Топить в вине бушующее пламя печали 2.0

Шэн Линъюань оглянулся и непонимающе посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

Сожженная одежда Сюань Цзи лохмотьями свисала с него и больше напоминала обноски нищего. Джинсы промокли и были заляпаны грязью. В таком виде юноша сильно походил на представителя какого-нибудь неформального молодежного движения. Произносимое им «вы» звучало очень почтительно, но скрытый смысл этого слова был резким и беспощадным. В его улыбающихся глазах мелькала настороженность.

— Я только что задал вам вопрос, — улыбнулся Сюань Цзи и вновь посмотрел на Шэн Линъюаня. — Может быть, демоны плохо поели в тот день, или у них была аллергия на колдовство.

Шэн Линъюань подумал: «Этот маленький демон полон энтузиазма, но в его сердце таятся коварные замыслы. Еще немного, и его крылья выжгут здесь все дотла».

Очень хорошо.

Люди, у которых слишком горячее сердце, долго не взрослеют. Для них, как и для Алоцзиня, нет хорошего конца.

— Мой учитель не оставил свое имя в истории? — неожиданно спросил Шэн Линъюань.

— Ваш учитель… Эм, можно сказать, прославился, — Сюань Цзи попытался припомнить все, что читал когда-то в юности, во время учебы. — Наставник императора Дань Ли лицом был похож на хорошенькую девушку. Он не был охоч до денег и редко занимался с императором У. Долгие годы он строил различные заговоры, чтобы помочь императору восстановить страну и вернуться в столицу. А через пять лет после этого был казнен…

Последнее предложение часто встречалось на экзаменах. Сюань Цзи чуть было не выпалил его целиком, как вдруг вспомнил, с кем говорит, и едва не прикусил кончик языка.

Через пять лет его обезглавили.

Да, среди «великих достижений» императора У было еще и убийство учителя.

В глазах Шэн Линъюаня плескалась безмолвная темнота, и свет, отражавшийся в них, был подобен блеску пламени, отраженному от глыбы льда.

Сюань Цзи лишился дара речи. Он быстро сменил тон, притворился невежественным и сказал:

— Ну ладно, он что, действительно был таким красавцем? Вы знали, что если написать в учебниках истории: «лицо, как у хорошенькой девушки», то одна только эта фраза будет висеть в «горячем» еще пятьсот лет. Я видел несколько телесериалов с его участием. Дань Ли очень почитали при дворе, он даже женился на Мэри Сью1. Но я так до конца и не понял, кем же он был на самом деле.

1 Мэри Сью — архетип персонажа, которого автор наделил гипертрофированными, нереалистичными достоинствами, способностями и везением.

— Что…? — В голове Шэн Линъюаня был настоящий туман. Увидев сощуренные глаза Сюань Цзи, он понял, что тот снова был несерьезен. Он покачал головой и отвел взгляд. — Дань Ли не был женат. Рядом с ним был только один доверенный человек2. Мне неудобно произносить имя девушки за ее спиной, но это вовсе не Мэри Сью. Современным людям так нравится наговаривать на древних?

2 红颜知己 (hóngyán zhījǐ) — близкая подруга мужчины (без любовных отношений), доверенное лицо.

Сюань Цзи мгновенно оживился.

— Не волнуйтесь, эти сплетни не имеют к вам никакого отношения.

Шэн Линъюаня закатил глаза. Выражение его лица было немного странным, словно он находился в смятении3.

3 啼笑皆非 (tíxiàojiēfēi) — в смятении чувств, обр. и горько и смешно.

— Потому что в книгах по истории говорилось, что у вас был… Более величественный облик.

Его рост составлял девять чи. Он возвышался над людьми, как Небесный царь и мог с легкостью разрубить человека пополам, как дыню.

— Эээ… Порой честность может хорошо защитить от сплетен о личной жизни. Стоило бы любой девушке увидеть ваш потрет, и ни одно девичье сердце больше не билось бы, как прежде.

Шэн Линъюань редко терял дар речи, но сейчас ему действительно нечего было ответить.

— … Спасибо за снисхождение.

Когда он улыбнулся, лед в его глазах, казалось, пошел трещинами. Он говорил об учителе, которого сам же и убил, но оставался при этом совершенно спокойным. Тон его голоса был точно таким же, как у ученика средней школы, праздно рассказывающего родным о своем классном руководителе. Сюань Цзи на мгновение усомнился в подлинности исторических книг. Ведь у императора У вовсе не было свирепого лица и бороды.

Может быть, слухи о «кровавой расправе над учителем» тоже были придуманы более поздними поколениями для привлечения всеобщего внимания?

— Наставник императора, Дань Ли, каким человеком он был?

Шэн Линъюань прищурился, вглядываясь вдаль и прислушался к прозвучавшему вопросу. Морщинки, собравшиеся в уголках его глаз, когда он улыбнулся, внезапно разгладились.

Помолчав немного, он продолжил все тем же вежливым тоном:

— Он… Ах. У него был удивительный талант к военному делу4, я вырос с ним, он учил меня. Много лет спустя, после его смерти, люди все еще строили для него храмы5. Они считали его богом. Они продолжали делать это, даже несмотря на запреты, и мне пришлось издать указ: «Незаконное сооружение храмов понесет за собой смертную казнь. Осмелившиеся изображать Дань Ли, будут рассматриваться, как организаторы заговора и восстания против императора».

4 文韬武略 «Гражданские секреты и военные стратегии» (отсылка к книгам по стратегии «Шесть секретных учений» (六韬) и «Три стратегии» (三略)).

5 祠堂 (cítáng) — храм предков, воздвигнутый в честь предков семьи или крупного деятеля, напр. Конфуция.

Ветер в долине внезапно переменился, обдав вынужденных наблюдателей холодом.

Шэн Линъюань стоял, опустив руки, и его взгляд все еще был устремлен вдаль. Внезапно, там, куда он смотрел, все начало рушиться. Его воспоминания становились все темнее и темнее, они все глубже погружались во мрак, но, вопреки ожиданиям, его выражение лица ни капли не изменилось.

— Ты думаешь, что мы слишком легко сбежали от демонов? Так и есть. Если я правильно помню, сейчас Дань Ли должен быть где-то поблизости. Он с таким трудом поставил меня на ноги, естественно, он не мог позволить мне умереть.

Сюань Цзи был так потрясен, что совсем забыл про вежливость.

— Ты имеешь в виду…

— Я думал, что просто сбегаю. Демоны гнали меня до земель клана шаманов. С двенадцатью лучшими телохранителями мы пытались прорваться с боем, и все они умерли за меня. Но на самом деле все опасности, подстерегавшие меня на пути, были тщательно продуманы. — Глаза Шэн Линъюаня не улыбались, но губы дрогнули в усмешке. — Маленький демон, ты весьма находчив, но запомни, в этом мире не бывает совпадений.

Похоже, Его Величество был не только атеистом, но и сторонником теории заговора.

Однако у Сюань Цзи не было времени думать об этом. Весь мир внезапно рухнул к их ногам. Сюань Цзи схватил Шэн Линъюаня, и они провалились еще глубже. Все тело охватило ощущение невесомости. Сюань Цзи едва сдержался, чтобы не раскрыть крылья, и полностью сосредоточился на борьбе с чужими воспоминаниями, заполонившими его сознание.

Во времена войны, хотя человеческая раса и превышала количеством расу демонов, им все равно не хватало боевой мощи. Монахи понятия не имели, сколько лет им требовалось посвятить практикам, к тому же эти их буддийские учения… Они едва могли противостоять демонам. А стоило обычному человеку столкнуться с чудовищем или призраком, как он, в большинстве своем, оказывался убит.

Маленький демон задержал дыхание, с трудом подавив поднявшийся изнутри гнев, и, наконец, увидел, реальное положение дел.

В те времена императорский род оскудел и человечество превратилось в стаю драконов без головы6. Отчаявшимся людям оставалось лишь положиться на смутное пророчество, даже если главный герой его был всего лишь подростком. Единственный шанс преломить ситуацию — это помогать всем, чем только можно. В этом деле клан шаманов играл очень важную роль.

6 群龙无首 (qúnlóng wúshǒu) — стая драконов без главы (обр. в знач. остаться без лидера; остаться без вождя).

Их сила была реальна, ведь свои заклинания шаманы вкладывали в особые предметы, и даже обычные люди могли использовать их в качестве оружия.

Единственная проблема заключается в том, что, пусть шаманы и были дружелюбным кланом, они никогда не покидали Дунчуань. Что бы ни случилось, они оставались равнодушными ко всему происходящему. У них не было никакого стремления к победе. Их не трогало ни высокое положение, ни богатство императора Пина, не говоря уже о погубивших страну бездомных псах.

Дунчуань был окружен горами, игравшими роль природной границы, и клан шаманов постоянно находился в изоляции от внешнего мира. Независимо от того, насколько ожесточенные бои шли снаружи, шаманы предпочитали «переживать непогоду под одной крышей». Зачем им было впутываться в неприятности?

Угрозами и посулами нельзя было ничего добиться, поэтому Дань Ли придумал третий путь. План «страдание плоти»7. Маленькому принцу было всего десять лет, он был лишь слабым ребенком, в отчаянии обратившимся за помощью к клану шаманов. Как он мог бросить этих безвинных юнцов на произвол судьбы.

7 苦肉计 (kǔròujì) — план «страдание плоти» обр. в знач.: наносить себе увечья или прикидываться страдающим, чтобы вызвать к себе доверие или сострадание. Хитрость, когда увечат себя с целью обмануть противника и втереться к нему в доверие.

И только человеческое дитя ступило на земли шаманов, как шаманы тотчас оказались втянуты в дела людей.

Глаза великих видят только выгоду, но в сердце юноши все еще есть место для истины.

И эта истина в смутные времена превращается в редкий клинок.

История записана на тысячах страниц и все они полны коварства.

В «обратном течении» мелькали бесчисленные картины прошлого. Юный Алоцзинь выбрал того, за кем хотел следовать, и с тех пор стал совершенно другим человеком. Он был ядром молодого поколения клана шаманов, они больше не желали оставаться такими же безучастными, как их предки. Они были сильны и стремились оставить свои имена в истории.

Шесть лет спустя, после долгих ожесточенных боев, люди, наконец, прорвались через окружение демонов в Дунчуань. Они пришли, чтобы приветствовать своего потерянного принца и вернуть его обратно. Тогда Алоцзинь сильно поссорился с главой клана, своим отцом. Долг обязывал его идти до конца, несмотря на опасность. Следуя за мечтой о мире в великой стране четырех морей8, он ушел и увел за собой мятежную молодежь.

8 四海 (sìhǎi) — страна четырёх морей (обр. о Китае).

Перед глазами Сюань Цзи промелькнуло немало беспорядочных фрагментов. Они были не такими красивыми и яркими, как в начале, некоторые из них почти невозможно было рассмотреть.

Когда Шэн Линъюань покинул Дунчуань, ему было шестнадцать или семнадцать лет, формально он стал официальным наследником престола. За это время он уже вырос во взрослого человека. Кроме того, ранние годы его жизни выдались очень тяжелыми. Чертами лица и ростом он не отличался от людей вокруг, но, тем не менее, казался совсем другим.

Молодой император всегда выглядел уставшим. За исключением встреч с людьми, когда его лицо сияло чистотой. Он всегда опирался на меч и засыпал в любое время и в любом месте. Над его верхней губой появился первый пушок. Когда он вспоминал об этом, то просто соскребал его ножом. Если он этого не делал, то выглядел неряшливо. Неудивительно, что он оставил после себя изображение кровожадного чудовища.

Но когда он открывал глаза, в них был свет. Его взгляд был тверд, как скала, долгие годы противостоявшая дождю и ветру. Они были такими яркими, что захватывало дух.

Эти глаза должны был привлекать людей, заставлять их следовать за их владельцем.

Взгляд и сердце Сюань Цзи внезапно обратились к юноше. Молодой император торопливо прошел мимо него, и Сюань Цзи подсознательно протянул руку, чтобы остановить его. Два человека, разделенные пространством и временем, пересеклись друг с другом.

«Что я делаю?» — Сюань Цзи сжал пальцы и в этот момент они оба рухнули на землю.

Сюань Цзи пришел в себя и увидел Алоцзиня, с маленькими косичками на голове. Мальчик бежал за Шэн Линъюанем. Юному шаману было всего четырнадцать или пятнадцать лет. По сравнению со своими сверстниками он показался юноше умственно отсталым и слишком низким. Он не доставал Сюань Цзи даже до плеча. Алоцзинь был больше похож на младшеклассника, сбежавшего с урока физкультуры. Сюань Цзи почувствовал, что для его косичек требуется отдельная статья в законе «О защите несовершеннолетних».

— Этот Алоцзинь… он же мелкий, как клещ. Как он вообще стал преемником главы клана?

— А, — холодно улыбнулся Шэн Линъюань, — хороший вопрос.

В следующее мгновение картина перед ними снова разрушилась. Ноги Сюань Цзи задрожали, послышался рев.

— Прочь с дороги! Отпусти меня! — глаза Алоцзиня налились кровью. Даже четверо молодых шаманов не могли его удержать.

— Молодой глава, не будьте таким импульсивным!

Алоцзинь выбежал из палатки. Снаружи стремительно затормозила лошадь и тут же встала на дыбы. Ее передние ноги поднялись так высоко, что, казалось, еще чуть-чуть, и всадник опрокинулся бы на спину. Всадником оказался молодой император. Он был ранен, его грудь была стянута бинтами. В некоторых местах повязки уже успели пропитаться кровью. Спешившись, он мертвой хваткой вцепился в поводья, прежде чем опуститься на колени.

Стоило Алоцзиню увидеть его, как он едва не разрыдался и с трудом выдавил из себя фразу:

— Старший брат, они несут чушь, верно?

Посиневшие губы Шэн Линъюаня беззвучно шевельнулись.

— Это все чушь! Я им не нравлюсь, поэтому они лгут мне! Ведь так?

Шэн Линъюань внезапно опустил голову. Выражение его красивого лица изменилось, будто все его тело пронзила острая боль. Он глубоко вздохнул, стиснул зубы и хрипло сказал:

— За полмесяца до этого ты послал письмо в Западную Сычуань… Вампиры напали на гонца, превратили его в марионетку и отправили обратно в клан. Глава клана… он не стал проверять… Алоцзинь!

Алоцзинь закачался и упал на колени.

В этот момент, оба Шэн Линъюаня, древний призрак и император, одновременно протянули руки, сомкнули пальцы на затылке юноши и крепко прижали Алоцзиня к себе.

Две ладони Шэн Линъюаня столкнулись во времени и пространстве. Те же кости, та же плоть, но рука древнего призрака была холодна и прекрасна, как ледяная скульптура. Рука юноши же была вся покрыта шрамами, большими и маленькими. Его ладонь была вся в мозолях, и от того, что он так сильно сжимал поводья, остался красный след. Казалось, юношу лихорадило.

Соприкосновение двух реальностей казалось поразительным. Даже древний призрак что-то почувствовал и быстро отстранился.

— Это был Новый год, — совладав с собой, сказал Шэн Линъюань Сюань Цзи. — Человеческий год ничего не значил для шаманов, но они были любопытные и живые. Для них это был просто праздник. Они собирались вместе, чтобы выпить вина. Но в армии нет ничего веселого. После третьего бокала, кто не свалился сразу, начинали состязаться в силе и ловкости. Кто-то играл на многострунной цитре и пел. Некоторые младшие братья вспоминали песни из родных мест и плакали в голос, потому что их семьи погибли на войне. Они стали бездомными. Алоцзинь долго слушал их, но так ничего и не сказал. Ночью он вернулся к себе и впервые написал письмо. Он попросил самого надежного человека тайно доставить его. Он не хотел, чтобы я подумал, будто он слаб, хотя я и понятия не имел об этом до самого инцидента. Это было большой ошибкой.

Сюань Цзи вдруг спросил:

— Кто этот «самый надежный человек»?

Шэн Линъюань вздохнул и вновь спрятал руки в рукава халата, сотканного из увядших лоз.

— Похоже, ты уже догадался.

— Алоцзинь в спешке увел своих людей следом за мной. Он не был к этому готов. Он ни слова не знал на официальном языке. Он был невежественен. Когда я только вступил на трон, я так боялся, что, не успев позаботиться об одном я непременно потеряю что-то другое. Я оберегал маленького главу клана шаманов, и, естественно, императорский наставник Дань Ли должен был быть дотошным и внимательным к мельчайшим деталям. Они часто виделись с Алоцзинем. Однажды, он по секрету сказал мне, что в Дань Ли есть что-то очень похожее на великого мудреца. Когда он увидел его, то почувствовал доброту, — сказал Шэн Линъюань. — Поэтому он последовал за мной, желая соответствовать учителю.

Сюань Цзи вдруг почувствовал, что что-то не так.

«Дань Ли», должно быть, был очень важным человеком в жизни императора, но почему он до сих пор не видел его в памяти Шэн Линъюаня.

В «обратном течении» все детали были четкими, а лица и поведение каждого человека были предельно ясными. До сих пор он видел вокруг молодого императора всех его телохранителей, важных чиновников и генералов, и даже этого, не в меру активного шамана, Алоцзиня. Попав в проклятие, Сюань Цзи успел познакомиться со многими людьми.

Но как здесь могло не быть Дань Ли?

По словам Его Величества, Дань Ли всегда должен был быть рядом с ним и Алоцзинем.

В те времена еще не было интернета, как эти сведения могли так сильно отличаться?

В голове Сюань Цзи промелькнули бесчисленные варианты, и его взгляд внезапно застыл. Он насторожился и сунул руку в карман штанов.

В «Книге шаманов Дунчуаня» был отрывок о Бедствиях. Там была поговорка: «Демоны, пожирающие сердца людей, не заслуживают доверия».

Сюань Цзи с преспокойным видом спросил:

— Значит, старого главу клана убило то смертоносное письмо, посланное Алоцзинем? И Алоцзинь стал его преемником. Клан шаманов вступил в кровную вражду с расой демонов. Все они официально примкнули к вам. В каком году произошли эти события?

Глава 27

Почему он так несправедлив?

— Тридцать первый год правления императора Пина. — ответил Шэн Линъюань.

Это вполне соответствовало тем историческим фактам, что помнил Сюань Цзи. После того, как император У восстановил страну и сменил струны1, он также изменил девиз своего правления и летоисчисление. Но до тех пор, пусть его и называли императором, люди всё ещё использовали календарь предыдущей династии. «Тридцать первый год правления императора Пина» был очень важным годом. Согласно историческим записям, молодому правителю тогда было всего восемнадцать лет, и все местные племена, одно за другим, стекались к нему, чтобы выразить своё почтение. Эти люди, как рассыпанный песок2, собрались под руководством нового монарха. Именно это стало важным поворотным моментом для перелома ситуации в междоусобной войне Цзючжоу.

1 改弦更张 (gǎixiángēngzhāng) сменить струны и вновь их натянуть (обр. в знач.: полностью перестроиться, провести коренные изменения).

2 散沙 (sǎnshā) рассыпанный песок (обр. о чем-л. неспаянном, рассеянном, неорганизованном, аморфном).

Все эти старинные записи лишь фиксировали события, но совсем не рассказывали, как все произошло на самом деле. Когда Сюань Цзи читал об этом, он так и не смог до конца понять, как восемнадцатилетний юноша сумел собрать столько народу в эпоху, где не было ни рекламы, ни средств массовой информации. В конце концов, раньше он, кажется, тоже не совершал никаких подвигов.

Только сейчас Сюань Цзи вдруг понял, что решающую роль при дворе играл клан шаманов.

Шаманы были таинственным и могущественным народом, никогда не касавшимся внешнего мира. Но тут они вдруг объявили, что присоединились к лагерю людей и превратились в одно из орудий запугивания. Стоило только другим племенам услышать эти новости, и они, словно потревоженный улей, не медля ни секунды, последовали их примеру, боясь опоздать и потерять свою долю.

Если все это было спланировано Дань Ли, то этот многоуважаемый брат действительно был выдающимся человеком!

Но после того, как Алоцзинь стал преемником главы клана, как он из человека, плывущего с юным императором в одной лодке, превратился в его самого ярого соперника?

Шэн Линъюань поднял голову и посмотрел на далёкое небо. Падающая звезда расчертила ночь и рухнула вниз, утопая в горизонте. Сцена позади них снова разрушилась.

У человека не может быть ста хороших дней, как и цветок не может цвести сто дней3.

3 Ссылается на аналогичную фразу 人无千日好，花无百日红 (rén wú qiānrì hǎo, huā wú bǎirì hóng) – у человека не могут быть тысяча хороших дней, как цветок не может цвести сто дней; обр. ничто хорошее не длится вечно.

Когда у нас нет выхода, мы становимся братьями по несчастью. Но как только мы укрепляем свои позиции, то тут же забываем об этом, вспоминая о классовых различиях. Это естественный закон природы.

Годы хаоса сменяли друг на друга. Магия шаманов была непостижима как для людей, так и для демонов. Она пугала их. К тому же, юный Алоцзинь отличался дурным характером. Он не терпел обид и потерь. Пусть его мало волновали такие мелочи, но он видел, что другие люди совершенно не желали брать инициативу на себя.

Он был избалованным ребенком клана шаманов и впитал в себя глубокую ненависть всего своего народа. Он почти согнулся под ее напором, но природное упрямство и нежелание, чтобы другие видели его слабость, делали свое дело. Каждый день он с трудом сохранял лицо. Со временем, люди вокруг него тоже делались все мрачнее и мрачнее, с ними становилось все сложнее ладить.

За исключением повседневных потребностей, единственным талантом человеческой расы, вероятно, были жалобы и борьба за власть.

Любимым занятием людей было: угадывать мысли государя и бить по больному «предсмертной запиской самоубийцы»4. С другой стороны, среди них были и те, кто оказывал на правителя немалое моральное давление. Они громко кричали, в надежде умереть у ног императора. Была также группировка «воспевающих сутры», призывавшая людей собираться вместе и читать молитвы. Они вливали все это в уши юного государя, постоянно поднимая тему «Алоцзиня», при этом, то и дело вспоминая о десяти великих преступлениях.

4 Оставлять письменное обвинение. Зачастую, такие записки писали именно самоубийцы.

— Ваше Величество, клан шаманов — ваши подданные. Но Алоцзинь, как их глава, не испытывает к вам ни капли уважения. Он постоянно зовет вас по имени… Это ни в какие ворота не лезет.

Несмотря на то, что Шэн Линъюань с детства был улыбчивым тигром5, тогда он еще не научился втягивать острые когти и играть в жестокие игры. Услышав столь необоснованные обвинения, он тут же улыбнулся и сказал:

5 笑面虎 (xiàomiànhǔ) улыбающийся тигр (обр. двуличный, коварный, гиена в сиропе, волк в овечьей шкуре).

— Мы не запрещали ему называть наше имя и не заставляли его пресмыкаться. Можно считать, что его смелость заслуживает уважения. Если кто-то еще захочет нас так называть, мы также не будем возражать.

— Ваше Величество! Глава клана шаманов любит выпивку и женщин, и в состоянии опьянения позволяет себе говорить опрометчивые и грубы вещи, а ведь он — заслуженный государственный деятель!

Допустим, он действительно был любителем выпить! Но распутником? Услышав об этом, молодой император прищурился, и его сердце бешено забилось в груди. Он сжал пальцы, так и не поняв, кто же из его приближенных более «заслуженный государственный деятель». Он вежливо ответил:

— Это оскорбительно для нас. Однако вам стоит успокоиться. Незачем подходить к Алоцзиню, когда он пьян.

— Ваше Величество, молодой шаман ранил сына доктора Чжэна демоническим проклятием. Но глава клана Алоцзинь не только отказался восстанавливать справедливость, но и дерзко прокричал: «Хорошо»!

Тогда Шэн Линъюань сказал, что этот вопрос требует серьезного рассмотрения. А после он поймал их обоих, провинившегося мальчишку и главу клана Алоцзиня, и десять раз ударил их по рукам6.

6 手板 (shǒubǎn) диал. ладонь ссылается на: 手板儿 (shǒubǎnr) стар. линейка для удара по рукам (напр. провинившегося школьника).

Наказав виновников, он принялся в тайне убеждать себя: этот день совпадал с ежегодным шаманским праздником «избавления от скверны». В эту ночь дети шаманов надевали деревянные маски, и, во главе с отцом и братьями, шли купаться в лунном свете и петь песни, изгоняющие злых духов. Всю ночь напролет они веселились у огня, молясь о здоровье и благополучии в будущем году. Хотя Алоцзинь все ещё был подростком, теперь он считал себя равным взрослым и никогда больше не носил маску. Но брат-император собственноручно вырезал для него одну такую, и, сменив свою повседневную одежду, на протяжении трех ли сопровождал Алоцзиня в ночь огненных деревьев и серебряных цветов7, пока его не вызвали по различного рода государственным делам.

7 火树银花 (huǒshùyínhuā) огненные деревья и серебряные цветы (обр. в знач.: море огней; ослепительная иллюминация).

— Ваше Величество, Алоцзинь отказался подчиниться военному приказу и вознамерился уничтожить город! Враг уже сдался, это не только навредит гармонии неба и земли, но и подорвет его репутацию. Если в будущем нам вновь придется сражаться, либо рыба умрет, либо сеть порвется8. Сколько солдат погибнет напрасно, Ваше Величество!

8 鱼死网破 (yú sǐ wǎng pò) либо рыба умрёт, либо сеть порвётся (обр. в знач. смертельная борьба, схватка; не на жизнь, а на смерть).

Услышав фразу «уничтожить город», Шэн Линъюань, наконец, оторвался от книги и посмотрел на генерала, не смевшего подняться, пока ему не разрешат. На этот раз он долго молчал.

— Верните Алоцзиня.

Генерал решил, что юный, обманутый шаманом, император, наконец, понял его и с надеждой вскинул голову.

Но Шэн Линъюань закончил писать и тихо произнес:

— Не нужно лишнего шума. Скажите всем, что охранявший город клан демонов лишь делал вид, что собирается капитулировать, но на самом деле они тайно планировали мятеж. Алоцзинь вовремя раскусил их темные замыслы, пусть это послужит уроком для остальных.

Лицо генерала совершенно позеленело.

— Множество полукровок приходит сюда, желая сдаться, — задумчиво произнес молодой император, не обращая никакого внимания на гнев своих подчиненных. — Я обещал им защиту, но даже если демоны не примут их, в конце концов, в городе все еще остались их родные. Если они снова явятся — избегайте их, особенно не позволяйте никому из клана шаманов встречаться с ними.

Явившийся с жалобой генерал тут же ударил себя в грудь, решив, что заклинания шаманов окончательно затуманили разум юного императора. Его Ци, должно быть, превратилась в шар и выкатилась наружу.

Сюань Цзи, все это время сохранявший хладнокровие, вдруг поставил себя на место сотен людских чиновников, что снова и снова подавали жалобы, но терпели неудачи, и ни с того ни с сего подумал: «Почему он так несправедлив?»

Потом он пришел в себя и оказался немало озадачен меланхолией, овладевшей его сердцем: «Что со мной такое?»

Шэн Линъюань привык с детства полагаться только на себя и всегда с завидным упрямством искал выход из сложившегося положения. Даже когда он стал императором, он продолжал делать то, что ему хотелось. В начале своего правления он не знал, к каким последствиям приведет его пристрастие к своевольным поступкам. Но когда он это понял, было уже слишком поздно.

— Дань Ли дважды предупреждал меня. — Шэн Линъюань бросил критический взгляд на юного и неопытного себя. — В первый раз он сказал, что я слишком много отдал клану шаманов, но я его не послушал. Во второй раз он сказал, что Алоцзинь слишком вспыльчив, по отношению к клану демонов, и что это может привести к войне. Если не подавить очаги зарождающихся конфликтов, в будущем обязательно произойдет катастрофа. Но я считал, что это плата за отцеубийство, и вновь не стал его слушать.

— Но ведь, фактически, клан демонов – это вовсе и не клан, — сказал Сюань Цзи. Он был очень хорошо знаком с военной историей. — Там были и птицы и звери. Были и те, кто готов был сражаться с королем демонов, те, кто противостоял ему с самого начала, те, кто устал от постоянных сражений, и хотел бы вернуться в леса и горы, чтобы восстановить силы, и те, кого демоны вообще не принимали. Так что, в конце концов, многие из семей демонов и полукровок вынуждены были обратиться за помощью к человеческой расе. Вы могли бы с легкостью получить всю эту поддержку, но Алоцзинь не вынес бы этого.

Алоцзинь очень долго отказывался взрослеть. Его мир оставался черно-белым.

— Чтобы дать место полукровкам, я в тайне от Алоцзиня приказал создать «тринадцатую дивизию» — предшественницу подразделения Цинпин. Но так много людей с нетерпением ждали его смерти, что слухи об этом поползли на следующий же день. Едва Алоцзинь их услышал, он тут же без разрешения покинул линию фронта и бросился назад, чтобы добавить мне неприятностей.

— Что ты мне обещал? Что ты мне обещал?! Ты сказал, что отомстишь за меня, а теперь пьешь вместе с этими тварями? Ты лжец! — Алоцзинь действительно был избалованным. Он всегда считал императора своим младшим братом. Даже если он и называл его «Ваше Величество», в словах Алоцзиня не было ни капли искренности.

Можно было накричать на своего брата и получить за это, самое большое, пощечину, но открыто высказывать то, что у тебя на уме, владыке людей — это измена.

Шэн Линъюань не сердился на Алоцзиня, но у него и без того было слишком много причин для беспокойства. Наносить ущерб достоинству владыки людей в такое время было чревато последствиями. В будущем, он мог бы потерять контроль над армией. Ему ничего не оставалось, кроме как воспользоваться отсутствием реакции публики и арестовать Алоцзиня, заперев его в темнице. Сначала он думал дождаться ночи и тогда, сняв доспехи «Его Величества», снова стать просто Линъюанем и прийти к Алоцзиню лично.

Но юный Шэн Линъюань был так раздосадован, что у него защемило сердце, и тут он услышал голос из-за занавеса:

— Не беспокойтесь, Ваше Величество. Когда молодой глава клана ворвался сюда, я уже отпустил стражу. Почти никто этого не слышал.

Сюань Цзи не знал, возможно, это ему только показалось, но в этом голосе было что-то зловещее, знакомое дыхание смерти.

Побледнев, юный император с трудом убрал величавое выражение со своего лица, демонстрируя беспомощную усталость, и тихо позвал:

— Учитель…

Человек был скрыт за занавеской, и всё ещё оставался невидимым. Можно было рассмотреть лишь его смутную тень. Тень медленно сказала Шэн Линъюаню:

— Ненависть молодого главы клана к расе демонов может однажды обернуться скрытой угрозой, Ваше Величество. Я говорил вам об этом с самого начала.

— Мы знаем, — тихо вздохнул молодой Шэн Линъюань, — но прежний глава… Учитель, что вы делаете?

Вдруг, тень за занавеской опустилась на колени и поклонилась до земли.

— Ваше Величество, есть еще одна вещь, о которой вы, возможно, не знаете.

Сюань Цзи, Шэн Линъюань и юноша из воспоминаний, вместе подошли к занавесу. Молодой император желал помочь своему учителю подняться. Сюань Цзи же всего лишь хотел посмотреть, как, в конце концов, выглядел этот Дань Ли.

Но вдруг, откуда-то сбоку донесся болезненный стон. Воспоминание внезапно оборвалось.

Шэн Линъюань отчаянно схватился за виски и, споткнувшись, отступил на полшага назад, едва не задев Сюань Цзи. Сюань Цзи инстинктивно подал ему руку и удивился, что его тело было таким теплым и реальным, как у обычного человека, из тех, что каждый день встречались ему в автобусе или в метро.

— Вы…

— Я привык быть одинокой душой, облачённой в человеческую кожу. Ах… — Шэн Линъюань с трудом выдавил из себя несколько слов. Держа Сюань Цзи за руку, он попытался твердо встать на ноги. Его ладони покрылись холодным потом, он весь дрожал.

Сюань Цзи вдруг вспомнил текстологическое исследование в области истории, в котором говорилось, что император У в молодости обладал огромными способностями. Но с возрастом он становился все более и более жестоким, и его темперамент в итоге сильно изменился. Это было ненормально. Описываемые симптомы напоминали неврастению, включая проблемы со сном, непрерывный шум в ушах, постоянную мигрень и многое другое.

В статье не приводилось никаких доказательств, так, словно Сюань Цзи читал рассказ. Но разве это не могло быть правдой?

Возможно, это из-за внезапной головной боли, но память Шэн Линъюаня становилась всё менее ясной. События вокруг них путались. Бесчисленные люди приходили и уходили. Они кричали, плакали, спорили.

— Ваше Величество! — донёсся откуда-то далекий голос. Державшийся за Сюань Цзи Шэн Линъюань бессознательно повернул голову, будто бы этот звук пронзил его насквозь. — Глава клана шаманов Алоцзинь сбежал из тюрьмы!

Земля под их ногами провалилась и Сюань Цзи снова упал. Перед их глазами возникло новое воспоминание. Все вокруг вновь стало черными как смоль, но пейзаж казался очень знакомым.

Они вернулись к, полному останков, кургану.

Но в то время «шаманский курган» был обычной пещерой, ещё не заполненной костями. Сюань Цзи слышал сдавленное и болезненное дыхание Шэн Линъюаня, но вдруг он разжал пальцы, сбросил его руку и твёрдо встал на ноги.

— Тогда, когда Дань Ли внезапно опустился на колени… Что он потом вам сказал?

Шэн Линъюань некоторое время молчал.

— Правду о смерти старого вождя клана шаманов. Он признался мне, что гонец Алоцзиня был отправлен им. Так называемый «клан вампиров» был здесь совершенно не при чем. «Гонец» был его личной марионеткой. Дань Ли сказал, что в то время у нас не было другого выбора, кроме как подчинить себе шаманов. Всё потому, что у нас не было выхода, он только и мог, что…

Похоже, Сюань Цзи всё ещё чувствовал температуру тела человека, только что отцепившегося от его ладони. Но гулявший по пещере сквозняк с легкостью сдул это ощущение.

— Ваше Величество, вы поистине великий человек, у вас такие холодные руки и такое грязное сердце. Знал ли об этом Алоцзинь?

— Он сбежал, а я, в порыве злости, не последовал за ним, — тихим голосом сказал Шэн Линъюань. — Алоцзинь... был своенравен и избалован мной. Уходя, он приказал вывести с передовой всех шаманов. В порыве гнева он повел своих людей обратно в Дунчуань, тем самым разрушив устоявшийся порядок на поле боя. Клан демонов, который до этого мог только сопротивляться, получил возможность контратаковать. Наша армия была вынуждена отступить на шестьдесят ли. Более десяти деревень и два города попали в лапы врага. Они вырезали всех жителей, чтобы дать выход своему гневу. Едва ли кто-то мог спастись, оказавшись у них на пути.

Сюань Цзи почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом.

— Но почему вблизи линии фронта остались жители? Почему они не отступили?

— О, то были двадцать лет войны и хаоса. Им просто больше негде было жить. Куда им было отступать? — Шэн Линъюань холодно улыбнулся и медленно вошел в пещеру. Голос у него был слабый, но шаги ровные. — В то время шаманам было приказано охранять Юго-Восточную дорогу и защищать эту сторону при помощи заклинаний. Многие отчаявшиеся люди последовали за ними. Там, где смешались два племени, они начали перенимать одежду и речь друг друга. На охраняемой шаманами территории даже образовалась деревня, жители которой возделывали землю и отдавали им половину собранного урожая.

Но в тот год легкомысленный глава клана покинул их.

Острый и красивый профиль Шэн Линъюаня утонул в темноте кургана.

— Шаманы любили свежие фрукты, а Алоцзинь особенно любил груши. Чтобы угодить им, жители долины, принесли к палаткам их армии еду. Но позже, когда мы вернулись, чтобы забрать тела, мы обнаружили, что все то, во что простой народ так тщательно вкладывал душу, все эти заботливо собранные плоды, были смешаны с кровью и втоптаны в грязь железными копытами. Тело какой-то старухи после смерти разорвали на куски монстры-людоеды, оставив только сломанные кости. Эти скоты всегда были разборчивы и редко ели несвежие мясо. И знаешь почему?

Сюань Цзи вдруг чутко уловил в улыбке этого человека тень промелькнувшей злобы, и понял, что это предназначалось не для него, а для Бедствия Алоцзиня из «обратного течения»

— Потому что в руках она держала сосуд с медом из цветов груши, приготовленным для юного главы клана. Он разбился, и мед залил ее всю, — мягкий голос Шэн Линъюаня становился все более жестким. — Должно быть, это было очень сладко.

В чем дело? Сюань Цзи почувствовал, как у него застучало в висках.

— Толпа была так возбуждена, они хотели, чтобы я разобрался с Алоцзинем. Люди взбунтовались, и я заставил их отступить. Я мчался в Дунчуань всю ночь, но опоздал. Полукровки и те, кто долгое время был недоволен Алоцзинем, постепенно осаждали Дунчуань. Многие из шаманских заклинаний были выставлены уже после его капитуляции. Защита клана оказалась уязвима перед нападением. Вскоре они прорвались через барьер, и принялись ловить рыбу в мутной воде9. Ты меня слушаешь?

9 浑水摸鱼 (húnshuǐ mōyú) обр. ловить рыбу в мутной воде в знач. воспользоваться всеобщей суматохой ради получения выгоды.

Сюань Цзи неожиданно поднял голову. Снаружи пещеры, с «обратной» стороны, раздался крик, и с окружавших их монолитных стен на землю посыпались камни.

Если вам нравится наша работа, вы можете отблагодарить нас шоколадкой. Кнопочка «донат» есть в группе «Вконтакте».

Глава 28

Тайное стало явным, и вода закипела.

Шэн Линъюань произнёс:

— Если это на самом деле ты, то что ты собираешься делать?

Непонятно было кого он спрашивал: Сюань Цзи или кого-то, кто отказывался появляться, но наблюдал за ними сверху.

Сюань Цзи бросил взгляд на вход в пещеру. В пространстве «обратного течения» она еще не стала шаманским курганом, и не была похоронена под землей. Слабый свет, льющийся из проема, падал прямо на лицо Шэн Линъюаня, отчего одна сторона его почти светилась, а другая полностью утопала во тьме. Получившийся контраст четко очерчивал его скулы.

У входа послышались шаги. Кто-то что-то прокричал на языке шаманов.

Голова Шэн Линъюаня разболелась ещё сильнее, и молодой человек прижался лбом к холодной каменной стене.

— Что он сказал?

Шэн Линъюань неопределённо ответил:

— Алтарь открыт, старики и дети идут первыми.

— Алтарь?

— Алтарь — это запретная территория клана шаманов, — из-за шума и топота, голос Шэн Линъюаня был едва слышен. Охваченные паникой шаманы напоминали гонимых потопом диких животных. — Невиданные проклятия, древние техники… Все тайные искусства сокрыты здесь. Печати, выставленные снаружи, намного сложнее, чем барьеры Дунчуаня. На этом алтаре шаманы приносили жертвы богам. Они поклонялись горам и рекам. Они верили, что божество гор — их мать, способная оградить их от злых помыслов, и тепло относившаяся к своему народу.

До их слуха донесся еще один пронзительный крик. На этот раз Сюань Цзи и сам догадался, что кричавший призывал людей бежать к алтарю. Может быть, это потому, что он уже много чего успел услышать внутри «обратного течения». Хотя Сюань Цзи и не понимал чужую речь, он постепенно научился различать их произношение и интонации. Вдруг, говорившего прервал вопль, в пещеру хлынул сильный запах крови, и совсем рядом раздался чудовищный рев.

К ногам Сюань Цзи рухнул ребенок. Юноша подсознательно потянулся к нему, но его рука попросту прошла сквозь плечо маленького шамана.

Сюань Цзи остолбенел. Он тут же отшатнулся, поднял голову и спросил:

— Дунчуань осадили, барьер оказался разрушен, не в силах противостоять этому, шаманы попытались укрыться в каком-то тайном месте, верно? Они ждали…

— Они ждали меня, — тихо сказал Шэн Линъюань.

Потому что каждый раз, когда у Алоцзиня возникал конфликт с другими людьми, у Шэн Линъюаня попросту не хватало духу спорить с ним и он изо всех сил пытался ему помочь.

Со временем это стало обычным делом.

Просто держись, и Линъюань придёт.

А до этого момента Алоцзинь отводил глаза в сторону1 и продолжал вести свой клан за собой. Воспользовавшись пожаром2, он смог выиграть немного времени, чтобы позаботиться о демонах.

​​​​​​​1 反目 (fǎnmù) отвернуться, отвести глаза в сторону (обр. в знач.: ссориться, семейная ссора).

​​​​​​​2 趁火打劫 (chènhuǒdǎjié) пользуясь пожаром, заняться грабежом (обр. в знач.: извлекать выгоду из чужих затруднений).

Линъюань был подобен горному божеству. Он был всемогущ. Он был не только его верой, но и старшим братом, ведущим его через лунный свет...

— Они ждали, что я приду спасти его.

Алоцзинь вместе с воинами клана шаманов сражался не на жизнь, а на смерть, пытаясь дать людям время добраться до алтаря. Мирный Дунчуань вспыхнул, и горы охватило пламя. Все вокруг: деревянные дома, лес, площадь, где они всегда пели и танцевали, и огромное далекое звездное небо — всё это поглотил огонь.

— Глава клана, берегитесь!

Алоцзинь услышал эти слова и тут же, не оглядываясь, скатился с лошади. Чудовищный змей ринулся следом за ним, разинув огромную, размером с половину пещеры, пасть. Челюсти зверя сомкнулись на лошади Алоцзиня, оторвав от нее половину. Внутренности скакуна растеклись по земле, но передние ноги всё ещё пытались унести его прочь.

Алоцзинь прикусил указательный палец, быстро начертил в воздухе странный символ и резко толкнул его вперед. Кровавое заклинание достигло чудовища, и змей вместе с Алоцзинем оказались отброшены в разные стороны. Змей повалился на бок, сломав собой толстое дерево. Алоцзинь влетел в пещеру. Шаман, ожидавший его внутри, немедленно активировал механизм, и пещера с грохотом рухнула вниз.

— Скорее! Скорее! Закройте ворота!

Сюань Цзи вдруг понял, что «шаманский курган» оказался под землей вовсе не из-за смещения коры. Это был механизм, запечатавший его изнутри.

Чудовищный змей врезался в закрывшийся проход, и по пещере прокатился пугающий рокот. Несколько шаманов подбежали и подняли Алоцзиня, казалось, еще толком не успевшего понять, что же произошло.

— Глава клана, здесь нельзя долго оставаться.

Алоцзинь выдохнул.

— Наши люди…

— Здесь более сорока тысяч человек, не беспокойтесь об этом! — сказал один из его телохранителей. Он подсадил Алоцзиня себе на спину и, нагнувшись, вбежал внутрь.

Одни за другими позади них опускались каменные врата, и воинственные крики бесновавшихся снаружи чудовищ больше не достигал их ушей. Оставшиеся в живых шаманы переглянулись.

В сердце алтаря, то есть туда, где позже был установлен гроб главы клана шаманов Алоцзиня, нельзя было входить без разрешения. Люди клана отдыхали за пределами круга. Они плакали и тихо утешали друг друга.

Алоцзинь перевел дух и один подошел ко вдоху в недра горы. Вход был запечатан маленькими белыми «кровоточившими» цветами. Только в трещинах, меж переплетенных лоз, можно было разглядеть кристальные блики на поверхности воды.

Алоцзинь выглядел растерянным. Колени его подкосились, и он упал.

Его отца убили демоны, а великий мудрец был уже слишком стар. Неотвратимость судьбы давила на него. Вскоре он ушел, не сказав ни слова, чтобы никто не смог проводить его. Алоцзинь оставил учение своих предков и встал на неверный путь, полный терний.

Он смутно чувствовал, что сделал что-то не так, но не знал, каким образом дошел до этого. В растерянности он взял в руки деревянную маску, которую Шэн Линъюань подарил ему в этом году. Он был похож на ребенка, что никак не мог отыскать свой дом. Всё было как в тумане. В конце концов, он так и не решил, что обо всем этом думать. Тогда он поднял маску, олицетворявшую покровительство отца и брата, и надел ее себе на лицо.

— Имя этого цветка «рождение и смерть»​​​​​​​3. Он рос у озера на алтаре. Он способен очистить сердце и помочь сосредоточиться. В лунную ночь его бутоны сочатся росой, очень похожей на кровь. Этот цветок прекрасно воздействует на нервную систему. Если вдохнуть его аромат, он успокоит любую истерику. Даже сумасшедшие и глупцы обретают разум. А растратившим свою память старикам он помогает вспомнить о прежней жизни. Озеро символизировало мать. Шаманы верили, что они родились здесь и сюда же вернутся после смерти, чтобы обрести покой и защиту.

​​​​​​​3 生死花 (shēngsǐ huā) – жизнь и смерть, рождение и смерть, сансара.

Сюань Цзи подошел ко входу в пещеру, на мгновение заглянул внутрь, сквозь щели между цветами и лозами, а затем спросил:

— Здесь ведь много запрещённых заклинаний? Почему Алоцзинь ими не воспользовался?

— Он не посмел. Это богохульство. Кроме того, чем разрушительнее сила многих тайных искусств, тем выше цена, — сказал Шэн Линъюань. — Старый глава умер слишком внезапно. Алоцзинь многого не знал о колдовстве. Он боялся выставить себя дураком.

Сюань Цзи поднял голову и огляделся.

— Не думаю, что это такая уж большая проблема спрятаться здесь на день или два. Вы задержались в пути и опоздали?

— Нет, я не стал медлить. Я приехал как раз вовремя.

Дунчуаньские воины, находившиеся в осаде в течение трех дней и трех ночей, были полностью истощены. Не считая нескольких, остановившихся отдохнуть, ночных стражей, многие были ранены и лежали без сознания. Даже Алоцзинь свернулся калачиком у алтаря и заснул.

Горный бог стоял сбоку от него, и слабый свет цветов «рождения и смерти» озарял его фигуру. Его лицо скрывала маска. Наверное, Алоцзинь чувствовал себя в безопасности рядом с ним, потому спал как младенец.

Сюань Цзи заметил, что нескольких ночных стражей начало все больше и больше клонить в сон. Затем он внезапно почувствовал легкий сладковатый аромат. Едва ощутив его, Сюань Цзи решил, что это было похоже на то, как если бы в ста метрах от него разросся весенний сад. Юноша тут же зажал нос и подумал про себя: «В то время тоже существовали «ведущие партии»? Как их там называли? «Еретики»​​​​​​​4?»

​​​​​​​4 带路党 (dàilù dǎng) – буквально «ведущая партия». Так с сарказмом называли группы, указывающие путь вражеским войскам. Проще говоря, шпионов и предателей (汉奸, hànjiān). Последнее слово Сюань Цзи звучало как 巫奸 (wūjiān).

И действительно, вскоре он увидел, как несколько стражей пошатнулись и повалились на землю.

Затем, сидевший рядом с Алоцзинем телохранитель открыл глаза и медленно встал. Сюань Цзи поймал его безжизненный взгляд. Он внезапно спросил Шэн Линъюаня:

— Подождите минутку, он же не предатель, верно? Говорят, что старый глава был убит той замаскированной штукой, «марионеткой в человеческой шкуре».

— Глаз у тебя наметан, маленький демон. Дань Ли… Разве мог такой заклинатель как он позволить чему-то выйти из-под его контроля?

Сюань Цзи заволновался.

«Марионетка в человеческой шкуре» спокойно подошла к Алоцзиню, и, сверху вниз, не моргая, уставилась на молодого главу. Будто за ее взглядом скрывалась еще одна душа.

Телохранитель склонился над Алоцзинем.

Сюань Цзи молча наблюдал.

Если это фильм ужасов, то пора бы ему уже включить режим «одним глазком».

Но неожиданно «марионетка» не воспользовалась возможностью причинить вред. Телохранитель попросту взял плащ, бережно укрыл им Алоцзиня и, как добрый отец, погладил его по спутанным косичкам. Почувствовав тепло, Алоцзинь плотнее укутался в ткань и что-то бессвязно пробормотал на языке шаманов.

Тихо вздохнув, «марионетка» осторожно переступила через него и направилась к алтарю. Отойдя на небольшое расстояние, телохранитель щелкнул пальцами, и на его ладони вдруг вспыхнул огонь. Вот только он выглядел очень странно. Его цвет не был похож на обычное пламя, он был ярко-красным, как вечернее солнце, готовое вот-вот закатиться за горизонт. Огонь был теплым, но от него веяло холодом.

Цветочные лозы будто столкнулись с естественным врагом. Стоило пламени приблизиться, как они тут же отступили, открывая проход, через который мог пройти человек.

Весь алтарь оказался как на ладони. Вода в озере стояла неподвижно, а каменная платформа была заполнена запечатанными сосудами и исписанными листьями.

В этот момент Алоцзинь, возможно, почувствовал, что что-то не так, и открыл заспанные глаза. Он в замешательстве уставился на брата, день и ночь находившегося рядом с ним, и содрогнулся от ужаса.

— Что ты делаешь?

Но «марионетка» даже не оглянулась. Вместо этого она наклонилась и бросила огонь в озеро. Это пламя не только не боялось воды, но и с легкостью подожгло ее, словно это был бензин!

Алоцзинь вскочил на ноги, но, прежде чем он успел схватить поджигателя, кожа мужчины сморщилась, облепив кости. Под ней оказалась деревянная кукла.

Алоцзинь оцепенел. Письмо, гибель старого главы клана, его телохранитель, с которым он все время был вместе, с самого детства… это была фальшивка, о которой не знали ни духи, ни демоны​​​​​​​5. Постепенно, все вставало на свои места и складывалось в единую картину.

​​​​​​​5 神不知鬼不觉地 (shénbùzhíguǐbùjiǎode) даже духи не знали, и демоны не почуяли (обр. в знач.: совершенно незаметно, в глубочайшей тайне).

Алоцзинь с криком бросился к алтарю, но было уже поздно.

Горный бог больше не защищал тех, кто предал заповеди предков. И боги, и глиняные скульптуры, все они в итоге сгниют. Все, во что они верили, на самом деле оказалось бредом.

В конце концов, тайное стало явным, и вода закипела.

Запечатанные глиняные сосуды начали трескаться один за другим. Похожие на призраков темные тени столпились вокруг алтаря. Все, что мог сделать Алоцзинь, это в спешке загородить вход в пещеру своим телом. Он обернулся и крикнул ошеломленным людям:

— Скорее бегите! Покиньте алтарь! Уходите!

Пробужденные злобным огнем запретные заклинания, словно почуяли запах крови. Они с жадностью набросились на юношу. Голос Алоцзиня внезапно оборвался. Древнее колдовство разорвало его тело на части, а деревянная маска, которую он не успел снять, раскололась надвое. От нее осталась лишь перепачканная кровью половина.

Однако, прежде чем он успел закрыть глаза, следующее заклинание вновь собрало его воедино. Цветы «рождения и смерти» из белых превратились в красные, кровь потекла по его телу, но его душа все еще оставалась чистой. Снова и снова юношу разрывали ядовитые проклятия. Он каждый раз умирал и тут же возрождался вновь.

Шаманы с криками бросились прочь. Запертые горные врата открылись одни за другими, и алтарь плавно поднялся на поверхность земли. Но вскоре, стоявшие впереди люди, с удивленными возгласами отступили назад. Вся пещера была в огне!

Это был демонический огонь, он горел чистым белым пламенем. Один из воинов сжал зубы, и попытался было проскочить, но стоило ему только коснуться этого пламени, как он тут же превратился в пепел. Огненные языки хлынули в пещеру и разгорелись еще ярче. Даже каменные стены, казалось, полностью слились с ними.

Испуганные шаманы быстро отступили назад, под землю.

В это время Алоцзинь, загораживавший проход к алтарю, все еще балансировал между участью «быть разорванным на части» и «воскрешением». Казалось, этой пытке не было конца. Кровь стекала по его ногам и скапливалась в небольшой ямке на земле. Вдруг, из нее появилась личинка бабочки, размером с кунжутное зернышко. В мгновение ока создание превратилось во взрослую особь и поднялось в воздух. В отличие от призрачной бабочки, та, что вышла из крови, взлетела уже после того, как покинула человеческое тело, и красные всполохи пожара отразились на ее крыльях.

Она полетела к толпе!

— А ты не хочешь узнать, что это за бабочки с человеческими лицами? —Сюань Цзи показалось, будто голос Шэн Линъюаня донесся откуда-то издалека. — Это своего рода проклятие, что не боится огня.

Перед глазами Сюань Цзи вспыхнул яркий белый свет, и юноша едва не прослезился. Долгое время спустя он обнаружил, что его взгляд был обращен к внешней стороне горной пещеры. Весь Дунчуань был объят бледным демоническим пламенем. Кто-то что-то прокричал, будто собираясь ворваться внутрь.

Сюань Цзи обернулся и увидел большую группу людей, держащих молодого Шэн Линъюаня.

Фактически, он опоздал всего на один день… Один вечер.

— Огонь горел семь дней и семь ночей, — услышал Сюань Цзи голос Шэн Линъюаня. — И никто не мог потушить его. Знаешь почему?

Внутри Сюань Цзи всё похолодело.

Прежде чем он успел ответить, картина снова переменилась, и они оба вынуждены были проследовать за шатающимся молодым императором прямо к алтарю.

Через семь дней и семь ночей пожар окончательно стих. Вся пещера превратилась в огромную печь. Запах горелого мяса был повсюду. Запертые внутри люди должны были сгореть заживо, но их обгоревшие трупы всё ещё стояли на ногах!

Они разговаривали и смеялись, будто ничего не произошло. Точно так же, как когда-то на площади из воспоминаний Шэн Линъюаня.

Невредимый Алоцзинь стоял в самом конце пещеры, у входа в алтарь, и сквозь толпу смотрел на него. В его взгляде сквозила то ли издевка, то ли насмешка. Юноша наклонился, и его голова упала на землю.

Алоцзинь вздохнул и помахал рукой. Хорошенькая голова мальчишки тут же подкатилась назад. Он поднял ее и водрузил обратно на шею. На его лице осталась лишь половина деревянной маски. Открытая же сторона, не защищенная от пламени, была абсолютно чистой. Но под маской кожа его обуглилась и черты теперь были едва различимы.

Алоцзинь прикрыл ужасный ожог, открыл рот, и его голос эхом разнесся по пещере. Он крикнул:

— Линъюань!

Молодой император будто потерял рассудок, он вдруг резко оттолкнул своих телохранителей. Он уже почти догнал Алоцзиня, когда чей-то голос остановил его.

— Стойте! Вы хотите стать таким же, как эти люди?

Это был голос Дань Ли. Сюань Цзи повернул голову и увидел приближавшегося человека. Человек этот был закутан в чанпао​​​​​​​6, а его лицо скрывала маска.

​​​​​​​6 Длинный, до пола, традиционный халат.

В мгновение ока в сознании Сюань Цзи связались причина и следствие.

Глава 29

— Передавайте привет вашей матушке.

Десятки тысяч мёртвых шаманов окружили Алоцзиня. Шёпот прекратился. Они повернулись к выходу из пещеры и оказались лицом к лицу с Шэн Линъюанем, как в воспоминании, так и вне его. Три тысячи лет назад и три тысячи лет спустя.

Казалось, что время и пространство застыли.

— Брат Линъюань, как погиб мой отец? — всё ещё придерживая голову, в полной тишине спросил Алоцзинь.

— Ваше Величество, не подходите! — громко сказал Дань Ли.

— Это он?

Алоцзинь протянул руку, указывая на Дань Ли, и тут же сам посмотрел в его сторону. Одновременно с ним, сожжённые шаманы тоже повернули головы в указанном направлении.

— Или ты?

Ужаснее было лишь то, что, когда лицо Алоцзиня исказилось ухмылкой, шаманы сразу же последовали его примеру.

Некогда яркий и солнечный юноша теперь превратился в настоящего паука, и бесчисленные насекомые, что роились вокруг него, угодили в огромную паутину.

— Ваше Величество, Алоцзинь и все, кто находится в этой пещере, одержимы! Они все стали марионетками бабочек с человеческим лицом! Здесь больше нет живых людей! — произнёс Дань Ли.

Алоцзинь услышал его слова и расхохотался. Кровавые слёзы двумя тонкими дорожками потекли из его глаз. Шаманы последовали за ним и открыли рты.

— Живые люди… Живые люди так благородны, верно?

Угодивший в воспоминание Шэн Линъюань наблюдал за разыгравшейся трагедией издалека. Вдруг он равнодушно1 сказал:

1 不咸不淡 (bùxián bù dàn) ни солёный, ни пресный (обр. в знач.: пресный, холодный, равнодушный).

— Белое пламя называли «Огнём Наньмина». Маленький демон, ты ведь зовешь себя «Хранителем огня Наньмина», разве ты не видишь разницы между ним и любым другим пламенем?

Сюань Цзи не ответил.

— Ваше Величество, вы когда-нибудь в своей жизни говорили другим людям хотя бы половину правды?— горько улыбнувшись, произнёс юноша.

Услышав это, Шэн Линъюань медленно повернул голову и рассмеялся.

— О? А какой в этом смысл?

Сюань Цзи вдруг обнаружил, что в нижнем уголке его левого глаза был шрам, который он раньше никогда не замечал. Только когда Шэн Линъюань засмеялся и «мешочки молодости»2 стали более отчётливыми, этот маленький, похожий на слезу, бледный рубец, наконец, показался.

2 卧蚕 (wòcán) «Мешочки молодости», припухлые нижние веки - считаются красивой чертой женского лица.

В это время в пространстве «обратного течения» обгоревшие трупы шаманов пришли в движение. Повинуясь воле Алоцзиня, они ринулись к выходу из пещеры. Стоявший по ту сторону Дань Ли, быстро нарисовал в воздухе печать. Чистое белое пламя вырвалось из его рукавов и образовало фигуру большой птицы. С резким криком птица бросилась сквозь вымершую пещеру прямо к алтарю.

Но молодой император самолично преградил ей путь. Его горло разрывалось от нечеловеческого крика:

— Прекрати!

— Ваше Величество! — взревел Дань Ли. — Если вы позволите им выйти отсюда, то что тогда произойдёт с несметным количеством людей?

Это прозвучало двусмысленно.

Если проклятые бабочки просочатся наружу, неизвестно, каковы будут последствия. Эти насекомые явно отличались от своего прежнего вида. Они превратились бы в безмолвный мор.

Не говоря уже об Алоцзине. При жизни, юноша был очень вспыльчивым. Алоцзинь ненавидел клан демонов, независимо от того, были ли среди них хорошие или плохие, имел ли кто-либо из них свое собственное мнение. Он ненавидел любого, кто был запятнан словом «демон». Все жители города должны были быть уничтожены. На этой войне не могло быть пленных.

Значит… теперь его ненависть перешла и на обычных людей?

Бесчисленное количество раз его разрывали на части злые проклятия, только для того, чтобы вновь собрать воедино. Он не был ни живым, ни мертвым. Он был одержим. Можно ли было позволить ему убить всех людей в мире?

Молодой Шэн Линъюань понял это и, — бах! — белоснежная огненная птица обогнула его, с рёвом ворвалась в пещеру и приземлилась на головы тысяч шаманов-марионеток. Охваченные пламенем, они выли и кричали, так, словно всё ещё были живы.

Но их нельзя было ни сжечь, ни убить.

Молодой Шэн Линъюань рухнул на колени. Он ещё долго смотрел на обугленные трупы, барахтающиеся в море огня. Вдруг, выхватив из-за пояса странный кинжал, он резко вонзил его в голову ближайшего к нему шамана. Шаман какое-то время сопротивлялся, перед тем как окончательно упасть. Когда он, наконец, повалился на землю, из его тела вылетела маленькая бабочка.

Пламя преградило Алоцзиню путь, и юноша взревел:

— Дань Ли! Где ты? Ты лжец! Где же ты? Ты должен умереть!

— Ваше Величество! Вы всю жизнь потакали ему! До каких пор это будет продолжаться? — донёсся из пещеры голос Дань Ли.

Молодой Шэн Линъюань закричал и бросился к алтарю. Огонь не тронул его, даже края его одежды не обгорели. Бабочки, покидавшие обезглавленные тела, также избегали его касаться. Слившись в сияющий белый сгусток, они устремились прямо к Алоцзиню. Многочисленные лица на их крыльях соединились в одно. Оно было одновременно весёлым и злым. Ринувшийся следом за ними Шэн Линъюань без труда разрубил его надвое.

Сверкая, как белая радуга3, кинжал с силой вонзился в грудь Алоцзиня.

3 Туманная радуга (белая радуга, туманная дуга) — радуга, представляющая собой широкую блестящую белую дугу, обусловленную преломлением и рассеянием света в очень мелких капельках воды. Появляется при освещении солнечными лучами слабого тумана.

Лезвие клинка вспыхнуло холодным светом, и на рукояти проявилась цепочка заклинаний.

Алоцзинь недоверчиво посмотрел на оружие.

— Это был первый раз, когда я повёл свой народ за собой и оставил Дунчуань. Я украл его у своего отца… Чтобы сохранить мир и искоренить зло… Брат...

Я отдал его тебе.

Внутри «обратного течения», молодой император был убит горем.

Но за пределами этого воспоминания, тысячелетний призрак стоял со сложенными на груди руками, будто это и вовсе не имело к нему никакого отношения.

Сюань Цзи тут же отступил на пару шагов назад.

— Я не хотел вас оскорбить.

Улыбка Шэн Линъюаня стала ещё шире.

— Тогда почему в твоих глазах я вижу «Альманах тысячи демонов»? Знаешь ли ты, что «Альманах» был создан самим Дань Ли? Независимо от того, с какой целью всем вам понадобились наши останки, возвращая к жизни демона вы должны были быть готовы к тому, что он обернётся против вас.

Как только он произнёс: «Дань Ли», в пещере внезапно поднялся сильный ветер, сопровождаемый душераздирающим криком Алоцзиня. Ветер сорвал с Дань Ли маску.

Маска упала на землю. Оказавшееся под ней лицо ничем не отличалось от лица Сюань Цзи!

Как только это произошло, к нему тут же потянулась чья-то рука. В центре окровавленной ладони зияла дыра, пальцы с силой сжали шею юноши.

Одновременно с этим Шэн Линъюань рванулся вперёд. Он использовал Сюань Цзи в качестве щита, но никто и представить себе не мог, что в его ладони был зажат ещё один гвоздь.

— Я так и знал! — выругался Сюань Цзи.

Глупо было ожидать, что дьявол сохранит ему жизнь. В столь критический момент ему не осталось ничего другого, кроме как спасаться самостоятельно. Выхватив из кармана пылающую монету, Сюань Цзи схватил нападавшего за запястье и тут же прижал раскалённый медяк к его ладони. Едва хватка ослабла, юноша тут же увернулся. Гвоздь Шэн Линъюаня вонзился в окровавленную дыру. Острие прошило руку нападавшего насквозь и вышло с другой стороны, лишь слегка оцарапав шею Сюань Цзи. К счастью, юноша успел уклониться, иначе древний дьявол сделал бы из него танхулу4!

4 糖葫芦 (tánghúlu) ссылается на: 冰糖葫芦 (bīngtánghúlu) засахаренные плоды на палочке, ягоды и фрукты в сахарной карамели на палочке (боярышник, яблоки, дольки мандарина, клубника и др.)

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — неискренне сказал Шэн Линъюань.

Весь трепет Сюань Цзи перед императором У исчез.

— Передавайте привет вашей матушке, — выдавил он сквозь зубы.

В следующее мгновение Шэн Линъюань вдруг выдернул из пустоты человека. Это был Алоцзинь с кровавой дырой во лбу, тот самый, что совсем недавно выбрался из гроба.

Пока он удерживал Алоцзиня, проклятие «обратного течения» разрушилось, и картины прошлого вокруг них рассыпались в пыль. Они вновь вернулись в шаманский курган.

Шэн Линъюань без колебаний шагнул вперёд и в мгновение ока вбил оставшиеся гвозди в конечности и грудь Алоцзиня. Но молодой шаман всё ещё с нескрываемой злобой смотрел на Сюань Цзи.

— Что ты так на меня смотришь?! — Сюань Цзи сердито прикрыл шею, ощущая неприятную резь в желудке. — Разве ты ещё не понял? Он использовал меня и местные ресурсы как приманку, чтобы выманить тебя. Те воспоминания о Дань Ли ему не принадлежат. Дань Ли не такой высокий! Откуда в окружении такого дьявола как вы взялась эта глупая косуля?

Алоцзинь не понимал ни современный китайский язык, ни интернет-мемы. Он всё также злобно смотрел на Сюань Цзи.

Шэн Линъюань слегка приподнял брови.

— Смышлёный маленький демон. Как ты догадался?

Сюань Цзи изо всех сил прочистил горло и сказал с фальшивой улыбкой:

— Вы сказали, что, из-за чувства нежной привязанности очень легко попасться в ловушку юношеских воспоминаний. Но когда я задавал вам вопросы, я постоянно чувствовал, что что-то не так. Это действительно были ваши воспоминания?

Воспоминания в «обратном течении» действительно были богаты на эмоции. В них плотно переплелись благодарность и негодование, любовь и ненависть, глубокая обида. Все это, очевидно, не вполне соответствовало характеру древнего дьявола.

Встретившись с ним, Сюань Цзи обнаружил, что этот старый призрак, казалось, и вовсе был лишён человеческой природы. С чего бы в его памяти сохранилось столько сентиментальных сцен?

Ему было наплевать даже на тёмную жертву. Но зачем использовавший «обратное течение» хотел, чтобы другие увидели его воспоминания? Для чего были все эти фантазии?

По выражению лица Сюань Цзи Шэн Линъюань понял, что, хотя он и говорил по-человечески, но в душе, вероятно, уже проклял все восемнадцать поколений его предков.

— Ну, близкого друга.

— Дань Ли — важная фигура. Но когда он так и не показал своего лица, я начал сомневаться, что вы действительно уделяли ему так много внимания.

— Дань Ли никогда не показывал людям свое истинное лицо, — сказал Шэн Линъюань. — Даже если бы он не скрывал его, он все равно носил бы маску. Его «лицо, как у хорошенькой женщины» — это просто наиболее часто используемый образ. Алоцзинь до самой своей смерти не знал, как он выглядит. У меня нет таких выдающихся способностей, как у мастера, умеющего изменять заклинание «обратного течения».

Сюань Цзи усмехнулся.

— Да? И кого вы на этот раз пытаетесь заманить в ловушку? Даже если он никогда не показывал своего лица, этот безликий человек всегда был рядом с вами, он играл важную роль, но в ваших воспоминаниях он был едва ли важнее обычного телохранителя. Это лишний раз доказывает, что вы подавляли свою память и избегали думать о нем слишком много, иначе все эти декорации сразу бы рухнули. Ваше Величество, даже если я плохо разбираюсь в математике, у меня за плечами всё ещё есть девять лет обязательного образования. В этих воспоминаниях слились целых три точки зрения. Неужели вы думаете, что я не умею считать?

На самом деле, с точки зрения логики все было предельно просто. Если в «обратном течении» действительно была память Шэн Линъюаня, то все воспоминания должны были быть от лица самого Шэн Линъюаня.

Однако, в них были три разные точки зрения: Алоцзиня, Шэн Линъюаня и самая странная — Дань Ли.

Среди них воспоминания Дань Ли шли самыми последними. Они были тщательно замаскированы и содержали мало информации. В них была лишь малая часть всей истории, где шаманы спрятались в пещере, а марионетка подожгла алтарь. Той марионеткой манипулировал Дань Ли, поэтому вся картина на самом деле являлась отображением именно его памяти.

Субъективная память человека — это его собственная точка зрения. Разумеется, в ней не могло быть никаких изменений, и невозможно было «вспомнить» сцену, в которой он и вовсе не присутствовал. Более того, картины сменяли друг друга так плавно, будто это было кино или какой-нибудь сериал.

Следовательно, воспоминания в «обратном течении» никак не могли принадлежать только одному человеку.

Когда они попали в бездну «обратного течения», первая же сцена показала, как шаманы спасли раненого принца, и юный Алоцзинь впервые встретился с Шэн Линъюанем. Если вдуматься, то это действительно были воспоминания Алоцзиня. В то время Шэн Линъюань был серьёзно ранен, он всё ещё находился в шоке, когда глава клана принес его на гору. В таком состоянии он едва ли мог запомнить всю картину: горный склон и пробуждённые ото сна шаманы.

Первым важным персонажем, которого они встретили в воспоминаниях, также был Алоцзинь.

Шэн Линъюань, этот старый хрыч5, не мог не отреагировать, когда в «обратное течение» вмешался посторонний.

5 老鬼 (lǎoguǐ) – букв. демон; разговорное: «старый хрыч» (жена о своём муже).

Поэтому в начале, за пустячное прошлое цеплялся не этот бессердечный демон, а сам Алоцзинь.

Неудивительно, что, когда Сюань Цзи пытался его успокоить, этот дьявол оставался невозмутим!

Когда Шэн Линъюань попросил его «задавать вопросы», это на самом деле было не для него, а для Алоцзиня.

— Временные точки некоторых важных событий в этих воспоминаниях согласуются с историческими фактами, которые я изучал. Поэтому я считаю, что они правдивы. Но большинство из них принадлежат ему, — сказал Сюань Цзи.

— О? Откуда ты знаешь?

— Даже если ваши с Алоцзинем воспоминания связаны между собой, вас всегда окружали только люди со смазанными лицами, такие как министры гражданских или военных дел. Но все шаманы выглядели живыми, и их лица также были отчётливо видны. Их привычки и обычаи можно было рассмотреть во всех подробностях. Похоже, кому-то не терпелось рассказать мне правду о расцвете и падении своего клана. Это почти то же самое, что «излить душу». Ваше Величество, разве вы знаете, как пишутся слова «излить душу»?

— Неплохо, — ответил Шэн Линъюань, при этом даже не сдвинувшись с места. Он оставался непоколебим, словно гора.

— В дополнение к подавлению воспоминаний и опустошению своего разума, вы манипулировали чужими эмоциями, пытаясь заставить его появиться. — холодно продолжил Сюань Цзи. — Это был первый раз, когда я так много говорил. Когда вам обоим удалось сбежать из лап демонов в столь юном возрасте, я сказал, что это было слишком странно. Это и вдохновило вас надеть мне на голову горшок с помоями?

— Неправда. Я был небрежен, и ты оказался втянут в это заклинание. Здесь действительно немного тесновато, поэтому я просто воспользовался тем, что оказалось под рукой, — откровенно ответил Шэн Линъюань.

Сюань Цзи ошеломлённо промолчал.

Большое спасибо за вашу заботу!

— Ты знал, что уничтожение клана шаманов — самое трагическое воспоминание Алоцзиня. К этому времени он, скорее всего, сошёл бы с ума и намеренно присоединил бы сюда часть памяти Дань Ли.

— Это совсем нетрудно. Достаточно было лишь представить, что я — это он, — еле слышно сказал Шэн Линъюань. — Он сам меня научил.

— Да, ведь здесь есть только ты, я и Алоцзинь. Алоцзинь — мастер «обратного течения». Он определённо смог бы отличить свою точку зрения от твоей. Потому третья картина, появившаяся так внезапно, могла быть только частью моей памяти. Само собой, он принял меня за марионетку. Стоило ему это понять, как он немедленно должен был появиться и убить меня, как своего врага. Я был твоей приманкой, поплавком для рыбы и живым щитом! Какое жалованье мне положено, Ваше Величество, чтобы я мог играть столько ролей в одиночку? — горько усмехнувшись, сказал Сюань Цзи.

— Дань Ли всю свою жизнь носил маску и всё время махал хвостом6, — ответил Шэн Линъюань. — Я не заглядывал под нее до тех пор, пока не отправил его в тюрьму и не обезглавил. Его лицо было залито кровью, что даже черт было уже не различить. Я никогда не видел его настоящего облика. Спасибо, что одолжил свой.

6 藏头露尾 (cángtóulùwěi) спрятать голову, высунуть хвост (обр. в знач.: недоговаривать, умалчивать, ходить вокруг да около, хитрить).

Его слова звучали так мелодично, что брови Алоцзиня, между которыми ранее был вбит гвоздь, наконец, дрогнули.

— Дань Ли мёртв вот уже тысячи лет, — Шэн Линъюань поднял руку и мягко накрыл ладонью глаза Алоцзиня. — Ты и я — мы одинаковые. В этом мире люди и демоны неразделимы, и почти сто лет не было войн. Пламя Чиюань давно погасло, Алоцзинь...

В ответ на это Алоцзинь выплюнул несколько фраз на языке шаманов. Он говорил медленно, по одному слову за раз, так, что Сюань Цзи едва мог понять его. Это было то, что отпечаталось в его памяти перед самой смертью.

— Что он сказал?

Шэн Линъюань не ответил. Он вонзил последний гвоздь в лоб Алоцзиня и тот, наконец, замер. Жизнь в его сияющих глазах погасла, и они окончательно закрылись.

Шэн Линъюань поднял его израненное тело, подошёл к стоящему посреди озера гробу, и положил юношу внутрь. Затем он взмахнул рукавом, и начертанные на каменной плите письмена тёмного жертвоприношения, рассеялись.

Сюань Цзи подошел ближе. На его шее всё ещё был след от руки Алоцзиня. Шэн Линъюань сидел возле гроба и долго смотрел на мальчишку.

Будто ему было не всё равно.

— Я к вам обращаюсь, Ваше Величество, — наполовину саркастически сказал Сюань Цзи. Юноша сложил руки на груди, — ваш выход на поклон длится уже пять минут. Этого вполне достаточно, чтобы зрители успели сделать групповой снимок. Убирайтесь.

Шэн Линъюань словно очнулся ото сна. Он поднял руку, закрыл крышку гроба и медленно выпрямился.

В тот момент, когда его локоть соскользнул с каменной плиты, Шэн Линъюань внезапно отвернулся и прикрыл рот ладонью.

Сквозь его пальцы заструилась кровь.

Если вам нравится наша работа – вы можете отблагодарить команду перевода шоколадкой. Кнопка «донат» есть в группе «Вконтакте».

Глава 30

Кто, кроме настенных фонарей и озябших в зимнюю стужу ворон, согласился бы разделить с тобой кувшин вина?

В аэропорту Дунчуаня с борта маленького самолета с надписью: «Фэншэнь» сошла группа людей, одетых в гражданскую одежду. Новоприбывшие немедленно отправились в город.

Среди них был молодой человек с довольно юным лицом. Он одевался по последней моде, носил на шее секундомер и на ходу жевал жвачку. Это был Чжан Чжао, командир первого отряда «Фэншэнь». Рядом с ним шла женщина-оперативник в огромных зеркальных очках. Похоже, она никак не могла проснуться. Но, несмотря на болезненный вид, этой женщиной оказалась Гу Юэси, командир второго отряда, пришедшая на помощь Сюань Цзи в госпитале Чиюань.

Эти двое с легкостью могли бы возглавифть спецоперацию, однако сейчас они выступали лишь в роли сопровождающих. Шедший впереди человек, со спины был похож на обезьяну. Широкоплечий, бритоголовый, с загорелым лицом. В углу его рта свободно болталась сигарета.Стоило только увидеть его, и на ум сразу же приходило слово «мужик». Весь его образ производил впечатление деревенского жителя.

Это был Ван Цзэ — нынешний командир спецназа «Фэншэнь».

Ван Цзэ вел подозрительный образ жизни и крайне редко появлялся в Управлении, предпочитая круглый год скитаться по стране. Руководители Министерства безопасности постоянно разыскивали его, но никогда не находили. Они ужасно злились, что не могли просто взять и схватить его без каких-либо доказательств. Но каждый раз, когда возникала необходимость в поддержке «Фэншэнь», его люди всегда прибывали на место происшествия вовремя и действовали безошибочно.

— Этот старина Сяо. Сдается мне, с тех пор как его повысили, его мордашка становится все белее и белее, а чиновничий авторитет все больше и больше. — Ван Цзэ выдохнул сигаретный дым и лениво пожаловался. — Даже десяти отрядов «Фэншэнь» недостаточно для его сопровождения, и он больше не общается со мной напрямую, теперь он командует людьми, не вставая с места.

— Речь идет о призрачной бабочке. Все Управление в панике. Директор Сяо считает, что чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше, — мягко сказала Гу Юэси.

Ван Цзэ выдохнул дым через ноздри и брюзгливо произнес:

— Коррумпированная верхушка заставляет папашу1 бегать по поручениям. Она прогнила до самых корней. В любом случае, учитывая нынешнюю обстановку, мне не очень-то хочется отсиживаться в Управлении.

1 老子 (lǎozi, lǎozǐ) досл. отец, или просто «я» (гневно или шутливо о себе).

Чжан Чжао закончил набирать сообщение и поднял голову.

— О, этот цзянши из Дунчуаня, старый хрыч Юэ-дэ. Неизвестно, почему его все еще не кремировали. Он давно лишился рассудка, греб деньги нечестным путем и отказался от всех своих учеников. Он забавлялся со странными вещами, позволял людям ими пользоваться, а затем разыграл пьесу, в которой сам же и взял себе главную роль. Средство, которое они использовали, предположительно было яйцами призрачной бабочки. Они выкопали их на том кургане. Нельзя сказать точно, но, похоже, эта зараза родом именно оттуда.

— У господина Юэ-дэ в общей сложности четыре ученика, и сейчас они не часто показываются на людях. Самые активные из них – ученики его последователей. Мы получили записи с видеорегистраторов нескольких важных фигур и членов их семей. Путем перекрестного сравнения мы примерно обозначили местоположение кургана. Он должен находиться в восточной части горного района, это вполне совпадает с данными, предоставленными Отделом восстановления, — ровным тоном сообщила Гу Юэси.

— Странно, сестрица, — сказал Чжан Чжао. — Как эти отбросы из Отдела восстановления смогли найти курган?

— Думай, что говоришь? — прикрикнула на него Гу Юэси. — Связавшийся с нами человек из Отдела восстановления случайно оказался там вместе с подозреваемым. Особая способность этого юноши заключается в том, чтобы находить людей при помощи связанных с ними предметов.Они взяли личные вещи директора Сюаня и таким образом проследили путь.

— О боже мой! — рассмеялся Чжан Чжао. — С такой способностью он запросто может конкурировать с ищейками.

Выражение лица Гу Юэси осталось неизменным, но она сурово взглянула на юношу из-под очков.

— Я был неправ. — Чжан Чжао скорчил гримасу и «закрыл рот на замок».

— Восточная часть горного района, верно? Пусть эти детишки из Отдела восстановления остаются на месте. — все еще держа во рту сигарету, рассмеялся Ван Цзэ, обнажив ряд больших и белых, как у акулы, зубов. —Пусть ждут, когда мы спасем их папу… Я слышал, что новоиспеченный директор Отдела восстановления тоже относится к классу «огня и грома». Ты видела его, Юэ-эр? Каков он?

Гу Юэси в задумчивости помедлила и осторожно ответила:

— Точно не могу сказать.

— А? — остолбенел Ван Цзэ.

Гу Юэси поправила солнцезащитные очки.

— Сила, что окутывала его, была цвета пламени. Я чувствую, что он должен принадлежать к классу «огня и грома», больше склоняясь в сторону огня. Но тогда, в Чиюань, он также продемонстрировал некоторую склонность к управлению металлом. Должно быть, это было его специальное оружие. Но класс «металла» и класс «огня» взаимоисключающие. Если оружие не совместимо с определенной родословной — его боевая мощь будет снижена. Как правило, люди класса «огня и грома» избегают использовать металлические и водные инструменты. Да, кстати, еще он держал в руке меч, вытащил его прямо из позвоночника, и сражался им с демоном.

— Вытащил его из позвоночника? Круто2! Слушай, а что это за меч? — воскликнул Чжан Чжао.

2 牛屄 (niúbī) круто, обалдеть.

— Я не смогла его рассмотреть, — покачала головой Гу Юэси.

Чжан Чжао был младшим из своих товарищей и очень болтливым3.

— Сестрица, в прошлый раз ты тоже ничего не смогла рассмотреть своим «рентгеновским зрением».

3 嘴快 (zuǐkuài) невоздержанный на язык, что на уме, то и на языке.

Сказав это, он вдруг на что-то отвлекся и замолчал. Гу Юэси нахмурилась, и в машине наступила тишина. В воздухе повисла странная неловкость.

Выражение лица Ван Цзэ изменилось, он глубоко вдохнул и выпустил изо рта клуб белого дыма. Дым, словно живой, долетел до Чжан Чжао и растекся по его лицу.

— Твой рот не закрывается с утра до ночи, а язык длиной в восемь чи. Директор Сяо отправил сообщение. Что он написал?

— О, — Чжан Чжао не задумываясь вытащил свой мобильный телефон. — Директор Сяо пишет: «Господину Юэ-дэ, вероятно, известно о вашем визите в Дунчуань. Теперь вы находитесь на чужой территории. Будьте осторожны».

— Забавно, гора там, я здесь, а этот дряхлый цзянши-импотент все еще осмеливается нас контролировать? Почему он до сих пор не отправился к праотцам? — Ван Цзэ пнул ногой бензобак. — Ладно, поживем – увидим4…

4 走着瞧 (zǒuzheqiáo) поживём — увидим (в негативном или саркастическом смысле).

— Командир, пожалуйста, не уезжайте! Выезд снова открыт!

Местоположение Ло Цуйцуя находилось в какой-то глуши. Ван Цзэ напоминал путешественника по пересеченной местности. Он был в полной растерянности5. Сделав восемь кругов по шоссе и горной дороге, он, наконец, преодолел все «трудности и препятствия», чтобы встретиться с Отделом ликвидации последствий.

5 找不着北 (zhǎobùzháoběi) не в состоянии найти север (обр. в знач. потерять ориентировку, потерять голову, быть в замешательстве, быть в растерянности).

— Опаздываете! Простите, курган действительно трудно найти. Неизвестное магнитное поле вокруг этого места создает помехи для навигаторов.

Наплевав на все правила приличия, Ван Цзэ бесстыже спросил:

— Йо, что здесь происходит? Почему здесь раненый?

Растянувшийся на земле Ян Чао громко всхлипывал, его глаза были наполнены слезами. Как только они прибыли в этот район, юноша подвергся проклятию и теперь безостановочно рыдал. Он не мог даже говорить.

— Не знаю. Все случилось так неожиданно, — с тревогой ответил Ло Цуйцуй. — Может быть, всему виной огромное давление от вступительных экзаменов в аспирантуру.

Ван Цзэ промолчал.

Он слышал, что в Отделе восстановления было много талантливых людей. Они действительно заработали свою репутацию.

— Ван Цзэ, с этим местом что-то не так, — внезапно заговорила Гу Юэси.

Женщина сдвинула на лоб очки, которые не снимала до наступления ночи, и ее зрачки сузились, сделавшись вертикальными.

— Посмотри на эту гору.

Когда-то Дунчуань был раем на земле, где предавался размышлениям сам император У. Но клан шаманов давно исчез, а это место пережило множество войн. В течение тысяч лет его ландшафт и климат постоянно менялись, но виды здесь по-прежнему были превосходные. После праздника середины осени ночи стояли прохладные, и горный пейзаж казался поистине прекрасным. Он выглядел роскошным и цветущим. Когда пар, поднимавшийся от воды, встречался с холодным воздухом, горы окутывал белый, как шелк, туман, и неспеша тек туда, куда дул ветер.

— Действительно, что-то не так. — Ван Цзэ прищурился, посмотрел в направлении, которое указала ГуЮэси, и медленно выдохнул дымное кольцо. Только одна гора не утонула в тумане.

Группа людей вскоре достигла подножия кургана. Внезапно, Ло Цуйцуй подскочил от страха и произнес:

— Все эти деревья фальшивые!

Недаром здесь не было тумана! Бумажные деревья не умеют дышать!

Ван Цзэ сорвал один лист, пожевал его и выплюнул на землю.

— Это иллюзия. Деревья на горе сделаны из папье-маше. Слухи, гуляющие среди путешественников, оказались правдой6. Предки этого старого импотента Юэ-дэ занимались организацией похорон. Следуйте за мной, не отставайте.

6 空穴来风 (kōngxuéláifēng) ветер из пустой пещеры (обр. в знач.: нет дыма без огня; необоснованное утверждение, беспочвенные слухи).

Казалось, они ошиблись с выбором местоположения. Ван Цзэ приказал Пин Цяньжу продолжать попытки связаться с Сюань Цзи, а сам повел их наверх по, окруженной искусственными деревьями, гравийной дороге.

Сразу после того, как команда скрылась в лесу, у подножия горы остановилась небольшая группа черных машин. Наружу молча вышли несколько человек. Во главе их был пожилой мужчина, одетый в традиционный китайский костюм. Каждое его движение, вплоть до мельчайших жестов, было точь-в-точь как у господина Юэ-дэ.

— Мастер велел мне надлежащим образом разобраться со всем этим, я возьму инициативу на себя, — пустился в разъяснения старик. — Поскольку Управление по контролю за аномалиями не обращает на нас внимания и яро желает завладеть секретами нашей школы, мы тоже будем безжалостны. Убьем свидетелей и выжжем склон, чтобы убедиться, что больше здесь не осталось никаких улик7. Вы меня поняли?

7 人证物证 (rénzhèngwùzhèng) свидетели и вещественные доказательства.

Ученики тут же вынесли из багажника несколько ящиков. Содержимое напоминало большие и очень тяжелые пулеметы, но это было не так. Дуло каждого оружия по размеру больше напоминало чашу, с выгравированными на ней сложными заклинаниями. Чаши искрились в лунном свете.

Старик в традиционном костюме махнул рукой, и ученики занесли ящики в лес.

В глубине бумажной чащи стояло несколько маленьких домиков.

— Это место не заброшено, — Ван Цзэ смахнул рукой тонкий слой пыли со стола. — Кто-то жил тут не так давно, но сейчас здесь пусто. Этот старый хрыч очень хитер. Не садись на край колодца, мальчик. Упадешь.

Во дворе одного из домов действительно находился колодец. Ян Чао был обезвожен, он больше не мог идти и потому присел на край устья. С тех пор как они вошли в этот фальшивый лес, у Ян Чао снова начался насморк. Он не только не мог перестать плакать, но эти слезы еще и причиняли ему страдания.

Услышав совет Ван Цзэ, Ян Чао поднял голову. У юноши были красные глаза и печальное лицо. Он высморкался, но сунувшись в карман за носовым платком, нащупал что-то другое. Это были часы Сюань Цзи.

Ян Чао снова потянулся за платком. Он плакал всю дорогу до этого места и теперь был полностью опустошен. Внезапно, юноша потерял равновесие и нырнул головой в колодец.

Ван Цзэ не произнес ни слова.

— Ох! Зачем вы прокляли его? — воскликнул Ло Цуйцуй.

Группа людей бросилась к устью колодца, чтобы проверить, жив ли мальчишка. На счастье, в колодце все еще была вода, и Ян Чао яростно барахтался внизу. Ван Цзэ закатал рукава.

— В чем дело? Посторонитесь и успокойтесь. Детка8, задержи-ка дыхание и смотри не захлебнись.

8 宝贝儿 (bǎobèir) ссылается на: 宝贝 (bǎobèi) деточка, золотко (обычно о детях).

С этими словами опытный представитель «водного» класса быстро щелкнул пальцами, и жидкость на дне начала исчезать. Повинуясь его жесту, она послушно потекла вверх. Вода мягко окутала Ян Чао, а остальные оперативники тут же подняли юношу на поверхность.

В это время Ван Цзэ будто что-то почувствовав. Уперевшись рукой в край колодца, он произнес:

— Ха, там под водой что-то есть.

Ло Цуйцуй и Чжан Чжао подхватили Ян Чао с двух сторон, и Ван Цзэ разжал пальцы. Под воздействием силы тяжести, колодезная вода тут же вернулась на свое первоначальное место, ударяясь об узкие стенки и поднимая волны.

Бах! И на сокрытый в шаманском кургане алтарь обрушился ледяной поток, обрызгав голые лодыжки Шэн Линъюаня.

Он подумал: «Определенно, виной всему это тело»

Его кости пожрало пламя Чиюань. Он понятия не имел, кто их подобрал. После стольких тысяч лет его тело пришло в негодность. Это была не самая надежная вещь, дарованная ему при рождении. Одним словом, человеческая кожа была крайне неудобна. Казалось, в его груди клокотала кровь.Холодный воздух пронизывал его насквозь. Алые капли упали ему на ладонь, и он, как совершенно обычный человек, почувствовал озноб.

Ему казалось, что его сердце и легкие опустели, а тело налилось свинцом. Вокруг него как будто выросла стена. Сильная головная боль вернулась, и вновь донимала его.

Шэн Линъюань мягко опустился на колени рядом с бронзовым гробом.Его зрение затуманилось, он больше не мог четко рассмотреть лицо Алоцзиня. Ощущение прохлады, исходившее от гроба и просачивающееся сквозь порванные одежды, сотканные из цветов «рождения и смерти», пробудило в нем слабую тоску.

Сюань Цзи заметно нервничал. Он вновь попытался подойти, но услышав в своем подсознании: «Два шага назад!», — моментально пришел в себя. Юноша не на шутку испугался.

Он не любил сердиться без причины, поэтому обычно казался более дружелюбным, но он определенно не был матерью Терезой, что любила бы всех безоговорочно. Согласно знаниям о самом себе, Сюань Цзи не был человеком с крысиной утробой9, он не воспользовался возможностью бросить камень. Но он определенно не был таким благородным, чтобы платить добром за зло. Этот странный дьявол дважды пытался убить его, но каждый раз безуспешно. Что он, что этот оживший труп Алоцзинь, были одного поля ягоды.

9 小肚鸡肠 (xiǎo dù jīcháng )ссылается на 鼠肚鸡肠 (shǔdùjīcháng) крысиная утроба и куриные кишки (обр. в знач.: о человеке ограниченный, мелкий, мелочный, расчетливый).

Но стоило ему увидеть, как дьявол закашлялся кровью, и его первая реакция оказалась крайне нелогичной. Все это шло в разрез с его характером. Он заволновался и почувствовал, как заныло сердце.

Сюань Цзи прикусил язык и попытался противостоять этому чудовищу в своей голове. Он холодно взглянул на демонов, призванных темной жертвой. Неужели кто-то еще верил, что если просто вернуть их обратно в могилы, все на этом и закончится?

У Шэн Линъюаня шумело в ушах, на мгновение он почти потерял сознание. Он с трудом сфокусировал взгляд. Со своей стороны, Сюань Цзи мог видеть только перепачканные кровью, длинные черные волосы. Невозможно было понять, были ли у этой телесной оболочки хоть какие-то искренние чувства.

Сюань Цзи ничего не мог с собой поделать, вновь невольно приблизившись к древнему духу, он подумал: «На мытье этих волос, наверное, уходит не менее двух часов».

Он с удивлением обнаружил, что его ноги сами по себе принесли его к гробу.

Захлебнувшись собственной кровью, Шэн Линъюань вновь закашлялся, а затем задержал дыхание, словно чего-то испугавшись.

Сюань Цзи остановился и сжал кулаки, он вдруг почувствовав странное желание вытащить тело Алоцзиня из гроба.

Если бы не особые способности, он бы заподозрил, что заразился призрачной бабочкой.

Пытаясь не обращать внимание на душераздирающий кашель древнего дьявола, Сюань Цзи с трудом оторвал взгляд от трупа. Машинально посмотрев вниз, он обнаружил, что на экране мобильного телефона появился значок сигнала. Сигнал все еще был очень слабым. Но именно в этот момент, будто ведомая родством душ, ему позвонила Пин Цяньжу.

— Сделано! Наш директор на связи! — пока Ван Цзэ исследовал колодец, Пин Цяньжу, следуя инструкциям Сяо Чжэна, продолжала попытки связаться с Сюань Цзи. В конечном итоге ей это удалось.

— Директор Сюань! Вы меня слышите? Мы связались с товарищами из «Фэншэнь», и скоро будем...

Вдруг голос Пин Цяньжу оборвался, и она задохнулась. Ее лицо становилось все белее и все некрасивее.

Не удержавшись, Гу Юэси оглянулась и спросила:

— В чем дело?

Под растерянными взглядами всех присутствующих, Пин Цяньжу медленно опустила руку с телефоном и нажала на кнопку громкой связи. В трубке не было слышно голоса Сюань Цзи. Если тщательно прислушиваться к постороннему шуму, то можно было различить чей-то плач. Где-то там, в темноте, рыдал не один человек…

Звуки пронеслись сквозь бумажный лес, повиснув на каждом листе каждого фальшивого дерева. Будто резонируя с этим шумом, бумага зашелестела, и десятки орудий с чашеобразными дулами нацелились на курган.

Старик в традиционном костюме сплюнул на землю, махнул рукой, отдавая приказ открыть огонь, и мифриловые пушки одновременно выстрелили.

Орудия штурмовали гору, земля треснула, надвое расколов устье колодца, и вода, словно испуганный зверь, хлынула наружу.

Ло Цуйцуй отреагировал быстрее всех. Он тут же рухнул на командира Ван Цзэ, специалиста «водного» класса. Не успев отойти в сторону, Ян Чао был смыт внезапным наводнением, и бурлящий поток немедленно устремился к Пин Цяньжу.

Стоявшие рядом Гу Юэси и Чжан Чжао одновременно изменились в лице и бросились спасать девушку. Но было уже слишком поздно.

Поверхность земли трещала по швам. Пин Цяньжу понятия не имела, был ли всему виной ее вес или ей просто очень не повезло. Вдруг, одна из ближайших скал накренилась, образовав небольшой угол и отведя от нее бурлящий поток. Чжан Чжао и Гу Юэси, пришедшие спасти ее, промокли насквозь. Все трое с минуту смотрели друг на друга.

Сюань Цзи, только что связавшийся с Пин Цяньжу по телефону, услышал только ругань. Он поднял свой мобильный повыше и покрутился на месте, но так и не смог поймать сигнал. Он уже собирался повесить трубку, но внезапно до его ушей донесся шум. Сюань Цзи не знал, находился ли источник звука внутри или снаружи телефона.

Что случилось? Землетрясение?

Пин Цяньжу сдавленно пробормотала:

— Угу… Скоро…

Гора вибрировала. Все бумажные растения на склоне тряслись и шелестели, и из недр земли донесся протяжный вздох.

Каменная платформа в центре озера накренилась набок, и огромный камень на вершине алтаря покатился вниз, едва не накрыв стоявших перед гробом людей. У Сюань Цзи не было времени на раздумья. Он быстро схватил Шэн Линъюаня, но его затылок тут же полоснуло острыми когтями. Этот ублюдок тянул его за волосы!

Прежде чем Шэн Линъюань успел возразить, весь алтарь начал рушиться. На крышку бронзового гроба Алоцзиня, один за другим, падали валуны.

Озеро всколыхнулось, и, поднимая огромные волны, вода в нем устремилась вверх, а потом, потоком, обрушилась на стоявших внизу людей.

Каменная платформа была залита кровью Шэн Линъюаня. Поток устремился им навстречу и окатил обоих с ног до головы.

Как только капли крови коснулись Сюань Цзи, их сознания вновь соединились, словно через «bluetooth». Они вновь могли слышать мысли друг друга. Оба оказались оглушены.

Шэн Линъюань смутно расслышал грязные слова, исходящие из сердца Сюань Цзи, и чуть было не захлебнулся.

Озерная вода несла их в одном направлении. Оскалив зубы, Сюань Цзи едва держался на плаву. Он крепче схватил Шэн Линъюаня, который, похоже, собирался утонуть вместе с гробом. Он подумал: «Этот старый демон, что, гиря от весов? Как он может утонуть?»

Шэн Линъюань выглядел бледным и спокойным. Если бы не его мысли, доносившиеся до юноши посредством вынужденной эмпатии, Сюань Цзи бы точно подумал, что у этого человека и вовсе не было никаких чувств.

Затем он услышал далекую и неясную песню.

Кажется, она же была и в воспоминаниях Алоцзиня, и в памяти самого Шэн Линъюаня. Детские стишки клана шаманов. По какой-то причине Сюань Цзи казалось, что он понимает каждое слово.

Песня все повторялась и повторялась, сливаясь и покачиваясь на волнах огромного водоворота, затягивающего их.

Сюань Цзи вдруг вспомнил, что когда-то давно ему в руки попала неофициальная книга об императоре У. Обложка была ничем не примечательной. Он также вспомнил, что остановился и заглянул в нее только из-за аннотации.

В аннотации говорилось:

Всю свою жизнь ты провел в окружении, был ли хоть кто-то, способный встать за твоей спиной?

В конце твоего путешествия, был ли хоть кто-то, способный позаботиться о тебе?

Когда все мечты обратились в пепел, а все надежды рассыпались в прах, был ли хоть кто-то, способный согреть тебя?

Во время празднования Нового года все пиршества во дворце прекращались…

Кто, кроме настенных фонарей и озябших в зимнюю стужу ворон, согласился бы разделить с тобой кувшин вина?

Шэн Линъюань, очевидно, услышал это, и в его мыслях раздался слабый смешок. Будто эти вопросы казались ему смешными и недостойными упоминания.

Они понятия не имели, куда их смыло. Вместе с тысячами белых костей, в потоке, испуская слабое флуоресцентное свечение, боролись и медленно гасли призрачные бабочки.

Как безмолвные звезды на рассвете.

Сюань Цзи ударился спиной о скалу, обхватил одной рукой выступающий камень и, наконец, выбрался.

Затем он увидел лунный свет.

Алтарь шаманов, будучи запечатанным в течение тысяч лет, медленно поднимался на поверхность.

Глава 31

Желаем вам долгой жизни.

Однако у Сюань Цзи не было времени наслаждаться лунным светом. Его чувства в этот момент были точно такими же, как вода в озере: ему было очень холодно.

Заклинания, которыми полнился этот алтарь, были куда страшнее, чем вирус сибирской язвы. Если оттуда вылетит хотя бы одна бабочка, вся эта ситуация превратится в «Обитель зла».

Вокруг него плавали длинные волосы Шэн Линъюаня. Но едва Сюань Цзи протянул руку, как в его сознании тут же прозвучал скрежещущий голос: «Посмеешь еще раз дернуть нас за волосы, и мы покараем все девять поколений твоей семьи»1.

1 九族 (jiǔzú) 9 поколений (от прапрадеда до праправнука).

«Карай, карай, карай, как тебе угодно. Я должен вернуться в Управление и узнать общую численность местного населения, — быстро проговорил Сюань Цзи. — Бабочки не должны покинуть это место!»

«Я знаю. Замолчи и не шуми».

«Ну и как нам поступить? Ваше Величество ведь не хочет стать причиной массовой гибели людей?»

Эти двое еще не успели обсудить произошедшее, когда увидели рядом какое-то «дикое животное». «Животное» плескалось по-собачьи и кричало.

Сюань Цзи повыше поднял ногу с прицепившимся к ней грузом и хорошенько присмотрелся. Это был Ян Чао, паренек из его отдела.

— Аспирант? Откуда ты здесь?

Ян Чао выглядел так, будто только что закончил резать сотню луковиц. Он никак не мог перестать плакать и уже почти ослеп. Юноша вцепился в Сюань Цзи руками и ногами, почти сорвав со своего начальника единственную уцелевшую одежду, и едва не захлебнулся.

— Директор… я… я еще не сдал экзамены.

Сюань Цзи крепко схватился за пояс брюк и сердито произнес:

— Что ты делаешь? Какой ублюдок решил взорвать гору? Ты знаешь, что это за место? Вы все тут разнесете!

Ян Чао обиделся и хотел было все объяснить, но, к несчастью, он снова разрыдался.

Внезапно, Шэн Линъюань вмешался и спросил:

— Это кто-то из подразделения Цинпин? Сколько их было?

Сюань Цзи не хотел исправлять его, потому лишь быстро перевел то, что он сказал.

— Пять… Нет, шесть, — Ян Чао задохнулся от слез. — Шесть. Директор, этот человек… Откуда взялась эта красавица?

У Сюань Цзи вздулись вены.

— Ты должен относиться к нему с уважением.

Юноша не мог даже посчитать до десяти и, к тому же, плохо видел, но он все еще задумывался над вступительными экзаменами в аспирантуру!

Почему современная молодежь так много думает?

Шэн Линъюань прикинул:

— Тогда, считая нас с тобой, всего восемь человек.

Сюань Цзи сумел удержать штаны, но не стал спасать ботинки. Пока он говорил, Ян Чао стянул с него один.

— Вы… шипите… уверены, Ваше Величество? Я заранее хочу вам напомнить, что некоторые студенты в нашем отделении не способны использовать «голову» отдельно от «индивидуума»!

— Просто живи, — Шэн Линъюань поднял одну руку и обнял Сюань Цзи за плечи, а затем выпрямился и простер вторую над озером.

— Чт…Слушаюсь!

Ладонь Шэн Линъюаня, казалось, обладала какой-то таинственной силой притяжения. Стоило ему только «надавить», и уровень воды внезапно начал опускаться. В центре озера возник водоворот. Водоворот становился все больше и больше пока, наконец, не вытолкнул всех троих на поверхность.

Громкий и ясный голос Ян Чао предсказывал их путь. Ван Цзэ услышал его издалека и крикнул:

— Бегите вниз, вы все должны убраться с дороги!

С этими словами он снял пальто и бросил его на воду. Но его одежда вовсе не уплыла, наоборот, она словно прилипла к потоку.

Ван Цзэ схватил пальто и потянул назад. Мышцы на его руках вздулись, и вода впиталась в ткань. Словно из воздуха он соорудил метровую «дамбу». «Дамба» в мгновение ока обледенела и, словно сеть, перехватила людей.

Остальные бросились на подмогу и быстро вытащили троицу на сушу.

Едва спасенные ступили на землю, как ледяную плотину прорвало.

Ван Цзэ посмотрел на человека, которого только что спас. Мужчина был так потрясен, что у него изо рта выпала сигарета.

— Это подозреваемый? Теперь подозреваемые такие красивые?

Он еще не встречался с Шэн Линъюанем. Но Пин Цяньжу и Гу Юэси, что тогда находились в госпитале Чиюань, успели рассмотреть великого дьявола со всех сторон. Они обе отреагировали одинаково.

Ноги Пин Цяньжу подкосились.

— О Боже! Почему это опять он? Помогите!

— Будь осторожен, Ван Цзэ! — рявкнула Гу Юэси. — Держись от него подальше!

У Шэн Линъюаня не было времени обращать на них внимание. Взмахнув рукавом халата, он попросту отмахнулся от мешавшего ему Ван Цзэ.

«Маленький демон, истинный огонь!»

И, хотя их «bluetooth» нарушал все права на личную неприкосновенность, это было не так уж и плохо. По крайней мере, в данной ситуации это значительно сокращало время общения между двумя людьми, которые и без того не слишком-то хорошо понимали друг друга.

Шэн Линъюаню не нужно было даже открывать рот. Его мысль двигалась вперед и Сюань Цзи тут же понял, чего он хотел.

Сюань Цзи порезал средний палец и выдавил каплю крови. Капля тут же превратилась в сгусток истинного пламени и взмыла в воздух.

Шэн Линъюань решил воспользоваться подручными средствами. Он поманил кого-то рукой, и ряд ближайших к ним фальшивых деревьев рухнул. Сделанные из бумаги ветки и листья падали вниз и скручивались, принимая человеческую форму. В мгновение ока в лесу образовались восемь манекенов.

«Одолжи мне немного живого духа», — попросил Шэн Линъюань.

Никто, кроме Сюань Цзи, не слышал, что он говорил. Люди остолбенело уставились на него. Все присутствующие молчали, и Шэн Линъюань пришел к выводу, что может поступать так, как захочет. В то же время несколько оперативников почувствовали дрожь во всем теле, будто они стояли обнаженные на зимнем снегу. Северо-западный ветер безжалостно уносил их тепло.

Внезапно, огонь Сюань Цзи вспыхнул бесчисленными всполохами и вошел в пять точек на теле каждого манекена.

Неизвестно, что это был за фокус, но в пустых глазах манекенов загорелся свет. Шэн Линъюань поднял руку, и куклы разом взмыли в воздух, ринувшись к вершине холма, занимая положение в соответствии с восемью триграммами Фу-си2.

2 伏羲 (fúxī) Фу-си (легендарный первопредок, первый правитель Китая. 2852 по 2737 год до н.э.)

В то же время у всех людей на склоне внезапно возникло странное чувство. По мере того, как удалялись манекены, они словно бы получили возможность взглянуть на все происходящее со стороны.

В момент, когда куклы заняли свои позиции, шаманский алтарь полностью ушел под воду.

Бум! И большее количество призрачных бабочек утонуло в озере, но оставались еще бесчисленные рыбы, ускользнувшие из сети3, те, что успели вылететь из пещеры. Они свободно и грациозно парили среди фальшивой растительности. Сейчас деревья на вершине горы были похожи на легендарный лес светлячков.

3 漏网之鱼 (lòuwǎngzhīyú) рыба, ускользнувшая из сети (обр. в знач.: преступник, ускользнувший от наказания).

Будь то «Фэншэнь» или Отдел восстановления, все вынуждены были отдать должное красоте этого пейзажа.

Однако, в следующий момент эти наводящие ужас бабочки, словно по приказу, разделились и полетели в сторону манекенов.

Через глаза манекенов все присутствующие могли «видеть» парящих над их головами насекомых. Некоторые из них подлетали достаточно близко, и можно было разглядеть на их крыльях счастливые и грустные лица.

Даже несмотря на немалый опыт, сейчас все оперативники чувствовали, что их тела покрылись холодным потом.

Чжан Чжао поперхнулся и не смел больше шевелиться.

— Что это за кошмар? У меня так фобия разовьется, — сказал он.

— Все, повторяйте за мной, — ответил Шэн Линъюань на ломаном мандарине.

Затем он начал произносить какое-то заклинание на языке клана шаманов. Вероятно, опасаясь, что они не смогут его запомнить, Шэн Линъюань говорил очень медленно. Казалось, он совершенно не хотел с ним расставаться, и выглядел при этом ласковым и нежным.

Но у оперативников существовало табу — не следовать за чужими людьми и не произносить никаких незнакомых слов. Именно об этом шла речь на первом уроке вводного инструктажа для сотрудников Управления по контролю за аномалиями. Но в голосе Шэн Линъюаня, казалось, присутствовало какое-то искушение. Ван Цзэ, ошибочно считавший его подозреваемым, на некоторое время впал в транс и забормотал заклинание себе под нос.

Закончив говорить, мужчина пришел в себя и внезапно испугался. Он никак не мог понять, как так вышло, что он повторял вслух неизвестные слова.

На каком уровне у этого человека из класса «духовной энергии» находилось умение манипулировать людьми, что он так легко обошел их защиту?

Ван Цзэ тут же захотелось прикусить кончик языка. Но прежде чем он успел сомкнуть зубы, он услышал команду Шэн Линъюаня:

— Повторяй, не останавливайся.

Язык Ван Цзэ, казалось, обрел собственную волю и непроизвольно продолжил повторять за Шэн Линъюанем.

Парящие между деревьев бабочки, вероятно, услышали обрывки слов и начали садиться на манекены. Белые, они были похожи на бриллианты.

Сюань Цзи первым произнес заклинание на языке шаманов. Возможно, из-за того, что он был связан с разумом Шэн Линъюаня, он необъяснимым образом понял его значение. Это был призыв: «Вернись».

Пусть у Шэн Линъюаня и было темное сердце, и он мог бы в любой момент одним ударом убить его товарищей по команде, Сюань Цзи просто подумал о том, что он этого не сделает. В конце концов, последний алтарь Дунчуаня запечатал именно он.

Восемь человек произносили заклинание. Огонь в глазах манекенов разгорался все сильнее и сильнее. Бабочки опускались вниз и роились в телах бумажных кукол.

Где-то вдалеке, у дороги, уже зажглись уличные фонари, и не знающие ни о чем жители города и деревень мирно готовились ко сну или к началу праздника.

Когда в лесу вспыхнули огни, люди пришли в замешательство.

На полпути к вершине горы стояли восемь манекенов полных призрачных бабочек, что освещали их изнутри. Издали они были похожи на каких-то богов, охранявших горы. Их взгляды были серьезны. Они сдерживали зло, что никогда не должно было принадлежать этому миру и покидать это место.

— Что это там, на горе?

Стоявшие у подножия холма ученики господина Юэ-дэ также видели эту сцену. Они только что открыли огонь, но шума было гораздо больше, чем ожидалось. Казалось, что нечто огромное, веками покоившееся в земле, внезапно пробудилось и с ревом вырвалось на поверхность.

Старик в традиционном костюме отреагировал незамедлительно. Какая-то сволочь вскрыла их тайную «семейную» шахту!

Голос старика звучал глухо:

— Что бы они там ни нашли, они все равно не смогут покинуть гору живыми.

Они жили здесь вот уже много поколений. Каждый Новый год их школа принимала подношения, так что слава и богатство стали для них сущими пустяками. На протяжении многих лет верующие, что были «спасены» учителем, поклонялись им как богам.

Со временем сами «мастера» создали иллюзию, будто они от рождения были на голову выше других и уже достигли совершенства.

Им сложно было даже представить себе последствия утечки такого секрета.

И господин Юэ-дэ, находившийся в Пэнлае, и его ученики, все они страстно желали управлять этой «тайной природы», вытащив наружу множество изуродованных тел.

— Огонь... — выдавил сквозь зубы старик в традиционном костюме. — Огонь!

Ученикам, несущим специальные мифриловые пушки, приказали дать еще один залп в сторону вершины.

Не было необходимости целиться. Белый свет, как разорвавшая ночь звезда, вылетел из большой чаши, намереваясь разрушить гору.

Бум! Второй залп обрушился на землю, и все фальшивые деревья на склоне холма оказались сметены поднявшимся ураганом. Сияние проникло в почву и упало на белые кости, похороненные в глубине шаманского кургана.

И зараженные бабочками, и сожженные огнем непогребённые останки, все были поражены. Взрыв был похож на то, как если бы Небесная дева осыпала все цветами.

— Мифрил! — Чжан Чжао внезапно открыл глаза. — Что это за команда? Кто позволил им действовать без разрешения?

— Что? — переспросил Сюань Цзи.

— Оружие массового поражения, только что разработанное исследовательским институтом специально для разного вида катастроф и мутантов, — быстро сказал Ван Цзэ. — Твою мать, разве оно все еще не находится в экспериментальной стадии?! Это не могут быть наши люди.

— Плохо дело! Бабочки! — произнесла Гу Юэси.

Взрыв спугнул бабочек, собравшихся в телах манекенов, и теперь все они грозились вновь вылететь наружу.

— Уйди с дороги. — Шэн Линъюань опустился на одно колено и прочел еще один фрагмент заклинания, о котором Сюань Цзи никогда не слышал. Он долго говорил, а когда закончил, неожиданно согнулся.

В этот же момент Сюань Цзи, вынужденный временно делить с Шэн Линъюанем свои чувства, ощутил чудовищное давление. Будто на его плечи упала гора. Какое-то время ему даже было трудно дышать. Юноша понимал, что Шэн Линъюань испытывал то же самое. Пошатываясь, словно одержимый, он невольно вспомнил, что перед смертью сказал Алоцзинь.

Это был язык клана шаманов и, находившийся в этом странном состоянии Сюань Цзи, вынужден был учить его без преподавателя.

Юноша обнаружил, что последние слова Алоцзиня на самом деле были поздравительной речью. Он сказал: «Горный бог находится на вершине, а предки в почете, Ваше Величество, владыка людей, я, Алоцзинь и весь клан шаманов желаем вам долгой жизни».

«Пламя Чиюань вечно, душа Вашего Величества бессмертна, кровь неисчерпаема, а тело неувядаемо».

«Долгих вам лет, свободных от призраков и богов».

Пожелание бессмертия от Алоцзиня заставило Сюань Цзи задрожать от холода. В следующий момент, не дожидаясь команды, восемь манекенов одновременно вспыхнули, огонь тут же охватил несметное количество бабочек, и выражения лиц на их крыльях сменились негодованием.

Внезапно, по необъяснимой причине, Ян Чао вдруг зашипел, а затем истошно завопил. Он упал на землю и принялся кататься, будто тоже был объят пламенем.

Осколки мифрила обрушились на них, словно падающие звезды. Ван Цзэ с силой ударил кулаком по земле, и вся вода на горе слилась в несколько больших водопадов, обратившись против мифриловых пуль.

К сожалению, это оружие не боялось воды, и застыв лишь на несколько мгновений, пули тут же пробили преграду.

Ван Цзэ взревел:

— Чжан Чжао! Перехвати их!

Чжан Чжао поднял руку и снял с шеи секундомер. Все, что услышали остальные, был щелчок. Внезапно, весь мир вокруг замер, за исключением оперативников.

Старик Ло и Пин Цяньжу подняли Ян Чао. Сюань Цзи расправил крылья, и подхватил стоявшего на коленях Шэн Линъюаня.

— Идем!

Чжан Чжао действительно был достоин называться командиром первого отряда «Фэншэнь». Его особая способность — останавливать время!

К сожалению, только на мгновение. В следующий же миг, застывшие в воздухе мифриловые пули пришли в движение и, казалось, стали еще быстрее, намереваясь поразить их.

— Он может останавливать время лишь на секунду, — взревел Ван Цзэ. — После этого все ускоряется в два раза. Не стоит ждать от этого лузера слишком многого! Эй, засранец, ты можешь взять еще людей?

Сюань Цзи ошеломленно промолчал.

Он чувствовал, что это может быть связано с его происхождением. Как только Сюань Цзи встретил коллегу из класса «воды и льда», его харизма тут же дала сбой, и он прорычал в ответ:

— Если только вы не боитесь обжечься!

В следующий момент, сдерживая жар своих крыльев, юноша нырнул с высоты, пикируя к земле.

— Прыгайте!

В критической ситуации в людях всегда раскрывался скрытый потенциал. Вся команда одним рывком спрыгнула со скалы на крылья Сюань Цзи.

Сюань Цзи почувствовал, что его позвоночник почти сломался под весом этих бесстыжих. Особенно в тот момент, когда на нем повисла Пин Цяньжу.

— Не могли бы вы, ребята, встать с обеих сторон и как-то распределить вес? — сквозь зубы произнес Сюань Цзи. — Какой ублюдок топает?!

— Твою мать! Горячо, горячо, горячо! — закричал Ван Цзэ.

Шэн Линъюань, вынужденно разделивший с ним свои чувства, дернулся и ударил Сюань Цзи подбородком в плечо.

Они одновременно фыркнули, но Сюань Цзи внезапно обнаружил, что такой вид эмпатии не был совсем уж бесполезным. Словно он мог бы помочь ему разделить эту ношу.

Он глубоко вдохнул и, воспользовавшись секундной паузой Чжан Чжао, ринулся к подножию горы. Его крылья, как огонь, вырвались из-под второй волны мифриловых пуль.

Дождь из смертельного серебра ускорился, и на горе стало светло, как днем.

Вновь показавшийся шаманский алтарь весь был окутан бледным свечением.

Несколько оперативников «Фэншэнь» автоматически встали во внешнем кольце, загораживая сотрудников Отдела восстановления, у которых не было сил даже на то, чтобы связать курицу4, от возможного ущерба. На застывшем в белом свете лице Пин Цяньжу отразилась легкая паника. На мгновение ей показалось, что она слышит отчаянный крик горы.

4 手无缚鸡之力 (shǒu wú fù jīzhī lì) досл. в руках нет силы, чтобы связать курицу (обр. в знач.: слабый, бессильный).