РАЗЫСКИВАЕМ ПЕЩЕРУ

Мне уже не раз приходилось слышать разговоры о какой-то пещере, расположенной далеко вверх по Рио-Варунта. Во времена «лесной лихорадки» несколько белых охотников за махагони добрались до тех мест. Их проводник, мискито по имени Нхассе Джеймс, обнаружил при этом пещеру. Рассказы о ней, как обычно в таких случаях, были приукрашены всякими небылицами. Говорили о подземном дворце с колоннами, с большими залами, каменными столами, скамьями и кроватями. Разумеется, наряду со всевозможными сокровищами там были и человеческие скелеты, которые рассыпались в прах при малейшем прикосновении.

Ну что ж, подобные истории не новы, особенно сказка про скелеты, рассыпающиеся в прах. Но мне было важно установить, действительно ли в этих областях существуют сталактитовые пещеры: конечно, ни о чем другом речь идти не могла. Однако, сколько я ни расспрашивал, напасть на след проводника Нхассе мне не удавалось. В Кауркире я заговорил на эту тему с Ли Хейлоком, одним из трех братьев.

— Хорошо, — сказал он, — я охотно помогу вам в розысках этого Ньяссе. Как только я что-нибудь узнаю, сообщу вам. Куда вы теперь направляетесь?

— Сначала пойду обратно в Ауас, на медицинский пункт, а оттуда предприму несколько новых походов.

— Отлично! Здешние жители иногда ходят в те края. Я передам с ними весточку для вас, — заверил меня любезный торговец.

— Вы мне нравитесь, мистер Ли Хейлок! — вырвалось у меня. — Весьма вам благодарен. Но что же дальше — как дальше насчет пещеры?

— Э, дон Карлос, — засмеялся он благодушно, — вы же знаете здешнюю поговорку: La carga se regia con el camino!

— Вы хотите сказать, — ответил я, в свою очередь развеселившись, — что со временем все уладится само собой?

— Вот именно! Не торопитесь, я уж как-нибудь найду способ вам помочь.

Лучшего союзника в таком деле я не мог себе и желать. Мистер Ли производил куда лучшее впечатление, чем тот чванливый и равнодушный ко всему, кроме прибыли, хозяин фактории в Туси. И действительно, когда я снова попал в Ауас, там меня уже ожидало письмецо. Ли Хейлок писал: «В первый вторник следующего месяца будьте в пункте Аурата у лагуны Варунты. Я заеду за Вами на одном из моих моторных дори (большая пирога) и отвезу Вас вверх по Варунте. Нхассе и еще несколько человек будут посланы вперед, чтобы приготовить место для ночлега. По возможности возьмите с собой еще одного человека. Гуд-бай!»

Это была отличная новость. Нхассе разыскан! Значит, доступ в «подземный дворец» для меня открыт… С моим носильщиком Бенхамином, молодым крещеным мискито, утром назначенного дня я прибыл в лугар Аурата. Этот лугар (пристанище, лагерь), лежащий посреди безлюдной местности, служил местом ночлега странствующим мискито. Я и сам уже не раз останавливался здесь. Это были четыре столба с площадкой на некоторой высоте от земли и с навесом из пальмовых листьев, который хоть как-то защищал от непогоды.

Однако весь день мы прождали напрасно — Ли Хейлок не явился. Горько разочарованный, я в конце концов улегся спать. Однако сон не приходил. Глубокое уныние овладело мною. Почему торговец не сдержал слова? Или на него так же нельзя было полагаться, как и на многих других в этой стране? Постепенно я успокоился. Может быть, просто случилось что-нибудь непредвиденное. Как-никак, у меня все же создалось впечатление, что он был дружески расположен ко мне и готов помочь, не мог же я так обмануться! С этой мыслью я, наконец, крепко уснул.

Часа в три ночи я проснулся от какого-то шума, необычного в этой обстановке. Определенно где-то тарахтел мотор. Далеко во тьме над лагуной я заметил крошечные вспышки — карманный фонарик! Потом шум мотора прекратился.

— Эй, Бенхамин! — Я принялся расталкивать своего безмятежно спящего провожатого. — Проснись же, парень! Они едут. Подбрось дров в костер, надо подать им знак.

Бенхамин зевнул и пробормотал по-испански, в котором не был силен:

— Si, si, señor… Рего nada oir (Да, да, сеньор… Но ничего не слышать)!

— Только что было хорошо слышно! Смотри: вон опять вспыхнул фонарик!

Бенхамин вяло приподнялся на локтях и всмотрелся в густую тьму, нависшую над лагуной.

— A-а, я понимал, — сказал он наконец. — Лагуна здесь очень мелкий, сильно зарос трава. Плохо для пропеллер, когда мотор. Надо толкать, работать шестами.

— Наверно, так и есть, — согласился я. — А теперь тащи дров, а то им никогда не найти нас в этой тьме.

— Si, si, Señor, — произнес он уже более энергично, поднялся на ноги и сунул сухое полено в угасающий костер, так что искры и пламя взметнулись ввысь.

Спустя полчаса длинный узкий челн уже вползал на плоский берег возле нашей стоянки. Зашуршала галька, послышался стук шестов, брошенных в лодку, звук шагов. И вот уже раздается голос Ли Хейлока:

— Алло, доктор, это вы?

— Да, мистер Хейлок! — отозвался я вне себя от радости. — Давно уже ждем! Но прежде всего — с прибытием и тысячу раз спасибо, что вы сдержали слово.

Между тем вспыхнуло сразу несколько карманных фонарей, я пошел на свет, и мы с Хейлоком крепко пожали друг другу руки. Затем он представил мне дона Мигеля из «Культурной миссии», который тоже проявил интерес к пещере.

— Честь моей нации требует, чтобы я не стоял в стороне при совершении важного открытия, дон Карлос! — произнес он как по писаному.

Признаюсь, мне это показалось смешным. Дон Мигель, как видно, еще не имел опыта странствий по дикой местности, во всяком случае не был привычен к ночлегам в пути. Он вел себя весьма неуверенно и поминутно спотыкался. Я взял его за руку и осторожно провел по скользкой тропинке на бугорок, где стояла хижина. Бенхамин, расшуровав костер, ждал дальнейших приказаний. Дон Мигель беспомощно озирался вокруг.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил я с участием.

— Ах, если бы у вас нашелся глоток горячего кофе, — промолвил он истомленно. — Мы целый день шли против ветра, а ночью в лодке было прохладно и сыро.

— Бенхамин! — распорядился я. — Приготовь-ка кофе на всю компанию.

Это распоряжение пришлось парню по душе. Он загрохотал чайником, налил в него воды, подвесил при помощи рогульки над костром и подбросил хвороста. Между тем подошел хозяин лодки еще с одним человеком.

— А это Педро, моторист, — сказал он. — Передовой парень, и очень толковый. В том, что мы опоздали, он не виноват. Во всех лагунах ветер дул нам навстречу, да такой сильный, что против него не было никакого хода… Педро будет нам хорошим помощником, — добавил он, когда мы перекинулись с мотористом парой слов. — Плыть вверх по Варунте — дело не простое. Между прочим, я и сам впервые иду так далеко вверх по реке. Сотня миль по безлюдью — это дьявольски трудно.

Затем он улыбнулся и сказал с шутливой серьезностью:

— Все для вас и ради науки! Думаю, что с первой зорькой мы тронемся в путь, как ваше мнение?

Через несколько минут над нашей стоянкой поплыл приятный аромат крепкого кофе. Дон Мигель облегченно вздохнул:

— Слава богу, наконец-то мы можем выпить горячего!

Прошло два часа после восхода солнца, прежде чем мы, пробившись через спутанные заросли кувшинок, плавучих травяных островов и водорослей, добрались до устья Варунты. Войдя в реку, мы избавились от этих препятствий. Но едва мы прошли небольшое расстояние вверх по течению, как произошла новая задержка. Первым заметил препятствие Хейлок.

— Осторожно! Плавучие бревна! — закричал он с носа. И, повернувшись к корме, добавил: — Педро, глуши мотор.

Моторист немедленно исполнил приказание. Маленький подвесной моторчик стал быстро терять обороты и затих.

Еще какое-то расстояние лодка по инерции скользила вперед. Педро, Бенхамин и я взялись за весла. Ли, вооружившись длинным крепким шестом, стоял на носу. В нескольких десятках метрах от нас громоздился широкий барьер из бревен, преграждая реку почти по всей ее ширине. Только слева как будто виднелся маленький проход. Из-под запруды вода неслась нам навстречу с изрядной скоростью. Мы изо всех сил гнали лодку по направлению к проходу. Всем было ясно, что, если и есть какой-то шанс прорваться, то только там.

В этот момент наша пирога заскребла боком по первым бревнам.

— Внимание! — скомандовал Ли. — Еще немного, и мы в камышах… — И затем крикнул торжествующе: — All hands![30]

На его родине, Пиратских островах, говорили как по-испански, так и по-английски, и в самой Москитии еще со времен англичан сохранились в неизменности многие употребительные выражения.

Но радость была преждевременной. То, что мы приняли за проход, оказалось лишь маленьким разрывом среди крайних кряжей, а дальше все было загромождено без малейшего просвета. Теперь перед нами простирался целый громадный древесный остров, который плавно покачивался на воде. Куда ни глянь, всюду была дикая неразбериха стволов, надвинутых друг на друга сверху и подсунутых снизу, со сцепленными кронами, с корнями, зацепившимися за деревья, стоящие на берегу.

— Бенхамин, — крикнул я своему спутнику, — бери мачете. Полезем на запруду и попробуем ее расцепить. Вы не возражаете, мистер Хейлок? Двигайтесь полегоньку за нами.

— Вот это правильно! — обрадовался торговец. — Только поосторожней, не попадите между бревен.

Мы с Бенхамином взобрались на ящики, сложенные в лодке, прыгнули на ближайшие стволы, а с них, прежде чем они успели повернуться или отплыть, на следующие, которые держались уже несколько крепче. За нашей спиной я услышал испуганное восклицание дона Мигеля:

— Боже мой! Какое ужасное положение! А как же я?

— Сидите на месте, — успокоил его Ли Хейлок. — Будете вычерпывать воду, если появится течь. Вот вам для этого посудина. И он бросил ему тыквенную скорлупу. — Черт подери! — воскликнул он вдруг. — Мы уже засели!

С глухим скребущим звуком длинная дори наехала на какой-то твердой предмет, невидимый в мутной воде. Ее нос косо полез вверх, а корма с мотором пошла вниз. Педро, став на колени, перегнулся через борт и всматривался в черную от ила воду реки. В то время как мы с Бенхамином остервенело работали тесаками, рубя ветви сцепившихся деревьев, чтобы разъединить их и привести запруду в движение, я услышал голос Педро:

— Под водой застрял здоровенный кряж, сеньор! Здесь его немного видно. Следите, чтобы лодка не слишком высоко поднялась. А я полезу в воду и попробую сдвинуть эту корягу.

Он с плеском нырнул, высоко взлетели брызги. По дрожанию ствола, на котором я стоял, я понял, что он освобождается. Ага, значит, наши усилия были не напрасны! И вдруг зашевелилась вся запруда! Теперь настала моя очередь подавать команду:

— All hands! — крикнул я тем, кто оставался в лодке. Расталкивайте бревна, которые пойдут на вас. Запруда расходится!

Сопровождаемый Бенхамином, я поспешно запрыгал с бревна на бревно, торопясь вернуться в лодку. Теперь, когда деревья стали расходиться, дело становилось опасным. Не хватало еще, чтобы нас пронесло мимо лодки или чтобы мы поскользнулись и попали между тяжелых кряжей. Но ничего подобного не случилось, мы как раз вовремя достигли лодки. Не успев отдышаться, мы сразу же сели на борт и стали ногами отпихивать лезущие на нас бревна.

Но наш дори засел накрепко, как пригвожденный. Педро, отдуваясь, вылез из воды, как только тронулись деревья.

— Ничего нельзя сделать, — тяжело дыша, сказал он. — Эта коряга сидит там крепко, и она гладкая, как змеиная кожа. Ее и вдесятером не сдвинуть с места.

— Ладно, пусть сначала пройдет лес, там посмотрим, — решил Ли Хейлок, и все его поддержали.

Это было не просто — вернуть нашей лодке подвижность. Проклятая коряга, наверное, уже годы сидела под водой. Она была так гладко отшлифована течением и так густо обросла скользкими водорослями, что на ней решительно не за что было ухватиться. По Варунте, как правило, не плавают сколько-нибудь крупные суда — ведь на ее берегах нет даже ни одной деревни. Лишь время от времени отдельные мискито засевают здесь на местах новых пожогов небольшие поля и живут тогда некоторое время при них. Они пользуются только легонькими челнами, которые везде проходят без труда.

Педро сплавал на берег и вырубил там несколько кольев. Свесившись над водой и держась одной рукой за борт, мы действовали ими, как рычагами, стараясь сдвинуть лодку. В конце концов это нам удалось, и дори освободился из плена.

Однако, разбирая этот плавучий древесный остров, мы потеряли более двух часов, да и впереди еще встречалось немало всяких препятствий. Наконец, уже перед самыми сумерками, мы все же достигли пункта, выбранного Хейлоком для ночлега. Позади остались сотни поворотов пустынной реки, огромные пространства тропического леса. Берега постепенно становились выше, начиналась холмистая местность. На маленьком полуостровке стоял, глядя на наше приближение, невысокий человек с очень темной кожей, обросший бородой и без излишеств в одежде. Педро выключил мотор, он замолк с несколькими прощальными вздохами. Лодка бесшумно скользила носом к берегу.

— Это и есть Нхассе, — сказал Ли Хейлок. И, сложив руки рупором у рта, закричал через реку: — Ола, Нхассе! Как дела?

Низкий, глухой, по-индейски хрипловатый голос, старательно, слегка картаво произнося звуки чуждого испанского языка, ответил скупыми словами:

— Добрый вечер! Спасибо. Чампа готов.

Он имел в виду навес от дождя, шалаш для лесного ночлега.

Именно таким я и представлял себе этого человека. Это был лесной житель, какими их изображают в книгах. Стоя наверху, он распоряжался нашей высадкой:

— Мы сделали ступеньки в крутом берегу. Не здесь, сеньор, чуть дальше.

Один за другим мы взобрались по глинистому обрыву наверх. В стене тропического леса виднелась узкая, только что прорубленная тропа, зеленый сводчатый коридор, подобный тоннелю. Нхассе стоял в нескольких метрах от входа в него.

— До лагеря всего тридцать шагов, — сказал он кратко. — Сюда, по просеке.

Дон Мигель, которого мы общими силами втащили наверх по крутой лестнице, не нашел ничего лучшего как спросить:

— А поесть что-нибудь найдется?

В его голосе опять слышалось какое-то мучительное томление, близкое к отчаянию. «Такому человеку нечего делать в дикой глуши, — подумал я. — Ему следовало оставаться в столице». Ответ Нхассе («Ваикма, моя жена, приготовила еду») был для дона Мигеля истинным избавлением от мук. Он вдвое ускорил шаг, однако сразу же зацепился за низко срубленный бамбуковый стебель и растянулся во весь рост на влажной, вязкой земле.

Послышался звонкий, по-детски простодушный женский смех. В конце короткой просеки стояла индианка, одетая в истрепанную юбку, и во все глаза разглядывали нас, невиданных чужеземцев. Падение дона Мигеля весьма ее позабавило.

Час спустя — солнце уже зашло, но я успел при последних отблесках дня выкупаться в реке — все мы улеглись под навесом на листьях диких бананов. Его еще несколько дней назад соорудили из жердей и листьев Нхассе и его товарищи. Они же прорубили просеку, запасли дров и обследовали окрестность на предмет съестного. Каждый из нас повесил над своим ложем «павильон» — маленькое крышеобразное укрытие от москитов. Еще тлели огоньки сигарет, слова перелетали, как мячи, из одного угла в другой. Но вот один на другим все затихли. Лишь цикады в окрестном лесу своими резкими трелями нарушали тишину тропической ночи.

На следующее утро мы отправились на поиски легендарного «дворца». Ли с частью людей остался на мосте. У него была своя цель: установить, есть ли в округе дикие каучуковые деревья. Конечно же, не ради пауки и не из чистой любезности отправился он в такое дальнее путешествие, но я ничего не имел прочив — в конечном счете, у него другая профессия, а следовательно, и другие интересы. Пещеру с ее тайнами он охотно уступал «науке», она не принесла бы ему ни одного сентаво.

С тех пор как Нхассе впервые побывал здесь, прошло, по его подсчетам, уже двенадцать лет. С тех пор он ни разу не посещал эти места. Но путь к пещере он не забыл. Со старинным, заряжаемым с дула ружьем на плече, с мачете в руке прокладывал он вместе с Педро дорогу сквозь буйные заросли. Я следовал за ними на некотором расстоянии, сопровождаемый Бенхамином, который нес мои инструменты. За нами шло несколько других участников похода, и последним, обливаясь потом, с охами и стонами плелся дон Мигель.

Впрочем, справедливость требует признать, что вес мы потели изрядно. Безжалостное солнце взбиралось все выше и выше. Путь шел через стволы валежника, сквозь колючие кустарники и путаницу ползучих растений, через изломанные бамбуковые заросли и густой подлесок. Но вот мы наткнулись на первые скалы изъеденного сыростью ноздреватого известняка, И вдруг посреди почти ровной местности, хорошо видимый за небольшой поляной впереди показался крутой известняковый утес метров восьмидесяти высотой. Где-то у его подножия и должен был находиться вход в подземный дворец.

Через полчаса мы услышали клич нашего проводника Нхассе:

— Ола! Сюда, сюда!

Следом раздался выстрел — условный знак того, что вход найден.

Бенхамин раньше меня определил направление.

— Сюда, налево, сеньор! — показал он мне. — Видите, Нхассе ломал ветки. Здесь, по маленькой ущелье.

Обернувшись назад, я крикнул что было силы;

— Вы идете, дон Мигель?

Позади никого не было видно. Откуда-то издали донесся недовольный ответ:

— Да, да, иду, — далее последовал целый каскад гондурасских ругательств, среди которых «будь проклята богоматерь Мария» было самым невинным. По-видимому, представитель «культуры» уже до дна исчерпал свой исследовательский пыл.

Вскоре я услышал голос Педро:

— У большой мимозы возьмите немного вправо. А потом наверх, к выступу скалы. Вход прямо под ним.

Мы с трудом пробирались в пышно разросшемся подлеске, ноги то и дело скользили по гладкой скалистой поверхности, прикрытой перегноем. Но вот еще несколько шагов — и мы можем передохнуть на небольшой ровной площадке, где заросли не так густы. Поднимаю глаза — передо мной стоит, опершись на ружье, наш коренастый проводник. В его глазах светится скрытое удовлетворение. За его спиной зияет черное отверстие с зазубренными краями — вход в пещеру.

Мне не терпелось вступить в нее. Все, кроме дона Мигеля, были в сборе.

— Все готово? — спрашиваю стоящих полукругом участников экспедиции. Фонарики, факелы, мачете, лопаты?

Все в порядке.

— Бенхамин, моток шнура у тебя? Привяжем конец у входа, чтобы не заблудиться, если пещера окажется разветвленной.

— Здесь, сеньор! — Бенхамин кладет моток передо мной на землю.

— Пусть он останется у тебя, будешь разматывать за собой, — говорю я. — Я пойду первым, а ты держись ни мной, не отставай.

С этими словами я уже хотел войти в пещеру, как вдруг Бенхамин, к моему великому удивлению, решительно воскликнул:

— Я не пойду!

— Как? — вырвалось у меня. Мне показалось, что я ослышался. Мне и в голову не приходило, что кто-то откажется лезть в пещеру. А между тем это было вполне естественно для индейцев с их суеверным страхом перед всем необычным и таинственным. Я опять попал впросак, меряя вещи на свой аршин.

Бенхамин повторил с еще большей решимостью:

— Я не полезу! — И без лишних церемоний пояснил: — Я боялся. Там все очень темно.

Я только собирался ответить ему: «Чудак человек, и зачем же у нас фонари и факелы? И ведь не один же ты полезешь внутрь горы!» Но тут, словно отказ Бенхамина был сигналом для остальных, я услышал со всех сторон:

— Я тоже не полезу!

— Не пойдем в пещеру!

— А вдруг там дикие звери?

— Змеи!

Я смотрел то на одного, то на другого. Нет, ни на одном лице я не видел и тени охоты идти со мной. Тогда я посмотрел в глаза первооткрывателю пещеры.

— А вы, Нхассе? — спросил я насколько мог вежливо.

Индеец ответил с той же решимостью:

— Не полезу. Я должен был только показать вход. Вот он!

— Но ведь вы говорили, что уже были внутри! — попытался я переубедить его.

— Только возле самого входа, — возразил он. — Там как раз большой зал дворца. Тогда внутри было светло, можно было заглянуть. Наверно, сверху было еще одно отверстие. Потом оно, должно быть, заросло или засыпалось обломками. А в темноту я не пойду.

Это была самая длинная речь, которую я от него слышал. В ней содержался ясный отчет о его первом посещении пещеры, но вместе с- тем и ясный отказ меня сопровождать.

— Может быть, вы боитесь скелетов? Но ведь они сразу рассыпались в прах и их больше нет!

Мне не хотелось его обижать, но все же я не мог удержаться от насмешки. Это было самое глупое, что можно было сделать в данной ситуации. При трезвом рассуждении я никогда бы так не поступил.

— Какие скелеты, сеньор? — спросил индеец встревоженно. В его вопросе смешались изумление, сомнение и явный страх.

— Да те, что вы нашли, которые от вашего или чьего-то там еще прикосновения немедленно распадались, — ответил я.

— Я не знаю никаких скелетов.

Он сказал это так убежденно, что я ни минуты не сомневался в искренности его ответа. Дело ясное, скелеты были приплетены позднее теми, кто рассказывал с чужих слов. Я продолжал допытываться.

— А столы, скамьи, колонны, кровати во дворце?

— Они есть! — сказал Нхассе с уверенностью. — Сразу же в большой зале. Можете убедиться сами. Вам стоит только войти туда.

Это был явный вызов. Я предпринял еще одну попытку:

— Хотелось бы вместе с вами. Тем более, что скелетов там нет.

— Я не пойду.

Итак, я сел на мель. Злясь на свою неосмотрительность, я прибегнул к последнему средству:

— Удваиваю табачную норму, — заявил я. Табак — обычная прибавка к жалованью при всех подобных предприятиях. Каждый мискито мечтает о том, чтобы иметь его вдоволь. Однако тут вмешался Педро. До сих пор он сидел в стороне на плоском обломке скалы. Теперь он подошел ко мне и сказал потихоньку:

— Напрасный труд, сеньор, вам их не переубедить. Уж если они испугались, то не пойдут ни за какие деньги. Тем более, когда идет речь о скелетах. — Это уже звучало как упрек, притом вполне справедливый, по он счел нужным выразиться яснее: — Зря вы про них заговорили. Теперь люди думают, что там скелеты. — И в тот же момент он, как видно, раскаялся в том, что расстроил меня. Я чуть не подпрыгнул от радости, когда он вдруг сказал громко и ясно, так, чтобы псе слышали:

— Я пойду с вами, сеньор!

— Спасибо, дон Педро, — воскликнул я со всей искренностью, ибо был ему действительно очень благодарен. Конечно, я мог и один пойти в пещеру, в этом не было бы ничего особенного. Но мне хотелось осмотреть ее во всех подробностях, измерить, сфотографировать, взять пробы грунта, то есть провести беглое научное обследование. А один я не мог нести на себе все необходимые инструменты, осветительную аппаратуру, геологический молоток, моток шнура и прочие принадлежности. Однако одного сопровождающего было мало. Но на худой конец мог ведь и дон Мигель что-нибудь поднести! Он-то уж во всяком случае не откажется лезть в пещеру. Сегодня утром и по пути сюда он опять неоднократно заявлял, что «честь нации» требует его участия как представителя «Культурной миссии» в такой важной экспедиции. Он подошел, тяжело дыша, когда заканчивались мои переговоры с Нхассе, и обессиленно опустился на камень неподалеку от входа в пещеру. Я обратился к нему:

— А вы, дон Мигель? Вы ведь пойдете с нами?

Он несколько приосанился, однако его ответ прозвучал весьма неуверенно:

— Я? Э-э… да, я тоже, дон Карлос… если вы настаиваете.

Но тут ему вспомнилась его любимая формулировка, и он добавил.

— Раз этого требует честь нации…

Я поймал его на слове:

— Вот и отлично! Итак, нас трое. Бенхамин, давай фонарь.

Парень подал мне большой электрический фонарь, и и без дальнейших рассуждений перешагнул порог «дворца».

Польше трех часов провели мы в пещере — ходили и лазили на четвереньках, тяжело дыша в душной и влажной атмосфере. Наша одежда насквозь пропиталась потом и пещерной слизью. Мы — это Педро и я. Дон Мигель не выдержал и десяти минут. Страх мучил его не меньше, чем индейцев. К тому же в самом начале нам встретился довольно глубокий колодец с крутыми стенами. Он неожиданно разверзся перед нами, и не было никакой возможности его обойти. Должен признать, что спуск был нелегким, дно колодца было загромождено каменными обломками с острыми краями, а достигнув противоположной стены, пришлось карабкаться наверх, подтягиваясь на руках и применяя другие, почти акробатические приемы. Для того, кто не привык к физической нагрузке, это могло оказаться чересчур. Дон Мигель совершенно выбился из сил, но признать этого не желал. Он заявил, что у него заболела нога и дальше идти он не может. Мы не без труда — а в глубине души довольные тем, что освобождаемся от такого компаньона — проводили его обратно к выходу и начали все сначала.

Зато Педро оказался отличным помощником, и мы с ним провели все необходимые наблюдения. Из переднего зала пещеры шло несколько длинных ходов в глубь горы. Не будь шнура, который мы все время тянули за собой, мы бы наверняка заблудились. Пещера оказалась не очень большой. Но главный ход тянулся на сто с лишним метров, как мы потом установили, измерив шнур.

Даже когда мы пролезали в такие узкие отверстия, что приходилось предварительно расширять их молотком, Педро без колебания лез за мной во мрак неизвестности. Он ассистировал мне с такой ловкостью, словно всю жизнь работал в спелеологических экспедициях. И только когда при фотографировании вспыхивала лампа-молния, я всякий раз замечал, как он пугался. Но он ничем не выдавал испуга. Не зря Хейлок рекомендовал мне его как «передового» парня. С ним приятно было иметь дело.

Поскольку скелеты были отставлены, в остальном описание Нхассе не было приукрашенным. Большой зал оказался в самом деле великолепным подземным дворцом с художественной мебелью, колоннами и вазами. Но это были, конечно, не изделия рук человеческих, а, как и предполагалось, капельные формы известняка, так называемые сталактиты и сталагмиты и известняковые кристаллы. Неграмотному индейцу, конечно, и в голову не могло прийти, что все это создано природной стихией. А когда знаний не хватает, чтобы объяснить какое-то явление, на помощь приходит фантазия…

Закончив осмотр пещеры, я попытался было разъяснить Нхассе его ошибку. Однако он отказывался понимать, и я оставил свои попытки. Да и к чему они? Для него это был необычный, сказочный дворец, какого он никогда не видел в прозаическом мире своего убогого окружения. Пусть таким он и сохранится в его памяти. Зачем обременять его сознание случайными отрывочными научными истинами? Так или иначе, ему принадлежит заслуга привлечения внимания науки к этому чудесному явлению природы.

Несколько позже, с оказией, я послал отчет об осмотре пещеры ректору университета в Тегусигальпе. Я не особенно торопился с этим сообщением: со времени первооткрытия подземного дворца прошло двенадцать лет, и несколько недель отсрочки с объяснением этого открытия не играли особой роли. Тем более что у меня в то время были более срочные задачи.

Но вдруг — что за диво? — я получаю из столицы с небывалой и необъяснимой быстротой газетную вырезку с краткой сопроводительной запиской. Читаю заголовок: «Пещерный дворец у Рио-Варунта», и подзаголовок: «Конец одной легенды».

Нет, мое сообщение не могло дойти так быстро… Значит, кто-то меня опередил? Или сразу же после меня на Рио-Варунта случайно побывала другая экспедиция? Но как я мог о ней ничего не знать? Я еще раз пробежал строчки сопроводительной записки. Ну, конечно же, там ни слова не говорилось о «моем» сообщении, там говорилось о «прилагаемом» сообщении. Я с любопытством стал его читать — и не мог подавить улыбку. Из газетного сообщения я теперь с полной достоверностью узнал, что не кто иной, как дон Мигель, представитель «Культурной миссии по Москитии», открыв ’ грандиозную сталактитовую пещеру, совершил научный подвиг, как того и требует «честь нации». Да, наш отважный следопыт не терял времени даром!

Небольшое послесловие. Я несколько изменил имя «героя». Дело в том, что дон, о котором идет речь, носил на поясе огромного размера пистолет, вероятно, носит его и сейчас. Теперь представим себе, что мне когда-нибудь снова придется попасть в Гондурас, веселая будет встреча! А по части стрельбы из пистолета я, признаться, не мастак, никогда не испытывал к ней интереса.

Загрузка...