждением палаточный лагерь, опасаясь пока покидать заброшенное кладбище.

Пусть волну распространения миазмов и удалось остановить, но они успели посеять хаос в окрестностях.

Миазмы внутреннего демона начались с Сюань Цзи. И теперь он должен был сам разобраться со своими проблемами. Юноша занимал свой пост вот уже несколько месяцев, но, казалось, он только сейчас осознал весь смысл этой работы. Впервые он в красках увидел деятельность Отдела ликвидации последствий. На его плечи тут же обрушилась рутина. Ему приходилось постоянно повторять одно и то же, будто вместо одной у него выросло сразу две головы.

Сюань Цзи присел на корточки на снегу, размышляя над тем, как лучше организовать работу. Была уже половина третьего ночи, оперативники дежурили по очереди. Отправив своих людей отдыхать, Сюань Цзи вздохнул и, наконец, оглянулся на лагерь.

Его коллеги поставили для него палатку... По соседству с палаткой Его Величества.

Это был день, наполненный борьбой и беспорядками. Кто знает, сколько людей в эту ночь так и не сомкнут глаз. Пока весь Цзянчжоу находился в плену миазмов внутреннего демона, Его Величество сражался с древней тенью. Он беспокоился, что Чиюань выйдет из-под контроля, поэтому ему пришлось положиться на силу «Фэншэнь». Должно быть, ему немало помог тот спектакль, что они разыграли ранее, выдав Шэн Линъюаня за духа меча. Но знакомые с историей оперативники наверняка уже догадались, что к чему. Они не стали бы болтать попусту. Но теперь никто из них не осмеливался подходить к Шэн Линъюаню слишком близко, и в ночи одиноко стояли две разбитые в отдалении от лагеря палатки.

У Сюань Цзи пересохло в горле. Зачерпнув пригоршню снега, он принялся растирать им руки. Увлекшись, он закрыл глаза и какое-то время собирался с силами. Оказавшись на земле, он прошел десятки тысяч шагов, он закопал свои мысли так глубоко, чтобы они никогда не просочились наружу. Но теперь, будучи здесь, он поднялся на ноги и медленно побрел к палатке.

Палатка Шэн Линъюаня была плотно застегнута, и снаружи скопился толстый слой инея. Все выглядело так, будто ее хозяин давно уже спал. Сюань Цзи тихо подошел ближе. Пока он сомневался, с замерзших ветвей мертвого дерева спустилась парочка запорошенных снегом ворон. Увидев, что птицы почтенно склонили перед ним головы, Сюань Цзи опешил. Возможно, они явились сюда, чтобы польстить «повелителю всех птиц».

Звук хлопающих крыльев потревожил тишину ночи, и из закрытой палатки Шэн Линъюаня донесся ласковый голос:

— Снаружи холодно, ты можешь простудиться. Давай поговорим внутри.

Но Сюань Цзи засомневался и нырнул в соседнюю палатку.

Теплые, защищенные от ветра стенки могли скрыть того, кто находился внутри от посторонних глаз, но они не могли скрыть его от божественного сознания. Шэн Линъюань моргнул и почувствовал, как Сюань Цзи осторожно сел на колени в своей палатке. Он был таким неподвижным… будто кто-то собирался проверить его манеры.

Шэн Линъюань вспомнил, что на море, когда они сражались в Вэй Юем, камень нирваны уже начал слабеть. Сяо Цзи был в замешательстве, а он сам, в свою очередь, никак не мог понять, откуда этот юноша так хорошо знает изящный язык. Они говорили также хорошо, как и те, кто жил три тысячи лет назад.

Но теперь тучи рассеялись и, наконец, показалось солнце. Но эти двое, не сговариваясь, перешли на современный китайский язык.

Казалось, они пытались преодолеть время.

* 参商 (shēn-shāng) — звёзды Шэнь и Шан (две звезды, находящиеся на противоположных сторонах неба; обр. в знач.: люди, никогда не встречающиеся друг с другом). Кроме того, Шэнь и Шан (сыновья мифического императора Гаосина, враждовавшие между собой; император поселил их в разных созвездиях, чтобы они не могли встретиться.

Глава 94

Мир огромен, ты можешь идти куда захочешь. Похоже, небеса все-таки услышали меня, и мое самое заветное желание, наконец, исполнилось.

Старое заброшенное кладбище было усыпано камнями, и каждое дуновение ветра здесь отзывалось душераздирающим воем. Все это напоминало те дни, когда в диких горах стоял военный лагерь... Холодный воздух вокруг полнился запахами железа и навоза, материалов не хватало, и походная палатка сильно протекала. В те времена они были не такими прочными, как сейчас. И глубокими ночами никто не осмеливался закрыть глаза.

Двое молчали. Шэн Линъюань ждал, когда Сюань Цзи заговорит, но этот человек, что без умолку болтал, даже сидя за рулем автомобиля, не проронил ни слова. Он демонстративно опустился на колени и склонил голову, всем своим видом выражая покорность. Это не было похоже на дух меча. Дух меча постоянно грубил старшим, спорил, командовал и кричал. Он бы ни за что не остался в стороне.

Точно также вели себя высокопоставленные чиновники Шэн Линъюаня, когда император понял, что стало с его клинком.

Шэн Линъюань знал, что Сюань Цзи ждал его реакции.

По всем канонам человеческих взаимоотношений, они больше напоминали друзей, встретившихся после долгой разлуки. Друзей, что не виделись большую часть своей жизни. И эта встреча застала их врасплох. Вновь увидеть друг друга через столько поколений, где смешались в вечности семья и государство. Человеческие чувства подобны железу. Они кажутся прочными, но их можно разрушить одним ударом. Если с двух концов железо разъела ржавчина, исправить это будет очень нелегко.

Шэн Линъюань не знал, как долго дух меча пробыл рядом с ним. Двадцать лет он наблюдал его смятение и высокомерие, его непоколебимость и жестокость. Кроме того, в миазмах внутреннего демона, он сам сказал, что «не стоит беспокоиться о делах давно минувших дней». Но теперь, когда первый шок прошел, Сяо Цзи понятия не имел, как себя вести.

Так… как он должен был на это реагировать?

Шэн Линъюань все также сидел в своей палатке. Ткань, из которой она была сделана, слегка просвечивала, и было слышно, как падал снег.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что испытывать «основные эмоции» вполне нормально. Когда радость била через край, за ней неизменно следовала грусть. Самым логичным, что можно было сделать в этой ситуации: было схватиться за голову и разрыдаться. А потом, вспоминая прошлое, долго смотреть друг на друга полными слез глазами. О, в этом деле Шэн Линъюань был мастером. В юности он часто проделывал этот трюк — притворялся, что скорбит. Но в те моменты, когда ему действительно было горько, он не мог проронить ни слезинки. Он с детства был таким, и Сяо Цзи это прекрасно знал.

Не было смысла обходиться с Сюань Цзи как с потерянным сокровищем. Он больше не ребенок, которого нужно было уговаривать. Шэн Линъюань знал, что, если будет осторожничать, это только увеличит разрыв между ними. Ему следовало дать волю своим эмоциям, прояснить ситуацию и спросить юношу, почему тот склонился перед ним, как те подданные, что чувствовали грань, отделявшую их от Его Величества. Но не имея возможности подобрать нужных слов, они ранили друг друга острыми ножами... Три тысячи лет назад они были очень близки. И только так они могли преодолеть разрыв во времени и пространстве, могли вернуться в прошлое.

Шэн Линъюань открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он крепко сжал руки, заставив себя проглотить вертевшиеся на языке слова.

Нет.

Усмехнувшись, Шэн Линъюань молча закрыл глаза, словно старый монах, погрузившийся в созерцание.

А в соседней палатке Сюань Цзи все еще стоял на коленях, ожидая решения. Он и сам не знал, что хотел узнать. Простояв так целую вечность, юноша, наконец, услышал спокойный и приятный голос:

— В этом мире больше нет господ. Нужно уважать нынешние обычаи. Не стоит так послушно соблюдать все эти устаревшие условности.

Стоило Сюань Цзи услышать эти слова, как у него тут же похолодело в груди. Звук этого четкого и ясного голоса только что дал понять, какие между ними отношения. Отношения правителя и подданного.

И пусть в дворцовом этикете больше не было необходимости, но разница между государем и подданными никуда не делась.

Внезапно, Шэн Линъюань умело сменил тон. Он сказал:

— Кроме того, даже будучи детьми мы с тобой никогда не признавали ни законов, ни воли небес. Почему же, став взрослым, ты отделился от нас? Ты винишь нас... Винишь меня в том, что я не защитил тебя?

— Нет, — машинально ответил Сюань Цзи.

Неподалеку от него раздался вздох, легкий, как падавший снаружи снег.

— Тогда не причиняй боли моему сердцу, Сяо Цзи.

Только теперь Сюань Цзи, наконец, понял значение фразы: «Одно слово способно раздавить сердце». Юноша был настолько потрясен, что на мгновение лишился дара речи.

Сидевший в соседней палатке Шэн Линъюань тоже молчал, давая собеседнику достаточно времени, чтобы прийти в себя. И пока Сюань Цзи с трудом переживал нахлынувшую на него волну боли, Его Величество продолжил:

— Похоже, Вэй Юнь многое скрыл от меня. Как долго ты был со мной?

— Я был там... До Нового года. Шестого года Цичжэн.

Ресницы Шэн Линъюаня дрогнули. Канун Нового года… день, когда он завершил создание печати Чжу-Цюэ. Конечно же, он не мог просто так стать «Хранителем огня».

— Ты виделся с Дань Ли?

В прошлом Сюань Цзи на тысячу концов было десять тысяч нитей. Кроме того, все они смешались с его эмоциями и переживаниями. Сначала юноше казалось, что он не знает, с чего начать, но вопросы Шэн Линъюаня неожиданно очень ему помогли. Сам того не осознавая, он все же смог рассказать свою история.

Его сердце постепенно отпускало.

Если, встретившись после долгой разлуки с человеком, вы чувствуете себя спокойно и комфортно, и ваше общение идет гладко, нельзя утверждать, что между вами сохранилась какая-либо «связь». Если вы чувствуете абсолютное «взаимопонимание», вероятнее всего, ваш собеседник придерживается определенного плана, более того, скорее всего, он прирожденный лидер.

Шэн Линъюань не выглядел безразличным. Намеренно или нет, но он вдруг перешел на древний язык. Пока они говорили о прошлом, он не скупился на слова, и один лишь его вздох мог лишить Сюань Цзи рассудка. В эту тихую снежную ночь они спокойно обсуждали произошедшее. Бушевавшие в сердце Сюань Цзи эмоции постепенно утихли. Что это? Разум, наконец, вернулся к нему или этот старый дьявол оказался превосходным оратором? Сюань Цзи быстро заметил, что даже паузы в речи Шэн Линъюаня не были бессмысленными1. Они идеально совпадали с его дыханием и сердцебиением.

1 无的放矢 (wú dì fàng shǐ) — пускать стрелы без мишени (обр. в знач.: бесцельный; бессмысленный, беспредметный).

Только порядок, никакого хаоса.

Внезапно на тыльной стороне ладоней Сюань Цзи вздулись вены. Он чувствовал себя идиотом, который слишком вжился в роль. Ему казалось, что публика считает его неотразимым, пока он не увидел в руках людей брошюры с рецензиями и попкорн.

Это было неловко, слишком неловко.

— Сердце Вашего Величества и кровь Чжу-Цюэ спрятаны в моем теле, — понизив голос, произнес Сюань Цзи. — Они... целы. Эта крохотная капля согревала ваши тело и душу на протяжении многих лет. Ума не приложу, почему вернувшись в этот мир вы не приняли их обратно, если... Если могли...

Если ты заберешь свое сердце обратно, интерес к жизни вернется к тебе?

Шэн Линъюань говорил, что человеческое сердце и кровь Чжу-Цюэ — не чаша с водой. Если отвергнуть их, они тут же сольются воедино. Когда-то он сам от этого отказался. Он хотел избавиться от этого. Демон небес изменился. Он не знал ни радостей, ни печалей, но невысказанные слова Сюань Цзи тронули его. Постукивая пальцами по коленям, Шэн Линъюань вздохнул:

— Сяо Цзи вырос умным и проницательным. Ты не такой бессердечный, каким был в детстве. Но ты до сих пор пытаешься переложить ответственность на других.

Шэн Линъюань не хотел ранить Сюань Цзи. Он хотел держаться от юноши подальше, чтобы ненароком не навредить ему. Слегка понизив голос, Его Величество продолжил:

—После смерти князя Нина я усыновил его ребенка, рожденного от союза с шаманкой, и сделал его принцем.

— Да, я видел его, — бездумно выпалил Сюань Цзи. — Все тридцать шесть лет, что император Вэнь провел на троне, он усердно трудился. На восемнадцатый год его правления, когда я покинул Чиюань, в стране царили мир и процветание...

— Детским именем наследника престола было Тун-эр, — прервал его Шэн Линъюань.

Сюань Цзи шокированно замолчал.

— Я наблюдал, как ты рос, но так и не успел тебя увидеть. Я много раз представлял себе, как бы ты выглядел. В глубине души я хотел, чтобы принц был похож на тебя, — тихим, почти неслышным голосом отозвался Шэн Линъюань. — Я с детства был одинок, ты был моим единственным собеседником... Я всегда относился к тебе как к брату.

Прежде, чем Сюань Цзи успел насладиться этими словами, он внезапно превратился в «брата». Юноша не знал, что на это ответить.

— Говоря, что человеческие чувства хуже воды, но я... —Шэн Линъюань мягко улыбнулся, —что бы я ни думал о других, мое отношение к тебе не успело измениться.

Он сказал «не успело». Похоже, в словах Его Величества крылся более глубокий смысл. У человеческих чувств есть срок годности. Будучи демоном, Шэн Линъюань был намного равнодушнее, чем другие, но говоря все это, он хотел сказать: «Нам повезло, что ты так рано умер, и наши отношения не успели испортиться».

Эти простые и искренние слова были правдой. И эта правда была поистине жестокой. Услышав ее, Сюань Цзи растерялся, не зная, что сказать.

— Не бойся меня, Сяо Цзи. Я не причиню тебе вреда, — мягко позвал Шэн Линъюань, — несмотря на то, что возвращение в этот мир не было моим желанием, я очень рад вновь встретить здесь своего старого друга.

Его слова не были небрежными. Прислушавшись, Сюань Цзи различил в его голосе тень улыбки. Шэн Линъюань безжалостно оттолкнул его. Но заметив, что Сюань Цзи вот-вот упадет, он деликатно подал ему руку, оставил стоять на почтительном расстоянии, а в качестве утешения вручил юноше конфету.

Если так подумать, то он был своеобразной «маленькой радостью» для этого бессердечного социопата.

Сюань Цзи чувствовал себя так, будто его окатили холодной водой. Вода потушила бушевавший в его груди пожар, унеся с собой тоску и горечь. Удушливое чувство стыда сдавило его горло, едва не задушив юношу.

Вдруг, откуда-то издалека донесся тихий, почти неслышный шорох. Это была пустая кукла Чжичунь.

Следом за шорохом послышались торопливые шаги. По звуку казалось, что человеку было очень тяжело идти.

Это был Янь Цюшань.

И пусть три души Сюань Цзи были перевернуты вверх дном, а внутри все кипело, но элементарная вежливость еще не покинула его. С минуту подумав, он включил фонарик, демонстрируя тем, кто был снаружи, что он не спит, чтобы ненароком не услышать то, что он не должен был слышать.

Но его чистосердечный порыв остался без внимания. Два снующих по снегу бывших оперативника и бровью не повели.

— Я не собираюсь убегать, — к голосу Чжичуня примешивался шелест ветра. — Какой смысл мне сбегать и снова заставлять тебя страдать? Мне просто стало скучно сидеть в палатке, и я вышел прогуляться.

У Чжичуня не было человеческого тела. Он не страшился ни ветра, ни мороза, он мог не спать ночами и не боялся облысеть. Он просидел в палатке Чжан Чжао полночи, но так и не смог заснуть. А вот с юношей все было наоборот. Стоило Чжан Чжао прилечь, как он тут же «отключился», захрапев, как многолитражный мотоцикл. Чжичунь был в смятении, его деревянное тело тряслось так, что едва не обросло новыми кольцами2. Увидев, что ветер утих, он поспешно вышел прогуляться.

2 Речь о годичных кольцах на деревьях. Годичные кольца, также годовые кольца, годовые слои — области цикличного прироста тканей у некоторых видов растений, грибов и животных, обусловленных неравномерностью развития организма.

Кто знает, может быть, расположившийся по соседству Янь Цюшань тоже не спал или его разбудило копошение поблизости, но стоило Чжичуню покинуть палатку, как командир Янь тут же бросился за ним.

Увидев перед собой бледное и худое лицо мужчины, Чжичунь почувствовал, как его душу охватила невыразимая тоска.

Янь Цюшань был из тех людей, что предпочитали скрывать свои ранения. Если кто-то хотел проведать его, он хорошенько прибирался, не позволяя никому из гостей увидеть его слабую сторону. Пожалуй, ему давно не было так стыдно.

Однако он продолжал делать вид, будто не обращал никакого внимания на Чжичуня. Не глядя на куклу, Янь Цюшань поднял руки и закрывшись от ветра, закурил сигарету. Лицо мужчины ничего не выражало. Казалось, у него не было других обязанностей, кроме как «присматривать за заключенным».

Но… Настоящий Чжичунь все еще находился рядом с Янь Цюшанем.

Зажав сигарету в пальцах, мужчина прищурился. Пара снежинок, кружась, опустилась ему на брови, а затем, скатилась на ресницы. Чжичунь видел шрамы и мозоли, что покрывали его ладони, и круглый рубец, опасно пересекавший шею. Янь Цюшань был таким худым, будто только что выбрался из лап смерти. Его лицо было лицом незнакомца. Не выдержав, Чжичунь молча протянул руки и крепко обнял мужчину.

Но об этих невесомых объятиях знали лишь небо и земля. Ничего не почувствовав, Янь Цюшань бесцельно уставился вдаль. Мгновение спустя он моргнул, стряхивая с ресниц снег, и следом за ним с сигареты осыпался пепел, бесшумно проходя сквозь тело Чжичуня.

Не выпуская мужчину из объятий, Чжичунь закрыл глаза и позволил пустой кукле заговорить:

— Я хотел вернуться и поговорить с тобой. Но так как я все равно не могу заснуть, можно сделать это и сейчас. Строго говоря, меч был тем, что связывало нас. Своеобразным контрактом. Когда клинок разрушился, контракт был расторгнут. Я вернулся в Управление и принял наказание за причиненный ущерб... Но вся эта история с отравлением, темной жертвой. Я возьму на себя ответственность и стану рабом Управления настолько, насколько потребуется. Это не имеет к тебе никакого отношения.

Янь Цюшань набрал в легкие дым и долго не выдыхал, ожидая продолжения.

— А все остальное, что было между нами… забудь об этом, — произнес Чжичунь.

Дослушав, Янь Цющань, наконец выдохнул, и клубы серого дыма смешались с паром. Он три года учился «говорить с человеком по-человечьи, а с демоном — на его языке», и теперь все зло вернулось обратно к злодею. Казалось, что весь этот бред был лишь для того, чтобы побольнее пнуть его.

— Хорошо, — наконец, отозвался мужчина.

Глаза Чжичуня покраснели, и он с жадностью уткнулся носом в чужую шею. Сидевшая на земле пустая кукла подняла спокойное личико:

— На улице слишком холодно, и ты явно не в лучшей форме. Возвращайся в палатку и отдохни. За последние три года ты так много пережил из-за меня. Если в будущем тебе что-нибудь понадобится, я...

— Управление компенсирует мне это по долгу службы, тебе не нужно ничего возмещать, — упрямо перебил его Янь Цюшань. — Просто верни мне одну вещь и дело с концом.

— Какую…?

— То, что ты забрал с шестидесятого подземного этажа, — мужчина смял сигарету в пальцах, потушил ее и закопал в снег. Его рука прошла сквозь прозрачное тело Чжичуня и потянулась к пустой кукле. — Меч принадлежал мне, и его осколки тоже принадлежат мне. Верни их и покончим с этим.

— Зачем они тебе? Секрет перековки клинков — один из видов колдовства. Кроме того, знания об этом давно утеряны. А еще для этого существует ряд условий...

— Верни мне мои вещи. Не ты ли сказал, что мы должны обо всем забыть? Не твое дело, чем я собираюсь заниматься, — перебил его Янь Цюшань.

Чжичунь едва не поперхнулся и, смягчившись, продолжил:

— Командир Янь, мы можем все обсудить? Давай будем благоразумны. Независимо от того, что ты придумаешь, тебе не преодолеть «законы природы». Чтобы перековать клинок ты должен убить живого человека, потомка гаошаньцев. Ты хочешь, чтобы я вечно жил с этим?

Сидевший в палатке Сюань Цзи вдруг вспомнил, как много лет назад они с Вэй Юнем сидели у плавильной печи и смотрели друга на друга.

Чжичунь снова вздохнул.

— Ты человек, а я... Я всего лишь меч. Меч — это орудие убийства... Орудие убийства, приносящее несчастье. Мы так долго были связаны. Но плохого оказалось больше, чем хорошего. А боли больше, чем счастья... Я... Мне не следовало рассказывать тебе...

Шэн Линъюань медленно поднял глаза.

Похоже, эти слова не на шутку разозлили Янь Цюшаня. Кровь прилила к его бледному лицу, и он вновь с неохотой перебил Чжичуня:

— Верни мне меч.

— Старший Янь, послушай меня…

— Если ты не вернешь мне его, я найду его сам. В любом случае, у меня есть это, — холодно произнес мужчина, сжав в ладони висевший на груди осколок. — Я все еще принадлежу к классу металла. Даже если ты развеешь осколки по ветру, я смогу собрать их все. Один за другим. Даже если ты расплавишь их, я все равно верну свой меч. Если мне придется искать десять лет, я буду искать десять лет. Если двадцать, я буду искать двадцать. Если я не смогу отыскать их и через сто лет, я предпочту умереть в пути.

— Янь Цюшань! — не выдержав, воскликнул Чжичунь.

Люди твердых принципов были надежными и уважаемыми товарищами по команде, но с таким ослиным характером они быстро превращались в бесчувственных чурбанов.

Будь у Чжичуня тело, он бы так разозлился, что у него поднялось бы давление. Он постоянно повторял «ты, ты, ты», но в решающий момент не смог вспомнить ни единого бранного слова. Он хотел было сказать: «Ты желаешь мой смерти?», — но вовремя вспомнил, что он и без того не принадлежал к миру живых. Вряд ли он мог снова умереть. Угрозы пустой куклы были лишь словами, он ничего не мог сделать. Чжичунь чувствовал себя так, будто нес на себе тяжкий грех. Но если уж у него было это «тело», он должен был искупить вину. В его понимании пустая кукла уже давно перешла в категорию «общественной собственности».

Чжичунь оказался загнан в угол. Стоявшая в снегу куколка дрожала от злости, и деревянные суставы издавали тихий треск. Под застывшим взором Янь Цюшаня, он окончательно замолчал.

Эта кукла действительно напоминала Чжичуня. У нее было слишком живое лицо. Один лишь взгляд на него заставил Янь Цюшаня почувствовать резь в глазах. Он сразу же развернулся, чтобы уйти. Но не успел он сделать и шага, как услышал за спиной дрожащий голос. Голос звучал так, будто его обладатель находился при смерти.

— Старший Янь... Я заставил тебя чувствовать себя плохо, поэтому ты хочешь отомстить мне?

Янь Цюшань был потрясен. Мужчина остановился и замер на полпути.

— Ты победил... Считай, что ты выиграл, ясно? Я... Мне правда больно... Своими действиями ты разобьешь множество сердец, но я верну его тебе, — пробормотал Чжичунь. — Мне не следовало возвращаться в этот мир или беспокоить тебя...

Янь Цюшань развернулся и зашагал обратно. Наклонившись, мужчина поднял куклу с земли, и его прямые плечи превратились в обрушившиеся горы. В уголках его глаз стояли слезы.

— Заткнись!

Но эти слезы могли быть лишь растаявшими снежинками.

Любовь моя, войди в мою дверь. Тебе ли не знать, как в мне разлуке грустно.

Понимай они, что человеческие чувства могут подставить им подножку, не лучше ли было никогда не знать друг друга?

Никто не знал, как давно ушли мужчина с куклой, но оперативники, патрулировавшие территорию, уже выбились из сил. Снегопад прекратился, облака рассеялись, луна исчезла, и на небе осталась висеть лишь одна предрассветная звезда. Она одиноко освещала этот мир, пока дни и месяцы сменяли друг друга.

Не выдержав, Сюань Цзи снова заговорил:

— Ваше Величество, я... Я приберег для вас последние слова, но так и не успел их сказать. Вы хотите их услышать?

Шэн Линъюань молчал, как будто спал.

«Линъюань, я...»

Когда Вэй Юй разбил клинок демона небес, он не успел закончить эту фразу. За долгих три тысячи лет у него ни разу не было шанса продолжить.

— Я жил, ни о чем не тревожась, — Сюань Цзи так и не дождался ответа, но ему уже было все равно. Маленькая родинка в уголке его глаза стала ярче, а сиявший в центре лба тотем засиял красным, как проклятая метка. Ни к кому конкретно не обращаясь, юноша продолжил, — но я не мог представить себе лучшей жизни, чем эта, Ваше Величество.

Шэн Линъюань вздрогнул. Его омытые огнем плоть и кости, казалось, истончились, стали легкими и хрупкими. Такими хрупкими, что их могло сломать даже перо.

В этот момент он был несказанно рад, что у него больше не было сердца.

Сюань Цзи прождал целую вечность, прежде чем снова услышал голос:

— Ох, большое тебе спасибо.

И между ними снова все стихло. Похоже, это был поистине счастливый конец для чувств, зародившихся в прошлом.

«Вот и все, — с опозданием подумал Шэн Линъюань, когда за стенками палатки уже занимался рассвет. —Учитель, похоже, мы оба проиграли».

Сначала они с Дань Ли зависели друг от друга, а после долгие годы сражались не на жизнь, а насмерть. Но даже три тысячи лет спустя между ними все равно сохранялось молчаливое взаимопонимание.

Сюань Цзи назвал причину и следствие, и Его Величество все понял.

В тот день, когда он покончил с собой, бросившись в пламя Чиюань, он, сам того не зная, выполнил условия, необходимые для перековки меча демона небес. В огне алой бездны смешались «кровь», «клинок» и «человеческая жизнь», именно это позволило Сюань Цзи восстановить меч.

Но чего Шэн Линъюань никак не мог понять, так это то, каким образом Сюань Цзи оказался связан с великим массивом Чиюань.

По правде говоря, тело духа меча создавалось из золота и железа. «Кровь» и «кости» были лишь частью ритуала. Принесенные в жертву плавильной печи, они становились бесполезными. После перековки от них ничего не оставалось. Однако кости Чжу-Цюэ, что были заложены в великий массив Чиюань, стали частью Сюань Цзи. Это подарило ему силу огненной птицы и способность сдерживать демонов, но в то же время накрепко связало его жизнь с Чиюань.

Конечно, причиной тому было не восстановление клинка. Проблема заключалась в таинственной технике Дань Ли.

На самом деле, Дань Ли не планировал избавляться от духа меча.

В тот год, когда император лишился своего клинка, он оказался застигнут врасплох. Шэн Линъюань не ожидал, что Дань Ли обратит свое внимание на меч демона небес.

В конце концов, Дань Ли был статуей Чжу-Цюэ, а Сяо Цзи последним из ее духов небес. Они прекрасно подходили на роли учителя и ученика. Но Шэн Линъюань всегда чувствовал, что Дань Ли относился к духу меча более предвзято.

Если Дань Ли изначально знал секрет духа меча, почему он сперва уничтожил клинок, а затем не дал Вэй Юню рассказать правду? Вэй Юнь боялся, что, если он умрет, владыка людей не примет гаошаньцев. Но Дань Ли это мало беспокоило. Этот старик опасался лишь, что чудовище осталось в живых.

Кроме того, Дань Ли знал, как создать камень нирваны.

Изучая эту технику, Сюань Цзи никогда не углублялся в ее смысл. Используя камень, он никогда не интересовался его происхождением. Он понятия не имел, что камень нирваны — это не какой-то мелкий трюк, вроде пустой куклы, которому может научиться каждый. Это секрет, что хранился среди божественных птиц клана Чжу-Цюэ.

Древние книги называли камень нирваны «сутью жизни и смерти». По «законам небес» все, что было «связано с жизнью и смертью» стояло на одной ступени и перековкой клинков. В этом и заключалась причина того, что созданные Сюань Цзи камни нирваны были такими хрупкими. Он сам был тем, кому «даровали жизнь», но его тело принадлежало инструментальному духу. Теоретически у него попросту не хватало сил для использования техники такого уровня. Потому все, что он создавал, оказывалось подделкой.

Метод, что использовал Сюань Цзи, был сложным и не совсем верным, но Дань Ли точно знал, что из себя представляет камень нирваны.

Но этот старик перестарался3. В противном случае камень не превратился бы в игрушку в руках Хранителя огня и не пришлось бы тратить кости Чжу-Цюэ. Судя по всему, Дань Ли не собирался уничтожать меч демона небес и освобождать Сюань Цзи. Однако, по случайному стечению обстоятельств, он снова превратился в дух меча.

3 脱裤子放屁 (tuōkùzi fàngpì) — снимать штаны, чтобы пустить ветры (обр. принимать излишние предосторожности, усложнять, перестараться).

Вероятно, Дань Ли надеялся, что Сюань Цзи, будучи последним из духов небес Чжу-Цюэ, когда-нибудь станет ключом к возрождению клана божественных птиц.

Когда птиц истребили, от них оставалось последнее яйцо. Яйцо с незрелым плодом внутри. Никто не смог бы высидеть птенца, потому Дань Ли пришлось пойти обходным путем и «понизить» его до духа небес. Воспользовавшись жертвоприношением, он создал из того, кому «даровали жизнь» клинок, а затем, дождавшись, когда дух подрастет, уничтожил его. Таким образом Дань Ли заменил око массива из костей Чжу-Цюэ на «Хранителя огня».

И пусть Сюань Цзи не был полноценным духом Чжу-Цюэ, он стал единственным хранителем Чиюань, обладавшим властью и способностями Чжу-Цюэ.

С давних времен считалось, что божественные птицы родились в пламени Чиюань. И боги, и демоны имели общее происхождение. Но позже человечество вознесло божественную птицу Чжу-Цюэ слишком высоко, и упоминание о ее происхождении стало неуважительным. Люди больше не говорили об этом, но Дань Ли знал эту тайну.

Сюань Цзи думал, что то, что он хранил, было сердцем Линъюаня. На самом деле, Дань Ли использовал его, чтобы сохранить в этом мире последнюю частицу крови Чжу-Цюэ. Он ждал, что «полуживая бездна» озарится истинным пламенем, и Чиюань вновь проснется. Это случится в тот день, когда «божественная кровь», «демоническое начало» и «душа Чжу-Цюэ» очистятся и вернутся к своему первоначальному состоянию. Тогда Чиюань родится вновь и подарит жизнь новому богу-покровителю.

Тогда камень нирваны поглотит и прошлое, и настоящее. Сюань Цзи не будет помнить ничего, кроме этого имени. И клан Чжу-Цюэ возродится вновь.

Учитель... ваш план был идеален.

Шэн Линъюань вздохнул. Он вдруг вспомнил тот год, когда они с Дань Ли покинули Дунчуань, и недоигранную партию в ци.

Тогда он был юн, невинен и глуп. Они с Дань Ли сидели друг напротив друга перед доской. Переставляя камушки4, он слышал, как Дань Ли рассказывал о восшествии владыки людей на престол. Но на самом деле он не слушал, что говорил учитель. Юноша беспорядочно совершал ходы. Его спина была так напряжена, что боль отдавалась в поясницу.

4 手谈 (shǒután) — беседа руками (обр. об игре, например, в облавные шашки)

Видя, что юноше нездоровится, Дань Ли тут же оставил игру и тепло осведомился:

— В чем дело, Ваше Высочество?

Перед тем, как ответить, Шэн Линъюань внезапно вздохнул с облегчением и прошептал:

— Все прошло... Ох, о чем говорил учитель?

Дань Ли взял со столика чайник и налил ему полчашки воды:

— Кажется, вы чем-то расстроены, Ваше Высочество?

— Нет, ничего такого, — Шэн Линъюань медленно опустил голову и под проницательным взглядом Дань Ли сделал маленький глоток. — Это все Сяо Цзи… Тун. Теперь он может действовать самостоятельно. Ему больше не нужно одалживать мои глаза...— юноша кашлянул. — Это так странно. Он все время смотрит на меня. Я еще не привык к этому.

— Все дело в том, что вы не привыкли к этому? — тихо спросил Дань Ли.

Шэн Линъюань не знал, что на это ответить. Дух меча закрыл от него свои мысли. Он понятия не имел, о чем думал Тун. Юноша лишь чувствовать на себе его взгляд и сидел как на иголках. В тот день дух меча сбежал от Дань Ли. Шэн Линъюань почувствовал, как тот выплыл из окна. На улице было тепло, стояла ранняя осень. В сознании Шэн Линъюаня появился пейзаж, на который смотрел дух меча, и душа юного принца невольно устремилась туда.

— Ваше Высочество, Тун — дух меча, — вздохнул Дань Ли.

Шэн Линъюань пришел в себя и понял, что уголки его рта невольно поползли вверх. Он тут же выпрямился и собирался уже что-то сказать, как из окна внезапно подул легкий ветерок. Почувствовав, что Его Высочество закрыл свои мысли, улизнувший поиграть дух меча несказанно удивился и оглянувшись, посмотрел в дом. Шэн Линъюань снова напрягся, он намеренно не смотрел в окно и только хмурился, будто думал о чем-то серьезном.

Тогда Сяо Цзи облокотился на подоконник и окликнул юношу. Шэн Линъюань тут же сделал вид, что только сейчас заметил его. Он спокойно поднял голову и приветливо осведомился: «В чем дело?»

«Ты что, закрыл от меня свой слух? Зачем ты это сделал? Ты жаловался на меня этому старику?», — недовольно произнес Сяо Цзи.

Шэн Линъюань поднял брови и, как ни в чем не бывало, спросил: «Ты ведь сам убежал, потому что тебе стало скучно, разве нет? Я боялся, что ты вновь будешь возмущаться, потому сделал так, чтобы ты ничего не слышал. Думаешь, у меня так много времени, чтобы каждодневно говорить только о тебе? Скандалист».

«Тогда я тоже хочу послушать!» — недовольно заявил дух меча.

«Тогда сиди и слушай. Не перебивай и не создавай проблем».

С этими словами Шэн Линъюань отвернулся и перестал обращать внимание на дух меча. Им с Дань Ли еще нужно было обсудить «дела». Наблюдая за этой сценой, учитель ничего не сказал, напротив, он пошел юноше навстречу и поспешно увел разговор в другое русло. Они говорил долго, порой в их непонятных речах проскальзывали поистине сложные аргументы. Некоторое время спустя духу меча захотелось спать. От услышанного у него разболелись уши и голова.

Вдруг, Дань Ли заметил, что Шэн Линъюань замолк на середине фразы и уставился на опустевшую чашку в своей руке. Не трудно было догадаться, что дух меча вновь покинул их.

Дань Ли не стал торопить юношу, он просто сидел и со спокойным видом переставлял камушки на доске.

Несколько долгих мгновений спустя Шэн Линъюань снова заговорил:

— Учитель, порой, когда на улице солнечно, меня посещают нелепые мечты. Я надеюсь, что так будет всегда. Не будет ни ветра, ни дождя, ни холодов. Как бы я хотел, чтобы это лето длилось вечно.

— Я много лет хожу по свету, и лишь немногие из них были наполнены радостью. Нет ничего плохо в том, что мы порой слишком увлекаемся, — камушки тихо ударились о деревянный столик. — Но если к осени не приготовить ватных халатов, а к весне холщовых одежд, люди поднимут вас на смех.

В юности Шэн Линъюань часто не соглашался с Дань Ли.

— Но если совершенствоваться и усердно тренироваться, ни холод, ни жара не смогут тебя коснуться. Разве совершенствующим есть дело до ветра и дождя, когда их взоры устремлены в вечность?

Дань Ли выпрямился, засунул руки в рукава и сел. С этой странной маской на лице он больше напоминал равнодушного злого духа.

— Ваше Высочество, — спокойно начал Дань Ли, — снежные бури смертельны для бродяг, простой народ слаб. Что до совершенствующихся, пусть их и не страшит ни холод, ни жара, но им все еще следует опасаться грозы. У всех свои бедствия и свои неудачи. Единственная постоянная вещь в этом мире — это непостоянство.

Шэн Линъюань долго молчал, мрачно глядя перед собой. Наконец, собравшись с духом, он спросил:

—Учитель, в Дунчуане рассказывают множество разных легенд. Говорят, чувства нельзя изменить, они останутся с тобой до самой смерти. Вы в это верите?

— Эти легенды передаются из поколения в поколения, у них свои корни, своя основа, они заслуживают доверия, — отозвался Дань Ли. — Но, Ваше Высочество, шаманы живут не более ста лет, для неба и земли это всего лишь мгновение. Разве не смешно сравнивать себя с муравьями и цикадами? Шаманы говорят «до самой смерти», потому что конец их жизней не за горами. Но что, если они не могут умереть? Что, если Чиюань действительно источник долголетия, и они будут жить вечно?

В те времена Шэн Линъюань был слишком молод, чтобы понять скрытый смысл его слов, он не знал, что может прожить более сотни лет. Он услышал лишь, что «жизнь коротка, дух меча проживет тысячу лет и, когда-нибудь, им придется пойти разными дорогами». Наследник престола был обескуражен. Насилу погасив в себе юношеские чувства, он раздраженно сказал:

— Это вряд ли. В любом случае, ни мне, ни учителю столько не прожить.

Услышав его слова, Дань Ли на мгновение растерялся, а позже со смехом сказал:

— Так и есть.

Собрав с доски все камушки, Дань Ли сбросил их в корзину.

— Ваше Высочество сегодня особенно рассеяны. Не думаю, что есть смысл продолжать игру, давайте прервемся. Как вы смотрите на то, чтобы заключить со мной пари?

Шэн Линъюань был ошеломлен.

— Это всего лишь сплетни. Как учитель может относиться к этому серьезно...

Но Дань Ли взмахнул рукой и прервал его.

— Я уже говорил Вашему Высочеству, что вам не удастся охватить все. Будь то заговор или обман, мир переменчив, а мы лишь жалкие глупцы. В этом мире мы слепы, наши знания поверхностны. Нам ли судить о том, что верно, а что нет? Все это считается нормой сегодня, но пройдет тридцать или пятьдесят лет, а может триста или пятьсот лет, и все это станет шуткой, над которой посмеются даже нищие. Все, что вам нужно, это оставаться в стороне и позволить небесам судить, что правильно, а что неправильно. Но верить в постоянство и верить в то, что в мире существует единственная верная истина, все равно что своим копьем пробить свой же щит5.

5 自相矛盾 (zìxiāng máodùn) — своим копьем пробить свой щит (обр. противоречить самому себе, впасть в противоречие). Дань Ли имеет в виду, что верить в то, что мир меняется и при этом не допускать мысли о том, что что-то может измениться кардинально — нелогично.

Бесчувственные речи Дань Ли привели шестнадцатилетнего Шэн Линъюаня в замешательство. Юноша доверял этому старику и попросту не мог скрыть от учителя то, что было у него на уме. Но внезапно учитель превратился в дряхлого, словно вырезанного из вяза, монаха. Надев маску «человека, давно живущего на свете», он тихо усмехнулся, а затем прочитал принцу Священные Писания.

Столкнувшись с этой стороной Дань Ли, юный Шэн Линъюань почувствовал отвращение к учебе.

Все юноши такие. Их души заняты их собственными мыслями. Они уверены, что, если они чего-то не понимают, другие тоже этого не поймут. Когда Шэн Линъюань чувствовал, что ему нечем заняться, он отправлялся на поиски Дань Ли, самого бесчувственного человека, чтобы поговорить с ним о лирике. Лишь много лет спустя, оглядываясь назад, он понял, насколько многозначительными были слова, что сказал ему Дань Ли в тот день за партией в ци.

Они так и не закончили ту игру, и у них больше никогда не будет шанса продолжить.

Дань Ли так и не сказал ему, на что они спорили.

Позже Шэн Линъюань стал хозяином Поднебесной и превзошел своего учителя.

Но теперь ему казалось, что он действительно переоценил свои возможности.

С самого рождения он, шаг за шагом, следовал идеальному плану Дань Ли. Этот человек знал о каждом его движении, о каждой попытке проявить непокорность. Три его души и те были тщательно расписаны кистью Дань Ли.

Не удивительно, что, обладая столь посредственными способностями, он так и не освоил «технику марионетки», созданную этим человеком.

К сожалению, ни богам, ни демонам не дано знать всего. Никто не ожидал, что Шэн Линъюань спрыгнет в Чиюань и заберет с собой обломки меча демона небес. Он вырезал из груди сердце, отказался от своего происхождения и самолично избавился от семи чувств. Пришло время забыть об этой юношеской привязанности. Кроме того, реши он сохранить клинок в качестве сувенира, пришлось бы носить на шее подвеску с обломком. Даже без ножен, одна лишь рукоять меча демона небес весила восемьдесят один цзинь. Кто стал бы постоянно таскать на себе несколько десятков цзиней ломаного железа?

Но в то время Шэн Линъюань не задумывался об этом. Когда он вырвал себе сердце, в его груди образовалась зияющая пустота. Ему нужно было бросить туда что-то тяжелое. Но в этом мире у него не было ничего, кроме тех обломков. Одним словом, он не хотел избавляться от них. Обернув осколки меча в черный туман, Его Величество спрятал их в своей груди.

Без этой важной детали пламя Чиюань не смогло оживить божественную птицу. И Сюань Цзи снова вернулся в клинок.

Все труды Дань Ли пошли прахом6, начался хаос.

6 功亏一篑 (gōng kuī yī kuì) — для завершения холма недостало одной корзинки земли (обр. в знач.: все труды пошли прахом; бросить большое дело на пороге его завершения).

Теперь Шэн Линъюань вернулся, чтобы закончить ту игру. Он не смеялся и не плакал. Он был даже благодарен этим негодяям, что строили козни за его спиной. Если бы не они, у него не было бы шанса все исправить.

«Что ж, — подумал Его Величество. Его мысли еще никогда не были такими ясным. — Я буду сопровождать тебя, я помогу тебе. Мир огромен, ты можешь идти куда захочешь. Похоже, небеса все-таки услышали меня, и мое самое заветное желание, наконец, исполнилось».

П/п для тех, кто ничего не понял: у Дань Ли изначально был план, использовать птенца Чжу-Цюэ и вырастить из него нового бога, возродить клан божественных птиц. Но плод внутри яйца был мертворожденным, никто не смог бы его высидеть, потому Дань Ли придумал еще один хитрый план - создать из птенца меч демона небес, тем самым понизив его характеристики, а потом уничтожить клинок и при помощи костей возродить птицу. Но, как это обычно бывает... что могло пойти ТАК? Линъюнь, прыгая в бездну, сам того не зная, выполнил условия перековки, вот только осколки меча были в его теле, а значит, не соприкасались с огнем Чиаюнь напрямую. Ритуал сработал, но не в полную силу. Сюань Цзи привязался к костям Чжу-Цюэ, привязался к печати Чиюань, но божеством не стал.

Для тех, кто не понял про «все, что было «связано с жизнью и смертью» стояло на одной ступени и перековкой клинков»: создание камня нирваны было равносильно созданию меча с духом внутри. У Сюань Цзи просто не было сил, чтобы повторить такую мощную магию, и камушки получались тяп-ляп.

Для тех, кто не знаком с понятием «око массива» и не читал Лю Яо: Око массива — некий предмет или место силы, центр печати. Это может быть что угодно, звезда на небе, камень, гора или, как тут, Хранитель огня. Если сломать око, рухнет и сам массив. Если убить Хранителя огня — Чиюань освободится.

Глава 95

Что, если он потребует восстановления монархии?

На следующий день перед рассветом директор Хуан лично прибыл на место с подкреплением.

Его сопровождали оперативники «Лэйтин», а вместе с ними: медицинская бригада, сотрудники отдела реставрации древних книг и «Центрального хранилища опасных грузов», сотрудники научно-исследовательского института и архивов... Вскоре заброшенное кладбище неподалеку от Цинпин заполонили толпы народа.

Жители близлежащих районов понятия не имели, что здесь произошло. Они наблюдали за боями издалека и теперь были уверены, что эти люди явились за тем, чтобы снести могилы их предков. Местные, будь то молодые или старики, собрались группой, взяли веревки, надели траурные одежды и приготовились к битве с темными силами.

Измученный миазмами внутреннего демона Сюань Цзи всю ночь не смыкал глаз. Но будучи директором Отдела восстановления, он заставил себя встать и отправиться на «передовую», чтобы лично встретиться с воинственной группировкой. Однако увидев незваных гостей, он искренне задумался о том, чтобы присоединиться к ним.

— Специалисты по связям общественностью еще не определили направление деятельности! — встревожено вопил Ло Цуйцуй. Он так разволновался, что местами слегка «пророс». — Обсуждение решено было отложить до утра, почему они так рано проснулись...

— Это не требует обсуждений, — ответила запыхавшаяся Пин Цяньжу. Она только что бегала отправлять отчет. — Директор уже принял решение.

— И что он решил? — поспешно переспросил Ло Цуйцуй.

— Он сказал, что на этом месте был вражеский арсенал, оставшийся еще со времен войны. Внизу находятся отравляющие вещества, взрывчатка и биохимическое оружие. Из-за вчерашнего землетрясения часть из них могла просочиться наружу... Брат Ло, брат Ло, не волнуйся! Сейчас же зима!

Но Ло Цуйцуй не дослушал ее. Его покрытые листьями ветви поползли в стороны, и несчастный быстро превратился в цветущий куст. Мужчина схватился за сердце и дрожащим голосом произнес:

— Он что, один из авторов желтой прессы? Неужели слухи о конце света в две тысячи двенадцатом году тоже принадлежат перу нашего молодого господина? Он же пошутил про землетрясение?! Откуда мы его возьмем…

— Я разберусь с этим.

Услышав этот голос, Ло Цуйцуй заволновался еще сильнее. Зеленый стебель соскользнул с его лба и спустился к носу. Мужчина тотчас же откинул его назад и вежливо улыбнулся Его Величеству. При виде «духа меча» он, казалось, изменился до неузнаваемости.

— Это, видите ли... Чем мы можем вам помочь?

— Одолжите мне один из ваших ревербераторов. — Шэн Линъюань подтянул рукава и выжидающе посмотрел на Ло Цуйцуя. Миазмы не затронули сотрудников Отдела восстановления, и Ло Цуйцуй не знал, что Его Величество не был «духом меча». Более того, и эта юная барышня... и даже тот юноша, что был крайне чувствителен к эмоциям других людей, оставались в неведении. Но этот цветущий сциндапсус выглядел так, будто что-то заподозрил.

— Люди только что очнулись от миазмов внутреннего демона, нельзя быть до конца уверенными в том, что они полностью оправились. Я лишь сыграю им одну мелодию, вот и все, — улыбнулся Шэн Линъюань.

— Да, да, я тоже подумал об этом, мне тоже кажется, что версия с «землетрясением» звучит правдоподобно. Это вполне оправдывает разрушенные дороги и поврежденные дома. Что до людей… Если находиться далеко от эпицентра, можно и вовсе не почувствовать толчков. Это не должно вызвать подозрений. Наш директор поистине неординарный человек, — с энтузиазмом отозвался Ло Цуйцуй. Он хлопнул в ладоши и бездумно закивал. Сейчас он больше напоминал мима, изображавшего «Высокие горы и текущие воды»1. — Я немедленно все организую.

1 高山流水 (gāoshānliúshuǐ) —«Высокие горы и текущие воды» (одна из знаменитых мелодий древности, по легенде сочиненная великим мастером игры на цине Боя. Когда Боя, играя на цине уносился мыслями в высокие горы, его друг Чжун Цзыци говорил: «О как прекрасны звуки циня, величественные словно гора Тайшань». Когда Боя видел внутренним взором стремительный поток, Чжун Цзыци говорил: «О как прекрасны звуки циня, бурные словно стремительный поток». После смерти Чжун Цзыци Боя разбил свой цинь и никогда больше не играл, потому что некому стало понимать его музыку).

Сказав это, он, с видом законченного трудоголика, развернулся и убежал. Проходя мимо директора Хуана, Ло Цуйцуй воспользовался моментом и заявил:

— Все-таки, директор прогрессивный человек и даже в чрезвычайной ситуации позволяет нам действовать по обстоятельствам. Вы как волшебная игла, повелевающая морем2!

2 定海神针 (dìnghǎi shénzhēn) — букв. волшебная игла, повелевающая морем (одно из названий волшебного посоха Сунь Укуна из романа «Путешествие на Запад» обр.в знач.: стабилизирующая сила).

Стоявшая поблизости Пин Цяньжу деликатно промолчала.

Девушке казалось, что она тоже подверглась воздействию ревербераторов. События прошлого тонули в тумане. На мгновение Пин Цяньжу засомневалась. Она нарушила правила из страха? Или ей действительно поступило особое распоряжение, даровавшее обычной служащей полномочия переломить ситуацию?

Позавчера директор Хуан получил от «Фэншэнь» краткую сводку событий и теперь ожидал к себе мертвенно бледных Сяо Чжэна и Гу Юэси. Ван Цзэ же, напротив, отказывался появляться. Не так давно старина Ван позволил себе вольности перед «Шэн Сяо», и теперь этот толстокожий тип мысленно молил о снисхождении, желая провалиться под землю от стыда.

Глядя на «Шэн Сяо» директор Хуан чувствовал легкое головокружение.

Он не знал о происхождении этой таинственной и могущественной фигуры, но где-то в глубине души смутно догадывался о связи этого человека с самими Небесами. Эта огромная статуя Будды попросту не могла поместиться в их маленьком мире.

Но, похоже, сейчас этот великий человек был на их стороне. Но, чем это в итоге обернется? Каковы будут риски?

Стоит ли сообщать об этом кому-то еще или нет? Каков уровень секретности? Должно ли Управление проинформировать о случившемся международное сообщество людей с особыми способностями?

Кроме того, если этот человек действительно «Его Величество», какие права ему должно предоставить Управление?

Что, если он потребует восстановления монархии?

Всю свою жизнь директор Хуан танцевал в одеянии с длинными рукавами3. Он думал, что многое повидал, но еще никогда не сталкивался с «ожившей проблемой прошлого». Всю дорогу до места происшествия директор Хуан думал о том, что успел узнать, но встретившись с Шэн Линъюанем лично, он оказался совершенно не готов.

3 长袖善舞 (chángxiù shànwǔ) — в одеянии с длинными рукавами хорошо танцевать (обр. с большим капиталом легко торговать; имея поддержку, легче добиться успеха).

Он не знал даже, как его поприветствовать. Падать ниц и кланяться до земли казалось пережитком феодального общества. Для руководителя вроде него это никуда не годилось.

Может, им стоило пожать друг другу руки? Кивнуть? Сжать ладонью кулак и поклониться... Тогда, какая рука должна быть сверху?

Не так давно никто из сотрудников Управления не знал о личности «духа меча». Но теперь, когда это стало «известно», не будет ли их бесцеремонность считаться оскорблением императора?

Но в современном китайском языке не было места понятию «оскорбление императора». От всех этих размышлений у директора Хуана заныли зубы, и его шаги замедлились.

Завидев мужчину издалека, Шэн Линъюань улыбнулся. Он взял инициативу в свои руки и произнес:

— Я был тем, кто собрал кости Чжу-Цюэ и запечатал Чиюань. И теперь я явился сюда без приглашения... для проведения технического обслуживания.

Директор Хуан опешил.

Что это за странные речи?

Бедный старик Хуан. Он готовился выйти на пенсию, но внезапно стал свидетелем «великой битвы Гуань Юя4 с Цинь Шубао5». Его мировоззрение пошатнулось и едва не рухнуло.

4 关羽 (guānyǔ) — Гуань Юй (военачальник царства Шу эпохи Троецарствия и один из главных героев средневекового романа «Троецарствие»).

5 秦叔宝 (qín shú bǎo) — Цинь Шубао, один из двадцати четырех героев, которые участвовали в основании династии Тан. Весь парадокс фразы в том, что оба этих военачальника жили в разные эпохи и никак не могли встретиться.

— Что? Я что-то не так сказал? Я услышал эти слова по телевизору, — вежливо пояснил Его Величество.

— О… Нет-нет, все в порядке.

— Ведите себя так, как велят ваши обычаи, — спокойно продолжил Шэн Линъюань. — Господа могут называть меня так, как им удобно. Когда-то давно правитель гаошаньцев, Вэй Юй, называл меня исключительно «Ваше Величество», что не мешало ему рассыпаться в непристойностях у меня за спиной. Так что, это не то, на что следовало бы обращать внимание.

Но директор Хуан по-прежнему молчал.

И в этом не было ничего удивительного, ведь когда-то непристойные речи Вэй Юя привели к тому, что его тело превратили в лапшу, а останки сбросили в море, где они пролежали три тысячи лет.

Пока они говорили, Ло Цуйцуй закончил с настройкой ревербератора. Шэн Линъюань оглянулся на Сюань Цзи, но тот полностью растворился в толпе. Тогда Его Величество мягко сказал директору Хуану:

— Я не человек, я не останусь в этом мире надолго. Меня интересует лишь Чиюань, я не стану вмешиваться в ваши дела. Можете воспринимать меня как антикварную вещицу... Боюсь только, с выставками ничего не получится, но во всем остальном, разницы никакой. Делайте так, как сочтете нужным, хорошо?

Директор Хуан выглядел потрясенным. Он так и не произнес ни слова, но этот человек, одно за другим, развеял все его сомнения.

Стоявший перед ним господин Шэн казался ровесником его сына. Старик часто хвалился тем, что даже несмотря на позднюю женитьбу, они с женой смогли родить ребенка. Но общаясь с Шэн Линъюанем, директор Хуан не видел в нем молодого человека. Более того, в его обществе старику казалось, что он вот-вот утратит способность чувствовать.

Сюань Цзи потратил пятнадцать минут, чтобы в красках описать собравшимся произошедшее. Это была настоящая сенсация. Позади него строем шли оперативники, одетые в защитные костюмы. Они выглядели так, будто готовились в любой момент встретиться с врагом. Зрелище было таким внушительным, что один лишь взгляд в их сторону заставил скептически настроенных людей, наконец, уверовать.

Вот так Сюань Цзи из «приспешника капитализма» превратился в добросовестного государственного служащего, «слугу народа, готового в любую секунду отравиться на передовую».

Когда Ян Чао подошел, чтобы вернуть ему пульт от ревербератора, то обнаружил Сюань Цзи сидящим на большом камне. Он скрестил ноги, зажав в ладони подаренную кем-то горсть лесных орехов, и с энтузиазмом обсуждал со стариками героев местных баек.

В это время Шэн Линъюань с сюнем в руках прятался в лесу. Издали наблюдая за шумным Сюань Цзи, он тихо заиграл какую-то мелодию.

Ревербератор тут же включился в работу, посылая волны, недоступные для человеческого уха, распространяя по округе облаченную в звуки информацию. Всюду, куда доносилось эхо, воля обычных людей оказывалась во власти «музыканта». Конечно же, они без возражений приняли версию с «землетрясением», воспринимая ее как объяснение всем странностям, произошедшим накануне.

Три тысячи лет божественное сознание Сюань Цзи боролось с «камнем нирваны», и теперь ревербератор казался юноше плеером, не имевшим на него никакого влияния. Ему не требовалась защита. Но услышав эту мелодию, он внезапно остолбенел. Казалось, что в звуках музыки таилась не только информация о землетрясении, но и легкий, едва уловимый страх.

До этого мирно болтавшая толпа на мгновение притихла, взгляды собравшихся стали рассеянными. За это время оперативники «Лэйтин» совместно с сотрудниками «Центрального хранилища опасных грузов» сняли с двери мертвое тело Сянь Де. Как только труп коснулся земли, оставшаяся на нем аура проклятия встревожила местных ворон. С громким карканьем птицы взмыли ввысь, и всех присутствующих обдало гнилостным смрадом.

Лица людей исказили гримасы ужаса, но наваждение быстро рассеялось.

Лидер собравшихся сглотнул слюну и обратился к Сюань Цзи:

— Изнутри точно ничего не просочится? Что там такое? Отравляющие вещества... Это радиация или что-то в этом роде?

Сюань Цзи сунул орех под язык и торжественно произнес:

— Трудно сказать. Все зависит от ущерба, причиненного землетрясением. Пока что я не могу дать вам никаких гарантий.

— А в случае утечки...

— Мы организуем эвакуацию и надеемся, что вы будете сотрудничать с нами. Когда вернетесь, скажите соседям, что дорога перекрыта. Пусть едут в объезд. И следите за официальными новостями, — наставлял Сюань Цзи. — Мы будем сообщать вам о любых изменениях. Но, в любом случае, в целях безопасности, сюда лучше пока не ездить. Особенно пожилым, детям и тем, у кого слабое здоровье.

Звуки сюня стали резкими, ноты высокими. Казалось, даже музыка досадовала на собравшихся зевак. Кто знает, почудилось ли Сюань Цзи, но когда мелодия пронеслась мимо, толпа заметно поредела. Песня еще не закончилась, а пришедшие протестовать люди уже разбрелись кто куда, обсуждая, как бы поскорее вернуться домой и закупиться солью.

Когда все разошлись, мелодия заметно смягчилась, будто все те колоратуры, что 6так напугали толпу, были лишь ничего не значащими иллюзиями.

6 Колоратура (итал. coloratura — украшение) — совокупность орнаментальных приёмов в вокальной музыке, прежде всего в классической опере.

Внезапно все стихло. Лишившись объекта внимания, Сюань Цзи тут же переключился на Шэн Линъюаня, словно железные опилки, притянутые к магниту.

Стоя за линией заграждения, он вытащил сигарету, закурил и задумался. Неужели… Линъюань намеренно разогнал толпу, потому что ненавидел, когда вокруг него собиралось много народу?

От этой мимолетной идеи у Сюань Цзи вспотели ладони. Он поспешно вдохнул дым, и нехватка кислорода выбила из его головы последние мысли. Юноша заставил себя собраться: «О чем я только думаю? Должно быть он недоволен тем, как я веду дела?».

Перестав тешить себя иллюзиями, Сюань Цзи поймал себя на том, что он попросту не мог не думать о звуках сюня. Раз за разом прокручивая в голове услышанную мелодию, он смаковал ее, пытаясь найти в музыке скрытый смысл. В ней было все: радости и печали. В результате ревербератор промыл мозги и ему. Он готов был поверить в землетрясение, лишь бы снова услышать игру Шэн Линъюаня. Вот только в этот раз Его Величество исполнял не какую-нибудь народную песенку, это была торжественная музыка, звучавшая на церемониях жертвоприношения небу и земле. Любого, кто слышал ее, клонило в сон.

«Жертвоприношение небу и земле» одна из национальных церемоний. Но сюнь, на котором играл Его Величество, был сделан на скорую руку. С этой игрушкой даже легендарный император не смог бы предать величие ситуации. В исполнении Шэн Линъюаня мелодия больше напоминала похоронную. Единственное, что можно было понять, услышав ее, так это то, что игравший на сюне человек не уважал ни небо, ни землю. Казалось, он стремился высмеять богов. Это был великий, бессердечный, хитрый и безжалостный дьявол.

Сюань Цзи отпустил свое божественное сознание. Сигарета в его руках догорела, и музыка прекратилась. Юноша горько усмехнулся и повернулся в сторону кладбища.

Миазмы вызвали у людей проблемы с памятью. Их нужно было лишь слегка подтолкнуть, это бы не заняло много времени. Как только в общество просочилась информация об утечке с подземного арсенала ядовитых газов, местные службы тут же перекрыли дороги и установили запрещающие знаки, ожидая, пока Отдел восстановления не сделает официальное заявление. Это стало для них спасением, избавив от необходимости иметь дело с Главным управлением.

Закончив играть, Шэн Линъюань спокойно убрал сюнь и отправился к гробнице, ожидая Сюань Цзи. Почувствовал исходящий от юноши удушливый запах табака, Его Величество хотел было промолчать, но в итоге не сдержался и мягко посоветовал:

— Это яд. Тебе следует поменьше курить.

Сюань Цзи немедленно достал из кармана едва начатую пачку сигарет и сунул ее Ло Цуйцую.

Всюду следуя за своим боссом, Ло Цуйцуй только и ждал возможности покрасоваться. Но прежде, чем он успел хоть что-то сказать, ему в руки сунули сигареты. Какой смысл делиться табаком с представителем растительного класса? Но Ло Цуйцуй давно перестал быть стажером, он сражу же все понял. Это был намек на то, чтобы он ушел.

Презираемый всеми старик Ло был ранен в самое сердце. Держа в руках злосчастную пачку сигарет марки «Сяосе»7, он понуро опустил глаза и отошел в сторону, оставшись стоять в одиночестве.

7 小鞋 (xiǎoxié) — обр. ставить в затруднительное положение.

Сделав несколько шагов, Сюань Цзи замер. Его мысли резко изменили направление. Осознав, что натворил, юноша оглянулся на Ло Цуйцуя, но так никого и не увидел.

— Следуй за мной, — идущий впереди Шэн Линъюань махнул ему рукой и, не оглядываясь, с интересом произнес: — Только посмотри на эту раковину. Все это время она жила у меня под боком, в подразделении Цинпин. Какие богатства она скопила за эти годы.

Сюань Цзи молча последовал за ним. Его хаотично бившееся сердце внезапно сковало льдом. Юноша забеспокоился. Его тело было выковано в огне Чиюань, даже будь здесь ядовитый газ, какое ему было дело? Даже крысиный яд был для него чем-то вроде живительного супа*.

*Автору есть что сказать: так что не курите, если у вас нет особых способностей.

«Беспокойство» Его Величества было излишним, это больше напоминало показную вежливость.

Когда разбился «камень нирваны», в голове Сюань Цзи воцарился настоящий хаос. Он постоянно курил. Даже его коллеги это заметили, но Его Величество не стал бы тратить время на такие глупости. Так к чему все эти «светские беседы»? Сюань Цзи казалось, что после всего произошедшего Шэн Линъюань стал более осторожным и отчужденным... Он, наконец, дал волю своему деспотичному характеру, обернулся настоящим демоном и подобрал брошенную на краю Чиюань корону. Перед ним снова был владыка людей.

Сотрудники Управления по контролю за аномалиями и сотрудники отдела реставрации древних книг собрались под землей и усердно орудовали щетками. Процессом руководил доктор Ван. На носу старика красовались неизменные очки, делавшие его похожим на стрекозу. При помощи защитного снаряжения и множество детекторов им, в конце концов, удалось ликвидировать установленную у входа ловушку.

Подняв с земли ветку, один из оперативников, облаченный в защитный костюм, сорвал с двери последнюю печать.

— Диагностика инфракрасным излучением не выявила никаких проблем.

— Колебания аномальной энергии держатся в пределах нормы.

— Оборудование для очистки воздуха готово...

После длительного использования рентгеновского зрения зрачки Гу Юэси, наконец, вернулись в нормальное состояние. Повернувшись к доктору Вану, девушка показала ему большой палец. Стоявший неподалеку директор Хуан, заметил этот жест и кивнул.

— Начинаю обратный отсчет. Четыре, три, два, один…

От двери послышалось шипение, и створки медленно распахнулись. Все присутствующие выдохнули. Все, кроме Гу Юэси, раньше других рассмотревшей то, что таилось в темноте.

— Что ж… Я знал, на что иду. Ну как, неплохо было бы перейти на сторону матушки Юй? — понизив голос, прошептал Чжан Чжао, и Ван Цзэ тут же отвесил ему подзатыльник.

Внутри сокровищница оказалась намного больше, чем они могли себе представить. Стены были выложены позолоченными кирпичами, а у подножия валялись золотые слитки. Когда луч фонаря осветил помещение, отразившийся от драгоценностей свет едва не ослепил всех присутствующих.

Кроме сокровищ за дверью находились большие деревянные ящики высотой более половины человеческого роста. На вид им было больше ста лет. За столь долгий срок древесина прогнила, и часть драгоценностей, — кораллы, красные нефриты и изумруды, — высыпалась наружу. Они лежали на полу небрежной кучей, словно дешевые подделки, продававшиеся по пять юаней за цзинь. Повсюду был разбросан «кошачий глаз».

— Неудивительно, — протянул Ван Цзэ, следуя за расчищавшими дорогу оперативниками. — Господин Юэ-дэ был настолько беден, что решил взять дело в свои руки. Он сделал себе имя на мошенничестве и вымогательствах. Члены подчинявшихся ему организаций были по уши в долгах, они жили на полном самообеспечении. Ни о каком сотрудничестве и взаимопомощи не могло быть и речи. Но ведь, помимо этого, у него было множество учеников и последователей. Он не знал недостатка в драгоценных безделушках и относился к расходам пренебрежительно. В средствах он был словно вольное облако и дикий журавль8.

8 闲云野鹤 (xiányúnyěhè) — вольное облако и дикий (одинокий) журавль (обр. в знач.: не связанный никакими обстоятельствами, вольный; полная свобода).

— У матушки Юй есть счета в нескольких крупных банках страны и за рубежом, кроме того, в ее руках находятся два траста9. Я думал, это общеизвестная информация, — горько улыбнулся Сяо Чжэн. — Да уж, деньги и впрямь хорошая вещь... Что это такое?

9 Доверительная собственность, или траст в общем праве — система отношений, при которой имущество, первоначально принадлежащее учредителю, передается в распоряжение доверительного собственника, но доход с него получают выгодоприобретатели.

За грудой золотых и серебряных украшений находился небольшой алтарь, в центре которого возвышался черный как смоль камень. Камень напоминал тот, на котором были выгравированы Законы Хаммурапи10. Завидев алтарь, все оперативники, как по команде, остановились в десяти шагах от него. Никто не осмеливался подойти ближе.

10 汉谟拉比法典 (hànmúlābǐ fǎdiǎn) — Законы Хаммурапи (аккад. Inu Anum sîrum, «Когда высочайший Ану…» — заглавие, данное поздневавилонскими переписчиками по первым словам текста), также Кодекс Хаммурапи — законодательный свод старовавилонского периода, созданный при царе Хаммурапи в 1750-х годах до н. э. Один из древнейших правовых памятников в мире.

Успокоившись, Сяо Чжэн первым шагнул вперед. Он действовал осторожно, но, едва сдвинувшись с места почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Одновременно с этим детектор аномальной энергии, висевший у него на ремне, оглушительно завопил, напоминая мужчине о неизвестной опасности.

— Это «камень запретов»! — воскликнул доктор Ван. Опираясь на плечи парочки исследователь, старик сделал несколько шагов, но в итоге тоже не смог приблизиться к алтарю. С жадностью вытаращив глаза, он изо всех сил всматривался в находку. — Записи в древних книгах свидетельствуют о том, что этот камень наделен особой силой, ни одно живое существо не должно подходить к нему ближе, чем на десять шагов. Еще в них говорится, что он попал в наш мир из самой преисподней. Когда все вокруг поглотит огонь, камень станет вместилищем воли небес. А нарушителей постигнет неминуемая кара... Это правда, это все правда...

— Что на нем выгравировано? — осведомился Сяо Чжэн.

— Подразделению Цинпин не разрешалось вмешиваться в политику, — Шэн Линъюань вышел из толпы и, не обращая никакого внимания на запрет, спокойно обошел вокруг алтаря. Позади находилось несколько мемориальных табличек, а перед табличками стояли погасшие русалочьи лампы. Эти лампы символизировали жизни каждого из глав подразделения Цинпин. Однако за последней из них не было таблички, лишь деревяшка с приставшей к ней чешуей зеленой змеи, на которой были написаны имя Хэ Цуйюй и день ее рождения. Стоявшая рядом лампа давно погасла, и в наполовину заполненной русалочьим жиром миске плавал посеревший фитиль. — Похоже, Хэ Цуйюй мертва. Теперь ясно, почему Бедствие клана теней смогло использовать ее облик.

Директор Хуан последовал за ним, в задумчивости посмотрел на черный камень и спросил:

— Преисподняя, небесная кара… они правда существуют?

Но хитрый лис Шэн Линъюань лишь скосил на директора Хуана глаза, а после улыбнулся и сказал:

— Вы ведь только прикидываетесь незнающим.

— Если верить историческим документам, после «смерти» императора У, один из первых глав подразделения Цинпин, Ян Дун, был казнен по указу нового императора. Тогда трое его приспешников взбунтовались. Обвиненный в шести преступлениях, Ян Дун был обезглавлен, и подразделение Цинпин возглавили трое стражей, — торжественно произнес директор Хуан. — Человек, установивший здесь «камень запретов», внес неоспоримый вклад в будущее.

Изначально подразделение Цинпин было личной охраной императора У. Не имея никаких ограничений, со временем, они потянули бы свои руки к политике. Их вмешательство в политический хаос вызвало бы беспорядки, и это непременно ослабило бы наложенную на Чиюань печать. Даже будучи полукровками, они не стали бы отсиживаться в тени, как это делали их предки. Забравшись высоко, они не смогли бы удержаться на вершине и, рано или поздно, их бы просто уничтожили.

Более того, они больше не могли оставаться рядом с императорской семьей, как тайные стражи, ведь жизнь полудемона была длиннее, чем жизнь человека, и императорская власть, со временем, попросту исчерпала бы себя. Будучи слишком лояльными к правящей семье, со сменой власти они пришли бы в упадок. Именно поэтому были созданы эти таинственные законы. Люди верили в них и боялись. Но долгое время спустя, «ученые мужи» распробовали их «на вкус» и начали использовать в свое оправдание.

Неудивительно, что подразделение Цинпин просуществовало столько лет, благополучно пережив смену нескольких династий, пока количество людей, появлявшихся на свет с особыми способностями, не снизилось до неприемлемых отметок.

— Им повезло, — покачав головой, отозвался Шэн Линъюань и, схватив фонарь, передал его в руки Сюань Цзи. — Всем людям оставаться на своих местах, «особенные» пойдут со мной. Ничего здесь не трогайте.

В сокровищнице подразделения Цинпин хранилась целая коллекция редких реликвий. Если его догадка верна, то темное жертвоприношение зародилось именно здесь.

Глава 96

Сюань Цзи растерялся и вдруг почувствовал, как его заключили в крепкие объятия.

Когда снаружи снова пошел снег, под землей началось движение. В сокровищнице стоял неприятный запах, и слышалось эхо, источник которого никто не мог определить. Что-то беспрерывно жужжало и, казалось, будто кто-то перешептывался в темноте, обсуждая, как было бы хорошо вломиться сюда и пировать1 на костях.

1 打牙祭 (dǎ yájì) — диал. кушать по особому случаю, кушать вкусную еду, устроить пир на весь мир (букв. жертвоприношение зубам).

Сюань Цзи поднял руку и щелкнул пальцами. Сгусток белого пламени охватил его ладонь, и свет озарил ближайшую стену. Со всех сторон послышалась брань. Пришедшие с ним сотрудники увидели, как из глины проступило множество призрачных лиц. Лица медленно ползли к потолку. Некоторые из них обрели форму, и из сомкнутых губ полилась кровь.

У стоявшего близко к стене Чжан Чжао по коже побежали мурашки:

— Директор Сюань, что это за...

Держа огонь, Сюань Цзи поднял свободную руку и приложил палец к губам, жестом приказав юноше замолчать.

В темноте раздался звон металла о металл, и все присутствующие увидели перед собой несколько «карманов»2. В «карманах» плотными рядами стояли доспехи. Путь преграждали стражи, вооруженные блестящими чжаньмадао3. Холодно лязгнув, острые клинки открыли людям проход.

2 耳室 (ěrshì) — театр. «карман» (подсобные помещения по бокам сцены).

3 斩马刀 (zhǎnmǎdāo) — чжаньмадао (меч, рассекающий лошадь).

Шлем первого из стражей повернулся к незваным гостям, и датчики аномальной энергии, что были у оперативников, словно обезумели.

Нащупав в кармане мобильный телефон, Сюань Цзи быстро набрал сообщение:

«Задержите дыхание. Они уже тысячи лет не пробовали человечины. Их внутренности заржавели, но они все еще голодны».

Сопровождавшие делегацию люди из «Центрального хранилища опасных грузов» обливались холодным потом. Кто знает, что стало с оставшимися позади сотрудниками Управления? Не настигло ли их то, что скрывается в стенах древней гробницы?

Дальше подземный ход начал сужаться пока, наконец, не превратился в узкую тропу, по которой могли идти только два человека. Никто не знал, сколько времени прошло и что ждало их впереди.

Вдруг Гу Юэси остановилась и поспешно отправила в только что созданный диалог новое сообщение: «Я ничего не вижу».

Ее рентгеновское зрение могло охватить лишь первые десять метров тропы. Она видела впереди нечто большое, но все, что было дальше отведенной им дороги, тонуло в непроглядном тумане. Интуиция подсказывала Гу Юэси, что что-то не так. Ее лоб покрылся испариной.

Шэн Линъюань бросил взгляд на экран телефона Сюань Цзи, махнул идущим позади людям и шагнул вперед.

— Ничего страшного, — сказал он. — Впереди нет жизни, поэтому ты ничего не видишь. Сами Небеса запрещают тебе смотреть.

Похоже, населявшие подземелье опасности считали демона небес несъедобным. Шэн Линъюань выдохнул и произнес во тьму пару фраз, но реакции не последовало. Оперативники не решались повторять за ним и не осмеливались ни о чем спрашивать, им некогда было даже опустить глаза и написать сообщение в WeChat. Пришлось набить вопросами животы и всю дорогу внимательно идти по следам Шэн Линъюаня. Никто не желал касаться окружавших их кирпичей и глиняных стен.

По мере их продвижения, запах сырой земли внезапно сменился чем-то другим, и к лицам всех присутствующих прилила кровь. Если медленно вдыхать окружавших их воздух, в нем слышалась едва заметная сладость. От этого запаха начинало тошнить, и под языком скапливалась слюна. У позабывших о завтраке оперативников забурлило в желудках. Чем дальше они шли, тем слаще становился запах. Кто-то непроизвольно сглотнул. У всех собравшихся разом «включилась» вегетативная система, а ощущение сухости и духоты лишь сильнее возбуждало нервные клетки.

Взгляд Сюань Цзи упал на спину Шэн Линъюаня. Весь путь они держались в метре друг от друга, но теперь это расстояние заметно сократилось. К тому моменту, как они окончательно поравнялись, нервы Сюань Цзи обострились до предела. Замешкавшись, он едва не оступился, и Шэн Линъюань тут же это заметил.

Стоило Сюань Цзи ошибиться, как Его Величество, не оглядываясь, произнес:

— Не нервничай. Этот запах здесь уже давно. Сейчас он безвреден.

— Это…

Прежде, чем Сюань Цзи успел договорить, пламя на его ладони сильно задрожало. И слабая искра желания, что таилась в сердце, испарилась без следа.

Помещение, в которое они пришли, оказалось размером с футбольное поле. Потолок, пол и стены в нем покрывали жертвенные письмена. Вошедшие следом оперативники увидели бесчисленное множество человеческих и нечеловеческих тел. И это была лишь малая часть того, что скрывалось под землей. Мысли людей тут же наполнились всевозможными кровавыми сценами, не раз встречавшимися в фильмах ужасов. Некоторым даже показалось, что все это нереально, что они попали на огромную съемочную площадку, построенную за очень большие деньги.

Перевесив детектор на запястье, Сяо Чжэн натянул перчатки и подобрал валявшуюся в углу ветошь. Шагавший рядом Ван Цзэ подошел к нему, и они с полминуты стояли во мраке, изучая странный предмет. Вдруг, Ван Цзэ заметно изменился в лице и отступил на несколько шагов:

— Это...

— Что там? — нетерпеливо спросил Чжан Чжао.

Сяо Чжан застыл. Он выглядел растерянным. Медленно, словно робот, он взял находку двумя руками и аккуратно положил на место.

Грудь Ван Цзэ яростно вздымалась, казалось, что он задыхался. Мужчина понизил голос и сказал:

— Это... Человеческая кожа! Детская кожа!

Отрезок кожи напоминал воротник от шубы, но в нем до сих пор можно было различить черты детского лица: маленькие нос и рот. Стрелка на детекторе аномальной энергии пришла в движение... Это указывало на то, что несчастный ребенок обладал особыми способностями.

Оперативники зашумели.

— Так, так значит... Значит, все это правда... — с трудом произнес Чжан Чжао.

Но прежде, чем юноша успел договорить, он закашлялся, и его чуть было не вырвало в противогаз.

Шэн Линъюань проигнорировал их возню и спокойно попросил фонарик. Слово за словом, он принялся внимательно изучать начертанные на стенах письмена.

— Ваше Величество... Неужели все это следы темного жертвоприношения? — прошептала Гу Юэси.

— Это жертвоприношение, но не темное, — сказал Шэн Линъюань. — Темное жертвоприношение всего лишь «ритуал». Можете считать это своеобразным контрактом.

— Это и есть контракт, — отозвался Сюань Цзи. — Темная жертва используется для призыва демонов, что действительно похоже на заключение договора. Различие лишь в том, что для темного жертвоприношения нужны жертвенные письмена и другие жертвенные атрибуты, чтобы обмен между посредником и Бедствием прошел гладко. Этот ритуал относится к основной категории жертвоприношений, но есть и другие, для которых тоже требуется написание определенных символов...

Кроме него существовали также: «Жертвоприношение свету великих светил» и «Жертвоприношение демона небес». Они пришли в этот мир из тех времен, когда принцесса клана Чжу-Цюэ пожертвовала собой, чтобы подарить жизнь Дань Ли, а восемьдесят один монах создали демона небес.

Но оба этих примера сюда не подходили. Мельком взглянув на Шэн Линъюаня, Сюань Цзи продолжил:

— Их слишком много, и некоторые из них весьма необычны. Я не знаю, к какому именно ритуалу относится начертанное здесь. Должно быть это... как вам сказать… первые жертвенные письмена?

— Тебе не обязательно знать об этой мерзости, — внезапно произнес Шэн Линъюань. Он поднял руку, и от стены отслоился один из окровавленных символов. Когда символ уже почти коснулся ладони Его Величества, всегда послушный черный туман, казалось, обрел собственное сознание. Закружившись ураганом, он тотчас же подхватил жертвенный символ. Наблюдая за этой картиной, Шэн Линъюань медленно склонил голову. На его спокойном лице не было никакого выражения. Сцепившись, черный туман и кровавый символ разлетелись на куски. — Проще говоря, это работает по принципу магнита. Магнит вытягивает зло из всего, чем вы пользуетесь. Если у вас достаточно злобы, вы можете обменять ее на все, что пожелаете.

Сяо Чжэн давно возглавлял оперативников и обладал острым профессиональным чутьем. Услышав эти слова, он тут же позабыл о неприятном впечатлении от сорванной детской кожи и с трудом осведомился:

— Кого обычно приносят в жертву? Существуют ли ритуалы с высоким риском для общества?

— Нет, таких ритуалов не существует, — свет от фонарика Шэн Линъюаня упал на угол стены. Там, во мраке, высилась целая гора человеческой кожи, достигавшая половины роста взрослого мужчины. Всюду на стенах виднелись пятна крови, а рядом валялись обрубки конечностей и ошметки каких-то органов. — Эти дураки уговаривали тигра отдать шкуру4. Темное жертвоприношение направлено на Бедствие, в написании жертвенных символов нельзя спешить. Но у этого «необычного» ритуала были свои собственные условия. И выполнить их должен был тот, кто написал на стенах все эти слова. Когда жертвенные письмена начертаны, пути назад уже нет. Но в смутные времена жертвовать своими женами и детьми было обычным делом.

4 与虎谋皮 (yǔ hǔ móu pí) — букв. уговорить тигра отдать шкуру (в знач.: не имеет шансов на успех, безнадежное дело).

— Так что такое на самом деле это «зло»? Негативные эмоции? — осторожно осведомился Ван Цзэ. Ему казалось, что его руки в чем-то испачканы, и он несколько раз потер их через перчатки. — Нет, старший, у всего в этом мире есть две стороны. Нам ли судить о том, что такое «зло»?

Глядя на Ван Цзэ, Шэн Линъюань невольно подумал о том, что и он и потомок зверя Лэйцзэ были довольно интересными. Они оба были командирами групп. Один казался горячим снаружи, но был холоден внутри. У другого было холодное выражение лица, но горячее сердце. Один не обращал внимания на людей, но всегда относился к ним с особой искренностью. Другой казался невозмутимым, спокойным и хладнокровным... но в решающий момент ему, порой, не доставало находчивости.

— Загустевшие дурные намерения, — ответил Сюань Цзи.

Ван Цзэ замер, но уже через мгновение кое-что осознал.

— Что с тобой не так в последнее время? Разучился разговаривать с людьми? Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Сяо Чжэн.

Но Сюань Цзи промолчал.

С недавних пор ему многое приходилось скрывать. Когда они были на море, он использовал пламя Чжу-Цюэ, чтобы сжечь Вэй Юя, а позже встал на одну доску5 с Шэн Линъюанем. И пусть оперативники так и не поняли, кто он такой, но за их подчеркнутой вежливостью скрывалась осторожность. Даже Ван Цзэ, давно знакомый с криминальным миром, не желал связываться с ним. Не изменилось только отношение сварливого старины Сяо. Он оставался верен себе и своему недовольству Сюань Цзи.

5 混在一起 (hùn zài yī qǐ) — ставить на одну доску (что-либо с чем-либо); валить в одну кучу (разные вещи, понятия).

Так даже лучше. Это помогало Сюань Цзи чувствовать себя обычным человеком.

— Я хочу сказать, что в каждом чувстве, независимо от того, хорошее оно или плохое, есть толика зла. Хорошо, допустим, даже если ты мне нравишься, и концентрация любви в этом чувстве достигнет девяноста девяти процентов, в конце концов оно превратится в яд... Вечное противостояние любви и ненависти. Понимаешь? Ладно, забудь об этом. Просто отметь этот момент «галочкой» и сделай соответствующие выводы. В любом случае, тебе эти знания ни к чему. Можно подумать, кому-то нечем больше заняться, кроме как влюбляться в тебя, — неохотно ответил юноша.

В присутствии Сяо Чжэна он просто не мог держать рот на замке и выбалтывал все, что в голову взбрело. Но Сюань Цзи не заметил, что стоило ему произнести слова «ты мне нравишься», как Шэн Линъюань слегка сжал челюсти.

Гу Юэси вышла вперед и, вовремя вклинившись в мужской разговор, вернулась к первоначальной теме:

— Может ли это «зло» накапливаться? Если взять немного от каждого человека, а после соединить все вместе, разве этого будет не слишком много?

Сюань Цзи горько улыбнулся и сказал:

— Да, иначе как, по-твоему, было придумано «жертвоприношение тысячи жизней»?

— Хорошо... Но, похоже, некоторые следы крови здесь совсем свежие, — в этот раз в разговор вмешалась Пин Цяньжу. Когда их директор пошел вперед, этот льстец, Ло Цуйцуй, тут же увязался следом и потащил ее с собой. Помещение было переполнено. В нем собрались все: логисты, сотрудники научно-исследовательского института и «Центрального хранилища опасных грузов». Ло Цуйцуй всеми силами пытался казаться более значимым в глазах вышестоящих. Кто бы мог подумать, что такое великое событие, как проникновение в сокровищницу подразделения Цинпин, произведет на него столь сильное впечатление. Все его ростки разом осыпались на землю. Ло Цуйцуй все еще держался на ногах лишь потому, что его поддерживала Пин Цяньжу.

— Директор, что, если убийца не успел уйти далеко? Следует ли нам быть более осторожными? — осведомилась Пин Цяньжу.

— Логистам следует вернуться назад и ждать нас у двери, — не оглядываясь, бросил Сяо Чжэн. — Неужели все эти письмена дело рук Хэ Цуйюй? Она лишилась рассудка? Вы что-нибудь понимаете в этих письменах?

Но не успел Сюань Цзи ответить, как послышался вскрик. Ноги Ло Цуйцуя стали мягкими, как лапша, а перчатки Пин Цяньжу оказались слишком скользкими. Девушка не смогла удержать Ло Цуйцуя, и тот рухнул на пол посреди жертвенных надписей. Стоявшие поблизости логисты тут же бросились к нему. Сам не понимая, что увидел, Ло Цуйцуй открыл рот и закричал, показывая пальцем перед собой. Продолжая безумно вопить, мужчина пополз назад, едва не стерев себе задницу о землю. Еще чуть-чуть, и он бы вытряхнул себя из защитного костюма.

Лучи сразу нескольких фонарей одновременно устремились туда, куда указывал Ло Цуйцуй, и все присутствующие увидели впереди груду трупов.

Мертвые были повсюду. Смерть большинства из них нельзя было назвать достойной, и всем собравшимся под землей это зрелище показалось крайне неприятным. Однако там, куда указывал Ло Цуйцуй, торчала знакомая голова.

Ван Цзэ и Сяо Чжэн тут же узнали ее и в один голос заявили:

— Хэ Цуйюй?!

При жизни матушка Юй казалась достойным человеком. Незаурядной личностью. Кто бы мог подумать, что после смерти она окажется в общей спальне6, погребенная под горой трупов. Вытянув перед собой датчики аномальной энергии, оперативники закружились вокруг нее как саперы вокруг взрывчатки. Убедившись, что все показатели в норме, они разобрали трупы и вытащили из-под них тело Хэ Цуйюй.

6 大通铺 (dàtōngpù) — общая спальня (широкая кровать на кот. могут поместиться сразу несколько человек, например на стройках или в бедных школах).

Остальные тела были еще свежими. Судя по царящей под землей температуре, все они умерли не больше недели назад, а некоторые и вовсе успели поучаствовать в темном жертвоприношении. Похоже, что Хэ Цуйюй умерла в середине всего этого действа, и трупы тех, кого позже принесли в жертву, складировали поверх нее... Кто знает, может, она попросту задохнулась под этой горой.

Добравшись до подножия кучи мертвецов, один из оперативников сильно удивился. Увидев Хэ Цуйюй, он резко отшатнулся на полметра назад и едва на рухнул на пол. У женщины не доставало ног. Все ее тело ниже пояса превратилось в змеиное.

Когда сваленные на нее тела убрали прочь, голова Хэ Цуйюй плавно опустилась на грудь. Ее шею покрывала зеленая чешуя, а из-под сморщенных губ, отражая холодный свет фонарей, выглядывали два змеиных клыка.

— Не нервничай так. Все в порядке. Она мертва.

— Убедитесь, что ее тело не подает никаких признаков жизни и что уровень аномальной энергии в норме.

— Боже... Это... Что это за темная версия новой легенды о белой госпоже7...

7 白娘子 (báiniángzǐ) — «Белая госпожа» (персонаж из пьесы «Легенда о Белой Змее»).

— Это какой-то атавизм8? Но ведь люди относятся в млекопитающим, разве нет? Как она превратилась в рептилию?

8 Атавизм (от лат. atavus «отдалённый предок») — появление у данной особи признаков, свойственных отдалённым предкам, но отсутствующих у ближайших (обычно о явлениях вырождения, уродства).

Взгляд Шэн Линъюаня внезапно застыл.

Сюань Цзи тоже был потрясен. Он неуверенно посмотрел на Его Величество.

— Она действительно использовала...

— «Метод, противный воле небес», тот, что оставил король демонов Цзю Сюнь, — Шэн Линъюань неотрывно смотрел на Хэ Цуйюй. Полузмея, получеловек, она лежала в нескольких шагах от него. — Цзю Сюнь был чистокровным демоном. Он никогда никому не отказывал, кто бы к нему ни пришел. Похоже, она хорошо усвоила его уроки. Хэ Цуйюй пожирала своих сородичей, желая тоже стать чистокровным демоном.

— Значит, тогда, в Пэнлай, когда она помогала молодняку из водного класса, она искала для себя запасы продовольствия? — по телу Ван Цзэ волнами побежали мурашки. — Блядь! Она касалась моей руки... И хлопала меня по спине! Я думал, она делала это потому, что была радушной, а не потому, что желала оторвать от меня кусочек свежего мяса... Поверить не могу, что она действительно хотела съесть меня! Она воспринимала меня как галету9!

9 压缩饼干 (yāsuō bǐnggān) — галета. Сухое печенье наподобие крекеров, часто используются для моряков и военных. Также это собирательное название бретонских и вообще французских лепешек.

— Успокойся, брат Ван, ты не один из ее сородичей, — Сюань Цзи вышел вперед и посмотрел на тело матушки Юй. — Здесь не так много представителей водного класса. Однако за последние семьсот или восемьсот лет она съела почти всех «особенных», имевших общее с ней происхождение. Но Чиюань запечатан. Даже стань она чистокровным демоном, продолжительность ее жизни составляла бы те же семьсот или восемьсот лет. Вот почему она подговорила безумцев из школы Истинного Учения вновь зажечь пламя.

— Ради бессмертия она стала каннибалом. Значит, она сожрала всю свою родню? Я думал, что после «Путешествия на Запад» злодеи такого рода уже вышли из моды. Неужели ей было мало? Сколько она прожила? Восемьсот лет? Неужели та тень была такой харизматичной? — пробормотал Чжан Чжао.

Насколько же харизматичной была тень?

Говорят, стоило тени познакомиться с хозяином поближе, и она узнавала все его желания. Хозяин жил как во сне, со всех сторон окруженный нежностью и лаской. История знает немало случаев, когда мужчины из-за теней разводились со своими женами. Порой люди, умирая, настолько хотели остаться у своих слуг единственными господами, что запрещали теням жить дальше в одиночестве. Но у их окружения не часто хватало духу похоронить несчастную тень вместе с почившим хозяином, и они возлагали эту проблему на плечи будущих поколений. Порой хозяева, состарившись, сходили с ума. Она прятались, скрывая от тени свое уродство. Самые безвредные из них предпочитали уходить из жизни в расцвете сил. Но те, кто утратил всякий моральный облик, обращались ко злу и еретическим практикам, в попытке сохранить вечную жизнь.