Убийца

Глава восьмая

ДЕЙДРИС ЛЕЙД ВЫГЛЯДАЛА В окно СВОЕЙ СПАЛЬНИ НАВЕРХУ на звук приближающегося мотора. Было слишком туманно, чтобы что-либо разглядеть, даже несмотря на прожекторы на камнях и один в конце причала. Но по характерному стуку мотора она поняла, что это древняя лодка для омаров Амоса Маккалоу. Как мило с его стороны привести внучку в такой вечер с гороховым супом. «Может, у него и не все свои шарики, — подумала Дейдра, — но, ей-богу, у Амоса Маккалоу еще сохранились его старые добрые манеры янки».

Она взглянула на свои маленькие вечерние часы с бриллиантами и бросилась обратно в гримерку, из ее щек вышло небольшое облачко воздуха. Почти семь. Она опоздает, если не уедет с острова примерно в семь тридцать. В приглашении было указано ровно в восемь, и оставалось добрых двадцать минут на «Китобое» до доков яхт-клуба Дарк-Харбор. В такую ночь, когда действительно окутал туман, это легко могло занять у нее полчаса.

Старая гвардия все еще серьезно относилась к приглашениям в этой части штата Мэн. Появитесь немного позже, или немного тушеным, или, что еще хуже, вообще не появитесь, и на следующее утро вы обязательно станете Темой А в Пляжном Клубе. Дейдра на протяжении многих лет была виновна во всех трех преступлениях.

Слава богу, Амос позаботился о том, чтобы его внучка Милли, няня, пришла вовремя. Чарли и Лора, пяти и шести лет, пообедали макаронами с сыром, уже купались и надели вареники из Гарри Поттера. Она и двое ее детей веселились здесь, на Пайн-Айленде, трое единственных обитательниц большого старого дома на скалах, купленного ее родителями в пятидесятых годах. Это был дом, в котором она выросла, и она обожала каждый заплесневелый уголок.

Дейдра добавила немного блеска к помаде и отступила назад, чтобы посмотреть на себя в зеркало в полный рост. Черное платье Шанель. Белый жемчуг. Черные атласные туфли на каблуке Manolo Blahnik. «Неплохо для стареющей малышки», — подумала она, дурачась со своими светлыми волосами до плеч. Конечно, достаточно хорошо для ужина Исторического общества штата Мэн в яхт-клубе Дарк-Харбор.

Она быстро отпила стакан магазинного Шардоне, стоящего на зеркальной поверхности туалетного столика.

Боже, она ненавидела эти вещи. Особенно когда ей пришлось идти без мужа. Тем не менее, было весело привезти детей на пару недель в Мэн. Это были весенние каникулы в их школе в Мадриде. Эван, конечно, должен был быть здесь. Но в последнюю минуту ему помешала работа. Он пообещал присоединиться к ним, если сможет отказаться от срочных переговоров по Ближнему Востоку в Бахрейне на несколько дней раньше. Она не задерживала дыхание. Это были тяжелые времена для дипломатов, и Эван очень серьезно относился к своей работе. Сегодня вечером он явно был на нервах по телефону. Что-то его беспокоило.

В солнечном Мадриде что-то происходило.

Он не хотел или, скорее всего, не мог говорить об этом. Что он сказал ей, когда они прощались в зале ожидания мадридского аэропорта Барахас? Держи глаза открытыми, дорогая. Прежде чем станет лучше, станет намного хуже. Она ждала большего, но по его глазам видела, что этого не произойдет. С годами она научилась не спрашивать. У них был хороший брак. Если было что-то, что нужно было сказать, и это можно было сказать, то это было сказано.

Она положила трубку и села на кровать, глядя на клубящийся туман за окнами спальни. Берегите его, прошептала она, на случай, если там действительно кто-то подслушивает. Вы держите его в безопасности.

— Привет, Амос, — сказала Дейдре, спускаясь по лестнице. Сначала она могла видеть только его желтые резиновые сапоги и штанины защитного снаряжения, но она узнала бы эту позу где угодно. Широко расставленная поза старика, который провел годы на скользкой мокрой палубе сильно покачивающейся лодки для ловли омаров.

— И здравствуй, Миллисент, — начала говорить Дейдра. — Очень мило с твоей стороны…

Это была не Миллисент.

— Привет, — сказала девушка, подходя к ней с протянутой рукой. У нее были цветы, завернутые в газету. «Вы миссис Слэйд. Я Сири. Хороший школьный друг Милли. Вот это для вас».

Дейдра взяла цветы, затем свою руку и пожала ее.

«Спасибо, они прекрасны. Ирис. Действительно, один из моих любимых цветов. Извините, я не расслышал вашу фамилию?»

«Это Аджелис. Сири Аджелис. Милли не смогла прийти. У нее так болел желудок, и она была так расстроена, и, типа, вы знаете, беспокоилась об отмене в последнюю минуту и всем остальном. Итак, я подумал: эй, почему бы и нет, мне пригодятся деньги. Надеюсь, все в порядке».

«Обычно она звонит, если возникают проблемы», — сказала Дейдра, глядя теперь на Амоса. — С Милли все в порядке, Амос?

«О, она пыталась», — перебила Сири. «Извините, миссис Слэйд, но ваша линия была перехвачена, и тогда нам с мистером Маккаллоу пора было сесть в лодку и отправиться сюда, на остров, иначе мы опоздаем».

«Очень любезно с твоей стороны помочь, Сири», — сказала Дейдра. «Забавно. Я никогда не слышала, чтобы Милли упоминала твое имя. Ты давно жил в Дарк-Харборе?»

«Нет, не совсем, миссис Слэйд. Моя семья только что переехала сюда из Нью-Йорка шесть месяцев назад. Но у нас с Милли классная комната вместе, и мы просто, ну, знаете, сблизились или что-то в этом роде. Мы мгновенно стали родственными душами. Ты знаешь?»

Дейдре смотрела на Амоса, который держал в руках мокрый юго-западный костюм, крутя его за края, и выглядел холодным и мокрым в своей старой синей фланелевой рубашке и желтом комбинезоне для ненастной погоды.

«Амос, ты выглядишь продрогшим до костей. Выходи на кухню, позволь мне налить тебе наизнанку. Старомодное согревающее средство для желудка. Сири, дети наверху, в игровой комнате. Они уже поужинали и Они купаются. Им разрешено рассказывать истории ровно один час. Ни минутой дольше. Я уже на полпути к «Черной красавице», и им это нравится. Он на комоде. Могу я принести тебе что-нибудь, Сири? Воды? Диетической колы.?»

«Нет, со мной все в порядке, миссис Слейд. Я просто поднимусь и представлюсь детям. Ларри и Карла, верно?»

«Чарльз и Лора».

«О, да. Извините. Мозг угасает. Я очень плох, совсем. Милли рассказала мне о Чарли и Лоре. Пять долларов в час — это слишком много?»

«Я плачу Милли четыре».

«Четыре — это нормально. Я просто не знал».

«Хорошо. Подойди и поздоровайся. Я приду и попрощаюсь с детьми, прежде чем уйти».

— Амос, — сказала Дейдре на кухне, наливая старику полный стакан «Дьюара». — Насколько хорошо ты знаешь эту девушку?

Она налила себе немного, хотя уже выпила два бокала шардоне. Резкость в голосе Эвана по телефону каким-то образом закрадывалась в ее сознание с тех пор, как они повесили трубку.

«Знаю ее довольно хорошо».

«Как?»

— Как что, дорогая?

— Как? Откуда ты ее знаешь?

«О, ты знаешь. Постоянно бывал дома. В комнате Милли. Слушал эту чертову музыку M&M».

— Вы встречались с ее родителями?

«Ага.»

«Милые люди?»

«Полагаю, да».

«Чем занимается отец?»

«Думаю, какой-то механик».

— Ох. Где?

«Работает на самолетах. В аэропорту».

«А мать?»

«Медсестра генерала педиатрии».

«Господи, я тебе кое-что скажу: этот мир делает нас всех немного параноиками, Амос. Я уверен, что она очень милая, если она друг твоей любимой внучки. Пожалуйста, скажи Милли, что я понимаю и надеюсь, что она чувствует себя лучше после этого. Утром. Ну, салют. До дна, ты, милая старушка. Наверное, мне лучше отвалиться.

— Сегодня вечером там густо, как чауда, Ди-Ди, — сказал Амос, допивая виски. «Женщина одна в этом гороховом супе в твоем маленьком игрушечном Бостонском китобойном судне. Никаких инструментов, высокий. Так легко потерять ориентацию в тумане. Ага. Вот что случилось с тем мальчиком Кеннеди несколько лет назад, вы, наверное, помните, на Виноградник. Попал в туман. Я считаю, что бедному мальчику не хватило удачи и опыта примерно в одно и то же время.

«Я совершаю этот переход дважды в день с шести лет, Амос, и ты это знаешь. Следи за своими ушами до этого старого колокольного буя и поворачивай направо. Яхт-клуб причаливает прямо впереди. Я мог бы сделать это с завязанными глазами.»

Она нашла Сири на полу с детьми, читающей вслух «Черную красавицу». Свет вращающейся карусельной лампы Лоры заставлял призрачных лошадей скакать по комнате. «Мама», — сказала Лора с широкой улыбкой. «Нам нравится Сири! Она забавная! Она не говорит по-испански, но говорит на другом забавном языке».

«Я рада, что она тебе нравится, дорогая. Это значит, что ты послушаешь ее, когда она скажет, что сейчас ночь-ночь, верно?» Она поцеловала их обоих на прощание и сказала Сири: «Я буду дома к полуночи. Я уверена, ты знаешь правила. Ни курить, ни пить, ни мальчиков. Хорошо?»

«Да, миссис Слэйд», — сказала Сири, улыбаясь. «Я знаю правила. Ничего, если я посмотрю телевизор, когда они уснут?»

«У нас нет телевизора, Сири. Извините. В библиотеке внизу вы найдете много хороших книг».

Она нашла Амоса все еще на причале. Он настоял, чтобы она последовала за его лодкой в клуб. Во всяком случае, по пути домой.

«Спасибо, Амос», — сказала она, спускаясь в китобойный корабль. «И скажи Милли, что я надеюсь, что она скоро почувствует себя лучше».

«Ага. Это не похоже на нее, если она заболеет жуком. У девушки чугунный желудок. Всегда так было. Насколько я могу припомнить, ни одного дня в своей жизни она не болела».

«Я должен быть дома к полуночи, если ты хочешь забрать няню, Амос».

«Конечно. Увидимся, дорогая девочка».

Она следовала за ореолом туманного белого ходового огня на корме «Амоса» сквозь туман, вокруг старого номера девять, скорбно звеня, и через пятнадцать минут привязалась к клубному причалу. Восемь на кнопке. Она сбросила свое снаряжение для непогоды, стряхнула капельки влаги со старой желтой куртки и швырнула ее на борт сиденья лодки. Волосы у нее были влажные и спутанные, но какого черта? Не то чтобы это было какое-то большое посольство, где ей пришлось…

— Дейдра, дорогая, — произнес пропитанный бурбоном мужской голос, появившийся из тумана. «Выскочил покурить и увидел, как приближается ваша яхта».

«О, привет, Грэм. Приятно было встретиться с тобой здесь».

«Ну, Мишель только что заскочила в Нью-Йорк с детьми, чтобы сделать покупки на день рождения или что-то в этом роде, и я боюсь, что они посадили тебя рядом со мной. Стол девять. Два холостяка, так сказать».

«Нет, Грэм, ты подражатель холостяка. Я счастливо замужняя женщина. Не мог бы ты найти кого-нибудь и заказать мне виски?»

«Конечно, моя дорогая. Немного прохладно для начала июня».

Ей пришлось улыбнуться. Она любила американцев, которые прожили в Лондоне несколько лет и вернулись домой с самым мучительным британским акцентом. Следующее, что она знала, это то, что он пригласит ее «заглянуть к нему домой, чтобы перекусить». Он распахнул перед ней входную дверь клуба, и она вошла, ожидая этого, да, вот оно: «После тебя, любимая».

Грэм был одним из самопровозглашенных «Wharf Rats» клуба. Никогда не выходили на своих лодках и никогда не осмелились бы выйти за пределы опасного скалистого побережья штата Мэн. Нет, они просто сидели в своих кормовых креслах и пили, а их причудливые радары весело вращались в самые солнечные дни. Он был невыносим, елейным было это слово, но приятен для глаз в своем черном галстуке, и она позволяла себе просто плавать в шуме разговоров, плохих закусках, бессмысленной болтовне о детях и летних планах.

Она слышала все это тысячу раз, основные темы, второстепенные вариации, и, улыбаясь и кивая в нужные моменты, она могла пережить один из этих коктейльных фуршетов во сне.

Когда они наконец сели, Грэм оказалась справа от нее. Он продолжал наполнять ее бокал, пытаясь напоить ее, и через некоторое время ей надоело закрывать крышку рукой, чтобы остановить его. Вино было способом парить над этой штукой, смотреть сверху вниз на актеров на сцене, уделяя ровно столько внимания, чтобы быть готовым к реплике для ее следующей реплики.

Фэй Гилкрист, сидевшая через два сиденья слева от нее, что-то говорила о детях, которых в тот день отправили домой из школы. Высокая температура. Что-то насчет испорченных прививок от гриппа.

— Фэй, извини, что перебиваю, — сказала Дейдре. «Что вы сказали насчет того, что детей отправят домой?»

«Ну, Ди-Ди, это просто самая ужасная вещь, дорогая. Судя по всему, они все заболели ужасной лихорадкой и спазмами желудка. У одного ребенка начались судороги, и он, по-видимому, в критическом состоянии».

«Господь. Что случилось?» — спросила Дейдре. «Что-то плохое в еде в столовой на обеде?»

«О нет, дорогая. Это было утром. Медсестра в спортзале делала прививки от гриппа. Когда дети начали сильно болеть, кто-то позвонил в больницу. Судя по всему, ну, насколько я слышал, эта медсестра не была даже в их записях и… ну, ее отстранили на время расследования. Разве это не ужасно? Подумать только, что наши дети…

— Извините, — сказала Дейдре, опрокинув большой кубок с красным вином и поднявшись на ноги. «Извините, мне нехорошо, и мне пора бежать… извините. Вы меня извините…»

Ей каким-то образом удалось пройти через переполненную столовую и выбрать кратчайший путь через клуб к докам, через кухню, все там улыбались ей и желали доброго вечера, миссис Слэйд. Она добралась до телефона-автомата в кладовой, закрыла дверь и открыла вечернюю сумку. В клубе не разрешалось пользоваться мобильными телефонами, но ей удалось найти на дне сумки два четвертака и швырнуть их в автомат.

«Здравствуйте, резиденция Слейдов».

«Сири, это миссис Слэйд».

«О, привет! Что случилось?»

— Ничего. Я просто… просто хотел проверить… проверить…

— Миссис Слэйд?

«Проверьте детей. С ними все в порядке?»

«О, да. Спят как два ангелочка».

«Ангелы», — сказала Дейдра и собиралась повесить трубку.

«Ваш муж вернется с вами, миссис Слэйд?»

— Мой муж? Почему ты…

Она выскочила из распахивающихся двойных дверей и глубоко вздохнула, желая, чтобы ее сердце замедлилось. Стало холоднее, и клубящийся туман, окутывающий ее, вырвал ее из оцепенения вина и слов, вернув все в четкое изображение.

Линия была перевязана. Чугунный желудок. Ни разу в жизни не болела. Медсестра, педиатр. Медсестра отстранена от работы на время расследования.

Она оцепенело смотрела на Фэй Гилкрист, держа вилку для салата в воздухе, когда легкая ложь Сири превратила ее внутренности в лед.

Нет, Сири, линия определенно не была занята.

Под бухтой и в доме шли две линии. Старый, который у них был с тех пор, как она была ребенком. А затем еще один, который установил Эван. Если зазвонил второй номер, то это был один из небольшого числа людей, которым они дали номер. Это была единственная линия, которую Эван использовал, когда звонил из Мадрида или Вашингтона, потому что знал, что она ответит. Это была линия, на которой они были сегодня вечером. Единственный звонок, который она приняла по старому номеру, был звонок ее сестры из Сан-Обиспо около трех часов дня.

Линия была перевязана. Простите, миссис Слэйд.

Она прыгнула в «Китобоя» и дернула стартовый трос. Ожил, слава богу, с первого рывка. Грэм покачивался на причале над ней, расплескивая напиток в руке, говоря что-то нелепое о ночном колпаке со своим флейтичным гвардейским акцентом Королевы, и она сбросила стропы и широко открыла дроссельную заслонку, поднявшись в самолет, прежде чем она оказалась в двадцати ярдах от самолета. док.

Ваш муж вернется с вами, миссис Слэйд?

Туман был еще хуже, но она держала газ широко открытым, напрягая слух, чтобы услышать сигнал номера девять. Сердце ее снова забилось, и она почувствовала, как струи влаги стекают между ее грудей, туман окутал ее плечи, как холодный мокрый плащ. Кровь так громко стучала в ее ушах, что она почти не заметила этого. Там. Приглушенный звон. Потом еще один. Она подождала, пока не сочтет, что находится прямо над буем, а затем резко толкнула румпель вправо. Она пыталась подстричься, возможно, выиграть несколько секунд.

Она сбрила их слишком близко. Нос маленькой лодки вздрогнул при ударе, а затем оторвался от большого буя. Ее швырнуло вперед, на дно лодки, мотор заглох и заглох. Ее плечо кричало от боли, но она снова забралась на деревянное сиденье и дернула за шнур. Дерьмо. Она попробовала еще дважды, и на третий раз у нее получилось. Она все еще ругала себя за то, что неправильно оценила местоположение буя, когда перед ней замаячили туманные желтые огни большого дома на скалах.

Она взбежала по изогнутым каменным ступеням, ведущим к дому. Внизу горел свет, и, слава богу, все было в порядке. Тем не менее, она сняла туфли, когда добралась до широких ступенек веранды. Входная дверь будет незаперта. Когда ты жил на острове, тебе не нужно было запирать двери. Вот почему вы жили на острове.

Она толкнула входную дверь и вошла в прихожую. Наверху выключен весь свет. В камине библиотеки случился пожар. Она слышала, как он потрескивал, а под дверями виднелся мерцающий желтый свет. Одна из двойных дверей красного дерева была слегка приоткрыта. Она быстро пересекла дверь и открыла ее.

Сири лежала на полу. Она сидела, скрестив ноги, на подушке и смотрела на ревущий огонь, пламя подчеркивало ее длинные темные волосы и плечи. Сири не обернулась на звук открывающейся двери.

«Сири?»

Нет ответа.

«Сири!» На этот раз она закричала достаточно громко, чтобы разбудить мертвых.

«Меня зовут не Сири», — сказала девушка ровным монотонным голосом. Она все еще не обернулась. «Это Ирис, как и цветы, которые я тебе принес. Сири — это просто Ирис, написанная наоборот».

«Посмотри на меня, черт возьми, кто бы ты ни был!» Дейдра нащупала на стене выключатель, который включал большую хрустальную люстру, но ее рука так дрожала, что она не могла его найти. «Я сказал, посмотри на меня!»

Сири, Айрис, кто угодно, обернулись, и на ее темном лице появилась белая улыбка. Ее лицо, вся передняя часть тела выглядели странно. Все было черным, и… ее пальцы наконец нашли выключатель и включили свет. Внезапно черное лицо девушки больше не было черным; это была всего лишь игра света костра, заставившего его казаться черным: нет, он был ярко-красным. На ее руках и кистях тоже было красное. Красный был…

«О, Боже мой, что ты наделал?»

Она отшатнулась назад, прислонившись к двери. Айрис поднялась на ноги, заложив руки за спину, и начала приближаться к ней. Одна рука поднялась, и Дейдра не стала ждать, чтобы увидеть нож, который, как она инстинктивно знала, был в ней. Но это был не нож. Нет, это была… какая… видеокамера! Мигающий красный глаз! Снимаю ее и…

«Отойди от меня! Оставь меня в покое! Мне нужно пойти навестить своих малышей!» Дейдра повернулась в дверном проеме и, спотыкаясь, прошла через него.

«Я бы не пошла туда, миссис Слейд. Определенно не очень хорошая идея», — услышала она позади себя слова Айрис.

Тогда разум Дейдры раскололся. Она побежала к лестнице.

«О, Боже мой! О, нет! Что ты сделал с…»

Она так и не добралась до вершины лестницы. Последнее, что она услышала перед смертью, были слова: «… как два маленьких ангелочка, я вам говорил, миссис Слэйд».

Шеф Эллен Эйнсли из полицейского управления Дарк-Харбора и ее молодой заместитель Никос Савалас нашли миссис Слэйд на следующее утро распростертой на полпути вверх по главной лестнице, мертвой от множественных ножевых ранений. Труп был усыпан букетом синих цветов на длинных стеблях. Шеф Эйнсли наклонился и внимательно посмотрел на лицо жертвы и окровавленную рукоятку большого кухонного ножа, торчащую из-под ее правого плеча.

«Это Ди-Ди Слэйд, все в порядке».

«У нее двое малышей, не так ли?» — сказал депутат Савалас, наклоняясь, чтобы рассмотреть поближе.

«Во всяком случае, да», — сказал шеф. «Пойдем посмотрим».

«Ее муж — кто-то очень важный в Вашингтоне, верно?» — спросил Савалас. «Великий сенатор или что-то в этом роде?»

«Посол в Испании», — сказал шеф, глядя на молодого депутата с детским лицом и полными черными усами. Он пробыл в полиции всего три месяца и определенно никогда не видел ничего столь ужасного, как то, с чем ему предстояло столкнуться. «Пойдем», — сказала она, осторожно переступив через тело миссис Слэйд и поднявшись по лестнице на второй этаж, хотя это было самое последнее, чего ей хотелось делать.