У нас в Заримании (СИ)

24

Федор сидел в кресле, тянул из любимой кружки красное вино. Николай стоял у него за спиной в кожаной куртке с нашитыми на нее стальными квадратами, словно Добрыня Никитич! Копья не хватало.

Федор копье предлагал, но парень согласился только на фламберг.

Надраенное, пугающее лезвие меча сверкало, и купцы то и дело таращились на него своими круглыми, черными, восточными глазами.

Последние ночи ему снились неприятные и напряженные сны.

Во сне он рубился с фламбергом с толпами черных монстров. От богатырских размахов трещали плечевые суставы… Враги не убывали в числе… Николай карабкался по курганам из трупов и продолжал кровавую жатву…

Утром плечи болели на самом деле.

Кружка самогонки перед сном проблем не снимала, наоборот, делала переживания более яркими.

Золото, наконец, взвесили и табун лошадей уже перегнали в крепость. Лошади показались Николаю тощими, но Федор заверил, что такая порода. Охранники купеческого каравана тоже гарцевали на таких.

Дошел черед до невольниц. Девушек под синими покрывалами поставили в ряд, а потом по знаку купца Ризвана слуги сдернули с них покрывала.

Белокожие, рыжие, испуганные до икоты девчонки смотрели на Федора и Николая с ужасом. Одеты только в тонкие красные шаровары, а на груди тугие повязки разноцветные. Впрочем, грудей практически не было — откуда груди у подростков? Девчонкам было лет по двенадцать-тринадцать.

— Ризван, они же еще дети! — удивился Федор.

— Юные пери, а не дети! — обиделся Ризван. — Смотри, князь, самый лучший товар привез для тебя из Хармиша!

— Не-е. Мне бабы нужны в соку! — протянул Федор.

— Родят тебе по младенцу и будут сочные персики! Не пожалеешь, князь, все девственницы!

— Лично проверял? — ухмыльнулся Федор.

— Товар высший сорт, пусть боги покарают меня — если вру!

Тут же два прихендея пустились в торг.

Николай скучал и разглядывал девчонок без особо интереса, педофилом или педагогом никогда себя не ощущал. Может лет через пять девчонки и станут видными, а сейчас пока кожа да кости… В Машке одной весу было больше чем в этих двенадцати пигалицах!

Когда торг завершился, купец Ризван стал обладателем неказистой чугунной пушки и бочки с порохом, а дядя Федор получил для Простоквашино стайку перепуганных, заплаканных девчонок. Слуги принесли из обоза скатанный в рулон пыльный, пестрый ковер, на него всякие восточные сласти и вино. Федор с купцом уселись на ковре и пьянка продолжилась. Слуга, тощий смуглый юноша, приблизился к Николаю и тихо сказал.

— Иди за мной, воин. Женщина, чья красота затмевает мир, ждет тебя.

— Кто такая?

— Ты знаешь ее.

«Машка вернулась?!»

Оставив фламберг воткнутым возле кресла дяди Федора, Николай пошел за слугой, придерживая рукой короткий меч в ножнах, мало ли что.

«Если Машка, то чего ж спряталась? Не хочет показываться Федору? Почему?»

Пройдя между телегами, Николай оказался внутри лагеря купцов, рядом с шатром из светлой, почти белой ткани. С поклоном слуга откинул полог.

Николай вошел внутрь и остановился как вкопанный. Никого. Ковры, вещи, тюки…

Вошедший следом слуга сел по-хозяйски на ковер, подсунул под спину подушку.

— Садись, Николай. Поговорим.

— Ты кто? И где…

Слуга провел рукой перед своим лицом.

На ковре в одежде слуги сидела драконица с золотыми, распушенными по плечам волосами. Сощурились золотые глаза.

— Одно кольцо я вижу, а где же второе?