Туата Дэ

Глава VII

И потом они все вместе мирно спят у костра шаманки, как настоящая семья! – Тьерри возбуждённо махал руками, в кулаке у него трепыхался исписанный лист. – Даже Паучий Волк! Обалденная история, да?

Глаза мальчика блестели из-под большой не по росту и рангу фуражки.

– А ну-ка стой, – Тео выхватил листок, поднял на лоб мутные очки-консервы, годные для защиты глаз, но дурные для фокуса зрения. – Ты опять шастаешь по злачным местам, попадая в сомнительные компании?

Он пробежался взглядом по листку.

– Ты это в открытый доступ хотел запостить, что ли? – уточнил он вполне сдержанным голосом, но Тьерри уловил знакомую нотку, которая не предвещала его затее хороших исходов. Он попытался вырвать листок, но Тео, несмотря на контуженный вид, оказался быстрее. С писаниной в поднятой руке отставной офицер проволокся, хромая, за коммуникатор и уставился в один из многочисленных экранов.

Окуляры на разболтанной резинке сползли с его лба обратно на глаза, но Тео как будто не заметил.

– Так... Ага... Ого! Секьюрити брич! – восклицал он, сверяя написанное с какими-то таблицами и графиками, которые мучительно подгружались на верхний монитор справа. Одновременно он скроллил содержимое экрана слева, напоминавшее рудиментарный форум без логинов и личных сообщений.

– Тьерри, – заключил он, поворачиваясь в кресле. – Это нельзя отправлять. Ни в каком виде. Тут даже вычеркнуть нечего, ты сделал Трёху центральным конфликтом, на этом крутится весь текст. Я не для того занимался консервацией пять лет и ещё пять лет бил вас всех по рукам за попытки вспомнить.

– Но это моя память! – завопил Тьерри, роняя с головы фуражку. При этом оказалось, что волосы у него в пятнах фиолетовых чернил. – Я имею право о ней болтать, если мне хочется! У нас демократия. Аллегро, скажи ему!

Из угла, отгороженного книжным шкафом, послышался смех, но не ответ.

– Ты дал тематические коды, – беспощадно перечислял Тео, тыча скрюченным от контузии пальцем в листок. – Ты создал эмоциональное напряжение вокруг критически важной составляющей, которая до сих пор снится мне в кошмарах, полных зеркал и колонн! А выхлоп-то, выхлоп какой – стоит оно того? Ради чего, а? Внимания не хватает? Кайфа от динамики? Полный интернет всякого гов...увлекательных приключений. Лучше бы мкультру мне расшифровывал.

– Я хотел... – Тьерри беспомощно комкал чужую фуражку. Ему было жаль листка, но объяснение смысла затеи безвозвратно ускользнуло вместе с Аллегро. – Это история с костром, ну. Как ты любишь. Ламповая, верно?

– Нет, ты послушай! – Тео вернулся к экранам и принялся с руганью клацать по элементам на нижнем правом мониторе. Экран шёл рябью, многомерный граф лагал, но мучительно перестраивался, Тео четырьмя пальцами цитировал с листка, дополняя его. Было заметно, как он сдерживает тошноту напряжения.

– Ага, готово! – восторжествовал он. – Тьерри, мальчик мой, сюда. Ты видишь это вероятностное распределение вообще? Вот, и вот, и вот ещё... – бывший офицер тыкал в экран, проминая жидкие кристаллы. Тычки получались все вокруг одного места.

– Ну.

– Это ненормальная картина, узлы сильно сгруппированы, – сообщил Тео, блестя защитными окулярами. – Исходы непредсказуемые, а которые предсказуемые – тех глаза бы мои не видели. Типичная мета-ловушка. Сетка-птицеловка. Учишь вас, учишь... Стоп, что?

Он отстранил Тьерри, близоруко вглядываясь в левый нижний монитор.

– Новое сообщение, – констатировал Тьерри. – Слушай, я правда думал, что тебе понра...

– В него просочился мой культурный код, – хмыкнул Тео и нехарактерно оскалился. – Мой личный, не чей-нибудь. Сетка-то всё соблазнительные, а потому гуще.

Вот тут Тьерри увидел, как сильно он просчитался.

– Тео, – попытался он, – у тебя...

Но старший уже весь обратился в хватку. Он не удостоил мальчика вниманием. "Соблазнительно, да", – шептал отставник, пока фрагментами копировал новые сведения слева направо.

Граф снова перестроился. На этот раз картина напоминала воронку, вроде той, которую видно на высокочастотных снимках мозга у жертв От+Чаянной лоботомии либо многоколенной эпиевгеники.

– Аллегро! – потребовал Тео, но тот уже крался к рабочему месту команды аналитиков, шурша по-азиатски сложным балахоном. Тьерри заметил, как набухли синей влагой волосы существа и на всякий случай зажал ладонями уши. Он не любил, когда ссорятся.

Несмотря на паршивую ситуацию, он остался рядом и не спускал глаз с Тео.

– О, да у нас тут аттрактор, – прокомментировал Аллегро картину распределений. Тео поднял на него взгляд.

– И вот в этот омут для черного лебедя ты решил обмакнуть пальцы, нестареющий? Не отпирайся, я же узнал по слогу. Тьерри так не строчит, вы вместе лепили историю. У... Экуменист!

Для Тео слово считалось ругательным.

– Абьюзер, – ответил Аллегро, не теряя тонкой улыбки.

– Психопат!

– Параноик.

– Песерк...перс...тьфу, понатаскали англицизмов. Информационно немытая свинья!

Тео, который в своё время ввёл табу на уничижения – и вдруг "свинья"?

– Тео, у тебя что-то с гор... – Тьерри снова попытался и тут же получил затрещину. Слезы навернулись на глаза быстрее, чем он сообразил.

Тео никогда не бил своих.

Мог вышвырнуть кого-либо за дверь, стоял над душой у неугодного сожителя часами. Всё это не жестокость. Жестоким Тео так и не стал.

Но додумать не вышло – слезы уже запустили в Тьерри регрессию, которой мальчик такого возраста и набора знаний сопротивляться не мог.

– Я просто... Просто хотел, чтобы всем было весело! – зарыдал Тьерри в голос. – Я не делю на чужих и своих, как ты-ы! И Аллегро не делит!

Аллегро покосился и потрепал плачущего по чернильной макушке.

– Ну что ж, по крайней мере, малыш помнит свою мотивацию. Глядишь, разовьётся гибкость памяти – пойдёт к нам в аналитики, когда подрастёт. Тео, да чего ты так, извиняюсь за выбор слова, взбесился? Невозможно заглянуть на ту сторону чёрной дыры. С чего ты взял, что ситуация за нею – не в нашу пользу? По мне так всем будет лишь лучше, если поворошить нынешние болото палкой и посмотреть, что из этого выйдет. Белые начинают и выигрывают, нужно просто выбрать подходящую палку.

– В последний раз, когда я так рассуждал, мы получили тебя, а я чуть не потерял зрение с концами.

– Не то, чтобы я был против.

– В последний раз мы получили Кельта, а он классный, – встрял Тьерри. Прохладная по-речному ладонь Аллегро немного успокоила его.

– Ты не понимаешь, это другое, не сравнивай теплое с броуновским, – затеял объяснять Тео. – Там мы были вообще вне зоны действия сети – обеих сетей!

Аллегро сделал быструю пометку прямо на свисающем рукаве. "Надо повторить", – пробормотал он и продолжил дискуссию:

– Мы всегда будем коллективным чёрным лебедем как в плохом, так и в хорошем смысле. Смирись с этим милым обстоятельством, иначе не сможешь им пользоваться. Пока обыватели расстреливают внутренних критиков, мы работаем в четыре руки. Или шесть. Это я к чему: у тебя субъективный выбор вводных, сиречь неполный – прямо как огрызок плаща, которым ты зачем-то до сих пор сентиментально кутаешь плечи. Раз так, результат не окончателен. Пусти меня к клавиатуре! Мне есть, чем дополнить расклады!

Однако Тео продолжал что-то шипеть насчёт наружной части всех измерений, ещё больше разъяряясь, и наконец Тьерри понял, что если он не скажет о своей маленькой догадке сейчас, проблемы будут хуже, чем если скажет:

– Хватит! У тебя шрам разошёлся, Тео!

Офицер замер со сжатой в волевой судороге челюстью, но голос его продолжал говорить, немного глухо, как будто через преграду. Негибкими пальцами Тео расстегнул засаленный ворот формы.

– Интересно как, – сказал Аллегро, разглядывая неаккуратный разрез на горле, похожий на второй рот. – Это специально так асимметрично сделано? Ухмыляется будто.

Тео попытался затиснуть себе глотку рукой. От нехватки воздуха лицо его стало таким же палевым, как волосы.

– Специально, – ответил за старшего Тьерри. Воротник его рубашки прихватывала ленточка. Он потянул за кончик, ослабил воротник и задрал подбородок. Аллегро присвистнул, из вежливости изобразив удивление. Волосы у него постепенно просыхали от защитной слизи, более не нужной.

– Какая неприятность, чтоб мне вновь на Ирминсуле повиснуть! Зови брата, этого пора забирать.

Тьерри подобрал с пола фуражку и швырнул е в дверь.

Дверь распахнулась. Молодой человек утончённой наружности поймал фуражку и надел. Оказалось как раз по размеру и цвету.

– Неправдоподобно быстрая коммуникация, Лэнгли не оценил бы дезу. Постирал китель, Флёйк? Выглядишь подозрительно свежим. – Аллегро улыбался чуть искреннее обычного. – Нет, правда, по такому тебе я скучал. Тебе моё, а, Флёйк?

– Мне твоё, – отсалютовал Флёйк, завершая необычную формулу. – Но позже.

Аллегро сделал пометку на рукаве.

– Что ты думаешь о вон тех вводных? – спросил он, указывая на нижний левый экран, когда Флёйк взвалил онемевшего Тео на плечи. Тот мельком глянул:

– Обычные современные архетипы же. Из-за этой ерунды такой переполох?

– Именно. Видишь, что-то ему там померещилось из-за специфики зрения. Вот и получили слепую зону на графе, а никакой не аттрактор. Лишнее доказательство тому, что одиночная аналитика не работает.

– Тео просто считает себя уникальным и вовсе даже не архетипичным, – выпалил Тьерри, за что удостоился поглаживания от Аллегро и радостно побежал придерживать дверь кабинета.

Когда Флёйк уговорами и силой дотащил контуженного до двери, Тео обернулся и прохрипел напоследок:

– Хорошо ли ты помнишь свою мотивацию для всего этого палева, Аллегро?

– М-м...

– Тщеславие, – бросил Тео, увлекаемый прочь. Аллегро остался один на один с изуродованными глитчем мониторами. Некому было заметить, как по холеному лицу пробежала судорога зеленоватого, студенистого вырождения.

– Как и в случае со входными данными, ты видишь лишь часть, – прошептал он захлопнутой двери в ответ. Больше Аллегро не терял времени, а вместил себя в рабочее кресло.

– Вот с мотивациями и надо поиграть. – С навороченной вероятностной карты он резко смахнул всё, что Тео не скопировал, а внёс от себя. – Тщеславие – понятие для низких ёмкостью и духом, оно пусто, как маска, а я пока ещё полон. Я ручей, питающий корни – какова мотивация скачущей воды? Только ли блистать на солнце?

Ответы на эти вопросы Аллегро и ввёл в систему. Граф пересобрался вновь. На сей раз он и правда казался полным случайных сочетаний, лишь некоторые из них группировались в звёздчатые многогранники. Аналитик уменьшил масштаб – карта стала совсем похожей на звёздное небо, бесконечное и непредсказуемое.

– Вот так, – удовлетворено сказал Аллегро экранам и облизнулся. – Вот так из мотивов строятся многомерные направления. Осталось догадаться, кого ещё нужно втянуть сюда вместе с его собственными внутренними порывами, чтобы собрать конфигурацию похлеще всего, что мы видели. Раскрыть для ручейка русло, прямую линию прочь из дурной обреченности. Правильно выбрать палку, я же ему сказал...

Рука ненадолго замерла над клавиатурой.

– Даже жаль, что Тео ни капельки не помнит, как самолично меня всему научил.

Мальчик в фартуке подметал дощатый пол, стараясь не зацепить древком метлы один из многочисленных хрустальных шаров на столе рядом. Ещё сложнее было преодолеть искушение заглянуть в один из них, что строго-настрого запрещалось мастером. Причём не только мальчику, но и самому мастеру.

Доносились обрывки разговора:

– Если вам нечего мне предоставить, просто признайте, что вы шарлатан – и мы в расчёте!

– Я уверяю вас, что есть. Но вы сами не понимаете, в чём заключается ваша просьба, вот ведь незадача!

У мастера был посетитель. Или наоборот, теперь уж трудно было разобраться. Мальчик оглянулся в сторону прилавка.

– Вы ищете картинку, место, – объяснял мастер, размахивая руками, – и не попадаете в цель. А всё потому, что ваш объект – состояние! Не побоюсь этого слова, конфигурация!

– Вы, вы безумны, – перебил посетитель. Одной рукой он растирал пальцы другой, оглядывался в поисках двери, но выхода из лавки не было видно за рядами застекленных стеллажей, часовых механизмов и прочих диковин. – Да видно и я безумен, что явился сюда! Мне не требуется ничего, я ошибся, я... Пожалуй, пойду.

Мастер от возмущения уронил с носа очки.

Вот так всегда. Скучно. Пожав плечами, мальчик вернулся к работе. Под столом, оказывается, скопилась куча сора.

– Постойте! Хотите, я продам вам карту? Только, естественно, так как места не существует, и лишь состояния путешественника имеют смысл, а значит, вы должны составить и расчертить её сами...

– Да вы смеётесь, что ли? Пытаетесь толкнуть мне товар, который я же сам и должен изготовить?!

– Конечно! Более того, процесс изготовления важнее самого результата, ведь...

Мальчик покосился на особенно здоровенный шар и вдруг понял, что это глобус. "Про глобус мастер ничего не запрещал", сообразил он. Разговор не умолкал. Маленький уборщик бесшумно отставил метлу, оперевши её на чучело медведя рядом. После этого он встал у стола на цыпочки, вытянул шею и заглянул в хрустальный артефакт.

Северный полюс глобуса удерживался на тончайшей игле, блестящей, словно льдинка. Дуга охватывала сферу сбоку. Мальчик залюбовался полярным блеском – казалось, в глобусе танцуют тысячи звёзд, не нуждаясь в ночи. Но затем он проследил взглядом по дуге. Вниз, вниз, к основанию – совершенно чёрному раструбу, который впивался в Южный полюс, словно шип.

Чем дольше подмастерье вглядывался, тем гуще клубилась тьма в брюхе глобуса, как будто укушенного ядовитым...

– Конец!

От взмаха пальцев Аллегро диорама рассыпалась по столу на детальки.

– Раз, два, три... – считал Аллегро, вынимая фигурки из кучи мелочёвки, – четыре. Положил три, получил четыре. Остался в выигрыше, как ни крути!

Блестящие и цветные, фигурки троих персонажей он сгрёб в ладонь и сунул в складки одежды, где таились щели карманов. Четвёртая игрушка осталась – застывшая капля в металлической оправе.

Аллегро повертел в пальцах глобус. На миниатюрной штучке виднелись линии меридианов, поблескивая в свете единственного окошка. Но ещё виднелся собственный внутренний свет, а к нему и тьма на самом донышке.

– А ещё у него есть раструб, хм. – Аллегро повертел штуковину, но всматриваться в основание не стал – не решился?

"Кому же подойдёт такой артефакт, чей он?" – размышлял Аллегро, глядя на глобус вскользь, чтобы не видеть его глубины, но и не терять из поля зрения.

Он подошёл к окну, откинул невесомую занавеску. Он любил, чтоб было светло, но неярко, а Тео, видно, вовсе не желал контактировать со внешним миром, потому отгородил именно этот светлый угол. Аллегро нашел его и занял. Идиллия.

Сегодня окно определенно выходило в сад. Дорожка уходила в туман мимо яблонь. На крыльце веранды сидел Флёйк, с опущенными плечами. Любой бы догадался, что парень не тянется сейчас к новым историям. Вернее, любой, кто обладает достаточным сочувствием.

– Определённо стоит попробовать, – воодушевился Аллегро.

Он сжал в кулаке глобус и хлынул в сад.

Литые фигурки даже в кармане никак не могли угомониться.

– Я же сказал: нет никакого места! Место – это состояние души! – бурчал мастер. Он вынужден был одной рукой держать очки, чтобы те не соскользнули снова.

– Ну и какую же душу мне вскрыть, чтобы обрести искомое? – язвил в ответ посетитель. – Вашу?

– Да хоть бы и мою! – распалился старик. – Думаете, я старый пень без сердца? Да? По глазам вижу, – он прищурился, – что именно так и думаете.

– Шиз, ну куда тебе мысли читать... А может, это ты меня хочешь вскрыть, а? Я видел, на прилавке лежали и скальпели тоже! Старик, да ты определённо тайный маньяк, у меня нюх на таких.

– В следующий раз на прилавке будет стоять табличка "Жопочтецам вход воспрещается!"