В заливе ветров

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Первая древесина прибыла в Туулилахти. Слегка покачиваемые спокойным течением реки, бревна робко и боязливо приближались к запани. Перед ними находились сооружения, каких они до сих пор не встречали в пути. Отходящие от обоих берегов, связанные между собой бревна образовали широкий коридор, шириной в десять метров, куда и вплывала древесина с реки. Над коридором были переброшены мостки. Так выглядели главные ворота запани.

Бревна, подплывая к воротам, скользили все так же неуверенно, как будто намеревались спросить, сюда ли им входить. Сплавщики баграми направляли прибывавшие бревна, ловко поворачивая их поперек фарватера.

По правой стороне заграждения через определенные промежутки были оставлены отверстия; сплавщики называли их «карманами».

Рабочие стояли на мостках и подтаскивали баграми бревна из главного коридора, отбирая в один «карман» те, что пойдут на шпалы, в другой — крепежный лес, в третий — пиловочный материал.

Деревья, выросшие на одних и тех же песчаных склонах, лежавшие в ожидании весны на одних и тех же складах, проплыв десятки километров по одним и тем же водным путям, через пороги и заводи, прибывали теперь на перепутье, где им надо было расставаться, Отсюда они пойдут уже разными путями: одни в виде желтоватых шпал, баланса и коротких крепежных балок повезут в товарных вагонах, другие, перевязанные металлическими цепями, пустят открытой водой.

У левого берега стояло на причале тупорылое, похожее на большое корыто судно — сплоточная машина с высокой трубой. Часть древесины сплавщики направляли сюда. Машина поднимала из воды на стальных тросах большие связки бревен, и когда их перевязывали железными цепями, машинист нажимал на рычаг, и связки снова падали в воду.

Николай и Анни поднялись на палубу сплоточной машины.

— Вот и дождался! — сказала Анни Николаю.

Николай словно только и ждал ее слов. Он протянул руку к сигналу, и резкий и Долгий гудок заглушил тихие всплески волн и постукивание багров. Широкий, ведущий к вороту лебедки приводной ремень засвистел. Два рослых сплавщика взялись за тросы и захватили ими около двух десятков толстых бревен. Взглянув на Анни, Николай нажал рычаг лебедки, бревна стянулись в один крепкий пучок, как в руках умелой вязальщицы березовые прутья превращаются в метлу.

Первый пучок был готов. Он тихо поплыл по течению к месту формирования плотов. Анни некоторое время смотрела ему вслед, потом повернулась к Николаю.

— Ну, теперь пора и мне в путь, — тихо сказала она.

Николай печально взглянул на нее и потом стал наблюдать, как рабочие готовят новый пучок.

— Только на три или на четыре дня, — добавила Анни. — А как приеду, устроим воскресник.

Анни подождала, пока ворот поднял из воды новый пучок, потом сказала:

— В Пуорустаёки работает кружок самодеятельности. Когда последние бревна прибудут к дамбе, там хотят организовать веселый вечер. Концерт в парке Пуорустаёки. Вход свободный… А как у тебя с докладом?

— Ничего, — уныло ответил он.

— Что это значит — «ничего»? — Анни вызывающе посмотрела на Николая. — Или ты уже остыл? А помнишь, как мы начинали?

— Нет, я не остыл, — оправдывался Николай. — Дело не в этом.

Но он не сказал, в чем же было дело, даже и сам себе не хотел признаться. Анни говорила, что уезжает на три или четыре дня, а Николай знал, что она будет бродить по трассе целую неделю, а то и больше. И он попрежнему будет наблюдать, какой дым поднимается из трубы дома Мякелевых — обычный ли мягкий серый дымок, когда готовят завтрак, обед и ужин, или густой дым, когда на самых сухих, смолистых дровах на скорую руку готовят пищу для возвратившегося после долгой дороги человека. Конечно, Николай понимал, что у Анни дела и она должна ехать, но стоило ли так радоваться? «Концерт в парке Пуорустаёки. Вход свободный…» Неужели ей так легко уезжать? Ну что ж, он не станет хныкать перед ней. С деланым равнодушием он сказал:

— А мы тут с ребятами решили танцы закатить в честь первой древесины. В клубе можно будет? — Ни с какими ребятами он не разговаривал, это ему только сейчас пришло в голову, но пусть Анни не думает, что он только и станет смотреть на дорогу да на дымок над ее крышей.

— Договоритесь с Матреной Павловной. Она замещает меня, — как ни в чем не бывало ответила Анни.

Николай еще больше огорчился, увидев, что ей безразлично, с кем он тут будет танцевать. Анни пожала Николаю руку и сошла на берег.

Теперь вся жизнь поселка была связана с запанью. Туда, на берег, везли товары со склада, а из механической мастерской — машинное масло и запасные части. Туда же прошел и письмоносец со своими письмами и газетами. Оути Ивановна тоже пришла на палубу сплоточной машины и оставила сыну узелочек, «для почина», с еще горячими, только что смазанными калитками.

Время подошло к обеду. Со стороны поселка донеслись звуки ударов о рельс, подвешенный к дереву. За ним последовал гудок сплоточной машины. Первая смена закончилась.

На место Никулина машинистом стал старший сын мастера Кюллиева — Пааво Кюллиев. Он был ровесник Николаю, но выглядел гораздо моложе. Они вместе призывались, и Пааво не взяли в армию из-за слабого здоровья. Самолюбивый парень, вообще не очень разговорчивый, с того дня стал еще молчаливее.

Проверив машину, Пааво кивнул Николаю, что тот может идти. Но Николай не спешил уходить. Что он будет делать дома? Поглядывать в сторону дома Мякелевых, хотя знает, что Анни уже уехала? Нет, лучше остаться здесь. Тем более, что есть и дела. Надо обдумать, как установить рядом с машиной резервуар, чтобы подавать воду в паровой котел в теплом виде — тогда машина станет работать быстрее. Вероятно, лучше всего поставить его с левой стороны от парового котла.

Сплоточный коридор перед машиной заполнился бревнами. Связка первого пучка Пааво не удавалась — трос соскальзывал с бревен три раза.

В это время сортировщики пропустили к машине бревна для следующего пучка. Трос соскользнул с места в четвертый раз. Его опять опустили в воду, и теперь петли троса захватили древесину почти двух пучков. Пааво раздраженно нажал на рычаг.

Зубчатое колесо завертелось, кронштейны приподняли из воды небывало большой пучок.

Судно осело назад, и бревна ударились о прямые бортовые упоры. Раздался оглушительный треск, и приподнявшийся было над водой пучок упал под судно.

Со всех сторон закричали, но было уже поздно. Бортовые упоры сломались. Пааво побледнел. Прошлым летом, когда случилась такая авария, изготовление и установка новых упоров заняли несколько дней.

На запани поднялся шум. Сплоточный коридор закрыли. Люди с поднятыми баграми бежали к машине, как будто могли чем-то помочь.

Шум и беготню на запани заметили в поселке. Предположили, что произошел несчастный случай. Побежали за Айно Андреевной, а кто-то поспешил в контору.

На сплоточной машине появился отец Пааво, мастер Кюллиев — худощавый человек лет сорока, узколицый, длинноусый, немного сутуловатый. Увидев сломанные упоры, он искоса взглянул на сына и молча покачал головой.

Пааво остановил машину и, ни на кого не глядя, присел на барабан лебедки. Наступило тяжелое молчание. Николай тихо сказал Пааво:

— Это в последний раз у нас такая авария. Теперь мы сделаем железные упоры.

— Брось ты меня утешать. — Пааво махнул рукой.

К сплоточной машине подошел Мякелев. Он поправил очки и полез в портфель за бумагой. Николай сердито подумал: «Сейчас будет акты составлять». Кюллиев повернулся к Мякелеву.

— Где Михаил Матвеевич? Мне нужны плотники.

— Михаил Матвеевич на трассе, — сказал Мякелев. — Вместе с секретарем поехал. И почти всех плотников взял с собой.

— А кто же сделает новые бортовые упоры?

Мякелев пожал плечами:

— Надо было смотреть как следует. Как это у вас произошло? Кто виноват?

— Все мы виноваты, — ответил Николай. — Надо сделать такие бортовые упоры, чтобы не ремонтировать их каждую неделю. Александров обещал поговорить об этом с начальником.

— Это не твое дело, — заметил Мякелев. — Начальство само решит, что надо делать.

Николай отошел в сторону. Мякелев быстро писал, поглядывая на Пааво.

— Я сломал, — буркнул Пааво. — Слишком круто дал полный ход, пучок был большой. Пишите, пишите…

— Да ты не путай тут, — вмешался один из сплавщиков. — Надо разъяснить, как было дело. Трос соскочил с бревен, пучок развалился, а древесина для следующего пучка была уже подана…

Заместитель начальника писал долго. Пааво подписал, не читая.

Затем Мякелев вместе с мастером отправился в контору. Николай тоже собирался уходить, но пришла Айно Андреевна. Увидев, что с людьми ничего не случилось, она успокоилась.

— Что же вы теперь будете делать? — спросила она у Николая.

— Бортовые упоры надо установить из железных рельсов, — упрямо сказал Николай. — Александров согласился со мной. — Они пошли по скрепленным бревнам на правый берег реки. — И чертежи имеются. Главный механик оставил их мне, — продолжал Николай, гордо подчеркивая последнее слово.

Айно улыбнулась, подумав о том, как было бы приятно Пете узнать, что люди помнят о нем. Она обязательно напишет ему об этом.

— Я зайду вечером к вам, — сказала Айно. — Покажешь мне чертежи.

— Покажу, — ответил Николай. — Приходите, и муамо будет очень рада.

В конторе, когда зашел Николай, Мякелев и Кюллиев продолжали спор о ремонте. Мякелев раздраженно взглянул на Николая, но тот и не собирался уходить.

— Почему ты не хочешь понять простой вещи? — кипятился Мякелев. — У нас осталось два плотника, и они выполняют приказ Михаила Матвеевича — делают ворота для новой плотины. Завтра он вернется, тогда и разрешим этот вопрос.

Николай торопливо сказал:

— У нас с Александровым есть предложение. Кормовые упоры надо сделать из железных брусьев и установить их наискось. Тогда они дольше выдержат.

— «У нас с Александровым»? — усмехнулся Мякелев. — А мы-то и не знали, кого назначить главным механиком вместо него. А носового платка он тебе не оставил?

— Знаете что? — Николай задохнулся от гнева. И вдруг замолчал. Он знал, что каждое слово, которое он скажет, Мякелев передаст Анни.

— Ну, что?

— Я хотел, чтобы вы выслушали меня. Не хотите — не надо. Найду, кому сказать. Найду.

— Скажи, скажи, а у меня есть дела и без тебя.

Николай вышел, хлопнув дверью.