В тени Рюджина

Глава 57. Последствия

27 сентября 49 года от начала Эпохи Какурезато

Выбросив из рук пепел, оставшийся после сеанса связи между двумя своими клонами от пряди волос, я прикрыл глаза рукой и переждал, пока в них утихнет плавящий мозг жар. Создавать маскировку, способную скрыть от Шарингана чакру моего клона — это то еще занятие. Возможностей додзюцу Кецурьюгана на это хватало только при большом усилии. Несмотря на то, что это был древесный клон Охеми, и использовал я в нем одну из лучших техник маскировки, Кагеро, все равно оставался риск, что Фугаку с его Мангекьё Шаринганом сможет что-то заподозрить. Пока раскрывать то, что я работаю под обликом Охеми, было рано. Не думаю, что для этого вообще когда-то придет время.

Вообще, проще было бы просто самому туда явиться, раз уж все равно пришлось спрятаться в Конохе в основном своем теле, но, во-первых, чакра мне еще будет нужна, и, во-вторых, как-то слишком быстро все произошло. Даю и Минато потребовались считанные секунды, чтобы убиться друг об друга. И чтобы их спасти, понапрасну тратить нельзя было ни секунды. Минато мне еще нужен был живым, зря Майто решил отличиться, сразив его, конечно. Как бы ни был Намикадзе лично для меня неоднозначен, но он пока наиболее адекватный претендент на пост лидера оппозиционной мне фракции шиноби Конохи. Раз уж все сложилось подобным образом, то мне теперь нужно как-то жить в условиях разделенной Страны Огня. И лучше, чтобы при этом была возможность переговоров. Безудержная эскалация конфликта мне нужна не была, так как она могла потребовать крупномасштабного введения сил Отогакуре в Страну Огня.

Мои шиноби морально истощены войной с Кири. Кроме того, им необходимо было как минимум быть готовыми сдержать Кумо, если Облако попробует вмешаться в разборки Конохи. Да и Туман тоже может представлять угрозу, хотя сейчас, с возвращением Узушио и помощью Надешико, уже меньшую. Кири на данный момент даже помогает, не давая Кумо сконцентрировать свои силы на одном направлении. Еще нужно учитывать фактор Ивы. Цучикаге сейчас больше озабочен пришедшей в движение Суной, но и на Коноху может обратить внимание.

Но кроме Минато нужно было спасти Дая… Жаль, но я не владею божественными силами Мудреца Шести Путей и не могу исцелять людей после раскрытия всех врат Хачимон без последствий для них. Темная медицина позволила сохранить жизнь старшему Майто, но ему уже никогда не стать шиноби. Надеюсь, он хотя бы сможет научиться вновь двигаться. Физические травмы исцелить не проблема, хуже с увечьями, причиненными кейракукей. В любом случае, после тех громких слов, которые он произнес перед сыном, просто так бросать его было бы слишком неблагодарно с моей стороны. И, кроме того, был смысл провести наблюдения за тем, как воздействует на организм и кейракукей открытие последних врат Хачимон. Если я хочу развить технику Шичи Тенкохо до следующего уровня, то эти знания будут крайне полезными.

Ну, а пока…

Слабый шорох под потолком и посыпавшаяся из лаза сухая труха сообщили мне о приближении долгожданного гостя. Спрыгнув на пол, он грациозно приземлился, не издав почти никакого шума. И сразу заметил меня. Да я и не скрывался особо, сидел в кресле за рабочим столом, заваленном свитками. Единственное, что я себе позволил — это печать, ограничивающая сенсорные техники.

— Ну, здравствуй, Фузуки, — вздохнув, поприветствовал я гостью.

Точнее сказать, это я был гостем в кабинете этой выглядящей примерно на двадцать с небольшим девушки. Стандартная форма шиноби Конохи, лицо скрыто маской Анбу, темные волосы, слабый запах крови, гари и озона. Чакра ее ощущалась слабо и была почти невыразительной. Но, вообще, все приметы мало о чем говорили. Внешность этой особы, по моим данным, вообще была непостоянной. Она могла многое скрыть, но флер ее мыслей был очень узнаваем.

— Или мне лучше называть тебя Утатане Кохару? — навалившись на стол, уточнил я.

— Орочимару, — без тени испуга в юном голосе, медленно произнесла куноичи, осторожно принимая расслабленную позу. — И почему я не удивлена?

— Потому что знаешь, что я иногда бываю на диво прозорлив? — хмыкнув, предположил я. — Надеюсь, ты также понимаешь, что я в курсе об украденных тобою кеккей генкай и был готов им противостоять?

— Если уж ты появился здесь, то да, понимаю, — неохотно ответила Фузуки.

Так Утатане Кохару решила именовать себя после того, как пристрастилась к омолаживающим средствам. Ох уж эта старушка! Все время попрекала Цунаде за стремление выглядеть молодой, а сама-то пошла куда дальше простого Хенге. По сути, она поддалась соблазну, в котором обвиняла последнюю Сенджу — получала молодость из моих же рук. Правда, делала это так, что я был не в курсе. Пользовалась помощью знати и покупала эликсиры через подставных лиц.

Двуличная старушка, что ни говори. Подобного от нее я ожидал в последнюю очередь. От нее вообще многого не ждешь. Слишком хорошо всегда умела находиться в чужой тени, даже выбравшись в самый верхний эшелон власти в Конохе. Отдельный, выдающийся талант. И как же мне было нелегко выследить ее!

— Признаюсь, многие недооценивали твои способности, Кохару, — окинув взглядом женщину перед собой и откинувшись на спинку стула, произнес я. — Даже Данзо, въедливый и подозрительный Шимура, с которым вы знакомы с Академии, считал тебя ничем не выделяющейся личностью, которой повезло дожить до своих лет лишь благодаря удаче. А смотри-ка, теперь ты заняла его место, управляя Анбу и остатками Корня через своих учеников. И даже смогла использовать выкраденную им у Хируко технику Химеры.

— Данзо всегда не хватало тонкости, — мрачно заметила Утатане. — Там, где можно обойтись одним уколом, он предпочитал бить наотмашь. За что и поплатился.

— Зато он умел не оставлять за собой следов и не страдал от излишней эмоциональности, — порывшись в кармане, я достал на свет оплавленную золотую заколку. — Даже после смерти Шимура сумел сберечь от меня большую часть своих тайн. Даже будучи призванным с помощью Эдо Тенсей, он был бесполезен в качестве источника информации. А ты поступала слишком уж небрежно. Я еще понимаю, зачем ты убила дайме. Но за что так жестоко обошлась с его наложницей?

Небрежно бросив Утатане остатки шпильки для волос, я вопросительно посмотрел на нее. Такими Кохару пользовалась, храня в них запечатанные техники. Конкретно в этой заколке, найденной мною в руках погибшей наложницы Мадоки Каго, когда-то было запечатано ниндзюцу Стихии Огня. Какое именно сказать сложно, но, скорее всего, что-то на уровне лучших катондзюцу Учиха. Причем пламени были приданы необычные свойства, если судить по характеру повреждений строений дворца и оказавшихся в нем несчастных. Не Аматерасу, конечно, но что-то вроде огня Мататаби. Скорее всего, Занмай но Шинка, Истинное пламя Самадхи, которое, если верить байкам Хирузена, было создано чуть ли не Мадарой во времена Сенгоку Джидай для подавления регенерации Хаширамы. Уверен, что правды в словах сенсея мало, но катондзюцу это хитрое и скверное.

— Неужели тебя так обидело то, что она обошла тебя в борьбе за сердце Мадоки Каго? — иронично поинтересовался я, глядя, как Кохару молча поймала заколку и крепко сжала ее в руке, отчего мягкий металл начал гнуться.

— Похоже, не все так же молчаливы после смерти, как Данзо, — неохотно обронила Утатане, враждебно посмотрев на меня.

— Ну, стоит отдать должное, ты хорошо постаралась, чтобы ни Каго, ни его любовница не могли быть призваны с помощью Эдо Тенсей или каким-либо способом были оживлены их тела, — заметил я, — но речь не про них, а про тебя. Наверное, это и в самом деле обидно. Сначала ты переступила свою гордость и приняла лекарство, вернувшее тебе молодость. Потом снова наступила на горло своему достоинству и решила вмешаться в политику страны, войдя в нее через постель дайме. А в итоге тебя обскакала молодая, неопытная девчушка. Подобное фиаско больно бьет по собственной самооценке.

Мне пришлось немало побродить по загробному миру и пообщаться с Хання, разыскивая нужные мне души, которые не удавалось призвать с помощью утраченной ДНК. Но в итоге все же удалось понять, что могло произойти за стенами дворца Мадоки Каго. Драма, достойная отдельного романа. Пожилая Кохару, трепетно любящая Коноху и быт шиноби своей молодости, видящая, как весь привычный ей мир может быть разрушен мной, бросается в авантюру. Любовь, страсть, расчет, интриги. А в итоге — смерть дайме и гражданская война в Стране Огня.

И я все это пропустил, несмотря на то, что имел собственного клона при дворе. Это заставляет меня чувствовать себя очень неловко. Дураком чувствовать, прямо говоря. Оправдать себя могу лишь тем, что Утатане, благодаря своему малоизвестному хидену, технике Химеры, и полученным от своего учителя, Тобирамы, знаниям, смогла поглотить рэй, тело чакры, и кон, основу чакры, ряда шиноби. Попросту говоря, она поглотила души и получила кеккей генкай Хьюга, Учиха, Курама и Кедоин. Комбинация весьма специфичная. Способности клана Кедоин позволяли безупречно маскироваться, принимая облик выбранного человека, копируя его вплоть до эмоций и поведения, поглощая воспоминания. И геном Курама серьезно усиливался Бьякуганом и Шаринганом, додзюцу расширяли область действия гендзюцу и их качество. Вообще, с таким арсеналом доступных ниндзюцу, Кохару могла бы спокойно взять власть в свои руки, и никто бы этого не заметил. Думаю, ей просто не хватало времени для этого.

Так что все ошибались, думая, что Курама Яцуо был воскрешен. С ним произошло кое-что похуже, его поглотила Утатане. И вместе с другими приобретенными способностями она представляла крайне серьезную угрозу. От гендзюцу Кохару с трудом спаслась Микото, при первом контакте ее спасло только Цукиеми Фугаку. Когда случился пожар в столице, я даже не мог заподозрить тогда иллюзию. Хотя в тот момент я имел возможности только Охеми, это меня оправдывает. Но и в своем родном теле стоит соблюдать осторожность. Например, наблюдать за Утатане только с помощью органов термо- и сейсморецепции, отгородиться от нее ограничивающим сенсорные техники барьером. И отсечь все исходящие от нее запахи.

— Чего тебе нужно, Орочимару?! — враждебно поинтересовалась Утатане, экспрессивно взмахнув руками, явно не расположенная к обсуждению собственных действий.

— Поговорить, — спокойно ответил я. — Поэтому прекращай пытаться использовать на мне свои приемы.

— Какие приемы? — притворилась, будто не поняла, Кохару.

— Я не настолько невнимателен, чтобы не заметить на тебе джуко и забыть, что ты увлекалась ко-до, — недовольно ответил я. — Твои приемы с гендзюцу не сработали при нападении на Микото часом ранее, поэтому не думай, что они сработают на мне сейчас.

Ко-до — это путь ароматов, а джуко — древесная ароматическая пудра, втираемая в кожу, аналог духов. Это распространенное искусство и инструмент куноичи, которым, например, Мицуко обучали в детстве. С помощью правильно подобранных композиций запахов можно расположить к себе людей и приобрести преимущество над, как правило, более сильными мужчинами-шиноби. Но Кохару в этом искусстве пошла дальше, она научилась распространять свое гендзюцу с помощью запахов, как делают это Шиин с помощью звука.

Об этом я догадался, проанализировав ночь пожара во дворце. Тогда я попал в гендзюцу, но не встречался взглядом с додзюцу, меня не касались посторонние шиноби, чтобы ввести в меридианы свою чакру, я не чувствовал применения поблизости ниндзюцу, которые могли бы стать медиатором для влияния на мой разум, после встречи со слепым музыкантом я даже был настороже и защищался от звуковых гендзюцу. Но я все равно оказался в иллюзии, как и все прочие шиноби. Поэтому, когда из оставленной на месте убийства дайме заколки Кохару вырвалось запечатанное в ней пламя, которое уничтожало все следы ее присутствия, никто не мог прийти на помощь сгорающей заживо наложнице. Все, рискнувшие это сделать, оказывались не только в реальном пожаре, но и в иллюзорном, который оказывался для шиноби более губительным, чем настоящий.

— Значит, оказавшаяся вместо Кушины Микото — это твоих рук дело? — неодобрительно уточнила Утатане. — Так и думала. За Учиха стоял ты.

— Я лишь помог им в некоторых пунктах их плана, к которому ты сама Учиха подтолкнула.

— Если кому-то и нужны твои оправдания, то уж точно не мне! — с вызовом ответила Кохару. — Чего ты ждешь?! Убей меня уже! Коноха в огне, шиноби убивают друг друга! Сегодня ты можешь праздновать победу!

— Победу? — горько рассмеявшись, переспросил я у женщины. — Если ты считаешь это моей победой, то уж точно тебя не стоит убивать. Такие глупые враги меня устраивают.

— И в чем я ошибаюсь? Не ты ли убил собственного учителя, чтобы все пришло к сегодняшней ночи?

— Сегодня я сам закрепил свое поражение, Кохару. Вместо того, чтобы получить всю Страну Огня, я в лучшем случае буду довольствоваться ее половиной. В худшем — получу длительную гражданскую войну, в которую может быть втянута Отогакуре и которая может вырасти в новый виток мировой войны. Поэтому к смерти Хокаге не имеем отношения ни я, ни кто-либо из ныне живущих Учиха. В смерти Хирузена вина Мадары.

— Мадары? Что за вздор?

— Можешь не верить мне, — с досадой сказал я. — Главное, выслушай. Нам всем нужно, чтобы Коноха не начинала большой гражданской войны. Ты же не станешь отрицать, что мы с тобой, как два паука по разные стороны листа. Плетем свою паутину. Поэтому хотелось бы договориться и разделить этот лист. Без лишней крови.

— Переговоры? — с сомнением произнесла Утатане. — Думаешь, я у тебя на крючке и буду выполнять твои условия?

— А разве нет? У меня ведь готовы доказательства твоей вины в смерти дайме. И ты сама присвоила себе Шаринган. Собрав Бьякуган и Шаринган, ты получила по одному глазу. А ведь и Хирузен погиб от рук одноглазого Учиха.

— Учиха с Мангекьё Шаринганом.

— А у тебя его нет. Какая досада. Но как удачно, что я могу это исправить, не так ли?

— Орочимар-ру, будь ты проклят! — едва не перейдя на рык, глухо произнесла из-под маски Утатане. — Я так и знала! Учиха нужно было уничтожить сразу, как только Юко вернулась из Страны Звука с Мангекьё Шаринганом! Этим ты их соблазнил, Мангекьё Шаринганом?

— Повторю, ты сама толкнула их в мою сторону, — нейтрально ответил я. — И не пытайся перевести разговор. Сейчас это не поможет. У меня есть компромат на тебя. Он, естественно, может больно ударить по тебе. Но это же тебя не волнует, не так ли? Однако ты не сможешь допустить, чтобы и без того расколотая Коноха и дальше продолжала фрагментироваться.

Я почти не сомневался, что Кохару удастся заставить сотрудничать. Это была сделка не самая приятная, но необходимая. Потому что, кроме угрозы начала гражданской войны, были иные проблемы, связанные с южными территориями Страны Огня. Даже если, используя компромат на ту же Утатане, устранив Дана, Минато и прочую верхушку нелояльных кланов, я смогу разобщить враждебную себе фракцию, то это поможет мне в победе над ними, но не в покорении земель.

Недружественные шиноби Конохи — это лишь одна из проблем, которые несет с собой юг. Нельзя забывать про суть конфликта — политику и религию. На юге остается мураджи Хоно и старший принц, остаются прочие владетели и знать. Они имеют деньги, чтобы нанять на защиту шиноби из Юмегакуре, из Кири и Кумо. А это уже совсем иной уровень проблем. Ликвидировать еще и всю правящую верхушку? Тогда уж и население придется репрессировать. Нельзя забывать, что даже крестьянские общины имеют возможность нанять шиноби. И даже если обойдется без этого, то как мне их взять под контроль, если пропадут местные элиты? Страна Звука слишком мала, кадровый голод ощущается в ней давно, в вертикали власти даже на уже имеющейся территории не всегда стоят однозначно преданные и идеологически верно настроенные люди. Часто при назначении в угоду профессиональным качествам приходится закрывать глаза на моральные качества кандидатов.

А ведь есть еще и Страна Горячих Источников. Она фактически в моем подчинении сейчас. И после убийства дайме знать тоже пошла в разнос, и, несмотря на некоторое количество лояльных дворян, там тоже нужно создавать администрацию из выходцев Страны Звука.

И если Страна Горячих Источников уже слишком велика, чтобы ее быстро встроить в государство, то что говорить о Стране Огня. Даже ее половине. Даже ее лояльной северной половине, которую тоже предстоит как-то интегрировать в унию.

Поэтому пока я бы предпочел сохранить разделенную Коноху и Страну Огня. Южане под контролем Минато и Утатане меня устроят больше, чем появление здесь Кири и Кумо. Несмотря на раскол, Коноху собрать вновь больше шансов. Тем более сейчас все же начинают входить в обиход радио и прочие средства распространения информации, развились гильдии странствующих музыкантов, подконтрольные мне. Это должно помочь с решением проблемы южных территорий.

По крайней мере, я на это рассчитываю.

— Ну, так что ты ответишь на мое предложение, Утатане-сан?

30 октября 49 года от начала Эпохи Какурезато

Проглотив кусочек квашенного ската и утерев невольно выступившую слезу от ударивших в нос аммиачных паров, я с интересом наблюдал за уныло болтающей в своей кривенькой и плохо обожженной чаше мутноватую и густую жидкость тростниковой трубочкой Теруми. Местный аналог кваса из батата и риса никто и не думал фильтровать, поэтому на его поверхности болтались рисовые оболочки и кожица батата, чтобы пробраться сквозь них до напитка и нужна была соломинка. Правда, на вкус, как и на вид, пойло было на большого любителя, это я заметил еще в прошлое посещение острова, на котором спустя двадцать лет мне пришлось оказаться вновь.

Затерянный среди морей остров мало изменился, хотя многие лачуги на нем оказались перестроены. И даже это самое популярное и единственное питейное заведение в одинокой деревеньке после очередного шторма было возведено заново. Но как-то неуловимо оно напоминало прежнее. А вон за теми порядком разросшимися кустами пряталась Сора перед тем, как мы с ней впервые встретились.

Да уж, летит время.

— Рику-сан, — окликнул я подслеповато щурящегося на огонь старика. — Там наш картофель поди уж совсем сгорел.

— А? — спустя двадцать лет старик не только согнулся под старостью своих лет, но и утратил былую остроту слуха. — Да не. Вродь, еще нормально.

— Не томи, давай уже. Подавай на стол.

Так-то этим кабаком уж давно заведовал сын старика Рику, но так как в деревню зачастили шиноби Кири, за прилавок вновь встал отец. Я так понимаю, на тот случай, если кирининам бесноватым вожжа под хвост угодит, и они решат пустить кому-нибудь кровь. Старику себя уже не жаль было, а сына с невесткой и внуками он предпочел уберечь.

— Ну и чего вы хмурые такие сидите? — первым не выдержал лицезрения хмурых мин напарников сидящий справа от меня Кисаме, навалившись локтями на укрытый бамбуковой циновкой глиняный стол. — Хорошо ведь сидим. Задание выполнили, живы остались. И еда, кстати, отличная. Согласись, Кёда.

Обращался Хошигаки к сидящей напротив нас парочке. Это не только Теруми, но и Забуза.

— Отличная еда? — кисло уточнил Момочи, словно не поверив своим ушам. — Запеченные бататы еще можно назвать нормальной едой. А эта вяленая акула — отвратительное дерьмище.

— Вместе с местным бататовым пивом очень даже ничего, — заметил я. — Отлично сочетается.

— Тут только и остается, что это пиво хлестать, — мрачно сверля взглядом мутную жижу в своей чаше, произнесла Мей. — Опять застряли на острове. Всякий раз шторм, всякий раз пробоины и всякий раз мы оказываемся в жопе мира. Эта череда неудач уже в печенках сидит.

— Это точно, — неохотно согласился Забуза. — Только неудачи глобальные сверху еще давят. Задание, говоришь, выполнили? Толку с этого? Заработали в Стране Чая, оттоптались в Стране Волн. А на Узушио вернулись красноволосые. Во всей этой проклятой войне мы одни… Только Кири потерпело поражение. Все нас имели! Сначала Кумо разорвало союз и атаковало в Стране Горячих Источников. Потом Орочимару гонял по материку нашими же мечами. Ива предала и ударила в спину! Даже Конохе, шиноби которой сейчас воюют друг с другом, мы проиграли!!!

— Эй… Тише, тише, — жестом попросив Забузу не вскакивать с татами, недовольно сказал Кисаме. — Руганью и проклятиями ничего все равно не исправить.

— А чем исправить? — горько спросил Момочи. — С этим роком как бороться? Единственное везение — всякий раз теряя джинчурики, биджу каким-то образом удавалось быстро возвращать. А теперь один из них и вовсе потерян с концами.

— Злой там рок или нет, но ошибок наша верхушка наделала, — мрачно поддакнула Теруми.

— Э, нет. Вам двоим больше не наливать, — удрученно покачал головой Кисаме. — Градусов в этом пойле почти нет, но вам, походу, хватило.

— Да что за черт? Ты сам, что ли, не видишь, что творится? — зло спросил Забуза. — Скажи ему, Юки!

— Ну, паршиво эта война для Кири закончилась, — развел я руками, — но хоть сами живы остались.

— А, чего еще ожидать от Юки… — безнадежно махнул на меня рукой Момочи. — О своей шкуре только думаешь.

— Я довольствуюсь тем малым, что у меня еще осталось, — хмыкнув, ответил я киринину.

Самому бы Забузе тоже не мешало руководствоваться схожим принципом, но он так не мог. Как и многие другие шиноби в Тумане. Ряд поражений на полях Третьей мировой больно ударили по гордости кирининов, подавив их моральный дух. Особенно в свете внутренней политики деревни. Ранее какурезато мотивировало жертвовать всем ради силы, кровавые экзамены, беспощадность к себе и другим ради идеала. А в итоге вся эта идеология разбилась о безжалостные скалы, словно плот из крепчайшего дерева, но связанный хлипкими веревками.

Это всеобщее разочарование уже оборачивалось выросшим процентом нукенинов в Тумане. Учитывая и так имеющееся недовольство среди стратифицированных шиноби, думаю, количество дезертиров будет только увеличиваться. Но это еще меньшее из зол. Хуже, когда разочарование толкает не к дезертирству, а к предательству. Для Кири, конечно, хуже. Сам я этим фактом вполне удовлетворен и начал пользоваться.

Несмотря на то, что дайме оказался крепок к посулам Рюджина, ряд дворян его были не столь морально тверды. Что и говорить, если даже сильнейшие шиноби Кири были готовы к сделкам с совестью. Хотя не у всех она имелась. Но некоторые просто имели старые обиды к Туману. Например, Суикизан Фугуки. Несмотря на признание, выдающиеся способности и силу, наработанный авторитет, он не забыл, что к его предкам по одной из линий отношение было немногим лучше, чем к Теруми или Юки. И его было достаточно легко купить.

— Какая ты все-таки иногда сволочь, Забуза, — Мей с каким-то брезгливым восхищением посмотрела на Момочи. — «Чего еще ожидать от Юки»? Скажи еще что-то подобное про Теруми. И Хошигаки тоже не забудь. Давай, не держи в себе.

— Именно, именно, — охотно поддакнул я. — Я ж Кахьё передам, как ты ее ценишь.

— Отстаньте! — недовольно отмахнулся от нас парень. — А ты, Кёда… Прости. Я знаю, что Юки такие же, как прочие шиноби, просто меня бесит, когда шкурные интересы ставятся выше прочих.

— Так-так, а кто такая эта Кахьё? — загорелся интересом Кисаме, проигнорировав прочее. — Кто-то из Юки, по имени судить если. Красивая?

— Да, кстати. Что за Кахьё? — подозрительно сузив глаза и повернувшись к Забузе, не предвещающим ничего хорошего тоном спросила Мей.

— Эй! Да что б вас всех! — ошарашено выругался Забуза, внезапно оказавшийся под прицелом глаз команды. — Ну, Юки это, да. Девушка, как девушка, ничего не обычного. Но куноичи сильная.

— Это я их познакомил, когда он начал в очередной раз заливать, что среди низшей касты сильных шиноби быть не может, — поведал я остальным. — Чтоб понял всю глубину своего заблуждения.

— Ну, у вас, конечно, жизнь не сахар, но это не значит, что нет возможности развить навыки, — задумчиво поскреб подбородок Кисаме.

— Кахьё уже восемнадцать, а ее брату и вовсе двадцать один. Слабые Юки до такого возраста просто не доживают, — хмыкнув, заметил я.

Это в какой-то степени даже любопытно. Всячески угнетая кланы с кеккей генкай за пятьдесят лет существования Кири устроила крайне жестокий отбор для них. В поколениях Юки и прочих Теруми выживали и могли оставить потомство только сильнейшие и смекалистые шиноби. Остальным не везло. При этом, естественно, уменьшалась сама популяция и генофонд, что заставляло выживших часто отказываться от многолетних традиций династических браков и разных видов бытовой селекции. Они начинали искать мужей и жен в других кланах и отдаленных ветвях своих семей. А так как сегрегация в Кири сильна, то браки часто заключались между членами одной касты, то есть обладатели кеккей генкай смешивались друг с другом.

Вкупе со многими годами борьбы за выживание до эпохи какурезато, в нынешних поколениях рождались крайне уникальные для естественного размножения индивидуумы. Например, Теруми Мей с ее двумя кеккей генкай. Или Рахьё и Кахьё, родители которых были из разных ветвей Юки, часть предков которых несла кровь тех же Казахана из Страны Снега. В результате на свет появились своего рода гибриды, силы и способности которых оказались увеличены благодаря эффекту гетерозиса. Наверное, будь у них возможность нормально в детстве тренироваться, питаться и получить клановые техники, то они могли бы соперничать даже с Каге. Впрочем, если с тренировками и питанием время уже упущено, то кое-какие техники им я еще мог передать.

— Вообще, так не может долго продолжаться, — мрачно произнес Забуза, проводив взглядом выставившего на стол плетеную корзинку с горячими, запеченными на углях бататами Рику. — Мы уже проиграли везде, где только было можно. И где нельзя тоже. А этот Каге-недоросль продолжает устраивать кровавые экзамены. Кири уже погорело, когда из-за нехватки шиноби мы просто не могли вести войну на два фронта. На кой продолжать эту традицию? Прошлый Каге успел создать наш отряд, с теми, кто кеккей генкай имеет. А нынешний снова начал гнобить кланы низшей касты. Нам нужна сила! Так на кой уничтожать кеккей генкай?!

— Поди попробуй скажи это Каге, — буркнула Теруми, осторожно раскрыв один из бататов и подув на мягкую, источающую пар желтоватую мякоть. — Все ж молчат, жизнь дороже. Он псих. Даже в сравнении с тобой псих.

— Сказать ему, ага, — язвительно произнес Момочи, тоже прихватив из корзины себе пару клубней. — Катаной по шее ему нужно сказать. Как и поддержавшему его дайме.

— Дайме можно. Одного уже приговорили, — хмыкнув, прокомментировал слова Забузы Хошигаки.

— А Каге чем лучше? — спросила Мей, запив горячий батат пивом. — В Конохе и с ним не церемонились.

— Да в Конохе те еще придурки, — высказал мнение Кисаме. — Начали такую заварушку, а при возможности ее не завершили. Уже второй месяц потихоньку глушат друг друга. Расселились на две какурезато. И то ли воюют, то ли в реверансах друг перед другом рассыпаются — поди пойми. В пример их ставить — себя не уважать.

— Эт точно, пример с них брать не стоит, — согласился Забуза, аккуратно счищая с запеченного клубня обугленную корочку. — Каге просто приглушить — и дело с концом. И дайме туда же. Все одно, твари они продажные. В Звуке, поглоти его прибой, шиноби не больше нашего было, а вся страна их снабжала. От крестьян до дворян — все к ногтю прижаты и к делу приставлены. А наши что? С жиру бесятся, сволочи. Когда в Стране Горячих Источников мы за кошатину дрались и чуть друг друга жрать не начали, кому-то из знати до этого дело было? Да никому.

— В Ото шиноби правит. И в Аме тоже, — заметила Мей. — И Страна Дождя меж трех больших держав выживает. А недавно в походе три соседние деревни уничтожила.

— Так, может, и у нас так нужно?

Спрятав ухмылку за чашей с пивом, я слушал, куда заводит разговор юных джонинов. Они у них частенько об одном и том же. И не только у них. Кири сейчас не только страдает от роста числа нукенинов, но и от шиноби, задающихся классическими вопросами в духе «Кто виноват?» и «Что делать?». Для меня это было ожидаемо. Как и то, что наиболее реактивная часть населения Тумана, подростки, в силу своего радикализма на данные вопросы быстро найдет вполне понятные для себя ответы.

Посмотрим, к чему это может привести.

14 ноября 49 года от начала Эпохи Какурезато

— Пойдем уже, Увабами! — недовольно крикнула мне девочка, кутаясь в шарф. — Где ты там застрял?!

Чем-то Югито сейчас напоминала мне Микото в детстве. Хотя внешне, да и по характеру, она кардинально отличается от Учиха, но что-то общее у них есть. Наверное, как раз привычка кутаться в шарф при первом же намеке на мороз.

— Да иду я, — уверенный, что Нии меня все равно не услышит, буркнул я себе под нос, принимая из рук лавочника две чашки с оденом.

Блюдо это было популярным в зимнее время, так что передвижных лавочек им торгующих сейчас стало много. Как по мне, в Кумо в оден клали слишком мало яиц, предпочитая пихать больше всяких корешков, клубней и рыбных котлет в и без того рыбный бульон, но сейчас и так пойдет. Хоть руки есть обо что погреть.

— Держи, — нагнав хмурую Нии, вручил я ей одну из мисок с парой воткнутых в ее содержимое палочек.

— О, спасибо! — мгновенно позабыв былые обиды, расцвела девочка.

Ей-то как раз больше нравились рыбные блюда.

— Пошли, там сядем, — быстро предложила она, указав на грубую скамью у одного из зданий. — Там от снега спрячемся.

Прямо над выбранной Югито лавкой высилась громада одного из опоясывающих скалы Кумо зданий. Оно служило неплохим укрытием от осадков. Правда, мне было неуютно сидеть под нависающей над головой сомнительной конструктивной прочности штуковиной. Нижний ярус Кумогакуре вообще своеобразное место. Здесь везде над головами среди облаков парят всякие липнущие к скалам галереи, здания и прочие сооружения, которые иногда держались в воздухе исключительно на металлических распорках. В чем-то это даже красиво, здесь не было такого хаоса в стилях и нагромождений различных коммуникаций, как в Конохе. Единообразие и городское планирование для Облака были не пустым звуком. Но все равно как-то неуютно.

— Слушай, Увабами, а Страна Звука ведь захватила Страну Горячих Источников, — надкусив горячую рыбную котлету, произнесла Югито. — Разве так можно? Ты же, вроде как, в Рюджина веришь и все такое. Как Орочимару мог так поступить?

— А что такого? — поинтересовался я, перебирая в своей чашке корешки.

— Так там же столько людей бежало из страны!

— Ну, бежали они, скажем, от войны, когда там Кири объявилось, — решив начать с самого невкусного, я решительно подхватил кусочек дайкона и ответил Нии. — Но да, жаль их, конечно. Запутались в своих страхах, ожесточились. Многие, кстати, Джашину поклоняются, оттого Рюджина ненавидят.

— Джашиниты — это плохо, — содрогнувшись, согласилась Нии, вспомнив ночь в захваченном Рюданом городе, полном ходячих мертвецов.

— Будешь? — предложил я девочке рыбную котлету из своего одена, не дав окунуться в болезненные воспоминания.

— Спасибо…

— Страна Горячих Источников лишилась дайме. В ней много стало культистов. В ней начался мор, разбои, — сказал я, продолжив тему. — Рюджин оставить все, как есть, не мог.

— Почему? — не поняла Югито. — В смысле, сейчас удобное время, чтобы земли захватить, да?

Я покосился на Нии, безнадежно покачав головой. Все-таки бывает у шиноби такое. Менталитет не воспринимает очевидные мысли. Ты им про одно, а они про другое. Нет, та же Югито вполне понимает, что помогать людям — это хорошо и правильно. Но при этом про, так сказать, гешефт забывать нельзя. На этом строится вся жизнь шиноби. Выполнение поручений за деньги. Мировая война для шиноби — и та начата из-за денег. Причем в прямом смысле. Не за ресурсы, не за земли, а за окормляемую территорию, от населения которой можно получать заказы. Борьба за кормовую базу, так сказать. Ниндзя в данном случае, образно говоря, проводили крайне агрессивный маркетинг своих услуг. Или занимались бандитскими разборками, разъясняя, где и чьи пасутся коровы и кто может их доить.

А вот понять, что государство может быть Римом, имеющим свой Карфаген — для этого шиноби нужно усилие. Скорее даже изменение мироощущения. Не понять им, что «Карфаген должен быть разрушен» по той лишь причине, что там, условно, сжигают детей в обмен на посылаемое высшими силами богатство, чего «Рим» просто не может принять и простить.

— Понимаешь, Югито, Рюджинкё бывает не приемлет некоторые вещи и предполагает их устранение. Культ Джашина, например, с его человеческими жертвоприношениями — это то, что должно быть искоренено, — попытался объяснить я девочке. — Все мы гости в землях Рюджина и должны следовать правилам принявшего нас дома. И поэтому не все войны ведутся из-за денег. Даже наоборот, можно сказать, что ни одна война не идет из-за денег.

— Это как так? — пришла в искреннее недоумение Югито. — Рашии-сенсей нам точно говорил, что война — это продолжение политики. А политика — это дайме. А они вечно там о всяких выгодах думают.

— Что, и когда Страна Молний пришла на выручку Стране Цветов во времена неурожая — это тоже выгоды ради дайме так поступил? — хмыкнув, спросил я. — Рашии-сенсей говорил, что это поступок благородный и пример морального превосходства Страны Молнии над Страной Земли.

— Ну… Наш дайме все-таки хороший человек.

— Отчего же тогда началась война с Кири в Стране Горячих Источников?

— Но Кири же вошли в эту страну! И дайме местного убили потом!

— Ага, ага. А они почему туда зашли? Почему не могли просто договориться с Югакуре, например, и разделить друг с другом задания мирным путем?

— Не, Кири так не смогут. Ты ж сам знаешь, они и друг с другом-то не могут нормально жить. Касты эти и прочая дикость.

— Вот-вот, касты. Я, Югито, успел по земле побродить, и могу сказать, что люди везде похожи внешне. Ну, ноги, руки, голова — все примерно одинаковое. Но всякая группа находит в себе что-то такое, чтобы быть не такой, как другие. Поэтому существуют разные страны, а не одна. Страна Молний не может объединиться со Страной Воды, чтобы вместе развиваться. Вместо этого был избран путь войны, от которого никому не становится лучше, ни мы, ни страны не разбогатели. Деньги, может, заработали, но заплатили за это кровью. А она, по-моему, дороже. Поэтому не из-за денег началась война, а из-за идей, понимаешь?

— Гм… — вытянула губы трубочкой и задумчиво промычала Нии.

— Ну, вот может Кумо жить вместе с Кири? Не союз против Узушио заключить, а объединиться в новую какурезато?

— Ты что?! Нет, конечно! Это же Кровавый Туман!

— Вот то-то и оно. Шиноби Отогакуре избрали служение Воле Дракона, поэтому Страна Горячих Источников и была присоединена к Стране Звука. Культура, которая может позволить себе убийство людей и их пытки для удовольствия и достижения выгод, не должна существовать. Люди должны быть защищены от нее. Рюджин-сама приветствует самобытность, он принимает и людей, и ниннеко, и кицуне, и змей, но справедливость и любовь стоит превыше всего. Поэтому Ото сражалось с Кири. Война шла не против людей, даже не против Тумана, а именно против Кровавого Тумана, против этой идеи. И в Горячих Источниках Рюджин не против людей и не против традиций, а против анархии и тех условий, которые потворствуют злу. Вот так!

— А-а-а… — протянула Нии, явно загруженная моей речью.

Одиннадцать лет девочке, наверное, понять мои слова ей будет непросто. С другой стороны, упомянутый ею Рашии-сенсей на лекциях, случается, задвигает и более сложные концепции. Может, и я не так плох, и Нии хоть что-нибудь поймет.

— А в Стране Огня Орочимару устроил переворот, вот! — нашлась Югито, вспомнив то, о чем рассказывали нам наставники во время недавних миссий, исполняя роль политруков. — Это же плохо.

— Ничего он там не устраивал. Он поддержал тех, кто нуждался в этом. Своих бросать нельзя. И он остановил большую братоубийственную войну.

— Да ну тебя, Увабами, — скуксилась Нии. — Вечно все у тебя красиво и складно получается. Не может быть все так хорошо.

— Наверняка, — охотно согласился я, — но тебе я в этом не признаюсь.

— Увабами!!!

Каверзно рассмеявшись в ответ на возмущение девочки, я уклонился от болезненного тычка локтем.

А на самом-то деле она права. Не все так красиво у меня получается. В Стране Огня удалось избежать явной и горячей фазы гражданской войны. Сохранив жизнь Минато и Кохару, удалось удержать южную фракцию от быстрой эскалации конфликта, они даже перебазировались в Кисараги, добровольно уйдя из Конохи. Хотя это было ожидаемо, учитывая, что коалиции Фугаку удалось захватить в плен их родственников. Но потом пленники были возвращены, и Утатане пришла в себя, похоже. Начались стычки.

В первую очередь — приграничные разборки, дележ подконтрольных территорий. Началось все в Стране Рек. Точнее, в том, что от нее осталось. После того, как значительная масса шиноби национальной какурезато оказалась разбита отрядами Конохи и Суны, само государство оказалось в крайне невыгодном положении. На его территории вовсю хозяйничали шиноби Песка и обеих фракций Листа. Там и начались первые бои. Которые потом перешли дальше на восток.

Сейчас Страны Рек уже и не осталось. Формально дайме там еще есть, но он не контролирует ровным счетом ничего, страна разделена между Суной и Конохами, и все идет к тому, что так положение и сохранится. В то же время граница между двумя Конохами более-менее оформилась, разделяя Страну Огня надвое с двумя разными правителями. Ситуация все еще напряженная, случаются стычки и смерти. Но такой процесс и не мог бы пройти бескровно, как бы мне того не хотелось.

— Увабами, — тихонько позвала меня Югито, отвлекая от невеселых мыслей. — А тогда… Когда вырвалась Ниби. Ты остался со мной, потому что Орочимару говорит своих не бросать, да? И ты же видел, как это произошло, да, Увабами?

— Да, Югито, — вздохнув, ответил я.

— Он… Этот шиноби, он был из Кумо. Я его даже знала. Но он просто бросил меня туда. Вниз. В пропасть, — глядя в опустевшую чашку из-под одена, вспоминала Нии то, по какой причине тогда вырвался из нее биджу. — Это ведь было неправильно. Пусть для защиты деревни… страны. Я куноичи и готова пожертвовать жизнью для защиты Кумогакуре. Но это было неправильно. Такое не должно происходить. Не должно повторяться… Твой Рюджин ведь против этого, Увабами. Если он ками, то защитит ли он меня тоже? Чтобы такого больше не было.

С трудом произнеся свою речь, Нии посмотрела на меня с какой-то обреченностью и тенью надежды в глазах. Видно было, что она с трудом подбирала слова, словно не веря в то, что вообще способна их произнести. Но она все-таки это сказала.

— Он уже защищает тебя, Югито, — обняв озябшую девочку, заверил я ее. — Даже не сомневайся.