В стране у Карибского моря

МЕКСИКА В ЭПОХУ «ГРЮНДЕРСТВА»

Вскоре я снова ехал через пульке-ландшафт, как назвал один путешественник эти необозримые пространства плантаций агавы, из которой приготовляется национальный напиток мексиканцев, характерный для Центральной Месеты о ее высотами между 1500 и 2500 метров. Плодородная прибрежная низменность с ее из года в год расширяющимися плантациями сахарного тростника, бананов, хлебного и мангового дерева и апельсинов осталась позади. Были преодолены уже и крутые склоны окраинных хребтов, приветливо зеленеющие под постоянными дождями, которые изливает натыкающийся на эту преграду пассат. Вдали, за широкими просторами плоскогорья, возвышаясь над окутавшей землю дымкой, уже проглядывал в редкие минуты прояснения Ситлатепетль — «Восходящая утренняя звезда», или пик Орисаба, высочайший вулкан Мексики (5700 метров), увенчанный снежной шапкой. Покидая в свое время Мексику, я тоже видел его, и, таким образом, сбылась местная примета, которая гласит, что увидевший перед отъездом «Царя гор» снова приедет в страну.

Однако вид самого плоскогорья был удручающим. После длительной зимней засухи земля казалась однообразной пустыней. Вихрящиеся пылевые столбы, растрескавшаяся от сухости почва, безводные русла рек, высохшие пастбища, на которых растут кактусы с торчащими колючками, мимозы с голыми ветвями, причудливо разросшиеся суккулентные растения, серые запыленные хижины, бурые выжженные склоны гор… И все же этот ландшафт, при всем своем безжизненном однообразии, был величественным и потрясающим. Какой энергией, какой любовью к родине, каким отчаянным упорством должны обладать люди, чтобы обжить эту землю и заставить ее что-то производить! Всяческого уважения достоин народ, осиливший такую задачу!

Уже здесь, едва осталась позади низкая прибрежная равнина, мне пришлось столкнуться с одной из самых тяжелых болезней страны — обезлесением и связанной с ним эрозией, то есть смывом почвы. Теперь уже до конца путешествия мне придется повсюду наблюдать это грустное явление. «Где же лесопосадки, где внимание к этой жизненно важной для всей Центральной Америки проблеме?» — спрашивал я себя с тревогой и разочарованием. Специалисты лесного хозяйства из разных стран, приглашенные в Мексику вскоре после окончания войны, указали на срочную необходимость лесоразведения. Да еще и до них один из самых передовых людей Мексики — Карлос Кеведо, всю свою жизнь борясь против неумело хозяйничающих земледельцев и скотоводов, против сопротивления жадных концессионеров-лесопромышленников, отстаивал идею защиты лесов как первостепенную жизненную необходимость. Правда, правительство наконец включило проблему лесоводства в свою программу и учредило лесное ведомство. Оно заявило также о своем намерении бороться за оздоровление смертельно больной земли путем создания во многих местах новых сельскохозяйственных школ, опытных станций, образцовых плантаций, путем перераспределения земельных угодий в соответствии с новыми, далеко идущими аграрными законами и путем предоставления долгосрочных кредитов. Однако на каждые пятьдесят гектаров леса, выжженного земледельцами или хищнически вырубленного, появилось всего каких-нибудь десять, а то и пять гектаров новых лесопосадок. А сотни тысяч гектаров голой пустыни, образовавшейся еще в давние времена, в результате недальновидности многих предшествовавших поколений, по большей части вообще не включены в планы лесоразведения. Да было бы и безнадежно планировать какие-либо насаждения там, где остались зачастую лишь голые скалы без всякого почвенного покрова. Лишь позже, в 1958 году, по решительному настоянию Мексиканского географо-статистического общества был издан запрет на всякие пожоги или вырубку последних жалких остатков леса в самых обезлесенных штатах республики — Идальго, Герреро, Мехико и Оахака.

Итак, я ехал теперь, исполненный нетерпения, в столицу страны. За приветливой, оживленной Пуэблой над полями пшеницы и кукурузы, люцерны и картофеля, грядками овощей и цветниками высились, широко раскинув свои подножия, пятикилометровые шатры Попокатепетля — «Дымящей горы» и Истаксиуатля — «Белой женщины», с их вечными фирновыми полями и ослепительно белеющими пятнами свежего снега. Справа поднимался менее высокий, но зато украшенный самой сверкающей белоснежной шапкой стройный конус горы Малинцин. Дорога, извиваясь среди живописных дубовых, кипарисовых, пихтовых и сосновых лесов, круто взбиралась вверх, чтобы затем головокружительными зигзагами снова устремиться вниз. И вот уже внизу распростерся Анауак — Страна воды древних ацтеков. Однако и здесь на месте существовавшего некогда на окраине столицы озера Тескоко, которое пересохло вследствие человеческого неблагоразумия, лежал сплошной слой пыли.

Еще более впечатляющей была буро-фиолетовая дымка над самим городом. Она еще издалека указывала, где же на этой необозримой равнине межгорного бассейна следует искать гордость Мексики, ее «блестящую столицу» Мехико. Мне говорили, что этот город, перешагнув в 1930 году за миллион, теперь насчитывает уже четыре миллиона жителей. А проектировщики города объявили — скорее с удовлетворением, чем с опасением, — что он вместе со всей страной в течение десятилетия удвоит свое население.

Где же будут жить эти люди? Куда же еще расти этому городу, когда каждый квадратный метр пригодной для обработки земли в условиях продолжающейся убыли ее от эрозии ценится на вес золота? С головокружительной высоты сорок второго этажа небоскреба «Торре Латино-Америка», высочайшего здания города (оно принадлежит страховой компании, и на него можно подняться за не менее головокружительную цену в 6 песо), я разглядываю густой муравейник домов и людей внизу. Там теснота уже достигла предела. Отцы города во главе со своим всемирно-известным градоначальником-реформатором доном Эрнесто Пабло Уручурту и сами хорошо это понимают. Любые промышленные предприятия, согласно их мудрому распоряжению, могут отныне строиться только вне городской черты, дабы не привлекать новые людские массы в это скопище перенаселенных домов. Строить предлагают, например, за Такубаей, далеко на западе, где создается La ciudad satélite — спутник столицы. Или же по другую сторону, где сейчас по выходным дням менее притязательные горожане ищут отдыха среди развороченных могил, песчаных бугров, бензохранилищ, жалких хижин, высохшей травы и всевозможных отбросов.

Я подчеркиваю — менее притязательные, то есть кто насильственно оттеснен от пользования дарами жизни. Ибо привилегированная часть населения удирает в своих шикарных лимузинах подальше от адской жары Мехико на морские курорты обоих побережий, в прохладные пансионы у подножия снежных гор или в столь же фешенебельные и укромные усадьбы бывших крупных поместий. Сказочный отель «Руис Галиндо» в Вилья-Фортин-де-лас-Флорес на склоне Орисабы, с его всемирно-известным плавательным бассейном, в который ежедневно насыпают тысячи свежих цветков гардений, стал местом встречи политиков и денежной аристократии.

Мало где приходилось мне наблюдать, чтобы богатство и роскошь выставлялись напоказ с такой бесцеремонностью, как в Мексике, и особенно в ее столице, которая кишит миллионерами, и мало где миллионы наживаются с такой откровенной неразборчивостью в средствах, включая обман, несправедливость и прямой грабеж, как здесь. Заработать как можно легче и как можно быстрее — таков девиз здешних дельцов. Давно прошли времена, когда такие люди, как Альваро Обрегон, Эмилиано Сапата, Ласаро Карденас, зажигали в сердцах огонь борьбы за благородные идеалы, а своего Фиделя Кастро пока еще нет в этой стране.

В новом промышленном районе на окраине столицы, вероятно, вырастут новые жилые кварталы, если суждено осуществиться широко (пожалуй, слишком широко) провозглашенной программе жилищного строительства для рабочих. И тогда здесь возникнут те же самые проблемы, что и в самой столице» водоснабжение, канализация, уличное движение. Уручурту сумел довольно удачно решить проблему водоснабжения нынешнего четырехмиллионного города путем мобилизации новых водных источников, находящихся на значительном расстоянии, и сооружения крупных водопроводов, хотя при этом другие местности были лишены немалой части необходимой им воды. А как будет обстоять дело, когда численность населения достигнет восьми или десяти миллионов? Уручурту с успехом взялся и за решение другой проблемы — канализации. Более того, он по-новому наладил дело всей рыночной торговли и снабжения жителей доброкачественным продовольствием, хотя не смог помешать нескольким крупным концернам с их supermercados (большие магазины самообслуживания) окончательно прижать к стене мелкую торговлю. По его же инициативе были созданы парки, цветники, детские площадки, фонтаны и бассейны. Разумеется, предпринимал он и всевозможные попытки разгрузить центр города от уличного движения. Свои реформы он проводил без особых церемоний. Все, что мешало — а это были чаще всего мелкие земельные участки и жилища простых людей, — было в принудительном порядке убрано с пути, а если владельцы бывало сопротивлялись, то спор, быстроты ради, решался при помощи бульдозеров.

За несколько лет во вверенной ему столице под руководством его специалистов, при широком применении современных дорожных машин, было сооружено столько объездных путей, диагональных связок, скоростных магистралей и тоннелей, что эта реконструкция оставляет позади даже представление об «американских» масштабах. Но удалось ли действительно разгрузить городской центр, сделать движение более гибким, удовлетворить потребности в городском транспорте? Во время одного ливня мне пришлось наблюдать, как в течение почти двух часов переполненные трамваи, троллейбусы и такси — других средств передвижения здесь нет — не взяли ни одного пассажира из центра города. Автомашины, проносившиеся мимо, только обдавали грязью и водой терпеливые очереди до нитки вымокших людей. Если владелец машины не встанет пораньше, чтобы успеть минимум за полчаса до начала работы всеми правдами и неправдами завладеть местом для стоянки, то он затратит в несколько раз больше времени, чтобы найти, куда приткнуть свою машину. Такое же положение и в других крупных городах страны.

Что бы ни предпринималось, центр Мехико остается безнадежно перегруженным. Понадобилось немало времени, чтобы хотя бы в центральной части города отучить пассажиров требовать остановки автобуса где попало для посадки и высадки, что снижает скорость движения. Как автобус, так и трамвай обслуживаются одним человеком. Водителю приходится управляться не только со своими рычагами и тормозами, но также и с билетными автоматами и разменными кассами: он должен непрерывно пополнять их во время езды и в то же время вести машину в гуще сумасшедшего движения. На его долю достается воистину невообразимая нагрузка. Его европейский коллега ни за что не принял бы на себя столько обязанностей.

Несмотря на всеобщий рост цен, плата за проезд осталась, к счастью, невысокой. Даже в новых троллейбусах и модернизированных трамваях, заменивших наконец грохочущие музейные колымаги, можно проехать любое расстояние в пределах городской черты за 25 сентаво, что соответствует 8 немецким пфеннигам. То, что в трамвае пассажиру почти всегда приходится стоять, настолько же в порядке вещей, как и заклейка верхней половины окон, через которые он по крайней мере мог бы смотреть на улицу, плакатами «Кока-колы» не слишком остроумного содержания: «Тоте bien fria!» — «Пейте ее холодной». Если же вам удастся иногда, согнувшись, посмотреть в окно из-за спин, голов, мужских шляп внушительного размера, женских платков и младенцев, вы увидите либо новые небоскребы и особняки, один другого шикарнее, либо однообразно постные и непривлекательные рядовые улицы мексиканской столицы, и все это в одеянии рекламных щитов, которые хотя и могут вдолбить вам силой внушения названия некоторых фирм, но в общем-то нагоняют ужасную скуку. А на улицах, по мере приближения к центру, сущий ад уличного движения и толпы прохожих. Это может подействовать на вас двояко: либо вы обращаетесь в поспешное бегство и в награду сможете облегченно вздохнуть, либо попадаете в щупальца этого ненасытного осьминога, притягивающего к себе жертвы, словно магнит.

Не только близ столицы, но и в широком радиусе вокруг всех крупных промышленных центров и больших городов количество и качество дорог за последнее время резко возросли. Вот это уж чисто «по-американски». Повсюду к новым окраинам быстро растущих поселений ведут отличные, как минимум шестирядные асфальтовые магистрали, уже готовые или строящиеся. Однако все они вливаются затем в узкие улицы старого городского ядра, тогда как гораздо логичнее было бы обратное соотношение. Во втором по величине городе Мексики Гвадалахаре (штат Халиско), насчитывающем полмиллиона жителей, по крайней мере догадались организовать центральную автобусную станцию — учреждение, до сих пор в Центральной Америке неизвестное, — и таким образом выдворить из центра города колонны автобусов междугороднего сообщения. Пользоваться услугами этой станции — одно удовольствие. Там все прекрасно организовано. К ее пятидесяти посадочным платформам ежедневно подъезжают более семисот автобусов. В девятиэтажном служебном здании помимо помещений технического, коммерческого и административного назначения размещен также образцовый комбинат бытовых услуг для шоферов, которым руководит Габриель Васкес Арольо, самоотверженный поборник «подлинного прогресса». Это новшество заслуживает всяческого одобрения: ведь именно водители автобусов при здешних огромных расстояниях, трудных дорогах и нередко трудных пассажирах несут порой непосильную нагрузку.

Однако и для других категорий рабочих и служащих за последние годы социальное обслуживание значительно улучшилось, ибо в Мексике в этом отношении в. не будто принимают всерьез провозглашенную демократическую форму правления. Впервые за всю историю страны создана «Сегуро Сосиаль» — система социального страхования для больных, инвалидов и стариков. Со стороны предпринимателей раздается немало сетований на взваленные на них «тяготы», которых они прежде не знали. Впрочем, у них остается достаточно лазеек для того, чтобы придерживать взносы на социальное обеспечение своих рабочих и использовать их деньги для себя. Например, пункт закона, согласно которому рабочий получает право на социальное страхование лишь проработав на предприятии не менее 28 дней, может быть использован таким образом, что каждые 27 дней какая-то часть рабочих увольняется, а через два-три дня принимается заново.

Что касается «демократии» в других областях, то она выглядит еще безутешнее. Например, как только стал известен план строительства автобусной станции, цена на землю поблизости от него и квартирная плата немедленно возросли в несколько раз. Тут уж маленький человек вынужден отступить, ибо в этом случае его не защищает никакая демократия. Таково же положение с ценами на землю в районах нового жилищного строительства. Даже в средних по размеру городах она едва ли опускается ниже 8—10 долларов за квадратный метр, а это не каждый застройщик может себе позволить. Удивительно ли, что тут находится много возможностей для спекуляции и подкупа, этих отвратительнейших явлений человеческого общежития.

Естественно, что продолжительный экономический подъем какой-либо страны в первую очередь находит свое отражение в ее столице и портовых городах. Они служат как бы барометром изобилия и спроса, и уже в Веракрусе можно было заметить, что в обоих этих областях стрелка показывает «ясно». Эпоха грюндерства, подобная той, какую Германия переживала приблизительно на рубеже XIX и XX столетий, когда основывались крупнейшие промышленные фирмы, в Мексике сейчас в самом разгаре. Речь идет там главным образом о крупных предприятиях. Даже те районы, которые до сих пор считались «безжизненными», неожиданно приобретают значение. Совсем недавно было принято решение о промышленном освоении сказочно богатого полиметаллического месторождения Монтилья до лос Райос. Оно было недавно открыто на среднем западе штата Мичоакан в безлюдной части Сьерра-Мадро, приблизительно на полпути между Акапулько и Мансанильо. Свое название — блестящие горы — месторождение получило потому, что оно буквально блещет рудой. Чтобы освоить это «золотое дно», сюда будет привезена рабочая сила, здесь будут построены дороги, поселки, порт для вывоза руды с погрузочным оборудованием, а также канал к местам разработок. Едва ли можно сомневаться в успехе этого предприятия: в Мексике уже не одна рудная жила оправдала самые смелые ожидания, а решимость увеличить объем экспорта теперь больше, чем когда-либо раньше, — ведь идет соревнование с Аргентиной за первое место во всей Латинской Америке. Несколько лет назад французские концессионеры начали разработку значительного полиметаллического месторождения на северо-восточном склоне вулкана Колима, и теперь руда в большом количестве вывозится морем через Мансанильо.

На базе руд и хлопка круто пошли в гору два прежде совсем незначительных приморских поселения — Тополобампо и Гуаймас, расположенные на крайнем северо-западе, в штатах Синалоа и Сонора. Ныне они уже принадлежат к числу крупнейших тихоокеанских портов всей Центральной Америки. На «Истмо», Теуантепекском перешейке на юге страны, североамериканские концессионеры спешным порядком разрабатывают месторождение серы, и в течение нескольких лет Мексика вышла на второе место в мире по вывозу серы.

Кривая мексиканского экспорта неуклонно ползет вверх. Важнейшие статьи вывоза — серебро, свинец, цинк, медь, марганец, сера, хлопок, фруктовые и мясные консервы (в том числе даже несколько тысяч тонн конины для любителей), скот, креветки. С другой стороны, по некоторым предметам вывоз падает, но не вследствие сокращения производства, а потому, что эти товары поглощаются растущим внутренним спросом. Так, например, большая часть вывозившегося раньше сизалевого волокна теперь перерабатывается внутри страны, из него делаются мешки, канаты и ткани. Из года в год, по мере моторизации и индустриализации страны, увеличивается потребление нефтепродуктов. Мексиканская промышленность, объединенная с 1938 года, когда были национализированы иностранные, преимущественно североамериканские, нефтяные концерны, в единую систему «Пемекс» (Петролеос Мексиканос), за последнее время наращивала производство иногда на целую треть в год. Однако вывоз нефтепродуктов вырос всего лишь на одну четверть или даже одну пятую, все остальное потреблялось внутри страны.

Этот рост шел главным образом за счет разработки новых месторождений, которые давно уже пришли на смену старому району нефтедобычи вокруг Тампико. Это Поса-Рика (Богатый колодец), вблизи нефтяного порта Туспан, созданного специально для обслуживания этого района, площади вокруг Нуэва-Фаха-де-Оро (Новый золотой пояс), на юго-востоке штата Веракрус, а также район Минатитлана и недавно основанного города Сьюдад-Пемекс, неподалеку от Коацакоалькоса, на перешейке. Эти месторождения имеют особое значение: с одной стороны, они снабжают горючим долго остававшийся без внимания район южной Мексики, а с другой — питают нефтепровод, проложенный через перешеек в порт Салина-Крус в Теуантепекском заливе.

До последнего времени этот порт был совсем незначительным. Теперь он располагает крупным нефтеочистительным заводом. Оттуда при помощи нефтеналивных судов тихоокеанское побережье Мексики снабжается всеми видами жидкого топлива. До сих пор это снабжение велось длинным и неудобным путем — через контролируемый Соединенными Штатами Панамский канал, ибо сухопутные перевозки с одного побережья на другое через крутые горы и широкое плоскогорье обходились бы слишком дорого. Однако уже построены нефтепроводы, которые от месторождений Мексиканского залива подают нефть на высоту более 2000 метров в Мехико и другие большие города плоскогорья. Сейчас «Пемекс» планирует сооружение газопровода от нефтяных месторождений у Туспана к столице. Однако, поскольку этому нефтепроводу придется преодолеть разность высот около 2500 метров в условиях исключительно сложного горного рельефа, он станет одним из самых дорогостоящих объектов хозяйственного строительства.

Задаче экономического развития южной части Мексики служит также недавно достроенная гидроэлектростанция «Мигель Алеман», названная так по имени президента, начавшего строительство и ушедшего со синего поста в 1952 году. Энергоузел включает в себя водохранилище объемом в 8 миллионов кубических метров в долине реки Папалоапан, что дает возможность построить электростанцию мощностью в 150 000 киловатт. Это лишь одно из многих детищ энергичного «Рекурсос идравликос», федерального министерства водного хозяйства. Благодаря созданным под ого руководством гигантским оросительным системам, н первую очередь на севере страны, достигнут неслыханный рост производства хлопка. Хлопок уже оттеснил руду с первого места в экспортном списке. Фальконское водохранилище, построенное совместно с США в восточной части пограничной области, принадлежит к числу крупнейших гидросооружений всей Америки.

Мексика пытается — в той мере, в какой это позволяют обязательства по отношению к импортерам ее продукции, в первую очередь к США, — силами собственной промышленности снабжать население потребительскими товарами. Этим путем достигается сокращенно ввоза из других стран, экономится валюта, обеспечивается занятость населения. Я видел проездом одну только что введенную в эксплуатацию целлюлозную фабрику «Канцлера Веракрусана», которая впервые в Мексике использует местное тропическое сырье — бамбук. В газетах я читал о вводе в эксплуатацию натрийфосфатного завода компании «Монсанто Мексикана», который обеспечит подъем производства мыла и стирального порошка. Несколькими днями позже было сообщено о пуске еще одного крупного химического завода, компании «Монтросе Мексикана», сооруженного при помощи французских кредитов. Его первая очередь будет выпускать ежегодно 8000 тонн едкого натра, почти столько же хлора и, кроме того, 5000 тонн ДДТ для борьбы с паразитами и вредителями растений. Развитие химии позволило наладить также производство недавно открытого мексиканскими учеными противомалярийного средства «палумекс», которое применяется в ходе широкой компании по борьбе с малярией, начатой по решению правительства осенью 1956 года. Она уже привела к оздоровлению почти всех зараженных местностей и свела число заболеваний малярией к ничтожной цифре. Взаимодействие между наукой, техникой и государственной властью успешно осуществлялось и в ряде других случаев.

Всевозможные новые отрасли растут, словно грибы после дождя, как в легкой, так и в тяжелой промышленности. Это листо- и трубопрокатные заводы, предприятия по производству алюминия и пластических масс, предметов домашнего обихода и строительных материалов, игрушек и автомобилей, сантехники и кожаных изделий и так далее. В Гвадалахаре и вокруг нее сложился один из центров текстильной промышленности, другие ее центры находятся в Монтеррее, в Пуэбле и вокруг столицы. В одной только Гвадалахаре насчитывается около двухсот предприятий, в том числе шесть больших фабрик по переработке хлопка и шерсти. Вслед за быстро растущим спросом на ткани и трикотажные изделия растет мощность и производительность текстильной промышленности, причем не последнюю роль тут играет недавно созданное производство искусственного волокна. В средней части штата Мичоакан, у города Сакапу, я видел один из первых крупных заводов искусственного волокна, принадлежащий фирме «Селапосо Мексикана». В Мехико я осматривал средней мощности завод по производству проволоки. За последние три года он расширил свои производственные площади более чем втрое, а валовую продукцию увеличил в пять раз. Полученных за этот короткий срок прибылей хватило на то, чтобы приобрести, наряду с несколькими небольшими станками для производства проволочной плетенки, решеток и ворот, первый в Мексике механический станок для производства тонкой проволочной сетки. Больше того, на одном из специализированных заводов Германской Демократической Республики был заказан весьма дорогостоящий комплект для производства проволочных канатов самой различной толщины. Здесь, как и на многих других предприятиях, машины работают днем и ночью. А спрос по-прежнему опережает производство. При этом на качество особенно не смотрят. И так повсюду, ибо импортные ограничения обеспечивают сбыт даже низкокачественных товаров. Доходы предпринимателей очень высоки. Например, сбыт продукции проволочного повода был более чем гарантирован одними только заказами на оттяжки для опор электропередач к телефонных столбов да еще на тросы для рыболовного и торгового флота. К слову сказать, каботажному судоходству и прибрежному рыболовству в последние годы уделялось большое внимание. Да и пора бы уже, при протяженности береговой линии в 9000 километров!

При этом бурном экономическом подъеме не обходится, конечно, без осечек. Правда, государство указывает некоторое общее направление, однако когда существуют тысячи частных предприятий и конкурирующие друг с другом концерны, согласованное по отраслям плановое хозяйство, разумеется, невозможно. Причины тех или иных неудач бывают самые различные. В Гвадалахаре мне рассказали историю одного крупного дельца арабского происхождения. Он уже владел в этом городе большими фармацевтическими лабораториями. Но этого ему было мало, и он построил в Эскуинапе, неподалеку от портового города Масатлан, большую фабрику по переработке рыбы, крабов и креветок. В прежде захолустном местечке сложились прекрасные условия для занятости населения и всестороннего подъема. Фабрика начала все больше и больше завоевывать рынок своими изделиями с маркой «Ла-Перла». Но вдруг расторопному предпринимателю пришло в голову — подобное с ним бывало и раньше, — что, приобретя по дешевке имущество одной доведенной до банкротства фирмы, он сумеет быстрее нажиться, и потому он закрыл свою фабрику к явному ущербу для народного хозяйства.

Иначе обстояло дело с заводом «Кабурос» в Гвадалахаре. Он был построен несколько лет назад на высоком техническом уровне =«с большими капиталовложениями — для производства карбида и других необходимых стране продуктов кальция. Однако запасы сырья были переоценены, и, ввиду их истощения, продукция вскоре сократилась до одной десятой проектной мощности предприятия.

Я привожу эти примеры из множества им подобных, чтобы показать, как в Мексике, даже в наиболее перспективных отраслях экономики, вследствие участия в экономическом строительстве беспринципных или некомпетентных предпринимателей, происходят досадные неудачи. Какой вред может нанести беспечность, невежество и близорукость властей, показывает пример развивающегося курортного города Вальярте в штате Наярит. Хотя он по своим природным данным мог бы затмить даже Акапулько, его освоение до сих пор находится в руках североамериканских спекулянтов, и их миллионные доходы не были даже обложены соответствующим налогом.

Однако подобные срывы не нарушают общего впечатления. Куда ни глянь — всюду идет строительство и расширение портов, городов, горнодобывающих предприятий, дорог, гидросооружений — одним словом, всего хозяйства, а в связи с этим также школ и высших учебных заведений…

Это действительно так, однако формы строительства и его результаты различны. В капиталистической Мексике не можешь избавиться от впечатления, что социальная пропасть не исчезает в результате всеобщего экономического подъема, а становится все более глубокой и труднопреодолимой. Кстати сказать, то же самое происходило и в Германии в эпоху грюндерства. При этом серьезнейшую проблему, пожалуй, создает немалочисленный слой выскочек, мародеров экономического подъема, при всей своей ничтожности обладающих непомерным аппетитом. Из каких источников берут они средства на ту роскошь, которой себя окружают?

Ответ на этот вопрос я получил еще в Гаване. Вот эти источники: мошенничество и обман, молчаливо терпимые властями; произвол цен, которые взвинчиваются все выше и выше; глупость иностранцев, которым здесь не надо ничего, кроме возможности истратить деньги; легковерное попустительство самого мексиканского народа.

Вот забавная, однако весьма характерная история, связанная со «святым» 1950 годом. Кто только мог, тот даже из дальней Мексики направлялся в Рим, чтобы по мере возможности приобщиться к святыне. В Италии это стоило немалых денег! В Ватикане, как мне рассказывали, за жалкий завтрак приходилось платить до пятидесяти марок. Зато там можно было кроме всех прочих благ увидеть великую сенсацию: только что — какое счастливое совпадение! — обнаруженную «могилу св. Петра».

В Мексике не подвергали сомнению это открытие, тем более, что нашел могилу, как утверждалось, один немецкий прелат, дородный господин в больших очках, весьма степенно и дружелюбно смотревший с фотографий. Будь это американец или англичанин, можно было бы еще усомниться. Разумеется, всем хотелось повидать могилу апостола и прихватить с нее немного «святой земли». Но, к сожалению, мало кто мог позволить себе такое дорогое путешествие. Это обстоятельство и обратил в блестящий гешефт один проживающий в Мексике немец.

Во всех газетах появилось большое объявление: «Любезные верующие! И тому, кто не может сам поехать в Рим, возможно получить святую землю с могилы св. Петра… Вы можете купить ее за 37 песо…»

Этот немец заказал на одном заводе в Западной Германии большую партию — говорят, сотни тысяч — маленьких жестяных коробок в ладонь шириной, в точности таких, на которых обычно изображают апостола Петра. На них тоже был изображен этот святой: сидя, с посохом в одной руке и большим ключом в другой. В Мексике эти коробочки наполнялись красной землей плоскогорья — ровно на 37 песо! Если бы назначить круглую цену в 40 песо, это выглядело бы не так правдоподобно и добросовестно. Чистый доход с каждой коробочки составлял минимум 30 песо.

Но тут бравые таможенники в Веракрусе испортили все дело, хотя их шеф, по-видимому, был своевременно приглашен в компанию. Однажды, когда прибыла очередная партия груза, один из ящиков разбился. Таможенники набросились на рассыпавшиеся коробочки; кому не хотелось иметь такую штучку со святой землей! Но, увы, все коробки были пусты! Таможенные чиновники позаботились о том, чтобы обман сделался достоянием гласности. Хитрому деляге пришлось на некоторое время исчезнуть из Мексики, не то разочарованные и озлобленные верующие, чего доброго, и линчевали бы его.

А чего стоят балаганные наряды обслуживающего персонала в некоторых ресторанах — жутко «мексиканские», рассчитанные, разумеется, только на то, чтобы поразить воображение иностранца. Входит гринго — и он в восторге! В одном многоэтажном отеле для миллионеров в Акапулько, на самом верху, на плоской крыше я видел маленькую хижину из пальмовых листьев, которая была здесь совершенно не к месту. Но оказалось, что весьма даже к месту! Вечером в нее забирались богатые иностранцы, наряженные в сомбреро и пистолетные пояса, экзотический оркестр «марьячи» наигрывал им душещипательные мелодии, и вся эта картина — фотографировалась при вспышках магниевых ламп, чтобы господа могли похвастаться дома своими мнимыми приключениями. Это была, без сомнения, единственная хижина из пальмовых листьев, которую они посетили в Мексике. На городской окраине им это удовольствие обошлось бы дешевле и к тому же было бы оригинальней.

Возможно, мне не поверят, но это факт: подобно тому как у нас в Западной Германии, здесь уже с начала ноября на витринах и в магазинах проделываются всевозможные рекламные трюки, чтобы по случаю близящегося «Feliz Navidad» — «Счастливого рождества» (имеется в виду «рождество Христово») всучить покупателю как можно больше несусветной рождественской чепухи. Не менее блестящие возможности для гешефта предоставляет «Dia de la Madre» — день богородицы. Не следует забывать также о «mordidas», текущих в карманы многочисленной армии маленьких диктаторов от полицейского регулировщика до правительственного чиновника и составляющих в общей сложности миллионные суммы, и тогда нетрудно будет понять, что здесь есть немало людей, у которых денег куры не клюют.

Все это разумеется, не имеет ничего общего со здоровой экономикой и настоящим управлением, которые, конечно, тоже существуют, словом — ничего общего с подлинным развитием страны. Однако последнее вольно или невольно почти всегда в той или иной форме связано с гигантской шестерней авантюризма. Оба эти фактора создают, по крайней мере в городах, парадный фасад знакомого нам по Западной Германии «экономического чуда», которое в действительности является опасным забвением всякого разумного предела. Ибо легко нажитые деньги с такой же легкостью уходят на показной блеск, исчезают в бездумном расточительстве.

Слепец, до хрипоты в голосе призывающий прохожих покупать билеты «национальной лотереи», чтобы заработать на тортилья (кукурузные лепешки) и фрихолес (бобы), которыми он питается; босоногие мальчишки-газетчики, которые целый день и половину ночи выкрикивают перед роскошными магазинами и шикарными кафе свои «Нотисиас», «Эль-Графико» и «Ла-Экстра»; нищенки индианки с истощенными младенцами на руках, стоящие на перекрестках улиц; чернорабочий, который счастлив, если ему удается заработать двенадцать с половиной песо — один доллар в день (правда, квалифицированный рабочий зарабатывает вдвое и вчетверо больше); ошалелый водитель такси или автобуса, вся жизнь которого состоит в том, чтобы вести свою машину в бесконечной веренице автомобилей и механически манипулировать рычагами; мелкий крестьянин, обрабатывающий с каждым днем все более иссыхающую землю и все более попадающий в кабалу, — все они, конечно, совершенно непричастны к этому празднику жизни, к этому помпезному, но по сути своей жалкому и ничтожному миру мнимых ценностей. Не рухнет ли он в один прекрасный день? Перезрелый плод падает и сгнивает.

В Гвадалахаре, городе со всех точек зрения более положительном, чем Мехико и многие другие большие города, я прочел в одной из крупных газет о потрясающих результатах обследования в весиндадес — квартирах в пригороде, населенных беднотой. Эти данные в своей неприкрашенной реальности — горький вопль и одновременно грозное предупреждение тем, кто живет в богатых особняках. При общей численности населения приблизительно в полмиллиона зарегистрировано 143 208 человек, живущих в 1326 весиндадес. Каждая из этих квартир состоит в среднем из 18 комнат, по 6,8 человека в каждой. Одна уборная приходится в среднем на 57 человек, ванная на 109, умывальная комната на 136, одна электролампочка на 119, водопроводный кран на 61, одна кровать ни много ни мало на 13,8 человека, газовая плита на 121, один керогаз на 17 человек, зато радиоприемник на каждые 22 человека. Среднемесячный доход одной семьи средней численностью в 6–8 человек, из которых имеют работу только 1–2 человека, составляет 226 песо (около 75 марок). 43 процента неграмотны. Из этих трущоб происходят 67 процентов осужденных в Гвадалахаре преступников, 78 процентов подростков, находящихся в исправительных колониях, и 92 процента детей, воспитывающихся в сиротском приюте. И вот итог: 61 процент всех смертных случаев в Гвадалахаре (заметим, этот город считается образцовым!) приходится на весиндадес![8]

В одном из застроенных особняками пригородов Мехико я случайно попал в дом одного «лисенсиадо» (адвокат с ученым званием). Я подсчитал, что к услугам его самого, его детей, гостей и слуг имелось: пять ванных комнат и уборных, сверх того, одна душевая комната и небольшой плавательный бассейн, два больших зала (салоны или гостиные), домашний бар, телевизионная комната, три столовые. Число спален и прочих помещений осталось мне неизвестным, лампочки и прочее я считать не стал, так как это отняло бы слишком много времени. Разумеется, особняк был окружен садом, разбитым на террасах, и при нем имелся гараж. Все это не считая роскошной дачи в горах.

Контрасты мексиканской действительности состоят, например, еще и в том, что перед шикарнейшими магазинами тянутся невозможные тротуары, каких у нас в Германии постыдился бы любой маленький городок; что у какого-нибудь кабальеро, с ног до головы похожего на лорда, зачастую нет ничего за душой, кроме роскошного костюма и долгов; что какая-нибудь дама, путешествующая в нейлоновом платье и сверхизящном пыльнике, бывает вынуждена пользоваться ужасными уборными, которые спокон веков воняют на всю округу, — да мало ли еще можно привести подобных парадоксов.

И какой смысл, далее, назначать кого-то блюстителем закона, когда его решения будут определяться не законом, а ожиданием подачки за усердие? Что толку в наилучшем медицинском дипломе, когда многие врачи, алчные и бессердечные, видят в пациенте не больного, ждущего помощи, а податливую дойную корову, которую надо как можно дольше держать на привязи. В такой обстановке даже лучшие качества мексикацев, этого столь привлекательного и симпатичного народа, их примерная вежливость и гордое стремление в любых условиях оставаться самими собой, — разве не идут они все больше и больше к упадку? Лихорадочный темп жизни, бег наперегонки со временем, погони за наживой и увеселениями, эгоизм, посторонние влияния, рабское преклонение перед всем показным, господство моды уничтожают эти качества точно так ни, как это происходило у других народов.

И тем не менее Мексика, обширная страна с множеством географических преимуществ, с ее просторами, ее историей и культурой, ее золотыми руками и ее инициативой, имеет все возможности отбросить мишурный блеск мнимого прогресса и обеспечить себе светлое будущее. В Мексике нет недостатка в людях, известных далеко за пределами своей страны, которые служат живым свидетельством таких возможностей. Пусть сплотятся все ее позитивные силы и превратят Мексику в образец для всей Латинской Америки, которого там ждут и которым она, как никакая другая страна этого континента, имеет основания стать в силу своих неизрасходованных запасов энергии и ее неисчерпаемых источников.